Текст книги "Будущие грехи. Остросюжетная литература"

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– А это я к вам в 10 году приезжал, – Павел Анатольевич с улыбкой показал на монитор, на котором мы уже больше часа рассматривали старые фотографии.

Он приехал в больницу на следующий день после обеда и поговорив с врачом забрал меня к себе домой сославшись на опасность, которая может мне угрожать. Я около часа рассказывала, как приехала, как бродила по лесу, как убегала от неизвестного стараясь не вдаваться в несуществующие подробности и не запутаться в собственных показаниях. Поставила свою размашистую подпись. Потом видимо, чтобы отвлечь меня он предложил посмотреть фотографии большую часть, которых я видела давно и даже успела подзабыть.

– Помнишь? Отец твой позвонил в двадцатых числах июня и сообщил, что мошки уже нет и можно ехать.

– Помню, – я кивнула, – мне тогда только восемнадцать стукнуло. Я ещё с удовольствием моталась по заповеднику, водила бердвотчеров и была уверенна, что мир вращается вокруг птичек.

– Ну да, знатная рыбалка была на Ахтубе в тот год, а помнишь, как ты сома испугалась, когда он прямо у берега выпрыгнул из воды?

– Ага, забудешь такое, огромный как человек, плавники свои как руки в разные стороны растопырил, у меня душа в пятки ушла, – я вздрогнула, припомнив на мгновение неприятный инцидент.

– О, – Павел Анатольевич снова указал на монитор, – а это мы на жереха наткнулись, ох и набили мы его в тот день.

Выпрыгнула следующая фотография и я от неожиданности вздрогнула. С экрана улыбаясь, на меня смотрело три пары глаз. Павел Анатольевич, мой отец и Паша, мой последний герой, оставшийся навсегда в затопленной пещере.

– Вы втроём? Это как? – я сделала неопределённый жест рукой.

– Это наш общий друг. Он тогда только капитана получил, распределили его сюда, стоит у нас тут воинская часть. И отец твой приехал, на охоту. Вот так и познакомились. Паша по прозвищу «Глаз».

– Глаз? Почему глаз?

– Он стрелять любил, развесит плакаты с рожами по периметру, штук десять и за пять секунд поражал все мишени и что примечательно, всем в левый глаз. Метко и быстро.

– А что потом произошло?

– Потом? Потом он женился. Два года назад. На девочке, совсем молоденькая. Ему уже 39, а ей 20-и нет. Ну и загуляла она в прошлом году с одним лейтенантом. Все знали, а он молчал, словно и не видел ничего. А в одно утро лейтенант на службу не вышел. Кинулись искать и нашли два тела и оба застрелены в левый глаз.

Я вздрогнула, зажав машинально рот правой рукой. И вдруг поняла. Не меня искали вояки в лесу. Ой не меня!

Павел Анатольевич скривил губы увидев мою реакцию.

– Да, вот так бывает. Терпит человек в себе, накапливает, а потом бац и выплёскивает наружу. Хотели его взять, но он ушёл и полгода о нём ни слуху, ни духу. А позавчера утром в лесу два трупа нашли. И не просто трупы, сотрудники полиции и оба застрелены в левый глаз. Вот и подняли всех по тревоге. Мы уж думали ушёл куда Паша, а он нет, взял и вернулся. Или и не уходил ни куда, прятался где-то. И ты его по фотографии опознала. Вот и выходит, здесь он и что-то задумал. Есть у него берлога. Знать бы где. Так что пока у меня поживёшь и мне спокойней будет, – он глянул мне в лицо и подмигнул, – глаз как? Не болит?

– Нет, только как радуга, в зеркало смотрелась.

– Ну, ты уж прости, сама понимаешь, как это со стороны выглядело на фоне пистолетов.

– Да уже поняла. Представила, что он мог подумать, когда увидел шприц и оружие, – я постаралась улыбнуться.

Павел Анатольевич приподнялся и выглянув в окно обернулся.

– А вот кстати и он, поздновато конечно для более близкого знакомства. Ты как? Пойдем, попьём чаю и поболтаем?

Я отрицательно мотнула головой.

– Я с ним вчера слишком близко познакомилась, да и устала, лягу, посплю, может быть завтра настроение будет лучше.

– Ладно, – мужчина поднялся, – можешь располагаться здесь. Будет скучно, кино в интернете найдёшь, где постель знаешь, – он махнул рукой, – до завтра, – и вышел из комнаты прикрыв двери.

Я достала из шкафа две простыни и минут пять разглаживала одну на диване чтобы не оставить ни одной складочки, кинула рядом вторую и стала взбивать подушку. За этим занятием и застал меня Павел Анатольевич, внезапно вернувшись.

– Ты уже ложишься, ну ладно, не буду мешать.

– Да, а вы что-то хотели?

– Завтра, всё завтра, отдыхай, – он закрыл двери, и я услышала, как удаляются его шаги.

Глянула на монитор, где появилась новая фотография и закусила нижнюю губу. Вроде ничего примечательного. Охотники на привале. Кто-то шашлык держит в руках, кто-то маленький 100 граммовый граненый стаканчик. Расположились вокруг потухшего костра. Выпрыгнула другая картинка, но я уже не смотрела в монитор. Я увидела то, что меня могло заинтересовать. Оставшихся двух, про которых мне Паша говорил, когда фотографии показывал. Вот они, оба здесь рядом с моим крёстным, сидят, пьют, гуляют. И развернувшись к дверям, тихо произнесла вслух.

– А зачем вы уважаемый Павел Анатольевич так внезапно вернулись? Не для того ли чтобы проверить не подглядываю ли я за вами, не подслушиваю ли? И вот как получается неприятно. Я и не собиралась. А вот теперь я очень хочу за вами понаблюдать, а ещё больше подслушать.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я увидела, как он прикрыл дверь, ведущую на кухню, и на цыпочках подкралась вплотную.

– Спать легла, можем говорить спокойно. Что у тебя там за спешка? – это говорил Павел Анатольевич. Слышно было как он устраивается на табуретке.

– Мы нашли Глаз, ты очень удивишься, там же где я нашёл твою куклу.

– Послушай, это маленький больной человек и оказалась замешанной абсолютно случайно. Её отец меня шесть часов карабкал по ущельям, не зная живой я или нет. Я её крестил, когда она родилась, я её качал на руках, когда она была размером с кулёк. Я звонил в Москву, всё подтвердилось. Я ездил в город, проверил аэропорт (ах вот почему так поздно меня забрал из больницы), она прилетела в пятницу, в субботу приехала сюда в 14.30. Остановилась у Рябой, та всегда рада сдать комнату. В воскресенье пошла в лес. Оставь её в покое.

(Ого, дядя Паша, как ты меня по минутам проверил).

– Я ещё не начал тебя удивлять. У него две дырки в груди. Получается, с одного ствола завалили Колмогорова и Кадыева, а из другого Глаз. А на твоей крестнице наличие пороха и на одежде, и на ногтях и даже на ушных раковинах.

(Так вот куда подевалась моя одежда. И пока я спала вы со мной ещё и разные манипуляции проделали. Какая я молодец, всё предусмотрела).

– Так она и не отрицает что стреляла, она же об этом с самого начала заявила.

– Заявила, заявила, только каким образом Глаз зарыл пистолет, из которого его же и грохнули? Если пистолет находился всё время у твоей Настеньки. Может быть, она и это тебе как-то объяснила?

– Ошибки быть не может?

– Ошибки быть не может

Прямо почувствовала, как этот гад передразнил дядю Пашу.

– Ну, может быть, она стреляла не совсем в воздух и случайно попала?

– А потом скинула в воду, потому как мы там каждый камешек прошарили и, если бы он там был, мы бы его никак не пропустили. А Кузя сказал, метров с пяти его шлёпнули. Под углом. То есть она лежала, а он стоял.

– Затаилась и подпустила по ближе. А теперь боится рассказать.

– А ты не хочешь её позвать, и спросим? – он повысил голос.

– Тише, чего раскричался, – Павел Анатольевич поднялся с табуретки.

Услышав его приближающиеся шаги, я оцепенела на секунду и как стояла на четвереньках под дверью, отползла назад, лихорадочно соображая, что ответить, когда меня застанут в такой пикантной позе? Или отбрыкаться как звезда Голливуда, – «Без комментариев». Всё-таки это не совсем уход от вопроса, ответ какой-никакой дан. Если дядю Пашу, конечно, устроит этот вариант.

Дверь распахнулась с такой силой, что я от неожиданности зажмурилась, ожидая прямого попадания в нос, а когда через секунду открыла глаза, увидела дубовый орнамент в нескольких миллиметрах от лица. Задержала дыхание как перед прыжком в воду и замерла на трёх конечностях. Четвёртая (конечность), нога, оказалась задранной вверх, так как едва не упала на ковёр и пыталась ею балансировать для поддержания равновесия.

Дверь закрылась так же неожиданно, как и открылась и я, опустив ногу на пол, снова поползла вперёд. Услышала шум отодвигаемой табуретки и прижала ухо вплотную к узкой щели.

– Знать бы, чьи стволы, – Павел Анатольевич снова заговорил едва ли не шёпотом.

– Я их, что со склада раздавал, чтобы записывать номера. Их же Колмогоров с Чечни привёз, чистые, не стрелянные 10 штук. Сразу и разобрали. Ты мне другое скажи, кто те двое которых ты в пещеру пустил с аквалангами. Где они? Что они там нашли? Что они вообще там сделали, что утёс на два метра просел. Бугор как сравняло. И воды теперь под самый колодец.

– А вот этого и я не знаю. Вполне возможно, что там они и утопли.

– Ну, тогда я ещё кое-что скажу, и пойми правильно. Вопросов скапливается много, а ответы ты не даёшь.

– Что ещё?

– Когда я проанализировал создавшуюся ситуацию я поехал к пацанам.

– Это ещё зачем?

– Прижали мы его немножко, и он поведал странную историю. Что спасал его не Глаз, а какая-то незнакомая девка. Завалила обоих. Сказала, что орнитолог и пришла за ним.

– Кто их завалил?

– Ты не ослышался, он твою куклу описал, один в один.

– Вот что ты несёшь? Она что гений-дзюдо? Подошла, отобрала оружие у мужиков, вырубила их и в левый глаз по пуле. Ты сам в это веришь?

Я почувствовала, как пот заструился по шее. А вот это уже проблема №1.

– Ну ты пойми меня, Паша, я ведь всегда с тобой, а у тебя тайны появились. Когда нужно было решать срочно вопрос с документами, кто поехал в Астрахань?

– Я разве сказал, что нужно кого-то убивать?

– Да он бы нас всех завалил, грёбанный профи. Его Колмогоров со снайперки снял, а иначе всем хана была. Я, когда до острова добрался, только трупы собирал.

«Колмогоров со снайперки снял». Время, словно отбросило меня назад. Воочию увидела отца лежащего на берегу реки.

– Вот именно, а дело не сделали.

– А когда Глаз про это пронюхал, кто помог тебе лейтенанта с девкой убрать и всё на него свалить. Мы одна команда. А теперь появляется эта кукла, и заметь, как вовремя.

– Так, всё. Останешься тут, присмотришь.

– А ты куда?

– Хочу лично услышать это от нашего гения. Надеюсь, он ещё может разговаривать?

– Конечно, может. Что ему станется.

– Ладно, значит так. Не вздумай её трогать до моего приезда. И так полный бардак наворотили.

Я отползла назад и поднявшись на ноги понеслась вдоль стенки в свою комнату. Закрыла двери и бросилась на диван накрывшись с головой. Почувствовала, как меня колотит, выворачивает наизнанку и не включая свет, пошарила в рюкзаке в поисках шприца и ампулы.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Едва автомобиль выехал за ворота я включила свет и опрокинула чемодан на пол. Заезжали к бабуле, у которой я остановилась в день приезда. Забрала свои вещи. Не хотела я в тот день идти к крёстному. Правильно не хотела. Ну, дядя Паша, в этот раз вы меня очень сильно расстроили.

Я вытянула из упаковки джинсы и ярко красную футболку. Зашнуровала кроссовки и застегнув рюкзак выглянула в коридор.

Никого не обнаружив, я аккуратно прокралась до комнаты дяди Паши и бесшумно проскользнула внутрь.

Первый и последний раз я была в этой комнате восемь лет назад, с Наташкой, дочерью Павла Анатольевича. Она позвала меня съездить в город, но для начала затащила сюда, чтобы я помогла ей снять со стены тяжёлую картину. Как оказалось, за репродукцией находился спрятанный от людских глаз сейф. Открыв его, Наташа позаимствовала несколько бумажек с водяными знаками и на мой вопрос, откуда она знает шифр отца – расхохоталась. «Шифр – мой день рождения».

Я аккуратно отцепила картину с одной стороны и, стараясь не шуметь, упёрла её нижним углом в пол. Рама действительно была очень тяжёлой и вторую сторону я отсоединять не стала, будучи не уверенной в своих силах. Сейф ничуть не изменился с тех пор, как я его видела в последний раз и это давало надежду на то, что и комбинация цифр осталась прежней, хотя Наташка погибла пять лет назад в автокатастрофе. А кроме того в сейфе могли содержаться документы, которые более подробно могли рассказать о происходящем.

Щёлкнул замок внутри и я, улыбнувшись, потянула на себя дверцу. Когда Наташа открывала его при мне он был набит доверху какими-то бумагами и пачками денег, сейчас же кроме небольшого файлика на дне и одной единственной пробирки с белыми гранулами, в нём больше ничего не было. Я встряхнула пробирку, увидела, как заметались в замкнутом пространстве маленькие шарики – гранулы и вспомнила Пашино подземелье. У него таких пробирок было на столе штук 20, аккуратно расфасованных в коробке. Я точно так же встряхнула одну из них и просто спросила: «Что это?» Паша минуты две разглядывал содержимое на свет, потом усмехнувшись произнёс: «Это революция». И накрыл коробку крышкой. Он больше никак это не объяснил, а я и не вдавалась в подробности. Как-то в тот момент мне было не до расспросов.

Я положила пробирку на место и потянулась за файлом, вздрогнула, услышав звук открываемой двери и обернувшись увидела его. В этот раз на нём не было формы, но от этого он не выглядел менее огромным.

– Ну, надо же, я десять лет бываю в этом доме, но про сейф ни сном, ни духом. Тебя вообще не знаю, а ты тут ориентируешься как у себя дома. Кто ты вообще такая? – его голос и сейчас звучал как из преисподней, и я вспомнила, где уже слышала его раньше и даже имя припомнила однажды произнесённое на тополином острове.

– Что Савва, никак не припомнишь меня? А сказать почему? А потому, что я сидела с кляпом во рту и мешком на голове. Не видела ничего и сказать не могла. А вот ушки открыты были и голос твой скрипучий запомнила.

У него в глазах мелькнуло на мгновение чувство животного страха, как у дикого зверя, загнанного в угол и тут же пропало. Такого словами не проймёшь. Нахлебавшись власти чувствует полную свою безнаказанность.

– О чём это ты?

Странный вопрос или действительно не помнит. Рутинная работа.

– Это я о своем, девичьем.

По-видимому, он пропустил моё замечание мимо ушей, действительно не понимая о чём я говорю и сосредоточился на изучении сейфа.

– Ты склянку зря туда положила, вынь её, или ты не знаешь, что это?

– Ну почему, знаю. Это «Революция».

– «Революция», отличное название, действительно «Революция», – и он, подогнув правую ногу бросился к сейфу отбрасывая меня в сторону. Я успела всего лишь на долю секунды раньше толкнуть дверцу и уже падая, услышала, как щёлкнул замок надёжно пряча своё содержимое.

Савва взвыл, царапая ногтями металлический корпус пытаясь найти хоть малейшую выпуклость на дверце.

– Сука, – он развернулся ко мне и едва я поднялась на ноги ударил по лицу. В этот раз он бил не сильно, всё ещё надеясь убедить меня в целесообразности сотрудничать с ним.

– Открывай сейф сука, а то задавлю прямо здесь. Сделаю подарок твоему крёстному.

– А ты задави и как сейф будешь открывать?

Он снова завыл, кружась на месте как юла, потом вытащив из подмышки пистолет ткнул дулом мне в нос.

– Ты что думаешь, я шучу? Нет. Ты так не думаешь, – его лицо покрылось капельками пота, – ты ведь так не думаешь? Открывай сейф, пока по-хорошему тебя прошу.

– Убьёт он меня, – я наигранно рассмеялась, – мне жить всего два месяца, ты знаешь это сколько? Спичка дольше горит.

– Спичка дольше горит? Спичка дольше горит!

Я увидела его горящие пламенем глаза и в какой-то момент внезапно поняла. Сейчас он меня убьёт. И от этой мысли вдруг сразу стало легко, невесомо. Конец всем болям, страданиям. И потому, когда увидела его сильный взмах, не стала изворачиваться. Тупо подставила голову под удар мгновенно проваливаясь в темноту.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Я очнулась от толчка и по звуку работающего двигателя, а также по кромешной тьме сразу догадалась, где нахожусь. Автомобиль проехал ещё несколько метров и остановился. Я услышала, как хлопнула дверца машины и попыталась развернуться, сразу обнаружив на запястьях металл, который напомнил о недавних событиях. Я снова была в наручниках. Как ни странно, голова после удара, который временно отключил во мне все функции, совершенно не болела.

Откинулась крышка багажника и яркий луч света ударил в глаза заставив зажмуриться.

– Живая? А для человека, которому осталось прожить пару месяцев ты слишком живучая. И так крепко, мощно держишься за жизнь, что и не оторвать. Ладно, вылезай, приехали.

Он подхватил меня за шею и ноги и буквально выдернул из глубокого багажника.

– Не робей, – увидев, что я озираюсь по сторонам Савва усмехнулся, – в лесу мы, но я покуда не собираюсь тебя закапывать. Сначала с твоим крёстным переболтаем. Может быть он готов тебя выкупить, – и, осветив фонарём тропинку, подтолкнул меня вперёд, – шагай.

Минут через пятнадцать мы вышли на опушку леса залитую лунным светом посреди которой высилось двухэтажное здание, окружённое невысоким деревянным забором. Савва протолкнул меня в калитку и обогнав, открыл передо мной двери дома.

Мы прошли по длинному коридору в конце которого была узкая винтовая лестница вниз, по-видимому, в подвал.

– А вот и мы, – громогласно объявил он находящимся внутри помещения и, обернувшись ко мне подмигнул, – ну, чего встала? Заходи.

Я перешагнула через порог комнаты сразу наткнувшись взглядом на Игната. Он сидел на стуле с опущенной на грудь головой. Руки были заведены за спину и вероятно скованные наручниками, так же, как и у меня. Рядом стоял громила, конкретно здоровенный парень. Паша, показывая фотографию этого фигуранта особо обратил внимание на оружие, которое тот держит всегда в боевой готовности. Патрон в стволе и даже на предохранитель иногда не ставит. И как только не отстрелил себе до сих пор что-нибудь. Зовут Игорёк, кличка «Лом». Почему? Теперь понятно, у него кулак больше моей головы. Но в этом есть свои минусы. АПС в его руке как детская игрушка, очень неудобно нажимать на спусковой крючок такими пальцами, а потому, как говорил Паша, даже с трёх шагов может промахнуться. Но помахать стволом выпендриваясь, это он любит. И самое главное, это человек Саввы и выполнит любой приказ не задумываясь, вполне возможно, что задумываться нечем. Но есть и слабости. Женщины и выпивка.

Ещё один рядом с ним. Ну да. Это Мишин. Рыжий, едва заметный шрам под правым ухом и в принципе лицо ничем не примечательное. Ни одного пигментного пятна, которые обычно преследуют рыжих всю жизнь. Маленькие усики, а на подбородке торчат редкие волосинки, бородкой их точно не назвать. Глаза злые, самый молодой из этой гоп компании и самый трусливый. Муха рядом прожужжит и то вздрогнет. Именно так его и описывал мой последний герой, там в пещере, тыкая в фотографию карандашом. Его можно убить последним.

Павел Анатольевич, оглянувшись, едва не выронил бокал из рук наполненный наполовину коричневой жидкостью.

Савва вытянул руку с пистолетом вперёд и не сдвигаясь с места спокойным голосом произнёс:

– Тихо, тихо. Я не собираюсь ни в кого стрелять, но очень хочу знать, так же лояльны вы ко мне господа – товарищи.

Наверное, если бы я пригляделась к пистолету, то вела себя в дальнейшем более спокойно, однако в тот момент я про это даже не думала. Сначала нужно избавиться от наручников, а я увы этого делать не умею. Поэтому сижу тихо не нагнетая обстановку. Паша говорил, что Савва самый опасный и я ему вполне верю. Мозги у Саввы работают как компьютер, но и как компьютер зависают ежели ему в голову вирус занести такой в который он мгновенно поверит. Но ненадолго. Перезагрузит свою винду и приехали, так что после вброса есть минута или две, не больше.

– Ты рехнулся, – дядя Паша, отставив бокал в сторону попытался подняться.

– Все находимся на своих местах до тех пор, пока я не разберусь, что здесь происходит, – и на мгновение оглянувшись на меня, добавил, – не мельтеши, сядь на стул и указал свободной рукой на какой именно.

После чего сделал два шага вперёд и остановившись посреди комнаты глянул на неподвижное тело Игната.

– Ну и как Игорёк, что рассказывает наш гений на этот раз?

Верзила развёл руки в разные стороны.

– Уже ничего, по ходу мы немного перестарались.

– А я не удивлён, – Савва гулко расхохотался, – я абсолютно не удивлён, а знаешь почему, Паша? Потому что я застал твою Настю за весьма пикантным занятием. Она складывала в сейф в твоём доме пробирки, догадываешься с чем?

– Оба на, – Игорёк выпрямился и у него в руке сверкнула в свете лампы воронёная сталь, – и как это понимать?

– А давай зададим этот вопрос Паше, а заодно спросим его умирающую крестницу, – он оглянулся на меня, – или ты, Настя не знаешь, что за лекарство в колбочке которую ты убрала в сейф? Достаточно разбавить, сделать пять инъекций, через день, – он оглянулся на Пашу, – так, кажется, объяснял покойник и чудо, человек выздоровел. Только ведь тебе Настя этого не нужно, ты ведь абсолютно здорова, это ведь просто твоя легенда, состряпанная вместе с тобой Паша. Я правильно говорю. Вы уже набрали скляночек колбочек сколько вам нужно, а теперь Игнат просто болтливая помеха. Я правильно рассуждаю?

Я увидела, как напряглась рука Саввы, сжимавшая пистолет и решилась. Закинув ногу на ногу, я откинулась на спинку стула и громко произнесла:

– Нет, неправильно. Это я приказала убить Игната.