Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 1. Мастер крушений"

14

Хмурым днем «Изабелла» бросила якорь возле пирса Негодии, в удобной, просторной, глубокой бухте, окруженной белыми скалами. Адмирал помнил эту сказочную красоту с юности: здесь он учился морскому ремеслу и прожил несколько лет. Ему очень хотелось получить приглашение во дворец и повидать старых товарищей.

– Правда? – удивился Тибо, потому что знал, как Дорек ненавидит торжественные приемы.

– Именно так, ваше высочество, – подтвердил адмирал. – И к тому же я убежден, что вам необходим сопровождающий.

Тибо рассмеялся.

– Сопровождающий? Вы серьезно?

– Мне никогда не нравилась идея, что вы появляетесь на людях со спутницей, принц. Я с самого начала был против.

– Однако вы купили моей спутнице платье.

– Не по своей воле, принц, не по своей воле.

– И очень красивое.

Дорек закашлялся.

– Мы все обратили внимание, принц…

– На что?

– Нам всем показалось совершенно очевидным…

– Адмирал Дорек, мое поведение безупречно. Вам нечего поставить мне на вид.

– Конечно, принц. Я бы сказал, что вы правы с формальной точки зрения. Никто не посмеет вас ни в чем упрекнуть.

– Так в чем же дело?

– Но я чувствую, ваше высочество… Интуиция мне подсказывает…

Принц Тибо слушал и забавлялся заиканием адмирала. Он не собирался приходить ему на помощь.

– Подсказывает, что возникло… некое притяжение. Именно так, мой принц. Притяжение.

– Не подозревал, что у вас прекрасная интуиция, адмирал.

Дорек сердито вперился в потолок.

– Я пекусь о вашей репутации, принц.

– Моя репутация, как мы только что условились, безупречна.

– Пока что, принц, пока что.

– Вот и успокойтесь, Дорек.

– А я не могу! Все думаю о вашем отце, короле Альберике, который почтил меня своим драгоценным доверием.

– Я в курсе, адмирал. Вы его доверия никогда не обманывали.

Тибо внезапно понял, чем он может порадовать старика, которому так хотелось побывать во дворце.

– Что скажете, если я попрошу вас управлять кормовым веслом в шлюпке, когда вы лично отправитесь сообщить о моем прибытии?

Дорек обрадовался как дитя:

– Управлять кормовым веслом?

Человек, стоящий с длинным веслом на корме и направляющий шлюпку куда ему вздумается, всегда привлекает к себе немалое внимание. От него требуются особое умение и ловкость. И если он гребет красиво, все им любуются.

– Согласен, ваше высочество. С радостью.

– Ну, так договорились.

– Но сегодня в бухте барашки.

– Дорек! Что значат барашки для такого гребца, как вы? Я еще побриться не успею, как вы уже будете на пристани. Вспомнить хотя бы о вашей полярной экспедиции… Судно затерто льдами, на обед сапоги!

После этих слов адмирал засветился от счастья. Что могло быть приятнее воспоминания о судьбоносной экспедиции, которая пятьдесят лет тому назад помогла ему стать героем?

– Подумать только! Вы спасли команду с помощью обыкновенных гвоздей и топора…

– Даже топор и гвозди пригодятся, если использовать их с умом. Гвозди в подошвах помогли нам не скользить по льду, а топор на нижней части форштевня разбивал лед, когда мы толкали корабль.

Тибо знал эту историю наизусть и сейчас надеялся, что она поможет ему вернуть расположение адмирала.

– Как же матросам удалось подняться на судно, когда лед разбили? Они же могли упасть в ледяную воду и утонуть…

– Играли в классики, прыгая со льдины на льдину, принц, в общем, справились.

– Чудо из чудес, адмирал. Гениально, другого слова не подберешь. Кормовое весло я могу доверить лишь вам!

Дорек вышел из кубрика, высоко подняв голову. А Тибо, прижав нос к квадратикам окна, наблюдал за морем. Барашки превратились в бурлящую пену, и Тибо стал опасаться, что из его замысла ничего не выйдет. Идея передать управление адмиралу не так уж хороша: если шлюпка пристанет неудачно или, что еще хуже, адмирал почувствует, что не справился, настроение у него будет хуже некуда.

Но Альбер Дорек не посрамил своей репутации. Облаченный в парадный мундир, он правил шлюпкой одной рукой, лавируя среди судов, словно рыба среди кораллов, и блестяще пристал к берегу. Адмирал вернулся с наилучшими пожеланиями от короля, который приглашал принца Тибо на вечеринку послов, гостей «со всех концов света».

За Тибо прислали королевскую яхту. Шелковая обивка цвета фуксии и фигура полногрудой сирены на носу вполне в местном вкусе. В Негодии любили танцевать, но не любили угощать. Обводили всех вокруг пальца, а потому предпочитали доверчивых. Когда принц впервые покидал свое королевство, отец дал ему совет, который подходил в первую очередь для Негодии: «Веселись, но ухо держи востро».

Вечеринка началась отлично. Адмирал сразу повстречал товарища по Морской школе, который получил высокий чин в королевском флоте, и тот поспешил к нему с распростертыми объятиями, позабыв всякое высокомерие. Принц Тибо раскланивался направо и налево, на Эму со всех сторон сыпались комплименты. Они поспешили во внутренний двор, предназначенный для танцев, как только услышали, что скрипачи настраивают инструменты. Оркестр расположился под аркой, увитой глицинией с пьянящим ароматом.

Принц Тибо и Эма за прошедшее время успели признаться себе, что неравнодушны друг к другу, но вслух признаниями не обменивались. На шхуне соблюдали дистанцию, обязательную для принца и безродной беглянки. Однако на балу положено танцевать, поэтому они танцевали и танцевали. Щека Эмы прикасалась к плечу Тибо. Пестрый веер мира сложился, вся вселенная уместилась в пространстве между ними. Больше не нужно бороздить моря и осваивать тропики. Издалека доносилась музыка, и они, как сомнамбулы, скользили между танцорами. Не замечая маленького темноволосого человечка, который прислонился к арке и не сводил с них глаз. Человечек пил коктейль с алыми вишенками и забавным зонтиком над бокалом, но смотрел сурово. Тонкие усики над узким ртом придавали его лицу жесткое выражение.

С высокой сторожевой башни запустили фейерверк, танцы прервались. В Негодии не бывало праздников без представлений. Гостей пригласили в шатер, раскинутый в саду. Ночь благоухала духами и влажной землей. Сгустились тучи, обещая грозу. Эма и Тибо неохотно последовали за веселой толпой. Внезапно Эма остановилась. Она ощутила кожей нежеланное страшное присутствие. И в испуге обернулась. Среди множества лиц мгновенно различила невысокого человечка. Он стоял вдалеке, приветственно подняв бокал. Губы под черными усиками сложились в злобную усмешку.

Эма задохнулась, горло ей будто сдавили тисками. Тиски не разжимались в течение всего спектакля огнедышащих марионеток. Усатый человечек сидел прямо позади нее. Жар от огня, невыносимая духота в шатре, гнетущий ужас. Эме все труднее было дышать. Встревоженный Тибо ослабил ей корсаж.

Спектакль закончился громом аплодисментов и грохотом грозы. Гости побежали во внутренний дворик, над которым натянули парусину, чтобы танцующим не мешал дождь. Кто-то жаловался, кто-то смеялся, кто-то упал, поскользнувшись на траве. Те, кто берег свои наряды, пережидали ливень под навесом. Человечек не стал ждать. Он шел следом за Эмой, чуть ли не наступал ей на пятки.

Как только Эма и Тибо вошли во дворик, человечек вдруг преградил им путь. Рот его растянулся в улыбке, лицо покрылось морщинками и стало похоже на грецкий орех.

– Синьоррина Эхея… Наконец-то. Какой прриятный сюррпрриз. Какая рррадость.

Умноженный звук «р» покатился, будто камешки осыпи в горах. Взгляд вонзился буравчиком. Эма гордо вскинула голову, хотя почувствовала: ноги ее не держат. И все-таки протянула человечку вспотевшую руку.

– Этот танец мой, синьорина! Вы не можете мне отказать!

Он уже схватил ее за руку, повлек за собой против воли. Тысячи ледяных иголок вонзились в кожу Эмы, проникли в кровь, забрали жизненную силу. Она танцевала как тряпичная кукла. Со стороны их танец выглядел странно: Эма, на голову выше партнера, клонилась, словно вот-вот упадет, не попадала в такт, стараясь отодвинуться как можно дальше.

Принц Тибо инстинктивно чувствовал: если он выпустит Эму из поля зрения, то потеряет навсегда. А если потеряет, будет искать всю жизнь. Он должен во что бы то ни стало спасти ее от зловещего незнакомца. Приемы боевых искусств замелькали в голове, но роскошь драки на балу недоступна принцам. Конфликты они обязаны разрешать дипломатически. Тибо обежал глазами дворик, ища адмирала. Лысый череп Дорека в бликах разноцветных фонариков слишком далеко. Тибо застыл в огорчении. К нему подошла знакомая графиня и попросила пригласить на танец ее дочь. Тибо отказал, извинился, сослался на вывихнутую лодыжку. Во дворик вошел камердинер в сопровождении мажордома, которому он давал последние распоряжения относительно ужина. Увидев принца Тибо, он утомленным кивком отослал своего помощника.

– Принц Тибо из Королевства Краеугольного Камня! – воскликнул он, расплываясь в улыбке. – Мы вас видим редко, и это такая радость – да нет, что я говорю? – такая честь, что вы сегодня с нами.

– Спасибо, и для меня честь оказаться на вашем празднике, он великолепен.

– К сожалению, пошел дождь. Увы, ни один монарх не управляет пока небесами, – засмеялся камердинер.

– Я думаю, это к лучшему.

– Мудрые слова, мой принц, поистине мудрые, – сделал комплимент камердинер с дежурной улыбкой.

– Посетую на свое невежество, – вздохнул Тибо. – Я знаю далеко не всех ваших гостей.

– Неужели? Вы удивляете меня, ваше высочество. Вы же путешественник, мореплаватель, посетили все города земного шара…

– В последнее время меня больше интересовали джунгли.

– Вот как, ваше высочество? Но говорят, что джунгли и королевский двор – это одно и то же!

Камердинер вновь вежливо улыбнулся. Тибо ответил тем же.

– Верное наблюдение, камердинер. Однако прошу, рассейте мое недоумение. Видите мою спутницу? Она танцует с человеком, которого мне хотелось бы поприветствовать, назвав по имени.

Камердинер, приложив руку в перчатке к подбородку, вглядывался в танцующих, отыскивая Эму. Отыскал, но ему понадобилось еще несколько секунд, чтобы понять, с кем она танцует, так мал ростом был ее партнер.

– Так, так, так. Конечно! Ваше высочество, это Малаке дель Пуэнте Саез, посол Вилладевы.

Принц как в воду глядел. И побледнел, узнав о своей правоте. Этого он и боялся. В тревоге Тибо обратился к камердинеру:

– Вилладева! Змеиное гнездо! Рассадник интриг и козней! Неужели Негодия принимает послов из Вилладевы?

– Принц, Негодия известна всему миру широтой взглядов и обилием связей.

– А Королевство Краеугольного Камня – разборчивостью. Если о вашей дружбе с Вилладевой станет известно моему отцу…

– О!..

Камердинер покраснел, как петушиный гребешок, и нервно покрутил пуговицу парадного мундира.

– Принц! Это угроза? Краеугольный Камень придерживается нейтралитета. С чего вдруг вы вмешиваетесь в наши дела?

– Нейтральные королевства обладают большим влиянием, вы знаете это не хуже меня.

Тибо понял, что еще сильнее рассердил собеседника, и заговорил другим тоном:

– Поверьте, я не хотел вас обидеть, мои слова – лишь дружеский совет.

Камердинер не пожелал сменить гнев на милость.

– Позвольте откланяться, принц Тибо, – произнес он сухо. – Затем бросил красноречивый взгляд на танцующую пару и прибавил: – Мои наилучшие пожелания.

Адмирал поспешно подошел к принцу, но камердинера и след простыл. Дорек был разочарован: увидев издалека, что тот беседует с принцем, он надеялся передать королю почтительное приветствие. В качестве главы делегации Королевства Краеугольного Камня!

– Как обидно, принц, что я упустил камердинера! – воскликнул адмирал, задыхаясь.

– Не огорчайтесь, он сегодня в дурном расположении духа. Хорошо повеселились?

– Да, ваше высочество, если дипломатия – веселье, я отлично повеселился. А теперь умираю с голоду. Не навестить ли нам буфет, что скажете?

– Сожалею, что огорчу вас, но я в буфет не пойду.

Только тут адмирал с удивлением обнаружил, что рядом с Тибо нет Эмы. Принц кивнул в сторону танцующих. Эма рванулась к ним, но партнер увлек ее в противоположную сторону.

– Я слежу за ними.

– А я что говорил? – горестно воскликнул адмирал, разводя руками. – Она вас приворожила. Вы отрицали очевидное.

– Я не отрицаю очевидного. Дело не в привороте. Этот человек собирается похитить Эму. И сделает это сегодня же, если представится удобный случай.

– Что значит «похитить», ваше высочество? Она же человек, а не пара галош!

– Для него нет разницы.

Малаке и Эма, увлекаемые потоком танцующих, все-таки приблизились к ним. Возблагодарив небеса, Тибо подхватил Эму на ходу и спросил:

– Что с вами? Вы неловко танцуете. Вам плохо?

– Плохо! Вы помешали нам танцевать! Вы плохо воспитаны! У вас дурные манеры! – возмутился Малаке, стоя перед принцем, который был выше него на две головы. – Синьорина! Продолжим танец с прерванной фигуры.

Принц Тибо поправил на Эме шаль и обнял за плечи.

– У моей невесты хрупкое здоровье, господин дель Пуэнте. Танцы ее утомляют. Она нуждается в отдыхе.

– У вашей невесты?

Человечек побледнел точно так же, как адмирал.

– Да, у моей невесты. Что вас так удивило?

– Синьорина Эма не имеет права обручаться с первым встречным принцем.

– Вот как? Неужели? И почему же?

– Она моя собственность.

– Подумать только! Собственность…

– У меня есть бумага, в ней написано черным по белому, что я заплатил за нее, так что она моя собственность.

– Вы что-то перепутали, речь ведь не о паре галош, господин дель Пуэнте. Согласны со мной, адмирал?

Адмирал не ответил, оторопев.

– Лично я, – продолжал принц Тибо, – будь я женщиной, не остановил бы на вас свой выбор.

– Будь вы женщиной, я бы тоже не обратил на вас внимания!

Малаке возвысил голос, гости стали оборачиваться. Обернулся и камердинер и тут же заскользил к ним, небрежно помахивая руками в перчатках.

– Какое-то недоразумение? Нужна помощь?

Адмирал собирался сменить тему и выразить почтение королевской семье, но принц Тибо заговорил первым:

– Именно, господин камердинер, вы как нельзя вовремя. Я был бы благодарен, если бы вы немедленно отвезли нас на шхуну.

– Но, ваше высочество, вечер только начался. Впереди вас ожидают невиданные развлечения!

– Мне очень жаль, но моя невеста плохо себя почувствовала и хочет посоветоваться с нашим судовым врачом.

– Невеста, принц?.. – повторил камердинер, обратив вопросительный взгляд к адмиралу.

– Да, так и есть. Как бы это сказать? Невеста чувствует себя лучше на корабле, – подтвердил адмирал со смущенным видом. – У себя в каюте, – прибавил он для большего правдоподобия.

– Но… В Негодии ничего не слышали о готовящемся браке. Король будет весьма огорчен, если узнает, что ваше приглашение не пришло к нему вовремя.

– Нет-нет, у его величества не будет повода для огорчений, помолвка состоялась в открытом море.

– Она незаконна, – прошипел дель Пуэнте. – Я ее опротестую.

– Расскажите камердинеру, по какой причине вы это сделаете, – обратился к нему принц Тибо. – Не уверен, что он сочтет ее уважительной.

Малаке промолчал. Негодия, поддерживая отношения с Вилладевой, делала вид, что понятия не имеет о том, что там творится. Объявить публично, что в Вилладеве существует рабство, было равносильно признанию в постыдной болезни со сцены перед собравшейся публикой. Малаке лишился бы своего поста, скажи он об этом. Принц Тибо внимательно смотрел на чернявого человечка: тот позеленел от ярости, но ничего не ответил.

– Вот и хорошо, – сказал Тибо. – Все уладилось. Господин камердинер, прошу вас, отправьте нас на «Изабеллу».

– До встречи, – прошипел Малаке. – Я бы даже сказал, до скорой встречи! Вы обо мне еще услышите.

– Вряд ли, – уронил принц Тибо и отвернулся.

Малаке сказал что-то Эме на языке Вилладевы, и она, как ни старалась держаться, вздрогнула. Тибо обнял ее за талию и привлек к себе. Гости, перешептываясь, расступились перед ними.

Потрясенный до глубины души адмирал следовал за принцем и его спутницей. Всю обратную дорогу он молчал, нахмурившись. А на борту «Изабеллы» вежливо отослал Эму, стукнув ребром ладони по колену:

– Освободи палубу, юнга! У меня разговор к твоему женишку!

Со стороны могло показаться, что Дорек пьян, но пошатывался он, следуя за принцем в кубрик, от благородного негодования. В кубрике несчастный Дорек взвыл:

– Помолвка в открытом море! Посреди моря – помолвка! Что делать, ваше высочество?! Вы объявили публично о своей помолвке и тем самым…

– Успокойтесь, Дорек. Все проще, чем вам кажется.

– Проще?! Куда же еще проще, принц?!

– Раз объявил, будет помолвка.

– Помолвка?!!

– Да. Если Эма согласна, конечно.

Адмирал захлебнулся от гнева.

– Прошу, адмирал, выслушайте меня внимательно: я или женюсь на Эме, или умру без потомства. Подумайте о будущем королевства. Вы хорошо меня поняли?

Трудно было не понять Тибо. Если он не оставит потомства, трон займет младшая ветвь – единокровный брат принца Жакар. И Королевство Краеугольного Камня изменится до неузнаваемости. Единодушие, равновесие, драгоценный нейтралитет – куда все это сгинет?! Губы адмирала вытянулись в нитку, он будто постарел на десять лет.

– Можете идти, адмирал.

Дорек прикрыл глаза. Они были полны слез. Сгорбившись, он направился к двери.

– Альбер! – окликнул его принц.

Адмирал вздрогнул: только Гвендолен, его жена, и король Альберик, его повелитель, называли его по имени.

– Я вырос, Альбер, и уже не гожусь в подопечные, – мягко сказал Тибо. – Даже мой отец поймет, что вы тут ничего не могли поделать.

15

Запахи с нижней палубы были так сильны, что принц Тибо чувствовал их в кубрике. Врач и фельдшер варили в камбузе мази и снадобья из смолы, масел, трав и зерен, которые помогали не всегда, зато всегда благоухали. Эма, очевидно, осталась в лазарете одна. Принц решил немедленно воспользоваться случаем. На судне почти невозможно поговорить с глазу на глаз, а уж сделать предложение руки и сердца наедине тем более. Конечно, он нервничал. Внутренний зловредный голос твердил, что Эма танцевала с ним из вежливости, точнее по необходимости, потому что он мог высадить ее в любом порту, а не везти в свою дальнюю северную страну. Но отступать он не собирался. Избавить его от мрака неизвестности мог только вопрос, заданный вслух при свете дня.

Эма действительно была одна за грязной занавеской лазарета.

– Здравствуйте, ваше высочество, – поздоровалась она, но не посмотрела в его сторону.

Эма узнала шаги принца, пока он шел по скрипучим доскам, но предпочла стоять к нему спиной – ей было невыносимо стыдно за все, что произошло вчера на придворном балу. Она никогда, даже во сне, не могла вообразить, с каким намерением пришел принц.

– Эма, я…

– Не тревожьтесь, ваше высочество, я все понимаю. Приходится иногда идти на обман. В случае крайней необходимости, конечно.

– Но, Эма, я…

– Ваше высочество, я все хорошо обдумала. Я доставила вам много неприятностей, на следующей остановке я останусь на «Изабелле».

Тибо забрал в кулак занавеску.

– На «Изабелле»?

– Да.

– Но в Бержераке не будет Малаке дель Пуэнте Саеза. Король Фенелон не принимает никого из Вилладевы. Их судам запрещено бросать якорь в его порту.

– Знаю, ваше высочество.

– Откуда?

– Прежде чем плыть на север, я постаралась собрать побольше сведений.

– Поэтому сошла в Негодии? Тебя никто не предупредил?

Эма прикусила губу.

– Я… Я знала, что риск есть, ваше высочество. Но не считала, что он велик.

– И почему же?

– В Бержераке не сойду, ваше высочество. Я твердо решила.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Не ответила, ваше высочество.

– Ладно.

Тибо выпустил из рук занавеску.

– Вы хотели мне что-то сказать, ваше высочество?

– Я… Эма, взгляни на меня, пожалуйста.

Она опустила голову и не обернулась. Он почувствовал на сердце невыносимо тяжелый камень.

– Ладно. Нет. Ничего. Не буду мешать тебе.

Услышав удаляющиеся шаги, Эма захотела позвать принца обратно, все объяснить. Трудно начать. Очень стыдно. Она не спала всю ночь. Как взглянуть на него, если он тогда сразу поймет, что она смертельно боится Малаке?

Лукас вернулся с отварами и сразу почувствовал: случилось что-то неладное.

– Ну? Что с тобой, Эма?

Она пожала плечами.

– Я столкнулся с принцем Тибо, у него такое же опрокинутое лицо, как у тебя.

Все последующие дни ни принц, ни Эма, ни адмирал Дорек не упоминали ни словом праздник в Негодии. Как будто его и не было. Адмирал, однако, замечал, что юнга ходит как в воду опущенный, а Тибо невыносимо рассеян. Дорек даже поставил ему шах и мат, чего никогда не бывало. Потрясенный адмирал приказал Овиду перевязать все узлы на канатах и следил, чтобы принц не лазил на мачты. Принц и этого не заметил.

До последней остановки оставалось две недели. Бержерак и Краеугольный Камень были связаны родственными узами. Основал Королевство Краеугольного Камня принц из королевского дома Бержерака, звали его Петр, что означает «камень». Легенда гласила: Петр полюбил дочь пастуха и отказался ради нее от трона. Отец разгневался и сослал его на каменный остров, обдуваемый всеми ветрами, не зная даже, доберется ли он до него. Но он добрался.

Прошло несколько веков, два королевства помирились. Они говорили на одном языке и жили в сердечной дружбе. Фенелон, король Бержерака, был крестным отцом Тибо. Но похожи они не были: Краеугольный Камень никогда не воевал, Бержерак воевал постоянно, то защищая свои границы, то раздвигая их.

Две недели пролетели быстро. Благодаря остановкам на «Изабелле» всего хватало – сахара, табака, мяса, овощей. Теперь шхуна плыла вдоль берега, необходимости выходить в открытое море не было. Месяц май был теплым, ветер с юга – попутным. Накануне прибытия в Бержерак команда находилась в приподнятом настроении.

– Наконец-то вкусненького поедим, – радовался кок, сидя за длинным столом на нижней палубе.

– Чем бы ни угостились, все будет вкуснее твоей стряпни, – пробурчал Проказа.

– Хочешь вкусного, грызи свои болячки, – обиделся за кока Бушприт.

– Сладкие булочки, земляника, перепелиные яйца, – перечислял кок, размахивая деревянной ложкой, как дирижер палочкой.

– Да! И сочные персики! – воскликнул Марселин.

– Персики спеют к осени, – сказал кок.

– А сладкие булочки едят зимой, – прибавил геолог.

– Ничего подобного! – не согласился кок.

– Их пекут на январские праздники, – подтвердил адмирал.

– В трактире «Лорнет» сладких булочек круглый год навалом, – ухмыльнулся Проказа, подмигивая, и матросы зашлись оглушительным хохотом.

– Поскромней, ребятки, у нас тут дама, – остановил их Гийом.

– И еще Щепка, – напомнил Феликс.

– Кто-нибудь слышал о стеклянных часах? – спросил адмирал, поспешно меняя тему.

– И уж точно никто из вас их не видел, – подхватил Тибо.

Эма и Щепка прислушались с интересом.

– У этих часов прозрачный механизм, – объяснил Тибо. – Бержерак отдал за них султану целую конюшню. Говорят, что после великого землетрясения только они одни остались целы.

– Невероятно! – изумленно выдохнул Марселин.

– Невозможно, – заявил Микроб. – Бабушкины сказки.

– А вот и нет. В мире действительно существуют чудеса и тайны, – подал голос Лукас.

– Альберик, наш король, обожает стеклянные часы, – произнес адмирал с трепетным почтением.

– Именно так, – подтвердил Тибо. – И говорит, что они похожи на сердце доброго короля – такая же редкость!

– Но не в нашем королевстве, выше высочество, – возразил адмирал. – В Краеугольном Камне короли добрые – это закон. Скажите, а суп когда-нибудь подадут?

Кок отправился за котлом, ворча себе под нос, как обычно. Матросы хлебали горячий суп и вспоминали родной остров и доброго короля. Они стосковались по дому.

После ужина Эма поднялась на бак. Могла бы лечь и отдохнуть, но спать ей не хотелось, и она смотрела на море, необъятное, как небо. Душой она улетала к звездам, но знала: скоро вернется вновь на землю. Земля, причинившая столько страданий, не отпустит ее.

Редкими минутами счастья были для нее танцы с принцем Тибо. Каждый из них, пусть ненадолго, стирал горькие воспоминания. Эма отдала бы все на свете за последний вечер, проведенный с Тибо, но волшебство должно кончиться рано или поздно. Малаке дель Пуэнте Саез положил ему конец. Столько лет ей удавалось прятаться от него, но теперь он напал на ее след, и нигде она не будет в безопасности. Но что такое страх по сравнению со жгучим стыдом?! Эма винила себя за ложное положение, в каком оказался принц, за то, что он публично себя скомпрометировал, да еще нажил заклятого врага. Спасая ее, пошел на ложь. А танцевал с ней, потому что терпеть не мог пустых разговоров и сплетен. Обходительность у него в крови, воспитание помогает ему всем нравиться. Сам того не заметив, он ввел ее в заблуждение. Какое печальное недоразумение! Как она посмела поддаться иллюзии, будто любима? Зачем пошла на смертельный риск, сойдя со шхуны в Негодии? Беглая раба была и навек останется беглой рабой.

Ветер трепал холщовую робу, хлестал по щекам, босые ноги леденели на досках палубы. Эма больше не надеялась на пристанище в северном королевстве, о котором столько мечтала. Что могло быть хуже? Но судьба приготовила для нее еще один горестный знак: Глориоль, созвездие государей, погасло разом, как одна звезда. Следом исчезло созвездие Азале, потом еще одно, и еще. Вскоре на небе не светилось ни единой звезды. Тьма. Густая непроглядная тьма. Напрасно Эма напрягала глаза, ища хоть самую малую искорку света.

Тьма кромешная.

Она стояла, замерев, а потом решила поговорить с вахтенным. Спустилась на несколько ступенек, и вдруг звезды вспыхнули снова. Они мерцали, переливались, горели, как драгоценные бриллианты, каждая на своем месте, словно никуда не исчезали.

Но их исчезновение не пригрезилось Эме. То же самое она видела, когда была маленькой. Тот же знак. Ее жизнь тогда переменилась. Стала ужасной.

Пустое небо, смертный мрак.

Эма не сомкнула глаз до рассвета. На заре все светилось младенческой безмятежностью, но Эма чувствовала только близость беды. И боялась не за себя: она все уже потеряла. Тогда за кого же? Конечно, за принца Тибо. Она продолжала его избегать после того, как не обернулась к нему в лазарете. Но теперь им нужно поговорить. Непременно!

Тибо сменил Гийома у руля и удерживал ветер в парусах. Он очень удивился, увидев Эму, и сразу заметил ее бледность.

– Что с тобой, юнга? Заболел?

– Нет, ваше высочество.

Глаза Эмы были чернее небесной тьмы, которая так ее напугала. Тибо вздрогнул.

– Твои глаза… – невольно начал он.

– Что с ними, принц?

– Они меняют цвет?

– Да, ваше высочество.

– По какой причине?

– Зависит от того, какое у меня настроение, ваше высочество.

– Странно. Я мог бы и раньше заметить…

– С вами у меня не менялось настроение, ваше высочество.

Тибо улыбнулся, а Эма отвернулась.

– Сегодня оно переменилось, – сказал он.

– Не сегодня, ваше высочество.

– Что происходит, Эма?

– У меня… дурное предчувствие, принц.

– Что тебя пугает?

– Точно не знаю. Но я видела знак. Я уже видела такой, ваше высочество. В прошлый раз…

Эма замолчала. А когда заговорила, каждое слово стоило ей неимоверных усилий.

– В прошлый раз у меня умер отец. А мама… Мама… Ее заставили… Ее обманули… Я…

Эма готова была убежать, она уже повернулась, но Тибо удержал ее, схватив за плечо.

– Кто заставил твою мать продать тебя, Эма?

На этот раз она смотрела ему прямо в глаза. Рука, лежащая у нее на плече, дарила ей удивительный покой. Снова иллюзия? Что ж, тем хуже.

– Мама никогда бы не продала меня, принц, – заговорила она. – Ей пообещали, что дадут мне образование, воспитают настоящей дамой…

Глаза Эмы стали чернее ночи. Рука Тибо отяжелела.

– Мама без отца совсем растерялась, – продолжила Эма бесцветным голосом. – Они выкупили себя на деньги, которые копили их деды, родители и они сами, откладывая грош за грошом, год за годом, отказывая себе во всем. В Вилладеве говорят, что у раба нет лица. Когда они выкупили себя, они заказали свои портреты. И мой портрет тоже. Тот, что в медальоне. Их молодость осталась давно позади, здоровье потеряно, они были изнурены, изношены. И говорили, что дорожат лишь одним на свете – моей свободой. Никогда бы мама не продала меня в рабство. Никогда! Маму обманули, и я ее больше не видела.

Эма отвернулась и смотрела на бескрайнее море. Она была в растерянности.

Многие годы ее жизнь зависела от молчания и обмана. С десяти лет, с того самого дня, когда трое мужчин увезли ее с собой. С ней был маленький чемоданчик и медальон на шее. Она никогда не забывала маму, какой видела ее в тот прощальный час: немолодая, усталая, с натруженными руками, которые берегли ее среди лишений и нищеты.

Эму ничему не стали учить. Никто и не думал ни о каких дамах. Ее нагрузили самой черной, самой унизительной работой. Но однажды хозяин увидел, как она танцует. Эма танцевала ночью – так танцуют только рабы – без музыки, без праздничных огней, лишь бы всколыхнуть затхлый воздух барака, лишь бы почувствовать себя живой. Танцевала удивительно. В тринадцать лет стало видно, что она будет красавицей. Смешавшись, разные крови подарили ей светлые глаза и гладкую кожу цвета кофе с молоком. Хозяин стал ее хорошо кормить, следить за зубами, беречь руки. Через два года Малаке дель Пуэнте Саез пришел покупать ее и заплатил высокую цену наличными.

В тот же год Эма расплавила свои цепи над огнем. Покрасневший металл обжег кожу, но она не кричала. Она думала о своих родителях: из любви к ним она должна добыть свободу. Эма разбила окно, пролезла сквозь решетку, ободрав спину, и нырнула в грязный канал. Рот наполнился тиной. Как могла долго она плыла под водой. При каждом движении запястья словно рвались с адской болью.

День за днем, неделя за неделей, год за годом она ухитрялась находить себе пропитание. Перебиралась с острова на остров, выучила разные языки, бралась за любую работу. А еще наблюдала, вслушивалась, размышляла. Старалась понять, как живут свободные люди. Что они для себя выбирают и почему. И постепенно у нее появилась мечта о благополучном королевстве с честным государем. Она узнала, что такое есть, всего одно. Оно находится далеко на севере. Эма даже выучила язык этого королевства как можно лучше. И долго ждала судна в эту страну.

Быстрые шаги отвлекли Эму от мыслей и помешали принцу Тибо сказать ей хоть слово. Гийом Лебель пришел сменить его у штурвала.

– Прибываем, ваше высочество. Начинаем лавировать.

– Вот как? Что ж, очень хорошо… – пробормотал Тибо.

Эма торопливо проговорила:

– Я буду готова сопровождать вас, когда прикажете, ваше высочество.

Брови Тибо взлетели.

– Вот как?.. Если хочешь увидеть стеклянные часы… Они во дворце. Выйдем пораньше. Еще до заката.

Гийом, положив руки на штурвал, искоса взглянул на молодых людей. Он находил очень странными и девушку, и юношу. Они не говорили друг с другом днями и неделями. Но когда были рядом, – Гийом мог поклясться, – они излучали свет чище утреннего, горний, небесный, если небо очистил северный ветер. И после каждой остановки в порту их свет становился ярче.