Текст книги "Партизаны. Записки преемника Сталина"

Наибольшая тяжесть работы по эвакуации пришлась на Могилев и Гомель. Здесь дольше всего сохранялось железнодорожное сообщение со страной, тогда как уже 24 июня дорога на Москву через Оршу была перерезана. По всем дорогам запада сюда устремилось население не только Белоруссии, но и Литвы. Эти города стали головными пунктами эвакуации, и их парторганизации, рабочие и служащие с честью выполнили эту задачу.

18 августа 1941 г. в своей докладной записке на имя председателя ГКО И. В. Сталина я сообщил, что «все 83 наиболее значительных завода из БССР эвакуированы полностью». В восточные районы страны удалось вывезти 16911 единиц ценного оборудования, 832 тонны цветных металлов, 44 км силового кабеля, более 3400 вагонов готовой продукции и свыше 2 130 вагонов металлолома. Из республики в глубокий тыл перебазировалось 109 крупных и средних промышленных предприятий.

С самой лучшей стороны проявили себя во время эвакуации железнодорожники Минска, Орши, Могилева, Гомеля и некоторых других узлов. Они сумели переместить в безопасные районы страны не только сотни тысяч беженцев, многие тонны бесценных грузов, но и угнать в наш тыл почти весь подвижной состав. С большим удовлетворением довелось прочитать впоследствии в дневнике начальника Генштаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера запись от 2 августа 1941 г., что «главные трудности, которые не смогут быть преодолены в ближайшее время», связаны с недостаточным количеством «захваченных русских вагонов. Нам удалось захватить только очень небольшую часть подвижного состава, да и тот в большинстве случаев приведен в негодность. Недостаток ощущается прежде всего в паровозах, большинство требует ремонта»[5]5
  Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1971. Т. 3. Кн.1. С. 227. – Прим. авт.


[Закрыть].

Хотя быстрое продвижение немецко-фашистских войск не позволило организовать широкую эвакуацию из западных областей Белоруссии тем не менее, как свидетельствуют приведенные выше данные, в целом по республике мы все же успели сделать немало. Из республики удалось вывезти более полутора миллиона человек, не считая рабочих и служащих, выехавших со своими предприятиями; эвакуировано было 109 наиболее крупных и важных предприятий, вывезено более 5 тысяч тракторов и комбайнов, более 2,5 млн. пудов хлеба, угнано 675 тысяч голов скота.

Оборона Могилева

25 июня штаб Западного фронта, ЦК КП(б)Б и правительство Белоруссии связи со сложившейся обстановкой и с разрешения Ставки переехало из Минска в Могилев. Штаб фронта расположился в лесу, в 12-ти километрах восточнее Могилева, ЦК и СНК БССР – в самом городе. Правда, фронт был еще сравнительно далеко, но грозное дыхание войны достигло уже и сюда. Вражеская авиация в этот день сбросила бомбы на железнодорожный узел и мясокомбинат.

Партийная организация города перестраивала свою работу в соответствии с задачами военного времени. Работе всех предприятий, учреждений и организаций придавалось невиданное до сих пор напряжение.

В этот же день, в 8 часов утра, состоялось собрание партийного актива. Его открыл первый секретарь обкома партии П. Н. Макаров. В заполненном до отказа зале – руководящие работники областных и городских организаций, работники ЦК и Совета Министров Белоруссии. В напряженной тишине актив слушает меня, как секретаря ЦК и члена Военного совета фронта. Я говорю об обстановке на фронте, о мероприятиях, проводимых ЦК и правительством Белоруссии, главных и неотложных задачах, стоящих перед парторганизацией и народом Белоруссии, в том числе перед могилевской парторганизацией. Важно было перестроить всю работу на военный лад, мобилизовать все силы и средства на отпор врагу, организовать всемерную помощь Красной Армии – в пополнении ее резервами, техникой, питанием, в организации эвакуационно санитарной службы, бесперебойной работы железных дорог, охраны предприятий, средств связи и транспорта от посягательств врага, в своевременном и качественном возведении силами народа оборонительных рубежей, эвакуации населения и материальных ценностей из угрожаемой полосы, наконец, в организации подпольных групп и партизанских отрядов на случай вторжения врага.

В заключение я сообщил указания И. В. Сталина, которые он передал мне в середине дня 22 июня после того, как выслушал сообщение об обстановке на фронте. Главная задача сейчас заключается в том, чтобы в кратчайшие сроки перестроить всю работу на военный лад. Особенно это относится к белорусской партийной организации, говорил мне Сталин. Необходимо, чтобы все советские люди осознали, что над страной нависла смертельная опасность и необходимо все силы народа и партии, все материальные ресурсы мобилизовать для беспощадной борьбы с врагом. Необходимо не щадя сил задерживать противника на каждом рубеже, чтобы дать возможность стране развернуть свои силы для разгрома врага. Требуйте, указывал И. В. Сталин, чтобы все действовали инициативно, смело и решительно, не ожидая на все указаний свыше.

После актива секретарям обкома и горкома, только для их сведения, я сообщил, что по указанию И. В. Сталина, ввиду сложности положения на фронте, в штаб фронта для помощи командованию в первый день войны прибыл маршал Б. М. Шапошников. Сталин отозвался о Шапошникове как о выдающемся военном специалисте, обладающем широким кругозором, подчеркнул, что он пользуется безусловным доверием ЦК партии и предлагал быть к нему поближе и прислушиваться к его советам.

После этого во всех партийных организациях были проведены собрания, на заводах и в учреждениях – митинги.

Значение Могилева и всей линии Днепра особенно возросло в связи с тем, что в конце июня Ставка, исходя из сложившейся обстановки, приняла кардинальное решение в масштабе всего фронта. Огромное значение придавалось организации оборонительных сооружений на рубеже Березины, по линии Днепра. Уже 25 июня командование резервного фронта производило рекогносцировку рубежа Сушево – Ревель – Витебск – Могилев – Жлобин – Гомель и далее на юг.

27 июня Ставка командования приняла решение о создании на рубеже среднего течения Западной Двины и Днепра нового эшелона войск. Здесь началось сосредоточение 22, 19, 20, 21-й армий, которые были переданы в состав Западного Фронта. После вступления этих армий в сражение, 3, 4 и 10-я армии, принявшие на себя первый удар, предполагалось отвести в тыл для полного укомплектования.

Следует сказать, что маршал Б. М. Шапошников и прибывший 27 июня в Могилев К. Е. Ворошилов на основе правильной оценки обстановки и информации Ставки сыграли значительную роль в принятии этого решения. Они помогли ЦК и Могилевскому обкому КП(б)Б правильно наметить и осуществить задачи, связанные с организацией днепровской оборонительной линии и обороны Могилева.

На первый план выдвигались массовая мобилизация людей на строительство рубежей обороны, организация отрядов народного ополчения и истребительных батальонов, партизанских отрядов и подпольных организаций, а также эвакуация населения и материальных ценностей.

Эти военно-политические задачи следовало решать в кратчайшие сроки.

Следует отметить большую работу руководителей Могилевских областных городских организаций – секретарей обкома партии П. Н. Макарова, Н. Т. Войнянко, Д. С. Мовчанского, заместителя председателя облисполкома И. М. Кардовича, секретаря обкома комсомола Ф. А. Сурганова, начальника областного управления НКГБ П. С. Чернышева, областного военного комиссара И. П. Воеводина, начальника областного управления милиции В. И. Сыромолотова…

К сожалению, память и недостаточные записи не позволяют мне назвать других выдающихся организаторов Могилевской обороны. Многие из них погибли, и их имена, пока еще живы участники и свидетели этой героической эпопеи, безусловно, будут восстановлены.

Всего на строительстве оборонительных рубежей в республике работало около двух миллионов человек, на днепровских рубежах – более 500 тысяч человек.

В Могилеве в первый день вышло 10 тысяч человек. В следующие дни число работающих увеличилось до сорока тысяч. С лопатами, ломами, пилами и топорами в руках по планам и указаниям военных инженеров, войсковых соединений и военно-строительных управлений люди создавали противотанковые препятствия и рвы, блиндажи и дзоты; рыли траншеи, окопы и ходы сообщения; по указанию артиллеристов создавали основные, запасные и ложные позиции.

В зонах населенных пунктов – Орша, Шклов, Могилев, Быхов, Рогачев, Речица – создавались предмостные укрепления.

В Могилеве организовывались отряды народного ополчения и истребительные батальоны.

В первый же день начала формирования ополчения в него вступило 2500 добровольцев.

К концу июня, когда в Могилев прибыли Минская и Гродненская школы милиции, из их состава, а также из работников милиции, прибывших из оккупированных районов, и курсантов Могилевской межкраевой школы НКВД – НКГБ был организован полк, который возглавил начальник этой школы Н. И. Калугин.

К 12 июля в народном ополчении Могилева было до 12 тысяч объединенных в батальоны бойцов и один отдельный полк. Общие силы народного ополчения если не по вооружению, то по численности превышали дивизию.

В боевой подготовке ополчения, вооружения и снабжения его боеприпасами главную роль сыграл городской штаб. Во всех вопросах неоценимую помощь ему оказали областной военком, начальник гарнизона города, полковник И. П. Воеводин и руководящие работники облвоенкомата (к сожалению, инициалы многих не могу восстановить) – Николаев, Буйничев, Федоров и другие.

Народное ополчение Могилева сражалось до самого конца и заслужило высшую оценку военного командования.

Значительную роль в предотвращении вражеских диверсий, в охране предприятий и коммуникаций, а затем и в боях с захватчиками сыграли истребительные батальоны.

Еще 23 июня 1941 г. из Минска на места была направлена директива ЦК КП(б)Б о создании истребительных батальонов и вооруженных групп для охраны предприятий, мостов, железных дорог, линий связи и других объектов, а также для борьбы с диверсантами, шпионами и вражескими парашютистами.

Эта директива в Могилеве в тот же день обсуждалась на партийно-комсомольском собрании, на котором в истребительный батальон записалось 500 человек.

В неоккупированных районах Белоруссии на 15 июля действовало 76 истребительных батальонов численностью в 13 тысяч человек и вспомогательных групп колхозников, насчитывавших 27 тысяч человек.

Гитлеровцы в этот период забрасывали в тыл наших войск диверсантов. В ближайший тыл действующих войск на главных направлениях выбрасывались вышколенные, вооруженные всем необходимым, опытные головорезы из специальной части «Бранденбург» с определенными оперативными задачами. В более глубокий тыл враг забрасывал всякий антисоветский сброд для наведения паники и совершения различных диверсий. Истребительные батальоны, а также связанные с ними вспомогательные группы днем и ночью вели наблюдение, проверяли лиц, вызывавших подозрение, выявляли и задерживали диверсантов, парашютистов, а иногда и самолеты, дерзко совершавшие посадку на полях и высаживавшие диверсантов и шпионов.

Истребительные батальоны и вспомогательные группы выловили и уничтожили несколько сот диверсантов.

В конце июня ночью нас, группу работников ЦК, а вместе с нами и маршала Б. М. Шапошникова застигла бомбежка на улице в Могилеве. Мы поспешили за город. Только остановились на обочине дороги, у ржи, как по нас открыли огонь из автоматов. Мы приготовились к обороне. Но нам пришлось бы худо, ибо у нас были только пистолеты, если бы на дороге не появились две грузовые автомашины с летчиками. Они остановились и немедленно оцепили поле ржи. Несколько диверсантов было убито, а один поднялся и стал кричать: «Товарищи, я же раненый!»

Летчики подвели его к нашей машине. Он затравленно озирался, потом изловчился, ударил кого-то головой в живот и пытался удрать, но пуля Ганенко настигла его.

Оборону днепровского рубежа в районе Могилева вели немногочисленные по составу дивизии 61-го стрелкового корпуса 13-й армии, которым командовал генерал-майор Ф. А. Бакунин. Круговую оборону города вели 172-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора М. Т. Романова, народное ополчение, сводные части милиции, сотрудников НКГБ и межкраевой школы НКГБ, а также межкраевой школы НКВД – НКГБ при непосредственном участии и поддержке населения и парторганизации города.

Когда главные силы армии были вынуждены отойти на восток, город Могилев, оказавшийся в окружении противника, сдерживал врага почти до конца июля. Лишь после того, как иссякли боеприпасы и были размолоты последние 400 пудов овса (авиация не смогла обеспечить снабжение), героические защитники оставили позиции и, выходя из окружения, начали пробираться на восток. Многие уходили в леса для организации партизанской борьбы, шли в подполье.

Сражение за Могилев в историю Великой Отечественной войны вошло как один из первых примеров действительно всенародной борьбы,

Высокую оценку обороны города дает Маршал Советского Союза Г. К. Жуков Он пишет: «Четыре пехотные дивизии, танковая дивизия, полк «Великая Германия» и другие немецкие части наступали на город. Соединения 13-й армии, упорно оборонявшие Могилев, были окружены. Круговую оборону города держал 61-й корпус генерала Ф. А. Бакунина. Особенно отличилась в боях за Могилев 172-я стрелковая дивизия под командованиием генерал-майора М. Т. Романова. Около 45 тысяч жителей Могилева вышли на строительство оборонительных сооружений. Двадцать три дня отбивали атаки врага мужественные защитники города. Совместно с правофланговыми дивизиями 21-й армии, проводившими контратаки в направлении Могилева с юга, они сковывали часть сил 46, 24-го моторизованных корпусов 2-й немецкой танковой группы и нанесли им значительный урон. В боях под Могилевом гитлеровцы потеряли 30 тысяч солдат и офицеров… Упорная оборона 13-й армии в районе Могилева, наступательные действия 21-й армии под Бобруйском значительно затормозили продвижение врага на Рославльском направлении»[6]6
  Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., Изд. Агентства Печати Новости, 1969, стр. 295.


[Закрыть].

При подходе соединений гитлеровцев к днепровскому рубежу часть руководящего состава ЦК Центральный Комитет направил в райцентр Лиозно, у Витебска 9 июля оставшаяся группа работников ЦК направилась через Чаусы на север, в то же Лиозно. Попав под обстрел немцев, она возвратилась и стала пробираться в Лиозно кружным путем, через Смоленск. В Могилеве для помощи партийным и советским органам Центральный Комитет оставил секретарей ЦК И. П. Ганенко и И. И. Рыжикова, инструктора ЦК Глебова, а также К. Бударина. По неотложным делам я также остался в Могилеве и был в нем вплоть до окружения города.

13 июля ко мне пришел начальник гарнизона И. П. Воеводин и сообщил, что в виду угрозы полного окружения мне надо выехать в штаб фронта, причем добавил: «Это надо сделать незамедлительно, так как кольцо может сомкнуться». И. П. Воеводин провожал меня до линии оборонительных рубежей.

Оборона Гомеля

9 июля я прибыл в Смоленск (Гнездово), в штаб фронта, где меня ждали М. С. Былинский[7]7
  Былинский (Кобылинский) Иван Семенович (1902–1984), Председатель Совнаркома БССР (1940–1944).


[Закрыть], Я. Н. Наталевич[8]8
  Наталевич Никифор Яковлевич (1900–1964), председатель Президиума Верховного Совета БССР (1938–1948).


[Закрыть] и Г. Б. Эйдинов[9]9
  Эйдинов Григорий Борисович (1908–1977), секретарь ЦК КП(б)Б (1940–1943).


[Закрыть]. Здесь было принято решение перебазировании аппарата ЦК, занимавшегося в основном вопросами организации партизанского движения и партийного подполья, из Лиозно в Гомель.

Мотив решения был следующий: Лиозно, избранное нами ранее ввиду близости фронта, удобства формирования и засылки организационных групп в тыл врага, потеряло свое значение. Из-за приблизившегося фронта и большой плотности войск противника проход в тыл врага связан с большими потерями, а часто и вовсе не удается. По этой же причине до минимума сократился приток кадров, выходящих из тыла. В то же время Гомель стал центром неоккупированных восточных районов, главным эвакуационным направлением, по существу требующим присутствия ЦК и правительства. Из Гомеля обеспечивалась бесперебойная связь с неоккупированными районами и Москвой.

В тот же день вопрос был поставлен на обсуждение в присутствии С. К. Тимошенко, Л. 3. Мехлиса, Я. Н. Наталевича, М. С. Былинского и Г. Б. Эйдинова. Л. 3. Мехлис отнесся к нему безразлично. Он принадлежал к числу тех военных работников, которые со времен гражданской войны не отличали осужденную 8-м съездом ВКП(б) партизанщину в строительстве вооруженных сил страны от народного партизанского движения в тылу врага, всегда поддерживающегося партией.

С. К. Тимошенко не советовал переезжать в Гомель. Он считал это рискованным. Кроме того, ему не хотелось ослаблять связи с ЦК и правительством Белоруссии. Вместе с тем он понимал серьезность мотивов переезда и высказал мнение, что надо переговорить с Москвой.

Вечером С. К. Тимошенко передал мне, что говорил со Сталиным. Надеялся, что удастся удержать нас вблизи военсовета Западного фронта, но Сталин сказал, что мотивы ЦК Белоруссии правильны. Таким образом, переезд был санкционирован.

21 июля мы тепло попрощались с С. К. Тимошенко, и он пошел меня проводить. Как раз в это время над штабом фронта на порядочной высоте по направлению к Москве шла крупная группа немецких бомбардировщиков. У нас не было сомнения, что они идут бомбить Москву. С. К. выругался и сказал: «Никогда не думал, что у нас может сложиться положение, когда враг сможет так безнаказанно идти на Москву. Один-два полка истребителей – и от эскадры не осталось бы следа». И добавил затем: «Как условились, вы пойдете до Рославля по Варшавской дороге, а там до Гомеля, по обстановке. Советую вам на Варшавскую дорогу выезжать не по проселкам, а через Москву, это не удлинит, а, скорее всего, сократит путь. Кроме того, вы будете знать результаты налета, а не терзаться предположениями».

Мы обнялись, попрощались, и я двинулся в Москву.

Прибыл поздно ночью. Полыхали пожары, но всюду был образцовый порядок. Посты, дежурные в учреждениях были на местах, пожары ограждались и тушились, изредка проносились кареты скорой помощи. Заехал на час в квартиру на Можайском шоссе, жену нашел в приспособленном под бомбоубежище подвале, пятнадцатилетнего сына так и не смог увидеть, он дежурил на крыше – тушил зажигательные бомбы. На исходе ночи через Малоярославец – Сухиничи я выехал на Рославль.

Я знал этот город: в начале 30-х годов командовал здесь батальоном полка. Наши войска уже оставили его, но немцев еще не было. Все учреждения эвакуировались, часть жителей тоже. На улицах никого – город как будто вымер.

Я подъехал к зданию районного отдела НКВД и застал в нем начальника райотдела. Он сжигал архив. Из расспросов удалось установить, что немцы невдалеке чинят мост и в этот день еще, вероятно, не войдут в город. Сам начальник закончит часа через два свое дело и направится в Сухиничи.

Дальше ехать он мне не посоветовал, так как обстановка сложная и трудно сказать, где немцы, а где наши. Но он дал дельный совет – сказал, что неподалеку, севернее Рославля, концентрируется группа наших войск под командованием генерала Кагалова и что мне следует туда поехать, выяснить обстановку, а затем уже решить, как добраться до Гомеля. Я последовал его совету и прибыл в штаб группы войск Кагалова. Он меня внимательно выслушал и сказал, что в ночь никуда меня не отпустит. Затем вызвал офицера разведотдела и поручил ему наметить дальнейший мой путь.

Кагалов произвел на меня очень хорошее впечатление. Ладно сложенный образованный, остроумный. Он был целиком занят подготовкой операции, и я решил не затруднять его своим присутствием. Еще не рассвело, как пришел офицер разведотдела и предложил мне маршрут – оставив справа Рославль, брать строго на юг до местечка Ворга, далее по междуречью Ипути и Беседи, оставляя болота справа, держать путь на Ветку, а оттуда до Гомеля уже рукой подать. Увидев немногочисленную мою охрану, Кагалов приказал выделить автоброневик сопровождения. Попрощавшись, мы двинулись в путь. Кто знал, что всего через два или три дня Кагалов героически погибнет в неравной борьбе с захватчиками.

Путь до Гомеля был связан со встречами и эпизодами, глубоко запавшими в память. Мы пробирались по своему маршруту – проселками, по лесам и открытым местам на западе Орловской области. В лесах, через которые мы ехали, было все спокойно, лишь щебетание птиц нарушало тишину. Казалось, дыхание войны еще не достигло этих мест.

Вблизи Хотимска увидели на дереве знак со стрелой, указывающий направление, а куда – неизвестно. Решились все-таки поехать по нему и натолкнулись на штаб нашей 13-й армии. Командующий и начальник штаба были в войсках, мы застали только подполковника С. П. Иванова – начальника оперотряда штаба[10]10
  В настоящее время С. П. Иванов – генерал армии. (Прим, автора).


[Закрыть]. Он доложил об обстановке, сообщил, что 172-я стрелковая дивизия вместе с народным ополчением еще сражается в окруженном Могилеве, но в ходе ожесточенных боев все ресурсы исчерпаны и, очевидно, в ближайшие дни части дивизии и народного ополчения будут прорываться из города.

Ночью на переправе через Сож меня встретили секретари ЦК и гомельские товарищи, и рано утром 24 июля мы были уже в Гомеле. К этому времени боевые действия войск Западного фронта разделились на два относительно самостоятельных очага борьбы – один в районе Смоленска, другой в районе Гомеля, и ставка приняла решение образовать Центральный фронт в составе 3, 13 и 21-й армий, со штабом в Гомеле. Решение об этом я получил в день приезда. Командующим был назначен генерал-полковник Ф. И. Кузнецов[11]11
  Кузнецов Федор Исидорович (1898–1961), генерал-полковник (1941), командующий Центральным фронтом (июль– август 1941).


[Закрыть], членом Военного совета Пономаренко, начальником штаба – полковник Сандалов.

В тот же день в штабе фронта я встретился с Ф. И. Кузнецовым, с которым был знаком по Минску, где он был, до назначения командующим Прибалтийским военным округом, заместителем командующего Западным особым военным округом. Это был знающий дело, с академическим образованием генерал, волевой, строгий. В момент встречи он болел, у него был огромный флюс, лицо завязано; кроме того, была ранена нога, передвигался в шлепанцах; на незнакомого человека он не произвел бы хорошего впечатления. Кузнецов ввел меня детально в обстановку, войска 21-й армии внезапным контрнаступлением потеснили противника, отбили у него Рогачев и Жлобин. И теперь удерживали их. В западном направлении наши войска удерживали Мозырь и Пинск. Нависающее положение нашего фронта угрожало немецкой группе армий «Центр». Наш конный корпус сосредоточивался в Полесье и должен был развить наступление на Бобруйск, срезая тылы противника. Фашистское командование, представляя себе опасность создавшейся ситуаии конечно, будет принимать меры для ликвидации нашего выступа, поэтому нам необходимо готовиться к этому удару.

Наши слабости – в следующем:

– Войска, понесшие потери в боях, слабо укомплектованы.

– 3-я армия (под командованием В. И. Кузнецова[12]12
  Кузнецов Василий Иванович (1894–1964), генерал-полковник (1943), с июня 1941 г. командующий 3-й армией Западного фронта, с августа 1941 г. – 21-й армией Брянского фронта.


[Закрыть]), отступающая от Гродно, находится еще на правом берегу Днепра. Выведенная на левый берег, она должна быть укомплектована и вооружена, так как сейчас уже не представляет из себя собственно армию.

– У фронта нет резервов, очень мало танков и почти нет авиации. В каждом приказе о той или иной операции указывается на авиационное прикрытие, но прикрывать войска, собственно, нечем.

– Прибытие маршевых батальонов и полков не обеспечивает пополнение убыли соединений.

Было очевидно, что если противник до сих пор не приступил к ликвидации нашей Гомельской группировки, то, очевидно, только потому, что ему дорого обошлись Смоленское сражение и осада Могилева и он не мог высвободить достаточных сил, занятых на Московском направлении. Как позже стало известно, противник в это время концентрировал и готовил 12 и 13-й армейские корпуса для наступления на Гомель с севера, 43-й армейский корпус, 1-ю кавказскую дивизию, также части 24-го моторизованного корпуса – с запада.

Нужно было осуществить чрезвычайные меры помощи армии со стороны республики по созданию дополнительных сил, включая пополнение наших частей, создание народного ополчения, ремонт вышедшей из строя техники и т. д. В Гомеле до этого уже шла подготовка к обороне.

Гомельчане развернули огромную деятельность по переводу всей работы на военный лад. Партийные комитеты превратились в своеобразные штабы, предприятия, связь, мосты строго охранялись. Везде были дежурства ответтвенных лиц. Завод им. Кирова перешел на производство минометов. Цехи «Гомсельмаша» и фабрика «Везувий» делали мины. Швейные фабрики шили военное обмундирование и снаряжение. Хлебозаводы выпекали галеты. На заводах был налажен ремонт танков. Были развернуты госпитали. После бомбежек активнейшим образом тушились пожары. Шла работа по эвакуации небоеспособного населения, промышленного оборудования, сырья. Рабочие и служащие сутками не уходили с заводов и фабрик – разбирали оборудование и снимали станки, грузили все это в вагоны. Работа на железнодорожном узле не прекращалась и во время бомбежек. Непрерывно свистели гудки паровозов.

Только для вагоноремонтного и станкостроительного заводов потребовалось 2500 вагонов.

Город в итоге был настолько эвакуирован, что даже телефонный кабель был снят и вывезен.

Но и этого уже было мало. Враг угрожал непосредственно городу, его надо было удерживать как можно дольше, потому что ясно ощущалось: противник сознавал угрозу гомельского выступа.

28 июля 41-го года собрался гомельский городской партийный актив. Ни у кого не было иллюзий, что все обойдется, все были готовы дать врагу решительный бой.

Какую огромную силу представляют из себя танки в обороне и в наступлении, знает каждый. В те же дни, когда их у нас было мало, они производили прямо-таки магическое действие. Как веселели бойцы и офицеры, когда на их участках появлялось хотя бы несколько наших танков. Превосходство противника уже не казалось таким угрожающим.

Однажды вместе с командующим фронтом М. Г. Ефремовым мы поехали в корпус Петровского и по пути вблизи дороги заметили три подбитых наших танка. Мы подошли к ним. В одном копался какой-то танкист, отыскивая нужную ему часть или деталь. С его помощью мы узнали, что у двух других танков разбиты моторы, а у «этого» сильно разбита ходовая часть, зато мотор почти цел. Я спросил танкиста, можно ли отремонтировать хотя бы один из них. От ответил, что, безусловно, можно, надо только на танк с мотором, который легко отремонтировать на заводе, взять целые детали ходовой части от других танков. Тут у нас с Ефремовым мелькнула идея: выделив тягачи, тащить на один из заводов все подбитые танки и там их восстанавливать, «обмениваясь» деталями.

Мы немедленно нашли тягачи, выделили цехи завода и, объяснив рабочим суть дела, начали стаскивать разбитую технику. Уже через несколько дней мы получили несколько годных к бою танков, и работа закипела. Через некоторое время уже каждый день мы получали несколько восстановленных танков. Их принимали подготовленные экипажи, часть из них обычно принимала участие и в ремонте.

В середине августа положение Гомеля осложнилось. С севера и северо-запада приближались пехотные и танковые дивизии противника. Корпус генерала Петровского отходил от Рогачева и Жлобина к Гомелю. Сам Петровский героически погиб в боях с противником. Наши войска, сдерживая наступление крупных сил врага, сражались ожесточенно.

Особенно опасным было северное направление. По дороге Довск – Гомель наступала мотомеханизированная дивизия. Она подошла к деревням Поколюбичи и Семеновке, на расстояние около 10 километров от Гомеля. Здесь завязались ожесточенные бои. Семеновка и Поколюбичи несколько раз переходили из рук в руки. Это направление защищали 696-й противотанково-артиллерийский полк РИК под командованием майора Воронина, а также коммунистический батальон шахтеров-донбассовцев. Но Гомель был обречен. 14 или 15 августа мне позвонил И. В. Сталин и сказал, что главное командование представляет положение однако требует, чтобы город был удержан еще в течение нескольких дней, до того как 3-я армия в районе Лоева перейдет на левый берег Днепра. Во всяком случае без приказа Ставки штабу фронта из Гомеля не уходить.

Все имевшиеся у фронта резервы были брошены на опасные направления. В Семеновку, наполовину занятую немцами, наполовину подразделениями 696-го артполка и донбассовским батальоном, были выдвинуты гомельское народное ополчение и 12 танков, отремонтированных гомельчанами. 15 августа 1941 года сюда прибыли командующий фронтом Ефремов и член Военного совета фронта.

Вскоре было получено указание Ставки оставить Гомель и отойти за реку Сож. Отход проходил организованно, железнодорожные и шоссейные мосты через Сож были взорваны. На всякий случай остался один понтонный мост. Последними отходили 696-й артполк, батальон донбассовцев и гомельское ополчение.

19 августа гитлеровцы заняли город. Дорогую цену заплатили они за это. Более 80 тысяч убитых и раненых, около 200 танков, несколько сот орудий и тысячи автомашин, около ста самолетов.

Вскоре Центральный фронт был ликвидирован. Мы с Ефремовым по указанию Ставки направились в штаб Брянского фронта, находившегося в Брянских лесах, в селе со звучным названием Кремль.

Вся Белоруссия оказалась под пятой захватчиков.