Текст книги "Королевство Краеугольного Камня. Книга 1. Мастер крушений"

16

Эма не увидела стеклянных часов Бержерака. Не было ни бала, ни праздничного пиршества.

Король Фенелон дал знать принцу Тибо, что хотел бы свидеться с крестником незамедлительно, и пригласил разделить с ним полуденную трапезу. Срочность свидания встревожила принца, и он распорядился, чтобы команда во время его отсутствия не покидала судно.

Фенелон, хрупкий старичок, сгорбленный и печальный, одетый в черное, дожидался их один в курительной, где шторы были задернуты, пахло пылью и сырым дождливым днем. Король пытливо вглядывался в принца Тибо и Эму. Особенно в Эму. Может ли он говорить в присутствии незнакомки? Весть столь значительна!.. Голубые глаза короля переходили с юноши на девушку и обратно. В конце концов он решил, что нет причины отсылать ее. Король подошел к Тибо, встал на одно колено, приложил руку груди и сказал:

– Ваше величество.

Тибо отшатнулся.

Фенелону трудно было подняться, Эма помогла ему. Слезы текли по бледным щекам короля. Он стоял перед Тибо, пристально глядя на него.

– Будьте великим королем, каким, я знаю, вы способны быть.

У Тибо перехватило горло, он едва мог выговорить:

– Когда? Как? Что случилось?

Крестный приложил палец к губам:

– У стен есть уши. Пойдемте.

Тибо взял руку Эмы и крепко сжал. Фенелон провел их через потайную дверь в соседнюю комнату, где на столе красного дерева стояли два прибора. Сама комната была чуть больше стола и напоминала шкаф, в котором приготовили все для трапезы. Свечи бросали дрожащий свет на тарелки, бокалы, оловянное блюдо. Никогда еще Тибо не видел столь безрадостного пиршественного зала. Фенелон дернул шнурок звонка, и на стол поставили третий прибор.

Короля Бержерака всегда восхищала твердость Альберика. Сам он только мечтал о королевстве без войн, но ему не хватало духу изменить порядок в своих владениях. За отсутствие мужества он платил бессонницей. Смерть Альберика показалась ему концом света.

Подали раковый суп с устрицами. Сотрапезники ели молча, каждая ложка казалась печальней предыдущей. Принц Тибо отодвинул тарелку и спросил:

– Он страдал?

Фенелон недоуменно развел руками.

– Не могу понять, – продолжал Тибо, – отец крепкий, здоровый, он…

– Да, в расцвете сил, я знаю. Смерть должна была взять меня, не так ли? Именно так, но взяла его.

– Когда?

– Три дня назад.

– Три дня?! Но мы в десяти днях пути при хорошей погоде! Как вы могли узнать так скоро?

– Весть принесла почтовая чайка. – Фенелон вытер губы и опустил салфетку на колени. – За долгие годы дрессировки это второй успешный случай. Разумеется, я никому не сообщил эту весть. Кроме вас, Тибо. Жду официального сообщения из Королевства Краеугольного Камня. – Фенелон тяжело, с хрипом вздохнул. – Вы знаете, что закон о престолонаследии предписывает…

Фраза повисла в воздухе.

– После полуночи, на двенадцатый день после кончины короля, на трон должен взойти новый король, – закончил Тибо. – Три дня уже прошло. У меня остается девять дней, чтобы вступить на трон.

– Все так.

Закон престолонаследия Краеугольного Камня был таким же, как в Королевстве Бержерак. Государство никогда не оставалось без короля больше двенадцати дней, дабы избежать беспорядков. Когда государь умирал, корона переходила к его старшему сыну или старшей дочери, сколько бы лет им ни исполнилось. Если по той или иной причине старший не мог занять трон, корона переходила к младшему брату или сестре. Жакар не упустит такой возможности.

Лакей скользнул вдоль стола, словно выдра. Поставил блюдо с крупной семгой, захватил суповые тарелки и исчез.

– Я теперь ем только рыбу, – сказал Фенелон, извиняясь.

Он разделал рыбу на куски, орудуя ножом, как умелый боец, которым он и был не так уж давно. Сначала король положил рыбу Эме, потом Тибо.

– Необъяснимая смерть, – произнес он шепотом.

– Необъяснимая?

– Подозрительная.

– Что вы хотите сказать?

– Она подозрительна. – Король выдохнул так, словно сам был при смерти.

Тибо стукнул кулаком по столу. Эма прикоснулась к его руке, и он сразу успокоился.

– Цареубийство в Краеугольном Камне невозможно, – уверенно сказал он. – У нашего королевства нет врагов, у наших королей их тоже никогда не было. Тем более не было врагов у моего отца.

Фенелон склонился над своей тарелкой так низко, что едва не уткнулся в нее.

– Все верно, Тибо. Альберик, ваш отец, да упокоится он с миром, не имел врагов за пределами Краеугольного Камня.

– На что вы намекаете?

– Не намекаю, – спокойно возразил Фенелон, – а стараюсь вам помочь. – И прибавил с грустной усмешкой: – Меня трудно обмануть, мой мальчик. И это единственное преимущество старости.

Тибо бросило в жар. Чувство огромной вины раздавило его. Давным-давно он предчувствовал опасность, что затаилась во дворце. Но решил, что самое лучшее – устраниться, и с каждым годом уплывал все дальше. Он думал только о себе. Ему никогда не приходило в голову, что отец нуждался в защите.

– Вы позволите, ваше величество? – спросил Тибо и, не дожидаясь ответа, снял камзол, расстегнул жилет и закатал рукава рубашки. Он не обратил внимания на блюдо с сырами и зеленый салат, которые лакей поставил на стол.

– Кто вам послал чайку?

– Верный и осведомленный человек, ваш наставник Клеман де Френель.

И снова Тибо похолодел. Клеман де Френель! Ученый, исследователь, советник короля и судья, человек воистину гениальный, который не делал необдуманных шагов.

– Я написал Альберику, мне ответил Клеман, – объяснил Фенелон. – Он один знал о нашей переписке. Он безумно рисковал. Наши послания могли попасть неведомо в какие руки. Обычно мы обменивались обыденными фразами и никогда не ставили подписи.

– А господин де Френель подписался?

– Разумеется, нет. Я узнал его бисерный почерк. Он знает, что я прочитал все девять томов его «Энциклопедии естественного мира».

– Могу я увидеть послание?

– Я его сжег, Тибо. За кого вы меня принимаете?

– Прошу прощения, ваше величество.

– Я знаю его наизусть. «Адресат уехал сегодня утром, без видимых причин не оставив адреса. Никогда не вернется».

Тибо стиснул зубы.

– Это сообщение, я думаю, в первую очередь для вас, – предположил Фенелон. – Чтобы ускорить ваше возвращение.

– Мы поднимем якорь немедленно, сир, – сказал Тибо, отодвинув стул. – Вы не будете на нас в обиде. – Он встал. – Передайте мою благодарность повару. Его прославленный раковый суп…

– Вы еще ребенком его любили. Я заказал его специально для вас, но в самую последнюю минуту. Бедняга беспокоился, что он не уварится как следует.

Принц Тибо с усилием улыбнулся:

– Спасибо, крестный. За все. За чайку в особенности. Судьба Краеугольного Камня держится на двух маленьких крылышках.

– Я пожалую ей дворянство.

Фенелон, казалось, о чем-то вспомнил. Заглянул в самый темный угол темной комнаты и достал красивый ларчик из вишневого дерева.

– Памятный подарок Альберика моей королеве в день нашей серебряной свадьбы. Возьмите, Тибо, я хочу, чтобы он вернулся к вам.

Принц Тибо поднял крышку и увидел сказочной красоты подвеску – серебряное кружево. Он прижал к себе ларчик, словно крепко обнял отца. Еще мгновение, и молодые люди покинули старого монарха – он снова остался один, седовласый старик в черном одеянии.

17

Тибо отказался от царской кареты: пришлось бы ехать по широким улицам, привлекая внимание. Он предпочел вернуться пешком и шел, не выпуская руки Эмы из своей. На этот раз она не могла не заметить очевидного: Тибо взял ее за руку не из любезности – им владело смятение. А ей неведомо почему удавалось его успокоить. Королевский гвардеец прокладывал им дорогу, второй шел позади. Но порт, казалось, убегал от них, а они спешили следом по грязным кривым улочкам с лужами и каретами.

Они шли вдоль желтой ограды, когда перед ними неожиданно появился тощий мальчишка. Он бежал впереди и все время оглядывался, словно боясь потерять их из виду. Короткие рваные штаны, ноги-палочки с острыми коленками. Гвардеец отгонял мальчишку, словно назойливую муху.

– Не путайся под ногами, малец!

Паренек отстал и теперь бежал позади. Он старался проскользнуть поближе к принцу Тибо и Эме. Гвардеец из почетного караула схватил его за шиворот, прижал к желтой стене и замахнулся, приготовившись дать как следует.

– Не трогайте его! – крикнула Эма, схватив офицера за руку.

Офицер успел отвесить мальчишке подзатыльник и отшвырнул прочь. Они снова двинулись в путь. Но мальчуган громко закричал:

– Постойте! Постойте! Одну минутку! Вы мне нужны! Очень! Очень!

Эма остановилась.

– Спросим, что ему нужно?

– У нас нет времени, – возразил принц.

– Всего минутку! Клянусь, – заверил их мальчик, подбегая ближе. – А потом я покажу вам самую короткую дорогу к порту. Вы ведь идете в порт?

– Хорошо, – со вздохом согласился принц и сделал знак караулу.

Они свернули вслед за мальчиком в проулок, узкий, как сосновая иголка. Крутая лестница вниз, проход под низким сводом, и вот они в сыром подвале. У противоположной стены под серой простыней лежал обтянутый кожей скелет. Освещал больного старика только красноватый свет потрескивающей жаровни.

– Дедушка! Нашел!

Скелет пошевелился и открыл глаза – огромные на исхудавшем лице. Они уставились в какую-то точку между принцем Тибо и Эмой. Морщинистое лицо старика просветлело.

– Лисандр, теперь я могу умереть.

Мальчик натянул на худое костлявое тело одеяло.

– Ты хороший мальчик, – едва слышно проговорил старик и замер с открытым ртом.

Все стояли не шевелясь. Гвардеец подошел к старику и пощупал пульс. Лицо стало печальным, его товарищ снял кивер в знак уважения к усопшему. Мальчик застыл как истукан. Принц Тибо тронул его за плечо.

– Где твои родители?

Лисандр взглянул на него пустыми глазами и кивнул на старика.

– И больше никого?

Мальчик покачал головой.

– Сколько тебе лет?

– Одиннадцать.

Принц дал бы ему только девять. Девять, одиннадцать – неважно. При мысли, что маленький мальчик остался один в целом свете, у Тибо защемило сердце. Он сам только что потерял отца, у них было много общего – оба сироты. Решение пришло мгновенно.

– Собери вещи, пойдешь с нами.

Лисандр тут же направился к двери, даже не спросив, куда они идут.

– Ты ничего не берешь?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Совсем.

– Ладно, – кивнул принц Тибо, немного удивленный спокойствием мальчика. – Тогда пойдем.

Эма тем временем закрыла покойнику глаза и залила угли в жаровне содержимым ночного горшка.

Лисандр, как и обещал, повел их самым коротким путем – мимо задней двери мастерской сапожника, через внутренний дворик, где пахло жареной рыбой, а потом сквозь ангар, открытый с двух сторон. Не прошло и пяти минут, как они оказались в порту, где их ждала «Изабелла». Новоявленный король посмотрел на шхуну совсем другими глазами: вот она, часть его королевства! И ему стало страшно.

Перед разговором с командой Тибо пришлось собрать все мужество. Матросы были потрясены, переговаривались, не зная, что сказать, переминались на месте, не зная, за что взяться. Адмирал задержался у леера на баке. Гийом Лебель расхаживал взад-вперед по палубе. Геолог крикнул:

– Король умер, да здравствует король!

Все остальные нестройно присоединились к нему, но Тибо поднял руку, прося тишины.

– У нас девять дней, чтобы вернуться в Краеугольный Камень, иначе…

– Девять? – переспросил марсовой старшина.

– А иначе что? – осведомился Проказа.

– Иначе на троне будет прохвост Жакар, – пробормотал сквозь зубы Бушприт.

Проказа пожал плечами. Один король или другой – разницы нет никакой. На его взгляд, все они одного дуба желуди. К Тибо подошел Феликс, дергая огромными ручищами концы пестрого шейного платка.

– Я приспущу флаг, сир?

Приспущенный флаг на мачте означал траур. Но смерть короля Альберика не была объявлена официально. Тибо решил не спешить.

– Спасибо, Феликс, еще рано, – отказал он с сожалением. – Гийом, поднимай якорь. Адмирал, прошу вас со мной в кубрик.

Горе Тибо и адмирала было одинаково сильным, слов, чтобы его выразить, у них не находилось. Они посмотрели друг другу в глаза через стол, и у них начался откровенный разговор.

– Вы знаете не хуже меня, адмирал, что поставлено на карту. Королевство под властью Жакара – каким оно будет?

– Тиранией, сир.

– Да. И к тому же жестокой. Скажите как на духу: возможно ли проделать наш путь за девять дней?

– Никому до сих пор не удавалось, сир.

– Стало быть, невозможно?

– Не знаю. Задача не из легких, сир. Мы должны идти днем и ночью полным ходом и молиться о погоде. Нужно в прямом смысле слова постоянно держать нос по ветру. Время отдыха сократим. Если задует сильный ветер, используем его, чтоб увеличить скорость. Вы знаете, какого мнения я о наших парусах: если порвутся – чини не починишь. Любое нарушение будет для нас роковым. Нужна безупречная дисциплина, неукоснительная бдительность, безошибочный курс. Я поручу штурманам проверить навигационные расчеты.

Тибо принялся расхаживать взад-вперед по кубрику, почесывая подбородок. Дорек пристально следил за ним.

– Сир, вы понимаете, какой опасности подвергаете экипаж, не так ли?

– Полтора года плавания, адмирал… Потери – рука, фаланга пальца и большой палец на ноге.

– Неплохой итог, сир. Нормальный для торгового судна, исключительный для экспедиции.

– Рисковать людьми вблизи от дома? Имею ли я на это право?

– Сир, Краеугольный Камень не будет домом, если королем станет ваш брат. Я говорю от имени всей команды. Я в ней уверен и скажу: люди готовы рисковать жизнью, потому что не хотят рисковать вашей короной.

Молодой король замер.

– Спасибо, адмирал!

«Изабелла» не сразу вышла в открытое море – пришлось лавировать, ловя попутный ветер. Приличную скорость судно набрало часа через два. Фок подняли, надеясь, что не придется его опускать, когда холмы Бержерака стали казаться полоской пыли.

Лисандр все время стоял у леера, его рвало. Матросы дружески похлопывали его по спине – кто не проходил через это? Остатки пищи привлекли косяк трески. Рыбная ловля вышла удачной.

Тибо ужинал вместе со всеми на нижней палубе. Может, ему и хотелось побыть одному, но он считал, что должен быть вместе со своей командой. Ему было очень плохо. Для него флаг уже спущен, и важнее всего справедливость – она должна восторжествовать! Он сидел молча, не прикоснулся к еде и ушел раньше всех. Как всегда, поднялся на бак, вспоминая прошлое. Потеряв отца, он еще больнее ощутил потерю матери. Молодой король так и не исцелился от горя, скорбная тень затаилась в глубине ясных глаз. Пока Элоиза была жива, Тибо проводил дни безмятежно и радостно. Альберик брал его с собой в путешествия, сажал на коня, учил, как им править, называл имена цветов и трав, говорил о приметах, которые помогали не сбиться с пути, разъяснял основы законов. Вечером Элоиза укладывала его спать, слушала его болтовню, рассказывала сказки. Он любил легенду о созвездии Азале, которое было нарисовано на потолке его комнаты. Мама всегда целовала его в лоб, туда, куда упал луч света при крещении…

Тибо будто видел все наяву.

Он вернулся в кубрик. Свет зажигать не стал. Воспоминания преследовали его и в темноте стали еще ярче. Ему шесть. Он спрятался среди покрасневших листьев винограда под окнами своей комнаты. Слуга вытащил его из кустов, умыл холодной водой и отвел в спальню к матери. Она лежала, опершись на подушки, бледная, как луна. Тибо и сейчас чувствовал ее прохладные пальцы у себя на щеке. Слышал тихий голос:

– Помнишь Мириам и Ариэль, звезды Азале? Расскажи мне о них, маленький принц. Я сегодня так устала.

– Они были как одна звезда, но налетел сильный ветер и оторвал их друг от друга.

– А потом?

– Сначала горевали, а потом каждая выбрала себе имя.

– И что дальше? Когда у каждой появилось свое имя?

– Каждая стала дарить свой свет.

– А потом?

– Однажды ночью они снова встретятся.

– Да, да, обязательно встретятся!

Элоиза прикрыла глаза и откинула прелестную белокурую голову на подушки.

– Встретятся, когда пройдет время. А время, Тибо, всегда проходит.

Через час она умерла. На следующий день Альберик опустил в реку двадцать восемь белоснежных лилий в благодарность за двадцать восемь лет жизни своей жены. Река понесла их к морю, и они уплыли в синеву северных вод. Кто опустит в реку цветы в память о его отце? Тибо не мог даже проститься с ним… Не сказанные отцу слова тяжким грузом легли на сердце.

Стук в дверь был едва слышный, но молодой король вздрогнул. Догадался, но до конца не был уверен.

– Юнга?

Эма бесшумно прикрыла за собой дверь. Она едва различала Тибо в сумраке. Он стоял, держась за спинку стула черного дерева с перламутровой инкрустацией. Ему очень трудно дался этот долгий день, она это чувствовала. И не сомневалась, что лицо у него сейчас детское и растерянное. Потому решилась назвать его просто по имени:

– Тибо… Ваш отец умер, а вы еще не плакали.

Он ответил не сразу. Крепко сжал руками спинку стула. Эма видела побелевшие фаланги пальцев, слышала неровное дыхание, скрип снастей. Ей было больно, оттого что больно ему.

– Помоги мне, – попросил он.

Только этого она и хотела. Стала пробираться к нему, ударилась боком о стол, локтем о стул. И остановилась. Как утешить короля, если только он может дать разрешение к нему приблизиться? Тибо не забыл об этом и раскрыл ей объятия. Тогда Эма сделала еще шаг, и он прижал ее к себе. От его рубашки пахло кедром и белым мылом. Тибо заплакал. О чем? Об отце? От горя, что потерял его? Или от радости, что Эма рядом? Он сжимал ее в объятиях все крепче, желая убедиться: она здесь – живая, настоящая, близкая. Нет, Тибо никак не мог быть с ней «величеством».

– Останься сегодня со мной, Эма. Пожалуйста. Ты ляжешь спать на сундуке, а я на полу.

– На полу? Король? Так не бывает. Пол для меня, я привычная.

– На полу? Королева? Так не бывает.

Эма отпрянула, будто от удара молнии, и снова ударилась о стол.

– Тибо, я…

– Если ты предпочитаешь свободу, я пойму.

– Я совсем не об этом. Ведь я… я же… я всего-навсего…

Она топнула ногой.

– Послушай, Эма, если ты не хочешь быть королевой, я откажусь от трона.

Она сделала еще шаг назад.

– Отказаться от трона мне проще, чем отказаться от тебя.

На лбу выступил холодный пот. Первый король Краеугольного Камня отказался от трона Бержерака ради любви к простой девушке, пастушке. Тибо знал эту историю из книг, знал с детства. Но теперь он ее понял и прочувствовал по-настоящему. Заставь его выбирать между короной и тайной пассажиркой «Изабеллы», он бы тоже укрылся вместе с любимой на неприступной скале среди волн северного моря. Песок тек в песочных часах, а Эма молчала. Сердце Тибо колотилось в горле, готовое выскочить.

– Молю тебя, Эма, скажи что-нибудь. Все, что хочешь, неважно.

– Я согласна.

– Согласна на что?

– Не надо отказываться ни от меня, ни от трона.

Этой ночью никто не спал на полу. Последняя звезда погасла на небе в тот миг, когда вахтенные заметили Эму, выскользнувшую из каюты Тибо в мятой рубашке, еще более растрепанную, чем обычно. Парни с усмешкой подтолкнули друг друга локтями. Лисандр, который провел всю ночь под открытым небом, не мог понять, с чего они так развеселились. А те только молча друг другу подмигивали.

18

Прошло два дня. Погода щадила молодого короля, судно шло быстро. А вот моряки от тревоги и беспокойства не могли уснуть даже в короткое время отдыха. Участились ушибы, переломы. Самое тревожное время – от полуночи до четырех часов утра. Эма, Микроб и Лукас дежурили, сменяя друг друга, готовые вынуть занозу, наложить шов или лубок. Адмирал валился с ног от усталости. Он даже есть перестал, перепроверяя расчеты штурмана, уже проверенные первым помощником. Ночью Дорек вглядывался в звезды, следил за каждым поворотом штурвала и отдавал четкие скупые команды.

Лисандра отпустила морская болезнь, и теперь ему очень хотелось стать полноценным членом корабельной команды. Но до него поначалу никому не было дела. Он так и оставался в лохмотьях, блохах, с черными ногтями, грязными ногами. Наконец Микроб обрил его наголо. Мальчишку помыли, переодели. Щепка, довольный, что появился кто-то младше него, охотно учил Лисандра всему, что знал сам. За время странствий Щепка освоил азы навигации и решил показать Лисандру, как наносить на карту угол между звездами и горизонтом. Он был поражен – паренек из Бержерака не умел считать!

– Не может быть, – не поверил он. – Все умеют считать. Может, скажешь, что и читать не умеешь?

Лисандр кивнул: он ухаживал за дедушкой, добывал им пропитание… Щепка больше ни о чем не спрашивал. Ни один мальчишка в Краеугольном Камне не просил милостыни вместо того, чтобы ходить в школу. Но лучше поздно, чем никогда: он стал писать буквы на досках палубы, потом короткие слова, потом короткие предложения. Лисандр впитывал грамоту, как земля в пустыне воду. Уже на следующий вечер Лукас застал Лисандра возле лампы-молнии с книгой, тот пытался читать «Трактат по хирургии на борту судна. Самое необходимое в неблагоприятных условиях».

Лисандр хвостиком ходил за Щепкой и старался во всем ему помогать. Интересовался буквально всем, но никогда не улыбался. Лишь округлые щеки Лисандра напоминали, что он ребенок. Остальное – кожа да кости. Всегда послушный, исполнительный, ответственный. Задания выполнял, нахмурив брови и выпятив нижнюю губу. Каким он был на самом деле? Ворчуном или мечтателем?

Трудно сказать.

Уж точно терпеливым и привычным к боли. Это выяснилось вечером, когда они вместе с Щепкой уселись чистить гору картошки. Лисандр ожидал легкой работы, но у морской жизни свои законы, и дорого расплачивается тот, кто им не повинуется.

Щепка превратил скучную обязанность в упражнение в ловкости, стараясь снять кожуру с картофелины одной длинной спиралью. И так увлекся, состязаясь с Лисандром, что кок сердито велел им пошевеливаться. Кок чувствовал: надвигается буря – и хотел приготовить ужин до того, как «Изабелла» начнет плясать, а ему придется погасить огонь между четырех кирпичей, которые служили печкой. И тут Лисандр совершил большую ошибку: снял крышку с котла и заглянул внутрь. Вода в котле кипела ключом, от гнева кок закипел тоже.

– Идиот! Идиот! – орал он на мальчишку.

Лисандр, еще не сообразив, что произошло, почувствовал: он сварился, как картошка, а кок охлаждал его морской водой.

– Не надо! – крикнул он, отскочив в сторону.

– Солоно пришлось? А ты что думал? Буду тратить питьевую воду на твою морду? И не мечтай! Щепка, за мазью! Живо!

Щепка привел Эму, которая как раз дежурила. Она отодрала от груди мальчика рубашку, которая успела приклеиться, и ужаснулась его худобе. Под ошпаренной кожей были только кости. Эма протянула руку и распорядилась:

– Яйцо!

– Что-что?!

– Яйцо! Мне нужно яйцо!

– А что тебе еще дать, юнга? Надумала его омлетом кормить? Только не говори, что он заслужил! Мальчишка работает хуже всех!

Лисандр вонзил ногти в ладони, чтобы не вопить от боли. Щепка не стал мешать коку разоряться и сам побежал в кладовку за единственным яйцом, которое там оставалось.

– Спасибо, дружок. Разбей его. Оставь только белок, не пролей ни капли!

– Только белок?! – пришел в неистовство кок. – Чтобы я такого не слышал! В море ничего не выбрасывают! Даже паутину на сухарях! Даже камешки из гороха, черенки от яблок, рыбьи глаза! Все идет в дело! ВСЕ МОЖНО СЪЕСТЬ!

– Вот и отлично, успокойся! – остановила кока Эма. – Используй желток как хочешь. Щепка, найди мне кисточку, пока я буду сбивать белок.

– Меренги! Она собралась угощать его меренгами!

Эма смазала щеки и грудь Лисандра белком. Высохнув, белок превратился в пленку, и боль утихла. После ужина, задернув в лазарете занавеску, Лукас и судовой врач осматривали ожог. Оба не могли скрыть изумления.

– Новые хитрости с полей сражений? – задумчиво спросил фельдшер.

– Скорее кухонные хитрости. Ты уверен, Лукас, что яйцо помогло?

– Да, так и есть. Подействовало отлично!

– Погоди, судить еще рано.

– Сам посмотри! Нет волдырей, кожа не мокнет, краснота ушла.

– Яйцами лечатся дикари.

– Яичным белком.

– Какая разница! Медицина домохозяек.

– Доктор! Мне за вас стыдно!

Градус спора повысился.

– Выбирай выражения. Я твой начальник!

– Признай, мальчугану гораздо лучше.

– Не спорю. Он крепче, чем кажется.

Лукас рассердился.

– Послушай, Микроб! Это был котел с кипящей водой, а не капля горячего воска. Сейчас он должен был бы кататься по полу как одержимый и вопить от боли. Считаю, у нас под рукой всегда должны быть яйца. Точнее, куры, которые бы их несли.

– А я тебе говорю, что судить об успехе рано!

Лукас воздел глаза к небу. Он собрался ответить, но тут Лисандр подал голос:

– Вы мне мешаете спать.

На том разговор и кончился.

На следующий день мальчик был здоров, от ожога остался едва заметный след. Адмирал отправил его отдыхать, чтобы избежать новых травм, и Лисандр проводил время как умел: исследовал трюм, помогал Щепке, забившись в уголок, трудился над расшифровкой хирургического справочника. Он пытливо, с очень серьезным видом, который никогда его не покидал, следил за работой матросов, не произнося ни слова. Иногда подходил к приоткрытой двери кубрика и восхищался издалека секстантом, барометром, буссолью, компасом. Штурман дал ему свои механические часы, и Лисандр отправился с ними сначала на верхнюю палубу, потом на нижнюю, на корму, на нос, но время будто застыло, и ему стало скучно. Молодой король, заметив Лисандра, предложил ему посмотреть морские карты.

Мальчик счел за большую честь переступить порог кубрика. Тибо развернул перед ним любимую лоцию и стал рассказывать о прошлых путешествиях. Лисандр засы́пал его вопросами о течениях, приливах, отливах, ветре. Ему нужны были точные ответы, и он получал их от Тибо. Король даже показал ему драгоценный инструмент, который прятал под стулом черного дерева. Назывался он астролябия. Выглядел загадочно: блестящие медные диски с таинственными символами, хитро прилаженные друг к другу. Никогда в жизни Лисандр не прикасался к такому удивительному механизму.

– Скучаешь по дедушке? – спросил Тибо.

– Нет, сир.

– Нет?

Лисандр приложил руку к солнечному сплетению: здесь он хранил своих мертвых, невесомую ношу. Вместо ответа пожал плечами.

– Какое было у него ремесло до болезни? Чем он занимался?

– Философией, сир.

– Надо же. И… не научил тебя читать?

– Нет, сир. Он учил меня думать.

– Замечательно, – улыбнулся Тибо. – А я скучаю по отцу. Единственное, что меня утешает, – он, возможно, встретится с мамой.

– У дедушки было иначе, сир. Они с бабушкой не расставались.

– Вот как? А ты сказал, что у тебя никого больше нет.

– Бабушка умерла. Но она никуда не уходила. Они с дедушкой разговаривали каждый день.

Тибо почесал подбородок, но возражать не стал.

– Вы мне не верите, ваше величество, – понял Лисандр.

– Если честно, не верю.

Лисандр искренне удивился:

– Но, ваше величество… Я думал, вы увидели и все поняли.

– Понял что?

– Дедушка и вы, бабушка и Эма… У вас у всех есть общее…

– Что общее?

– Ваше величество… Как вы думаете, почему я остановил вас на улице?

– Именно об этом я и хотел тебя спросить.

Лисандр прикусил нижнюю губу и погладил океан на лоции. Он не знал, с чего начать.

– У дедушки болело все. Тело ему давно не служило. Но он не уходил, он хотел узнать, кто будет после него. И вот, сир, я вас нашел. Будете вы. Я сразу увидел.

– Что ты увидел, Лисандр? Почему так смотрел на нас на улице? Я не могу понять.

– Я смотрел не на вас, я смотрел на свет.

Тибо смутился и нахмурился.

– Вы правда не понимаете, о чем я, ваше величество?

– Правда, Лисандр. Мне очень жаль.

– Тогда я спрошу: вы когда-нибудь видели странный свет? Хрустальное свечение? Свет, от которого сжимается сердце?

Тибо вздрогнул. Он никогда никому об этом не говорил.

– Да… Но я не знаю, что это.

– Вечность, сир.

– Что?

– Вечность, сир.

– Вечность?

– Я вижу ее всякий раз, когда вы рядом с Эмой, сир.

– Все ее видят?

Лисандр пожал острым плечом:

– Я ее вижу, сир.

Тибо замер, растерявшись. При мысли о странном свете он ощутил страх: сейчас кабинет затопит всепоглощающее сияние, и он захлебнется счастьем. Тибо невольно вцепился в астролябию.

– Что это, Лисандр?

– Знак, что вы и Эма навечно вместе, сир.

– И никто не сможет нас разлучить?

– Никто, ваше величество.

– Даже адмирал?

– Ни жизнь, ни смерть, ни адмирал, ваше величество.

Тибо замолчал. Наконец-то он понял, почему испытал такое потрясение, увидев Эму на борту. Почему провел столько дней, запершись у себя в каюте. Почему не мог себе представить, как высадится на землю без нее. Когда он держит Эму в объятиях, на него нисходит абсолютный покой.

– Вечная любовь разлита повсюду, ваше величество, – прибавил Лисандр, – но она ослепит, если явится во всем блеске. Поэтому чаще всего она прячется. Время от времени, желая напомнить о себе, вечная любовь является в неразлучных парах. Случается это редко. После смерти дедушки она должна была воплотиться в другой паре…

Тибо пришел в восхищение: Лисандра ему послал удивительный случай. Если бы молодой король сел в карету, а не пошел пешком, если бы почетный караул выбрал другую дорогу, если бы Фенелон не пригласил его среди бела дня, он бы так и не разгадал загадки.

– Почему мы, Лисандр? Почему я? Почему Эма?

– Не знаю, сир.

– И что я должен делать? В чем моя миссия?

– Вам нужно просто быть с Эмой, сир.

– Быть с Эмой, – повторил Тибо, словно Лисандр научил его магической формуле.

– Думаю, будет легче, если вы поженитесь. Так ведь, сир?

Тибо взглянул на худенького мальчика с огромными глазами, одетого в рубаху не по росту. Внешность обманчива. В ребенке таился мудрец, нищета скрывала сокровище.

– Лисандр?

– Да, сир.

– Кажется, ты выучился читать за один день?

– Благодаря Щепке, сир.

– Как только мы окажемся дома, я позабочусь о другом учителе для тебя. Он туговат на ухо, но добрый. И вообще замечательный. Дам тебе совет. Никогда не опаздывай, для него это крайне важно.

– Да… Конечно, сир.

– Во дворце у тебя будет своя комната с созвездием Азале на потолке. Окно выходит в порт. Возле окна водосточная труба, увитая виноградом, по ней можно спуститься в сад, минуя дверь, если хочешь остаться незамеченным.

Лисандр нахмурился, ему показалось, что король над ним подшучивает.

– Ты загрустил?

Мальчик вместо ответа снова пожал плечами.

– Пройдет со временем, Лисандр. Время всегда проходит.