Текст книги "Милый яд"

Глава семнадцатая

= Тейт =

Я с раннего возраста усвоил урок: любой член семейства Маркетти всегда найдет возможность угодить в неприятности.

Позже тем же вечером мое жалкое подобие отца сидело напротив меня за нашим ежегодным ужином в честь Дня святого Валентина. Одна из редких встреч, за исключением случаев, когда у него заканчивались деньги, кураж или люди, которым можно было поплакаться.

Мы начали эту традицию после смерти Келлана, и я бы солгал, если бы сказал, что нахожу ее утешающей. Это была скорее проверка, что мы оба все еще живы. Страдание, как и саморазрушение, заложено в наших генах.

– Он рассказывал тебе, что у него была девушка? – спросил я Терри, разрезая бифштекс из индейки. Я пользовался услугами компании, которая заранее готовила для меня блюда, оставалось их только разогреть.

Мне нужно было что-то питательное, овощное и белковое, а еще свежее. Стоила услуга триста баксов в неделю, но для меня это не проблема, учитывая, что больше не нужно отправлять Келлана в колледж. Вот уж свезло.

Келлан так и не узнал, насколько разорился наш отец. Еще один позор, который он унесет с собой в могилу.

Терри тоже не отрывал взгляда от тарелки.

– Нет, – он прочистил горло. – Хотя это маловероятно. Мы бы знали.

– Неужели? – я нарезал мясо на более мелкие кусочки, расчленяя его до тех пор, пока оно не станет несъедобным. – Из нас вышла отличная команда по воспитанию аутсайдера. Сегодня я столкнулся с этой девушкой. Думаю, она его знала. Во всяком случае, он вроде бы доверился ей.

Терри заинтересованно вскинул голову.

– Что она сказала?

Чувство вины одолело?

– Пока ничего. Я с этим разберусь.

– Да, следовало бы, – он впился зубами в… то, что, черт возьми, я подал нам обоим. Эта трапеза была похожа на секс. Чтобы сохранить лицо, я сделал вид, что интересуюсь едой.

Я пристально посмотрел на своего донора спермы. Он изменился. Особенно после смерти Келлана. Он выглядел старше. Крупный и одутловатый, с розовым носом и румяными из-за многолетнего злоупотребления алкоголем щеками. Белые волосы безумными вихрами торчали во все стороны, как змеи. Его запястья закрывали черные защитные фиксаторы для суставов, к чему привели попытки написать миллионы слов и их удаление на протяжении нескольких десятков лет. Ему нужны были щетка, душ, три года реабилитации и совет. Если уж он был бесполезен, когда я забрал у него Келлана, то теперь был и вовсе конченым человеком.

– Всего этого не случилось бы, если бы… – начал он, как я и предполагал.

Я перебил его, бросив на тарелку нож и вилку.

– Даже не начинай. Ты бросил его у моего порога и сбежал в Майами с одной из своих шлюх.

– Ее звали Надя.

– Да хоть герцогиня Сассекская, это все равно не изменило бы того факта, что ты повесил на шею своему сраному ребенку другого ребенка, – я хлопнул ладонью по столу. Загремела посуда. Бокалы с вином заплясали по скатерти.

Он перестал есть и посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я видел в них свое отражение.

Меня понесло:

– Ты взвалил на меня свои обязанности, когда я только что закончил медицинскую школу и проходил ординатуру. Ты позволил мне делать твою работу, в то время как сам гонялся за юбками и напивался в стельку, как студент. Я и сам не идеал, но уж не тебе указывать на мои ошибки.

Мы оба знали, что на самом деле это не имело значения. Я носил вину с собой, как почетный знак. Вот почему слова той девушки так сильно ранили.

Я не принимал никаких звонков и не назначал встреч в День святого Валентина, потому что в этот день мне предстоял долгий, мучительный отпуск в Град Вины. Сегодня я планировал напиться и трахнуть лучшую подругу моей бывшей невесты Эллисон, после чего выставил себя придурком мирового класса в глазах мисс Ричардс (кстати, как ее зовут?), выяснив, что она была знакома с Келом. Вечер в компании отца-паразита был непереваренным зернышком кукурузы в этом пироге с дерьмом.

Терри отодвинул тарелку.

– У тебя есть выпивка покрепче? – он засопел, почесав за ухом. – Вино не помогает.

Лучше бы он вернулся к таблеткам. С ним Терри всегда пребывал в веселом, хорошем расположении духа. Он бы так и поступил, если бы мог его себе позволить. Но, увы, на его банковском счете образовалась дыра в форме среднего пальца из-за отказа от контракта на три книги. Так бывает, когда тратишь все гонорары на проституток и безумные выходные с актрисами, которым за рекламу кофемашины платили втрое больше, чем он зарабатывал вообще.

– Надерись уже, – я указал на бар в углу. Если он хотел окончательно убить себе печень, то препятствовать не стану.

Встав, я удалился наверх. Прошел мимо комнаты Келлана. За эти четыре года там все так и осталось нетронутым. Я остановился, положив руку на дверь, но не открывая ее. Интересно, кто первым нарушит это пространство? Риэлтор, когда я наконец продам этот кошмарный дом? Новая домработница, которая забудет о моем правиле не прикасаться ни к чему, связанному с Келланом, и пропылесосит квартиру? Чертово землетрясение? Не имеет значения. Пусть даже крысы, все равно это будет чертовски больно.

Келлан был хорошим и умер слишком молодым. Я был плохим и каждый день проживал в аду. Я отвернулся от двери, проскользнув в свою спальню, и упал головой на подушку. Я уставился в потолок, как будто принимая участие в конкурсе гляделок, заведомо зная о проигрыше. Сон не приходил.

Говорят, время притупляет боль.

Ложь.

Вина – это топливо для боли, и она разжигает ее каждый раз, когда пламя угасает.

Глава восемнадцатая

= Тейт =

Она вышла из своего офиса в шесть тридцать пять, с улыбкой помахав швейцару на прощание.

Я сидел в кафе через дорогу, наблюдая за зданием, как будто мне не нужно было управлять клиникой, приносящей доход в двенадцать миллионов долларов в год. Я находился здесь с пяти часов, просто на всякий случай.

Ради удовольствия понаблюдать за юной мисс Ричардс я отложил один ежегодный осмотр и две процедуры ЭКО, а одна очень расстроенная роженица с расширением на три сантиметра гадала, где, черт возьми, ее врач. Вряд ли бы ее удовлетворил ответ, что ее доктор следит за тем, как покидает рабочее место помощник литературного агента.

Я бросил несколько монет в кружку для сбора чаевых на туристическую поездку и перешел улицу, чтобы перехватить маленькую занозу до того, как она влетит в метро. Я не отрывал взгляда от ее фигуры, и мне представилась возможность ее оценить.

Каштановые волосы мисс Ричардс были острижены в нарочито неряшливом, модном стиле «пошел ты, я из Нью-Йорка», с зачесанной набок челкой. Густые, выразительные брови подчеркивали зелень ее глаз. Черный берет на голове был слегка сдвинут набок, как у художницы. Мне хотелось сказать ей, что на самом деле она не художница. Хотя и не знал. Может быть, и художница.

Хотел ли я затевать ссору с этой женщиной?

Да, да, определенно хотел.

Она была соблазнительной и миниатюрной и обладала очарованием юности: гладкая кожа, нежная шея и изящные лодыжки. Ультрамодные очки для чтения в форме «кошачьи глазки», черное платье и красные клетчатые леггинсы делали ее похожей на героиню музыкального клипа No Doubt. Она из тех девушек, что понравились бы Келлану.

Чертовски сильно.

Я перешел улицу на красный свет, пока она не исчезла в метро. В меня чуть не влетела машина, остановившись в последнюю минуту. Я хлопнул по капоту, а водитель засигналил десять секунд подряд.

– Научись переходить дорогу, придурок! – прорычал он.

– Научись водить, ушлепок, – поделился я непрошеным советом, отсалютовав ему средним пальцем.

У него отвисла челюсть, но я уже был таков и побежал к мисс Ричардс. Сегодня утром я принял ее начальницу, хотя Рейган пришлось прождать полтора часа, пока я делал кесарево сечение, и, надеюсь, мисс Ричардс об этом известно.

Моя маленькая разборка с водителем привлекла ее внимание, как и внимание половины улицы. Мисс Ричардс стояла у входа в метро, уставившись на меня со смесью шока и отвращения.

Добро пожаловать в клуб, малыш. Я тоже от себя не фанатею.

– Что ты тут забыл? – она нахмурилась. Между носом и губой у нее была небольшая родинка, как в фильме жанра нуар. У артистичного Келлана, наверное, был стояк от этой девушки.

– Не знал, что тебе принадлежит Манхэттен. Поделишься картой улиц, по которым мне можно ходить?

Мой ответ противоречил всякой логике. Мне нужно, чтобы она потеплела ко мне, а не воспылала возмущением. Трудно быть милым, когда вошло в привычку быть придурком.

Она сощурила глаза, а ненависть, похоже, вышла на новые рекорды. Мисс Ричардс развернулась и продолжила путь к метро. Когда она спустилась по лестнице, я последовал за ней. Появившись у ее работы и бросив вызов своему внутреннему Джо Голдбергу[13]13
  Вымышленный персонаж, герой серии книг «Ты» и одноименного телесериала, серийный убийца и сталкер.


[Закрыть], я почувствовал себя подонком. Но теперь это чувство развернулось в полную мощь, толкнув в зону Джеффри Дамера[14]14
  Серийный убийца.


[Закрыть].

Я не могу идти за ней до самого дома.

Поправка: я предпочел бы этого не делать.

Казалось, именно это я и делаю.

– Отлично, – сказал я, когда она пронеслась через турникет.

Я перепрыгнул через соседний турникет, совершив второй проступок за последние десять минут. Первым был переход дороги в неположенном месте. Черт возьми, да я совсем свихнулся. Мне уже стоило бы повесить на ближайшие деревья фотографию своего мозга с объявлением «Помогите найти».

И все же я продолжил:

– Мое вчерашнее поведение, возможно, было неуместным.

– Неуместно твое существование.

Она запрыгнула на эскалатор. Я встал рядом. Она покачала головой, уткнувшись в телефон. Люди за нами заворчали.

Я понизил голос:

– Слушай, у меня есть вопросы.

– Ответ на все из них: нет.

– Тогда один из них звучит так: ты не будешь возражать, если мы несколько минут поговорим о Келлане?

– Ха. Ха, – невозмутимо произнесла она, но мне было не до смеха. – Иди. Прочь.

Сзади стали ворчать еще громче. Я никогда не ездил на метро и теперь вспомнил причину. Помимо запахов общественного туалета, вони тел и клинической депрессии в список входила еще и враждебная среда.

– Не уйду, пока не дашь мне несколько ответов после новости, которой огорошила меня вчера в клинике.

Парень в толстовке похлопал меня по плечу.

– Эй, может, подвинешься? Стоишь с правой стороны эскалатора, как чертов житель Нью-Йорка! Тут люди пройти пытаются.

Я переместился вправо, на две ступеньки ниже мисс Ричардс. Что напомнило мне…

– Кстати, как тебя зовут?

Мой нос был на одном уровне с ее головой. От мисс Ричардс пахло сахарным печеньем и кипарисом. Возможно, даже кокосовым орехом. Что еще важнее – ничем похожим на несвежую мочу.

– Не твое дело.

– Милое имя. Родители-фантазеры?

– Родители-мертвецы, – процедила она. – Ты меня достал.

Я сказал себе, что ее родители на самом деле не умерли, поэтому я с чистой совестью могу продолжать приставать.

– Дай мне то, что я хочу, и оставлю тебя в покое.

Она резко повернула ко мне голову, в гневе нахмурив выразительные брови.

– Келлан был прав.

Ее слова пробили живот как пуля, но я улыбнулся сквозь боль. Я был известен своей дерзостью и хладнокровностью. Отчужденный, очаровательный акушер-гинеколог с бронзовым сердцем.

Она ворвалась на платформу.

Я шел за ней хвостом.

Мое и без того редкое терпение испарилось окончательно. Подошел поезд, и мисс Ричардс вошла в него. Я сделал то же самое. Понятия не имею, куда мы направляемся. Надеюсь, в ад, черт возьми, – все-таки на своем поле я мог бы рассчитывать на преимущество.

В поезде меня осенило, что, помимо месяца после смерти Келлана, я десять лет не делал ничего необычного или выбивающегося из моего графика. И все же сел рядом с ней.

Она вытащила стопку бумаг из кожаного портфеля. Рукопись. Мисс Ричардс сняла зубами колпачок с желтого маркера и провела линию на странице, лежащей у нее на коленях.

– На твоем месте я бы оказал мне содействие, – сказал я с натянутой улыбкой, осознавая, что люди наблюдают за нами. Обвинение в домогательстве стало бы фатальным ударом по моей карьере. Однако жизнь без ответов казалась еще большим наказанием.

Она перевернула страницу, заставив меня переключиться на не очень приятный метод. Очевидно, мне стоило пойти на это сразу же, как я ее нашел. Вряд ли можно было спасти отношения, которые начались с того, что ты смотрел в глаза женщине, имея притом другую.

– Похоже, ты не оставила другого выбора, кроме как сказать твоей начальнице, что вчера ты без спроса вошла в мой кабинет, где я занимался сексом, и решила устроиться в первом ряду, – я достал свой телефон и начал писать Рейган Ротшильд.

Мисс Ричардс в ужасе вскинула голову.

– Постой.

Бинго.

Мои большие пальцы продолжали летать по айфону. Она должна была постучать в мою дверь, как только я потерял Келлана. Никто не пришел поговорить со мной и Терри, кроме директора Брукс и пары учителей, которых мучило чувство вины, но которые вряд ли даже помнили что-то существенное о жизни моего брата.

Келлан умер, и никто из его сверстников не пришел выразить соболезнования.

Она хлопнула ладонью по моему телефону. Я оторвался от него и встретился с ней взглядом. Она отвела взор.

Виноватый.

– Где мы можем поговорить? – требовательно спросил я.

Она вздрогнула. Я хотел вытрясти из нее ответы. Я даже не знал, почему меня это так волнует. Даже выяснив, что заставило его на это пойти, я не верну брата. Отчасти мне просто хотелось наказать ее за то, что она не выразила соболезнований.

Она наморщила лоб.

– О Келлане?

– Нет, о твоем сказочном берете. Твой выбор одежды очаровывает меня, – я оскалил зубы, как зверь. – Конечно, о Келлане, – ее взгляд, исполненный ледяной ненависти, которая могла заморозить солнце, вызывал у меня желание рассмеяться ей в лицо.

Она полагает, что мне небезразлично ее мнение обо мне. Она думает, что мне не все равно, и точка. Я перестал беспокоиться в тот день, когда он умер. С головой ушел в работу, не утруждая себя построением жизни вне ее.

– Ну? – я приподнял бровь.

– Ладно. Но не сегодня.

– Почему?

– У меня планы.

Что может быть важнее Келлана?

– А поподробнее?

Она вздернула подбородок.

– Не хочу.

Я выудил телефон и вернулся к сообщению Рейган. Мисс Ричардс отбросила его в сторону. Он упал мне на колени, и на экране блокировки вспыхнуло изображение Келлана, ухмыляющегося поверх книги.

Я разблокировал экран.

Она втянула воздух.

Она заметила.

– Я веду свою сестру к дерматологу, – ответила она более мягко.

Что не имело смысла.

Большинство дерматологов в моем здании заканчивают рабочий день к пяти. Самое позднее – шесть. Но я не настаивал, потому что не хотел давать ей повода передумать.

– Тогда когда?

– Завтра. Напротив моего офиса есть кафешка…

– Я знаю это место, – выпалил я. – Время?

Я заметил, что ее правая нога дергалась, раскачиваясь вверх-вниз. Нервный тик.

– Шесть.

– Теперь давайте начнем сначала. У вас есть имя, мисс Ричардс?

– Шарлотта. Меня зовут Шарлотта, – она облизнула губы. – Сказала бы, что приятно с тобой познакомиться, но мы оба знаем, что это не так.

Я встал и сошел с поезда, не оглядываясь на Шарлотту.

– Подожди, – позвала она. – Разве мы не должны обменяться номерами или что-то в этом роде?

Я почти чувствовал, как она покраснела.

Не поворачиваясь, я вышел, ответив:

– Нет. После завтрашней встречи не хочу иметь с тобой ничего общего.

Глава девятнадцатая

= Шарлотта =

– Эй, Шар, чего хорошего? – Джона, мой сосед, протянул мне кулак, когда я добралась до нашей общей лестничной клетки. Я входила, он как раз выходил.

Я жила в Моррис-Хайтс. Далеко от хитроумной Вестчестер-сквер, откуда мы с Лией переехали после смерти родителей. Наше новое жилище было больше. У нас было достаточно денег на жизнь, чтобы не оказаться на дне. Мы не купались в роскоши, но и не прикидывали, откуда взять денег на оплату счетов или покупку продуктов на неделю.

Все остальное было роскошью, но большую часть времени – между моей зарплатой и работой Лии мастером-эстетистом в салоне по наращиванию ресниц на Таймс-сквер – мы справлялись.

Я стукнула Джону по кулаку, не в силах унять дрожь после стычки с Тейтом Маркетти.

– Бывало и получше. Ты как?

– Не могу жаловаться, – он нахмурился, сдернул с меня берет и взъерошил волосы, как будто я была малявкой. – Все в порядке?

На нем была потрепанная кожаная куртка, рваные джинсы и байкерские ботинки. Светлая бородка, работа механиком и мускулы, угрожающие порвать футболку, придавали ему привлекательность Чарли Ханнэма,[15]15
  Английский актер.


[Закрыть] о чем с болью вспоминали все девушки по соседству. Он разделил совместную опеку над своей дочерью Роулинг – да, в честь автора – с бывшей женой.

– Не о чем беспокоиться, – просто меня преследует великолепный, разъяренный доктор. – А как насчет тебя? Как там Роулинг? За ней нужно присмотреть?

Иногда по выходным Джону вызывали на работу. В таких случаях он оставлял Роулинг у нас. Мы пекли сахарное печенье, читали книги и вместе ходили в библиотеку, когда Лии хотелось накраситься. Потом Джона возвращался с едой на вынос, газировкой для Роулинг и пивом для нас. Неприятно признавать, но в последнее время выходные с Джоной и Роу были пиком моей социальной активности.

– Нет. Это выходные Луанны. Она со своим новым парнем ведет ее в какое-то шикарное место. Слыхал, они будут кататься на коньках. Роу с нетерпением этого ждет. На самом деле я хотел кое-что у тебя спросить. В эти выходные в Джерси проходит фестиваль старинных автомобилей. У меня есть бесплатные билеты с работы. Я подумывал о том, чтобы пригласить Лию. Если она увлекается подобными вещами, конечно, – он провел пальцами по своим длинным волосам. Под ногтями была заметна сажа.

Я понимала, что он прощупывает обстановку. Джона хотел знать, стоит ли вообще приглашать Лию на свидание. Ни для кого не было секретом, что она не очень-то любила свидания.

Я прислонилась к своей двери, втянув щеки.

– Тебя интересует, хорошая ли это идея спросить ее, или свободна ли она?

Он тоже оперся на свою дверь и засунул большие пальцы в петли джинсов. Лия должна была прийти с минуты на минуту. Мы собирались к ее дерматологу, который принимал нас в нерабочее время, потому что моей сестре было слишком стыдно показывать свое лицо без макияжа.

– И то, и другое.

– Думаю, у нее нет планов на выходные, но не могу обещать, что она пойдет с тобой на свидание. Ты же знаешь, как это бывает с Лией.

Джона никогда не видел Лию без макияжа. Никогда не видел шероховатую кожу под слоем тонального крема или то, что огонь отнял у нее кончик уха, придав ему по-эльфийски заостренный вид.

Наверное, он заметил изменение цвета под тональным кремом. Легкие фиолетовые пятна, украшавшие правую половину лица. Но Джона не знал, как это выглядит без боевой раскраски.

– Она с кем-нибудь встречалась после пожара?

Я покачала головой.

– Насколько знаю, нет.

– Дерьмо.

– О да.

– Она великолепна, – он подергал себя за бородку, скривив рот. – Никогда не видел женщины сексуальнее. Без обид.

– Я и не обиделась.

Лия была – и всегда будет – сногсшибательной. Мне вообще кажется, что у людей есть два лица: то, которое видит мир, и то, которое они видят в зеркале. Но когда Лия смотрела на себя, то видела только Ту Самую Ночь.

Мы услышали звон ключей двумя этажами ниже и поняли, что Лия вернулась домой. Дверь со скрежетом открылась, затем захлопнулась.

Я услышала тихий, знакомый стон.

– Этот лисенок меня доконает. Я единственная глупая сука во вселенной, которая решила кормить городскую лису, – бормотала она.

Мы с Джоной обменялись взглядами. Я прикусила губу, чтобы подавить смех. Джона прямо-таки взвыл. Еще одна особенность Лии. Она была замечательной. По-настоящему добросердечной и милой.

Мы слышали, как она поднимается по лестнице. Она появилась на третьем этаже, одетая в водолазку канареечного цвета, которая скрывала как можно больше ее кожи, и обтягивающие кожаные брюки. Сестра держала пустой контейнер, где, видимо, хранила еду для лисенка, который ночью бродил по парку за нашим домом в поисках своей мамы.

Она посмотрела на нас, нахмурившись.

– Выглядишь так, словно замышляешь что-то подозрительное. Джона, ты знаешь, что я сделаю кошелек из твоей мошонки, если втянешь мою младшую сестру в неприятности.

Джона фыркнул.

– Раз уж на то пошло, скорее твоя младшая сестренка найдет неприятности на мою задницу.

Лия приподняла здоровую бровь. Правой у нее не было из-за шрама. Она проделала отличную работу, нарисовав ее перед выходом из дома. Вы бы и не заметили.

– Моя сестра – ботаник, – сказала она с достаточной долей злобы. Она любила меня, но я ей не нравилась. – В любом случае, ты слишком для нее стар. Ей всего двадцать два. Тебе сколько? Тридцать?

– Тридцать один. А тебе двадцать семь, – ответил он.

По какой-то причине я подумала о Тейте. Ему, должно быть, за тридцать. Потом я подумала о том, как сильно Лия возненавидела бы мысль о том, что я встречаюсь с кем-то старше тридцати лет.

Не то чтобы я собиралась встречаться с Тейтом.

– А это ты к чему? – нахмурилась Лия. Как будто не связала нашу беседу с тем, что она свободная женщина.

– Разберись с этим сама, Чашечка, – он подмигнул ей, намотал ключи на палец и сбежал вниз по лестнице.

Я повернулась и посмотрела на сестру. За четыре года с тех пор, как я окончила школу, мы усовершенствовали навык притворства, что у нас все в порядке. Но в глубине души она всегда будет держать на меня обиду.

Обиду за то, что я заставила ее занять место родителей, когда ей было всего восемнадцать.

Обиду за то, что прошла сквозь огонь, чтобы спасти меня.

Обиду за то, что я убила маму и папу.

За то, что выглядела далеко не идеально, тогда как могла выбрать любого парня до того, как пламя поглотило ее красоту. До того, как огонь поглотил ее.

Лия порылась в сумке с бахромой, висевшей на плече, в поисках пачки сигарет, и засунула в рот сигарету с ментолом, когда мы вошли в квартиру.

– Ты заметила, что он назвал тебя Чашечкой? – спросила я.

Лия пожала плечами и с важным видом направилась в свою комнату, вернувшись с салфетками для снятия макияжа. Во время осмотра дерматолога ее лицо должно быть совершенно чистым. Каждый день она наносила тонну лечебных кремов, чтобы свести к минимуму повреждения кожи и предотвратить ее распад.

Зажав сигарету губами, она начала снимать засохший макияж.

– Не совсем.

– Интересно, почему он тебя так назвал.

– Потому что я выпиваю шесть чашек чая в день, – невозмутимо ответила Лия. – Тайна раскрыта. Отправьте чек по почте.

Я поставила чайник, собираясь приготовить ей чай перед выходом.

– Но откуда ему это знать? Ты ведь не общаешься с ним один на один?

– Может быть, ему сказала Роу. Мы проводим с ней много времени.

– Зачем ему спрашивать Роу? – я подавила глупую ухмылку, мое сердце колотилось в груди. Впервые за сорок восемь часов я смогла отвлечься от Тейта Маркетти. – Думаю, Джона в тебя влюблен.

– А я думаю, ты под кайфом, – она вопросительно изогнула здоровую бровь. – Он так любезен, потому что получает бесплатную няньку на десять часов в неделю. Самое меньшее, что он может сделать, – это быть милым и угощать едой на вынос, – она неторопливо прошла вглубь длинной узкой кухни и открыла шкаф для мусора, выбросив использованные салфетки. – В любом случае, я не хочу говорить о Джоне. Пошли.

Чайник засвистел.

Я качнула правой ногой.

– Но тебе не кажется, что он… милый?

– Я думаю, что он великолепный байкер, который привык к тому, что женщины регулярно падают к его ногам, и он не хотел бы встречаться с монстром.

– Ты ошибаешься, – убежденно сказала я, наливая горячую воду в ее термос с единорогом. – Он хочет пригласить тебя на свидание в эти выходные. Сказать ему, что не стоит?

Лия склонила голову, бросив на меня взгляд. Как будто мысль о том, что она пойдет на свидание в своем ужасном физическом состоянии, была не менее ужасающей.

Она затянулась сигаретой и покачала головой.

– Просто приготовь этот чертов чай, Шарлотта.