Текст книги "Незнакомцы в поезде"

11

Он зацепился носком за треклятую брусчатку, с чувством собственного достоинства встал на ноги, заправил рубашку в штаны. Хорошо, что он потерял сознание в переулке, а не на людной улице. Его ведь могла подобрать полиция, и тогда он опоздал бы на поезд. Бруно остановился, полез за бумажником и стал панически шарить по всем карманам, заподозрив пропажу. Но нет, бумажник нашелся. Руки дрожали, так что он с трудом различил время отправления – десять часов двадцать минут. На уличных часах десять минут девятого. И сегодня воскресенье. Да, конечно, воскресное утро, все индейцы нарядились в чистые рубахи. Он настороженно смотрел по сторонам – не крутится ли где неподалеку Уилсон. Хотя Уилсона вчера нигде не было видно, да и вряд ли он выйдет в такую рань. Ни к чему Уилсону знать, что он уезжает из города.

Перед ним внезапно раскинулась шумная Плаза – куры, дети, старики, по обыкновению завтракающие кедровыми орешками. Он остановился и сосчитал колонны Губернаторского дворца – просто чтобы убедиться, что сумеет досчитать до семнадцати. Сумел. Похоже, эта шкала измерения трезвости уже никуда не годилась. Мало того что он страдает жутким похмельем, у него еще и все тело ломит после сна на треклятой брусчатке! И зачем было вчера столько пить?! Бруно задавался этим вопросом почти со слезами. Просто он остался один, в таких случаях он всегда пьет больше, чем следовало бы. Да какая разница! Он помнил гениальную мысль, озарившую его накануне за просмотром игры в шаффлборд[7]7
  Шаффлборд – игра, в ходе которой участники передвигают шайбы по размеченному полю на столе или на полу с помощью кия или клюшки соответственно.


[Закрыть] по телевизору: на этот мир надо глядеть пьяными глазами. Мир создан так, чтобы лишь пьяный мог узреть его в истинном свете. На трезвую голову все куда хуже. Вчера он отмечал свой последний вечер в Санта-Фе, а сегодня едет в Меткалф и должен быть трезв как стеклышко. Но какое похмелье нельзя исправить рюмкой-другой? Впрочем, похмелье может даже сыграть ему на руку – в таком состоянии он обычно делает все осторожно и тщательно. Ничего конкретного он пока не запланировал, но собирался заняться этим в поезде.

– Почта есть? – машинально спросил Бруно у портье и получил отрицательный ответ.

Он торжественно принял ванну, заказал в номер горячий чай и сырое яйцо, чтобы сделать отрезвляющий коктейль, раскрыл шкаф и долго стоял перед ним, размышляя, что бы надеть. Выбор пал на ржаво-коричневый костюм – в честь знакомства с Гаем. К тому же костюм не сильно притягивал взгляд. Сама судьба, не иначе, заставила его в тот день одеться именно так!.. Бруно вылил яйцо в стакан, сдобрил перцем, солью и острым соусом и проглотил. Сумев удержать эту смесь в себе, он расправил плечи – но тут индейский декор номера, дурацкие оловянные лампы и тряпки на стенах вдруг сделались ему невыносимы, и его снова затрясло от желания поскорее собрать вещи и сбежать. Хотя какие вещи? Ему ничего не нужно. Только листок бумаги, на котором он записал все, что знал о Мириам.

Бруно вытащил листок из чемодана и сунул во внутренний карман пиджака. Жест вышел очень внушительным, как у настоящего делового человека. Он расправил белый носовой платок в нагрудном кармане, вышел из номера и запер дверь. Можно успеть вернуться завтра до ночи, если провернуть все сегодня вечером и сразу сесть на обратный поезд.

Сегодня вечером!

Бруно дошел до автовокзала и сел на автобус до железнодорожной станции Лейми. Вопреки ожиданиям, он не чувствовал ни радости, ни волнения, ни мрачной решимости – ничего. Бледное, осунувшееся лицо вдруг стало совсем мальчишеским. Неужели что-то лишит его удовольствия? Но что? Каждый раз, когда речь заходит о его страстных желаниях, кто-то или что-то все портит. Нет уж, на этот раз все будет иначе. Бруно заставил себя улыбнуться. Наверное, все дело в похмелье, именно похмелье рождает сомнения. Он зашел в бар, купил у знакомого бармена бутыль на пятую часть галлона,[8]8
  1/5 галлона примерно равна 750 мл.


[Закрыть] наполнил флягу. Спросил пустую пивную бутылку, чтобы перелить остальное, но такой у бармена не нашлось.

В Лейми Бруно направился прямиком на вокзал, помахивая завернутой в бумажный пакет полупустой бутылкой. У него не было с собой даже оружия. Он напоминал себе, что надо продумать план, хотя чутье подсказывало ему, что излишнее планирование в этом деле только во вред. Взять, к примеру…

– Эй, Чарли! Ты куда это?

Уилсон. И с ним целая компания. Бруно заставил себя пойти им навстречу со скучающим выражением. Похоже, они только с поезда – вид у них был усталый и потрепанный.

– Ты где пропадал два дня? – спросил Бруно Уилсона.

– В Лас-Вегасе. Сам не ожидал, что там окажусь, а то бы позвал тебя. Знакомься, это Джо Пакмелли, я тебе про него говорил.

– Привет, Джо.

– Чего нос повесил? – поинтересовался Уилсон, дружески ткнув его в плечо.

– Да Чарли-то у нас с похмелья! – взвизгнула одна из девиц.

Голос у нее был как велосипедный звонок прямо над ухом.

– Джо Пакмелли и Чарльз Похмельный! – Джо аж затрясся от смеха.

– Ах-ха-ха. – Бруно аккуратно высвободил руку из цепкой хватки девицы с гирляндой цветов вокруг шеи. – Черт, мне надо бежать на поезд.

Состав уже подали на станцию.

– Куда собрался-то? – Уилсон сдвинул черные брови.

– Да надо было повидать одного человека в Талсе, – промямлил Бруно, понимая, что ляпнул «было» вместо «будет».

Следовало уходить от них как можно скорее. От злости ему хотелось расплакаться, замолотить кулаками по грязной красной рубашке Уилсона.

Уилсон повозил ладонью в воздухе, будто стирал Бруно, как меловую линию с доски.

– Ну, катись в свою Талсу!

Бруно медленно повторил его жест, пытаясь выдавить из себя улыбку, и пошел прочь. Он ожидал, что компания увяжется за ним, но они отстали. Уже в дверях вагона он обернулся. Приятели тесной кучкой вкатились с яркого солнца в тень под крышей вокзала. Что это они столпились-то, неужели что-то заподозрили и теперь шушукаются о нем? Бруно вошел в вагон, и поезд тронулся прежде, чем он успел отыскать свое место.

Немного подремав, он проснулся другим человеком. Ровно стучали колеса, за окном прохладная голубизна гор сменялась густой тенью зеленых долин, небо затянули серые тучи. Все это вкупе с холодным воздухом из вагонного кондиционера освежало не хуже ледяного компресса. У Бруно даже разгорелся аппетит. В вагоне-ресторане он пообедал вкуснейшими бараньими котлетами, картошкой фри и салатом, взял пирог из свежих персиков на десерт, запил все это двумя стаканами виски с содовой и вернулся на свое место.

Перед ним стояла цель, и это ощущение, такое незнакомое и сладкое, влекло его вперед, как бурный поток. Глядя в окно, Бруно начал всерьез осознавать свои намерения. Сегодня он совершит убийство, которое станет не только исполнением давней мечты, но и пойдет на пользу другу. Бруно очень любил радовать друзей. Тем более жертва заслуживала смерти. Подумать только, сколько хороших парней он спасет от ее когтей! Чувство собственной важности кружило голову, и некоторое время Бруно провел во власти счастливого опьянения. Его энергия прежде была рассеяна, она мелкими ручейками текла по земле плоской и унылой, как плато Льяно-Эстакадо за окном вагона. Теперь же эти ручейки собрались в мощный водоворот, воронка которого была направлена в Меткалф. Бруно ерзал на краешке сиденья и жалел, что Гая нет сейчас напротив. Хотя Гай наверняка попытался бы его отговорить. Гай бы не понял, как сильно Бруно этого хочет и как легко ему будет это сделать. Но господи, должен же он понять, как это нужно! Бруно ударил кулаком в ладонь, ему не терпелось добраться до места. Каждый мускул его тела судорожно вздрагивал.

Он вынул листок с досье на Мириам, разложил на пустом сиденье напротив и принялся старательно изучать. Досье было написано чернилами, аккуратным почерком – еще бы, это ведь уже третья копия. Мириам Джойс Хэйнс. Возраст – примерно двадцать два года. Хорошенькая. Рыжая. Невысокая, склонна к полноте. Уже заметная беременность. Любит повеселиться и шумные компании. Возможно, броско одевается. Возможно, короткие кудрявые волосы, химическая завивка. Это все, что было ему известно. Удачно, что она рыжая. Получится ли сделать все сегодня? Главное – ее найти. Не исключено, что придется перебрать всех девиц под фамилиями Джойс и Хэйнс. Наверняка она живет у родителей. Бруно не сомневался, что узнает ее, как только увидит. Сука! Он уже ее ненавидел. Ноги сами подпрыгивали от предвкушения. Мимо проходили люди, но Бруно не обращал на них никакого внимания. Он смотрел только на листок.

В памяти всплыли слова Гая: «Она ждет ребенка». Потаскуха! Такие женщины вызывали лишь ярость и омерзение. Как шлюхи отца, из-за которых школьные каникулы дома превращались в кошмар: Бруно мог только гадать, то ли мать знает о любовницах и лишь притворяется счастливой, то ли она вообще ни о чем не подозревает. Он старался вспомнить свой разговор с Гаем до последнего слова. От этого Гай стал ему еще ближе. Гай, самый достойный человек из всех, кого он встречал. Гай своим трудом заслужил право строить клуб «Пальмира». Бруно хотел бы лично сообщить, что ему не нужно отказываться от проекта.

Наконец Бруно убрал листок в нагрудный карман и откинулся на спинку сиденья, заложив ногу на ногу и сплетя пальцы на колене. В этот момент случайный наблюдатель счел бы его добропорядочным и ответственным молодым человеком с неплохими перспективами. Пусть цвет лица у него не совсем здоровый, зато взгляд отражал такое безмятежное спокойствие, какое встречалось в людях довольно редко, а в случае с Бруно и вовсе впервые. Прежде он блуждал по жизни, не зная дороги; поиски его не имели направления, а находки – смысла. Случались у него и драмы – Бруно вообще любил драмы и был не прочь спровоцировать скандал между знакомыми или между родителями, – но он всегда устранялся от активного участия в них. Это, вкупе с полной неспособностью к сочувствию – даже обиженной отцом матери, – заставляло последнюю считать его склонным к жестокости, а многих других – и вовсе бессердечным. При этом холодный тон малознакомого человека, которому он звонил по телефону одиноким вечером и который не смог или не захотел с ним встретиться, был способен повергнуть Бруно в глубокую меланхолию. Впрочем, об этом знала только его мать. Бруно избегал драм еще и потому, что находил удовольствие в лишении себя ярких эмоций. Он столько раз терпел неудачу в отчаянных попытках придать своей жизни какой-то смысл, в аморфном желании совершить какой-то значимый поступок, что стал лелеять свои разочарования, как делают иногда те, чью любовь не раз отвергли. Он знал, что не способен почувствовать радость от выполнения задуманного. Знал, что четко поставленная цель отбивает у него всю охоту ее добиваться. И все же всегда находил в себе силы прожить еще день. Смерть его не пугала. Она была для него лишь еще одним, пока неведомым приключением. Если затея несла в себе смертельный риск – тем лучше. Последней из таких была поездка в гоночном автомобиле с завязанными глазами – он просто гнал по прямой, выжав педаль газа в пол. Он не услышал выстрела, которым его приятель давал сигнал остановиться, потому что уже без сознания лежал в кювете со сломанным бедром. Иногда ему делалось до того скучно, что он подумывал об эффектном финале – самоубийстве. Ему не приходило в голову, что бесстрашие перед лицом смерти есть храбрость, что такое безразличие к собственной кончине свойственно индийским мудрецам, что для самоубийства требуется особая, отчаянная решимость. Такая решимость жила в нем всегда. Бруно даже слегка стыдился своих мыслей о самоубийстве, настолько очевидным и скучным казался ему этот шаг.

Однако здесь, в поезде, идущем в Меткалф, у него была цель, было направление. Давно он не чувствовал себя таким живым, настоящим, как люди вокруг, – с той самой поры, когда ребенком поехал с родителями в Канаду на поезде. Он думал, что в Квебеке полно замков и что ему разрешат по ним полазать. Увы, замков не было. Ему даже не дали их поискать, потому что умирала его бабушка со стороны отца, лишь из-за этого они вообще туда поехали, и с тех пор Бруно никогда не возлагал больших надежд на свои путешествия. До сегодняшнего дня.

В Меткалфе он первым делом взял телефонную книгу и нашел фамилию Хэйнс. Мрачно сдвинув брови, он просмотрел весь список, почти не обратив внимания на адрес Гая. Как и следовало ожидать, никакой Мириам Хэйнс. Женщин по фамилии Джойс нашлось семь, три проживали по одному адресу, Магнолия-стрит, тысяча двести тридцать пять, при этом одна из них значилась как миссис Эм-Джей Джойс. Бруно в задумчивости облизнул верхнюю губу острым языком. Очень вероятно, что это дом Мириам, ведь у ее матери вполне может быть то же имя. Надо посмотреть, что это за улица. Вряд ли Мириам живет в хорошем районе.

Бруно поспешил к стоящему у тротуара желтому такси.

12

Было почти девять. Неторопливые сумерки понемногу превращались в ночь, и в квартале маленьких деревянных хибарок погасли окна. Лишь кое-где у входных дверей горели фонари и кто-нибудь сидел на ступенях крыльца или на качелях.

– Остановите здесь, – велел Бруно таксисту.

Он вышел на пересечении Магнолия-стрит и Колледж-авеню. Номера домов здесь начинались с тысячи. Бруно зашагал вперед.

На пути стояла маленькая девочка, уставясь на него во все глаза.

– А ну! – нервно выпалил Бруно, командуя ей уйти с дороги.

– Здрасте, – пролепетала девочка.

Бруно глазел по сторонам. Вот толстый мужчина сидит у вентилятора на освещенном крыльце, вот две женщины на качелях перед домом. То ли он был умнее, чем предполагал, то ли ему просто везло, но интуиция явно его не обманывала: Мириам наверняка жила в этом квартале, более подходящего для нее места и представить нельзя. Если же нет, он поедет дальше – список адресов лежал в кармане. Вентилятор на крыльце напомнил ему о том, что стоит жара, так что дело не только в лихорадке, которая донимала его всю вторую половину дня. Он остановился и закурил, удовлетворенно отметив, что руки совсем не дрожат. Выпитые с обеда полбутылки развеяли остатки похмелья и привели Бруно в приятное расположение духа. Верещали сверчки, слышно было, как переключаются передачи автомобиля на соседней улице. Из-за угла вышла компания парней, и Бруно встрепенулся, почти ожидая увидеть среди них своего друга.

– Ну ты дупло!

– Иди ты, я ей грю: не водись с тем, кто брата обует и недорого возьмет…

Бруно высокомерно поглядел парням вслед. Они будто говорили на другом языке и не имели ничего общего с Гаем.

Он заметил, что не на всех домах есть номера. А если и нужный ему дом не обозначен?.. Да нет, вот он, номер тысяча двести тридцать пять, четкие металлические цифры над крыльцом. Бруно почувствовал легкий трепет. Когда-то Гай взбегал по этим ступенькам, и уже потому дом был особенным. Хотя на самом деле он ничем не отличался от прочих в этом квартале, разве что грязно-желтая краска на его стенах облупилась сильнее, чем у соседей. Перед домом был лысоватый газон, подъездная дорожка и старенький седан «шевроле». Свет горел в двух окнах – на первом этаже и в угловой комнате на втором. Наверное, там комната Мириам.

Нервной походкой Бруно подошел чуть ближе и стал наблюдать за домом, кусая губу. Вокруг не было ни души, во дворах не горели фонари, светилось лишь одно крыльцо в дальнем конце улицы. Где-то играло радио – то ли в доме Мириам, то ли в соседнем, где был свет в двух окнах на первом этаже. Может, потихоньку зайти сзади по подъездной дорожке и…

Взгляд Бруно метнулся к соседнему дому – там на крыльце вспыхнул свет. Вышли мужчина и женщина: она устроилась на качелях, а он пошел к дороге. Бруно скрылся за выступающим углом гаража.

– Если не будет персикового, возьми фисташковое, – крикнула женщина.

– А мне ванильного прихвати, – пробормотал Бруно и отхлебнул из фляжки.

Пристально рассматривая грязно-желтый дом, Бруно оперся стопой о стену гаража и почувствовал в кармане твердый предмет – шестидюймовый охотничий нож в чехле. Он купил этот нож на вокзале в Биг-Спрингз, но применить собирался лишь в крайнем случае. От ножей ему становилось как-то не по себе. А от пистолета слишком много шума. Как же выполнить задуманное? Ладно, разберемся по ходу дела. А если нет? Он надеялся, что дальнейший план сложится, как только отыщется дом, но вот он, дом, а план все не складывается. Может, дом не тот? А если его сейчас застукают под чужими окнами? Гай рассказал ему слишком мало, почти ничего! Бруно торопливо отхлебнул из фляжки. Нельзя волноваться, так можно все испортить! Колени подкашивались. Он вытер потные ладони о штаны, облизнул дрожащие губы. Вытащил из нагрудного кармана листок с адресами и попытался что-нибудь разобрать в свете уличного фонаря. Слишком темно. Уйти? Проверить другой адрес и вернуться?

Нет, он подождет. Еще минут пятнадцать, может, полчаса.

Еще в поезде Бруно решил, что нападать лучше вне дома, поэтому все его идеи начинались с того, что он к ней просто подходит. Как бы ее выманить, хоть даже на эту улицу – тут достаточно темно, особенно под деревьями. А потом убить ее голыми руками или ударить чем-нибудь по голове. Он поймал себя на том, что подскакивает на месте, имитируя удары, – а прежде и не догадывался, до чего его разбирает предвкушение. Вот обрадуется Гай!

Со второго этажа дома номер тысяча двести тридцать пять донеслись мужской голос и смех, а потом девушка заверещала, хохоча: «Хватит! Хватит! Ай, перестань!» Голос у нее был высокий, несколько детский, но при этом сильный, как звук натянутой струны.

Свет на втором этаже погас. Потом вспыхнул фонарь на крыльце, и из дома вышли двое мужчин и молодая женщина – Мириам. Бруно затаил дыхание и приготовился. Он видел рыжину в ее волосах. Один из ее сопровождавших, здоровенный детина, тоже был рыжим. Бруно предположил, что это ее брат. В глаза бросились десятки важных деталей – приземистая полнота ее фигуры, обувь без каблука, развязность, с которой она обратилась к спутнику.

– Может, заехать за ней, Дик? – спросила она пронзительным голосом. – Поздновато уж.

Кто-то внутри дома приподнял край занавески. Из окна послышалось:

– Смотри не гуляй допоздна, милая.

– Ладно, мам.

Похоже, они сейчас сядут в автомобиль.

Бруно метнулся на угол улицы. Как же, найдешь тут такси, в такой-то дыре! Он побежал. Ему давненько не случалось бегать, но он ощущал себя в превосходной форме.

– Такси! – крикнул он, хотя не видел ничего похожего.

Вот он, желтый автомобиль!

Бруно приказал водителю развернуться и въехать на Магнолия-стрит в том направлении, в котором был развернут «шевроле». Однако «шевроле» и след простыл. Далеко в темноте просияли красные огни.

– Езжайте прямо!

Красные огни задержались на светофоре, расстояние до них сократилось, и Бруно с облегчением увидел, что это «шевроле».

– Куда едем-то? – спрашивал водитель.

– Прямо!

«Шевроле» свернул на большой проспект.

– Теперь направо!

На одном из зданий мелькнул указатель «Бульвар Крокетт», и Бруно заулыбался. Он слышал о бульваре Крокетт, самой широкой и длинной улице в Меткалфе.

– А вы к кому едете? – не унимался таксист. – Может, я их знаю.

– Сейчас, сейчас…

Бруно вытащил из кармана свои записи и начал в них лихорадочно рыться. Недотепа-приезжий засунул куда-то листок с нужным адресом и никак не может найти. Бруно даже не сдержался от смешка, до того ему вдруг стало весело и спокойно. Он наклонился пониже, чтобы скрыть от водителя улыбку, и машинально потянулся за фляжкой.

– Свет включить?

– Не-не, спасибо.

Бруно глотнул обжигающей жидкости. «Шевроле» мчался по бульвару.

– Куда?

– Езжайте прямо и заткнитесь! – визгливо крикнул Бруно.

Водитель покачал головой и цокнул языком. Бруно сидел как на иголках, но «шевроле» пока оставался в поле зрения. Похоже, они будут ехать вечно; такое впечатление, что бульвар Крокетт пересекает весь штат Техас. Дважды «шевроле» терялся из виду – и снова возникал. Придорожные киоски и кинотеатры под открытым небом закончились, по обе стороны дороги стало темно. И тут впереди засияла иллюминация: «Добро пожаловать в парк развлечений Меткалф-Лейк», и «шевроле» нырнул под неоновую дугу на парковку. В кронах деревьев сияли разноцветные огни, играла музыка. Вот это удача!

– Четыре бакса, – мрачно бросил таксист, и Бруно сунул ему пятерку в окно.

Мириам вышла из «шевроле» с парнями и еще одной девушкой, за которой они заехали по пути. Бруно подождал, пока они пройдут через турникеты, и двинулся следом. Он изо всех сил напрягал глаза, рассматривая Мириам в свете иллюминации. Симпатичная пышечка, можно принять за студентку, но явно не из хорошей семьи. Красные носки с красными сандалиями его просто взбесили. Как мог Гай жениться на таком существе?.. Бруно замер как вкопанный: она не беременна! Почему он этого сразу не заметил? Или просто живота еще не видно? Если учесть, какая она толстая, талия у нее даже поуже, чем следовало бы ожидать. Может, сестра? Или аборт сделала? Или случился выкидыш? Маленькие толстенькие ляжки перекатывались под узкой серой юбкой. Бруно шел следом как завороженный.

Неужели Гай соврал ему о беременности? Нет, Гай никогда не лжет. Пойди тут пойми… Затем до Бруно дошло: раз никакого ребенка не будет, эту женщину тем более необходимо устранить, ведь развода Гай теперь ни за что не добьется.

Мириам остановилась перед помостом, на котором цыганка бросала какие-то предметы в большой стеклянный шар. Ее подружка хохотала, повиснув на руке у рыжего детины.

– Мириам! – воскликнула она, показывая на киоск с мороженым.

Услышав имя, Бруно так и подпрыгнул.

Вся компания направилась к киоску. Бруно ждал со скучающей улыбкой. Задрав голову, он смотрел на сияющее чертово колесо – там наверху, в темном небе, раскачивались на скамейках маленькие фигурки. Вдалеке, за деревьями, в глади озера, мерцали огоньки. Хороший парк. Бруно прокатился бы на чертовом колесе. Он вообще пришел в прекрасное расположение духа. Никакой суеты, никакого волнения. С карусели неслись звуки вальса: «Кейси станцует с рыжей девицей…» Ухмыляясь, Бруно посмотрел на волосы Мириам и неожиданно встретился с ней глазами. Но взгляд Мириам тут же скользнул дальше, она не обратила на Бруно внимания. И все же больше так рисковать не следовало. У него вырвался нервный смешок. На вид Мириам была весьма недалекой, и это его тоже повеселило. Теперь ясно, отчего Гай ее презирает. Он сам презирал ее всей душой! Небось вообще наврала про беременность, а Гай, честный малый, конечно, поверил. Сука!

Бруно отошел к стойке с воздушными шарами и стал рассеянно их перебирать. Заметив, что компания с мороженым двинулась дальше, он поспешил было следом, но тут же вернулся и купил себе ярко-желтого надувного стрижа. Он шагал, дергая за веревочку, слушал, как свистит в воздухе стрижиный хвост, и чувствовал себя ребенком. Какой-то малыш протянул к стрижу руки, и Бруно чуть не отдал ему веревочку – но все-таки не отдал.

Компания Мириам подошла к площадке с аттракционами у основания чертова колеса. Ярко сияли огни, «американские горки» стрекотали над головами, как пулемет: та-та-та-та-та. Раздался звон и гром аплодисментов – кто-то шарахнул кувалдой по наковальне, и красная стрелка, отмечающая силу удара, взлетела на самый верх. Вот бы убить Мириам кувалдой! Бруно внимательно следил, чтобы ни Мириам, ни ее спутники его не заметили. Лучше не попадаться им на глаза – вдруг сегодня ничего не выйдет. Хотя Бруно уже не сомневался: выйдет, именно сегодня. Возможность обязательно представится, в этот вечер все в его пользу. В воздухе уже ощущалась ночная свежесть, и Бруно купался в нем, словно в прохладных струях. Надувной стриж выписывал в небе широкие круги. Хорошее место – Техас, родина Гая! У всех тут радостный вид, у всех кипучая энергия. Бруно отхлебнул из фляжки, увидел, что компания Мириам смешалась с толпой, и припустил следом.

Они стояли под чертовым колесом и глядели вверх. Хорошо бы решили прокатиться! В Техасе умеют делать вещи с размахом. Бруно с восторгом смотрел на колесо – таких высоченных он еще в жизни не видел. В центре колеса светилась голубая пятиконечная звезда.

– Ну че, Ральф, крутнемся? – пропищала Мириам, всей пятерней засовывая в рот остатки рожка с мороженым.

– А, да ну. Давайте на карусель.

И они пошли на карусель, похожую на сияющий город в темном лесу, город, где на никелированных шестах скакали зебры, кони, жирафы и верблюды; застыв в галопе, животные вытягивали шеи, с нетерпением ожидая седоков. Бруно смотрел на них как заколдованный, не в силах оторвать взгляд даже для того, чтобы проследить за Мириам, хотя музыка обещала, что они вот-вот помчатся вскачь. В надтреснутом дребезжании шарманки, громе барабанов и звоне литавр Бруно слышал приближение одного из сладостных моментов детства.

Люди выбирали себе скакунов. А Мириам и ее дружки опять что-то жевали, Мириам запускала руку в пакет с попкорном, который держал перед ней Дик. Вот свиньи! Бруно отошел купить хот-дог, а когда обернулся, компания залезала на карусель. Он нашарил в кармане мелочь и побежал. Ему досталась та самая лошадка, которую он себе приметил, василькового цвета. Мириам с Диком сели на жирафа и лошадку прямо перед Бруно. Ему сегодня определенно везет! Надо в карты сыграть!

Зазвучала музыка – любимая мелодия матери. Бруно втянул живот и выпрямился в седле, как бравый кавалерист, весело пришпорив лошадку. Карусель медленно закружилась. Пластмассовые звери плавно раскачивались то вверх, то вниз, и огни парка вокруг слились в сплошное мелькание. Бруно держал поводья одной рукой, как его учили на уроках поло. Другая рука была занята хот-догом.

– Йии-хууу! – орал рыжий детина.

– Йии-хууу! – вторил ему Бруно. – Я настоящий техасец!

– Кэти! – Мириам наклонилась к шее жирафа, и серая юбка обтянула круглый зад. – Глянь на того парня в клетчатой рубашке!

Тот парень был похож на Гая. Задумавшись об этом, Бруно прослушал, что сказала о нем Мириам. В ярком освещении он заметил, что Мириам вся в веснушках. Она вызывала у него все большее омерзение. Он уже не хотел прикасаться к ее мягкому, липкому, теплому телу. Хорошо, что есть нож. Чистый инструмент.

– Чистый инструмент! – радостно прокричал он, все равно никто не услышит.

Его лошадка была на самом краю, рядом находилось пустое сиденье для двоих, сделанное в виде лебедей. Бруно плюнул в лебедей, выбросил остатки хот-дога и вытер горчицу с пальцев о гриву лошади.

Меж тем ухажер Мириам начал распевать во все горло. Остальные подтянули, и Бруно тоже запел. Вскоре пела вся карусель. Эх, им бы еще выпить! У каждого должна быть выпивка!

Дик пытался закинуть попкорн Мириам в рот.

– Фу! Фу! – крикнул Бруно.

Она выглядела так уродливо и глупо – красная, надутая, с разинутым ртом, как будто ее душат. Бруно не мог на нее смотреть и отвел взгляд, все еще ухмыляясь. Карусель замедляла ход. Бруно надеялся, что компания захочет прокатиться еще разок, но они слезли и, взявшись за руки, зашагали к озеру, где отраженным светом мерцали огоньки.

Бруно задержался под деревьями, чтобы отхлебнуть из почти опустевшей фляжки.

Они взяли напрокат лодку. Неспешные взмахи веслами, ночная свежесть… Мысль о прогулке по озеру привела Бруно в восторг. Он тоже взял себе лодку. Гладь воды была бескрайней и черной, в ней поблескивали тусклые огоньки и дрейфовали лодки с целующимися парочками. Бруно держался недалеко от лодки Мириам. Рыжий детина греб, а Мириам с Диком хихикали и обжимались на корме. Бруно сделал три хороших гребка, чтобы обогнать их, и опустил весла.

– Ну что, на остров или вокруг? – спросил рыжий.

Сгорбившись на скамье, Бруно нетерпеливо ждал, когда они определятся. Из маленьких бухточек вдоль берега, словно из темных комнат, доносились приглушенные голоса, смех, негромкая музыка из радиоприемников. Он перевернул фляжку вверх дном, вылив себе в рот последние капли. Интересно, что будет, если он сейчас возьмет и крикнет: «Гай!»? А что подумал бы Гай, если бы его сейчас увидел? Может, они с Мириам когда-то также встречались на этом озере, может, даже катались на этой самой лодке. Ноги и кисти рук приятно покалывало от выпитого алкоголя. Будь Мириам сейчас с ним в одной лодке, Бруно с удовольствием сунул бы ее головой в воду и держал. Тут темно. Темно хоть глаз выколи, даже луна не светит. Мелкие волны лизали бока лодки. Потом до ушей Бруно донесся смачный звук поцелуя, и он тут же передразнил его, добавив сладострастный стон в довесок. На лодке Мириам его явно услышали – оттуда последовал взрыв хохота.

Он пропустил их лодку мимо себя и не спеша погреб следом. Впереди замаячила черная масса, лишь кое-где озаряемая крохотным огоньком вспыхнувшей спички. Остров. Рай для парочек. Бруно захихикал. Возможно, Мириам суждено на нем сегодня остаться.

Он причалил в нескольких метрах от лодки Мириам, вылез на берег, втащил свою лодку носом на небольшое бревнышко, чтобы потом не перепутать. Цель близка. Он в Меткалфе от силы два часа, а уже сумел оказаться с Мириам на острове! Осталось улучить момент, когда она отойдет в сторонку, зажать рот… А вдруг она укусит? Бруно передернуло от мысли о прикосновении ее мокрого рта.

Компания брела в горку, где росли деревья. Бруно шагал по пятам.

– Тут даже не присесть, земля сырая! – ныла девица по имени Кэти.

– Хочешь, садись на мою куртку, – ответил ей парень.

Господи, этот дурацкий южный говор!

Вокруг шептались парочки, жужжали мошки, заливались сверчки, над самым ухом звенел комар. Бруно накрыл его ладонью, и звон стал оглушительным, голоса в нем потонули.

– …отчаливать.

– Че ж мы, места не найдем? – тявкала Мириам.

– Нет тут места, как бы не наступить на кого!

– Да, девочки, глядите под ноги, – засмеялся рыжий.

Ну и что они станут делать? Бруно уже помирал со скуки. Вдали устало тренькала карусель. Компания вдруг развернулась и пошла прямо ему навстречу. Бруно свернул в сторону, застрял в каких-то колючках и принялся сосредоточенно из них выпутываться. Компания прошла мимо, и Бруно поспешил за ними вниз по склону. Он чуял духи Мириам – если, конечно, они не принадлежали второй девице. Духи были сладковатые и напоминали душный запах полной пара ванной комнаты. Отвратительно.

«…Леон осторожно заходит справа… – звучало из радиоприемника, – и наносит сокрушительный удар в челюсть! Трибуны беснуются!»

Хоровой рев в соседних кустах.

Парочка в других кустах тоже была во власти страстей, правда, иного рода.

Мириам чуть отстала от приятелей и остановилась на склоне в двух шагах от Бруно. Он видел ее темный силуэт на фоне мерцающей воды. Ему еще не удавалось подкрасться к ней так близко!

– Эй, – шепотом позвал Бруно.

Она обернулась.

– Вас, случайно, не Мириам зовут?