Текст книги "Незнакомцы в поезде"

Она смотрела прямо ему в лицо, но едва ли что-то могла различить в темноте.

– Да. А вы кто?

– Мы с вами не знакомы? – насмешливо спросил Бруно и снова почуял ее духи.

Он кинулся на теплое, уродливое, черное пятно, выставив перед собой руки.

– Чего вам…

Его пальцы сомкнулись на ее горле, и удивленный вопрос оборвался. Бруно тряс ее, чувствуя, что все его мышцы превратились в камень, слыша клацанье своих зубов. Она издала слабый хрип, но закричать не могла, он держал ее железной хваткой. Бруно завалил ее на спину, и они оба рухнули на землю без единого звука, лишь негромко зашуршав листвой. Он стискивал пальцы еще сильнее, с отвращением чувствуя под собой мягкое тело. Ее горло стало горячим и будто раздулось. Сдохни, сдохни, сдохни! Приказываю!.. Ее голова перестала дергаться. Он знал, что уже достаточно, но все равно не ослаблял хватку. Посмотрел через плечо, убедился, что сзади никого нет, и лишь тогда разжал руки. На горле у нее остались вмятины от пальцев, как на куске сырого теста. И вдруг из груди девушки вырвалось что-то вроде кашля, и Бруно похолодел, словно увидел восставшего мертвеца. Он снова бросился на нее, уперся в землю коленями и стал душить с такой силой, что едва не хрустели пальцы. Всю силу, какая была в теле, он направлял сейчас в руки. Она совсем обмякла и не шевелилась.

– Мириам? – позвала Кэти.

Бруно вскочил и, спотыкаясь, побежал назад к середине острова, потом свернул налево, к своей лодке. Машинально достал платок и стал вытирать что-то с рук. Слюни Мириам. Он брезгливо отбросил платок и тут же поднял его, вспомнив про монограмму. Он не потерял способность ясно мыслить! И дело сделано! Великолепно!

– Ми-ри-ам! – с ленивым нетерпением звали с берега.

А если он все-таки ее не прикончил? А если она уже сидит и разговаривает?

От воды дул сильный ровный ветер. Бруно никак не мог найти свою лодку. Он уже был близок к тому, чтобы схватить первую попавшуюся, когда наконец ее увидел.

– Эй! Мириам в обморок упала!

Бруно отчалил – быстро, но без явной спешки.

– Кто-нибудь, помогите!

Вскрик, женский визг.

– На помощь!

Паника в голосе была заразительна. Бруно сделал несколько суетливых гребков, потом резко поднял весла и пустил лодку скользить по темной воде. Чего он перепугался-то? Никто за ним не гонится.

– Эй!

– Господи боже, она не дышит! Позовите кого-нибудь!

Длительный женский вопль повис в тишине, и этот вопль поставил точку в случившемся. В странном умиротворенном восхищении Бруно подумал, что вышло красиво. Он спокойно подошел к причалу следом за другой лодкой. Не спеша, с несвойственной ему медлительностью расплатился за прокат.

– Там, на острове! – захлебывался взволнованный голос с какой-то лодки. – Говорят, там мертвая девушка!

– Мертвая?!

– Кто-нибудь, вызовите полицию!

Топот бегущих ног по доскам причала.

Бруно лениво побрел к выходу из парка. Слава богу, он выпил столько, что может делать все медленно! Все же, проходя через турникет, он затрясся от необоримого страха. Впрочем, это быстро прошло. Никто не обращал на него внимания. Надо выпить и привести нервы в порядок. У дороги маячило заведение с красной неоновой вывеской. Туда Бруно и направился.

– Налейте мне «Катти Сарк», – бросил он бармену.

– Сынок, ты откуда?

Бармен смотрел удивленно. Двое мужчин за барной стойкой тоже на него уставились.

– Налейте любого виски.

– Мы не продаем здесь крепкий алкоголь.

– Здесь – в смысле, в парке? – Голос у Бруно сорвался на визг.

– Нет, здесь – это в штате Техас.

– Тогда вот этого налейте! – Бруно указал на бутыль самогона, стоящую перед мужчинами за стойкой.

– Держи, раз уж так приспичило выпить. – Один из мужчин плеснул самогона в рюмку и подтолкнул ее к Бруно.

Самогон нещадно продрал горло, затем разлился в груди приятным теплом. Бруно предложил заплатить, но хозяин бутыли денег не взял.

Снаружи, нарастая, завыли полицейские сирены.

В дверь вошел человек.

– Что там случилось? Авария? – спросил кто-то.

– Не знаю, – небрежно отозвался вошедший. – Я ничего не видел.

Бруно тут же проникся к незнакомцу братской любовью. Жаль, что нельзя с ним поболтать.

Он чувствовал себя прекрасно. Хозяин бутыли настойчиво предлагал налить ему еще. Бруно опрокинул три рюмки подряд, заметил у себя на руке пятно и спокойно вытер его платком. Это было пятно розовато-оранжевой помады Мириам, едва различимое в тусклом освещении бара.

Поблагодарив за выпивку, он вышел в темноту и пошел по правой стороне дороги в поисках такси. На парк не оглядывался, велел себе о нем даже не думать. Мимо прогрохотал трамвай, и Бруно побежал к остановке. Вскочив в вагон, он плюхнулся на сиденье и стал рассматривать плакаты на стенах, радуясь яркому свету. С другой стороны от прохода сидел вертлявый мальчишка, и Бруно завел с ним разговор. Хорошо бы сейчас позвонить Гаю, встретиться с ним – то и дело приходилось напоминать себе, что Гай в отъезде. Может, хоть матери его опять позвонить? Нет, лучше не рисковать. Только это и омрачало настроение – сознание того, что он еще не скоро сможет увидеть Гая или хотя бы позвонить или написать ему. Гаю теперь, конечно, предстоит помотаться по допросам. Зато он свободен! Дело сделано, сделано, сделано!.. В порыве благодушия Бруно погладил мальчишку по голове. Тот сперва замер от неожиданности, а потом заулыбался в ответ.

На вокзале он взял билет на верхнюю полку. Ночной поезд отправлялся в половине второго, надо было как-то убить еще полтора часа. Все складывалось превосходно, Бруно был на седьмом небе. В привокзальной аптеке он купил пинту виски и залил его в фляжку. Задумался, не пойти ли взглянуть на дом Гая. Понимая, что на такси туда ехать нельзя, он уже собирался спросить у кого-нибудь дорогу, как вдруг осознал, что хочет женщину. Он хотел женщину так остро, как никогда прежде, и это его несказанно обрадовало. Ему ничего такого не хотелось с самого приезда в Санта-Фе, хотя Уилсон дважды втягивал его в шуры-муры. Бруно развернулся и пошел к стоянке такси – таксисты обычно в курсе таких дел. Его аж трясло, так хотелось женщину! От желания выпить так не трясет.

– А я не знаю, – протянул веснушчатый малый, опиравшийся на дверь своего автомобиля.

– Как это не знаете?!

– А вот так. Не знаю, и все.

Бруно отошел в раздражении.

Другой таксист встретил его любезней. Он написал на обороте визитки пару имен и адрес – совсем рядом, можно дойти пешком.

13

Прислонившись к стене у кровати в своем номере в «Монте-Карло», Гай наблюдал, как Анна листает страницы его семейного альбома. Миновали два прекрасных дня, завтра уезжать в Меткалф, потом во Флориду. Пришла телеграмма от мистера Брилхарта: проект все еще его ждет. Впереди шесть месяцев работы, а потом, в декабре, он начнет строительство их собственного дома. Теперь у него будут на это деньги. И на развод тоже.

– Знаешь, – тихо признался Гай, – если бы с Палм-Бич не вышло, если бы мне завтра пришлось возвращаться в Нью-Йорк и искать работу, я бы смог – и взялся бы за что угодно.

Но, едва сказав это, он подумал, что именно проект в Палм-Бич давал ему смелость, кураж, движущую силу – словом, без этой перспективы дни, проведенные здесь с Анной, принесли бы ему не радость, а лишь чувство вины.

– Но тебе же не придется, – ответила Анна, склоняясь над альбомом.

Гай улыбнулся. Он понимал, что она почти не слушает. И на самом деле говорить это было бессмысленно – Анна и так все знала. Он тоже стал смотреть в альбом, называть ей людей, о которых она спрашивала, посмеиваясь, наблюдать, как она разглядывает разворот с его фотографиями с младенчества и лет до двадцати. На всех этих фотографиях он улыбался, черные вихры обрамляли лицо, и лицо это было куда беззаботней, чем сейчас.

– Ну как? Я здесь счастливый?

– И очень красивый. – Анна подмигнула ему. – А Мириам тут есть?

Она провела большим пальцем по краешкам оставшихся страниц.

– Нет.

– Я ужасно рада, что ты привез этот альбом.

– Мама мне шею свернет, если узнает. – Гай убрал альбом в чемодан, чтобы случайно не забыть. – Это самый гуманный способ знакомства с родственниками.

– Гай, я тебя совсем замучила?

Его повеселил ее извиняющийся тон.

– Нет, что ты! Я всегда был только рад!

Он сел рядом и притянул ее к себе. Анна успела познакомить его со всеми своими многочисленными родственниками на воскресных обедах и праздниках у Фолкнеров – по двое, по трое, а то и по десятку зараз. У них даже была семейная шутка по поводу того, сколько Фолкнеров, Уэдделов и Моррисонов собралось в штате Нью-Йорк и на Лонг-Айленде. Гаю нравилось, что у нее так много родни. Он провел в доме Фолкнеров прошлое Рождество – самое веселое Рождество в жизни. Он поцеловал Анну в обе щеки, потом в губы. Опустив голову, он заметил на покрывале ее рисунки, сделанные на гостиничной бумаге для писем, и стал рассеянно собирать их в аккуратную стопку. Анна набросала некоторые идеи, на которые ее вдохновил сегодняшний поход в Национальный музей. Линии были черные и уверенные, как на его собственных эскизах.

– Я тут думал о нашем доме…

– И ты хочешь, чтобы он был большим.

Гай улыбнулся.

– Да.

– Значит, построим большой.

Она уютно устроилась в его объятиях, и оба хором вздохнули. Она засмеялась, и он прижал ее к себе.

Впервые они согласились по поводу размера дома. Гай представлял его в форме буквы «У», и именно вопрос необходимости выдающегося вперед крыла вызывал между ними споры. По мнению Гая, без переднего крыла идея теряла весь интерес. Конечно, это обойдется больше чем в двадцать тысяч, но Гай рассчитывал на многочисленных частных клиентов, которые появятся у него после завершения «Пальмиры». Наверняка будет много срочных, хорошо оплачиваемых проектов. Анна говорила, что ее отец будет рад подарить это крыло им на свадьбу, но для Гая принять такой подарок было бы так же немыслимо, как и отказаться от идеи крыла совсем. Он смотрел на коричневый комод и видел сияющие белизной стены дома. Они вырастали из белой скалы, которую Гай приметил у городка Олтон на юге Коннектикута и давно задумал сделать основой своего жилища. Дом будет длинный, низкий, с плоской крышей. Он будет как кристалл, созданный алхимиком из горной породы.

– Можно так и назвать его – «Кристалл».

Анна задумчиво глядела в потолок.

– Я не люблю, когда домам дают имена. И «Кристалл» мне не очень нравится.

Гай почувствовал себя уязвленным.

– Да получше, чем «Олтон». Надо же придумать такое унылое имя! Вот она, Новая Англия! А в Техасе…

– Ладно, забирай свой Техас, а я оставлю себе Новую Англию, – со смехом перебила его Анна, не дав распалиться.

Потому что на самом деле ей нравился Техас, а он не имел ничего против Новой Англии.

Гай посмотрел на телефон со странным предчувствием, что сейчас прозвенит звонок. Голова слегка кружилась, будто он принял какой-то стимулятор, вызывающий эйфорию. Анна уверяла, что это от высоты, – у многих такое бывает в Мехико.

– У меня такое чувство, что я мог бы сегодня же позвонить Мириам и все уладить, – медленно проговорил он. – Что я смог бы найти правильные слова.

– Вот телефон, – ответила Анна совершенно серьезно.

Прошло несколько секунд, и она вздохнула:

– Который час? Я обещала маме вернуться к полуночи.

– Семь минут двенадцатого.

– Ты не проголодался?

Они заказали еду в номер. Принесенный омлет с ветчиной представлял собой неопределенную массу пунцового цвета, но на вкус был весьма неплох.

– Я рада, что ты посмотрел на Мехико. Я давно и хорошо знаю этот город и очень хотела, чтобы ты тоже узнал его. Он особенный. Он пробуждает ностальгию, как Париж или Вена. Сюда хочется вернуться вне зависимости от того, что с тобой здесь произошло.

Гай нахмурился. Как-то летом он побывал в Париже и Вене в компании канадского инженера Роберта Тричера. Оба тогда не имели ни гроша в кармане и, конечно, увидели совсем не те Париж и Вену. Гай опустил взгляд и стал рассматривать булочку, которую Анна намазала для него маслом. Иногда ему отчаянно хотелось самому прожить все впечатления Анны, узнать обо всем, что с ней происходило с самого раннего детства.

– В каком смысле – вне зависимости?

– Ну, то есть даже если ты там заболел. Или тебя ограбили. – Свет лампы маленькими полумесяцами отражался в дымчато-голубых глазах с темной каймой вокруг радужки, и от этого в ее лице Гаю виделась странная печаль. – Наверное, именно контрастами эти города так и привлекают. Как привлекательны люди, в которых чувствуется какой-нибудь поразительный контраст.

Гай застыл с чашкой кофе в руке. Что-то в словах Анны или в настроении, с которым они прозвучали, заставило его почувствовать себя ущербным.

– Жаль, что во мне нет поразительных контрастов.

Анна расхохоталась знакомым веселым смехом, который приводил Гая в восторг всегда – пусть даже она смеялась над ним или вообще не объясняя причины.

Он бодро вскочил на ноги.

– А не желаешь ли пирога? Смотри, сейчас я наколдую пирог, как джинн. Чудесный пирог!

Он вынул из чемодана жестяную коробку из-под печенья. Мать испекла ему любимый ежевичный пирог, а он совсем забыл о нем.

Анна позвонила в бар и заказала какой-то особенный ликер, того же густого лилового цвета, что и начинка пирога. Его принесли в тонюсеньких бокалах – не больше пальца в обхвате. Едва официант ушел и они взялись за бокалы, резко и нервно зазвонил телефон.

– Наверное, мама, – предположила Анна.

Гай взял трубку. Сначала он услышал телефонистку, а потом знакомый голос – громкий, взволнованный и настойчивый. Это была не миссис Фолкнер, а его собственная мать.

– Алло?

– Здравствуй, мама.

– Гай, тут несчастье.

– С кем?

– С Мириам.

– И что с ней? – прижимая трубку к уху, Гай обернулся и увидел, как изменилось лицо Анны.

– Она погибла. Вчера… – Голос матери сорвался.

– Что случилось?

– Вчера вечером… – Мать говорила с расстановкой и такой настойчивой пронзительностью, какую Гай слышал в ее голосе лишь пару раз в жизни. – Вчера вечером ее убили.

– Убили?!

– Гай, что произошло? – спросила Анна, вставая.

– Вчера вечером на озере. Кто – неизвестно.

– Ты…

– Ты можешь приехать?

– Да, мама. Но как? – глупо спросил Гай, выкручивая в руках телефон, словно мог выжать из него ответы. – Как?

– Задушили. – Единственное слово повисло в тишине.

– Ты… Она…

– Гай, что там? – Анна взяла его за руку.

– Я скоро буду. Сегодня же. Не волнуйся. – Он повесил трубку и медленно повернулся к Анне. – Мириам погибла.

– Ее убили? – шепотом переспросила Анна.

Гай кивнул и вдруг подумал: наверняка какая-то ошибка. Если об этом просто написали в газетах, еще не значит…

– Когда?

Хотя в газеты это еще попасть не могло, это же случилось вчера вечером…

– Вчера.

– А известно – кто?

– Нет. Мне надо быть там.

– Господи…

Он посмотрел на Анну, неподвижно стоящую перед ним, и повторил оглушенно:

– Мне надо быть там.

Он потянулся к телефону, однако Анна сама позвонила в аэропорт и, бегло говоря по-испански, забронировала билет.

Гай начал укладывать вещи. Вещей у него было совсем немного, но почему-то на сборы ушло много времени. Глядя на коричневый комод, он припоминал, все ли ящики проверил. И на том самом месте, где только что его внутренний взор радовал образ белоснежного дома, вдруг возникло хохочущее лицо Бруно – сперва изогнутый рот, а потом и все остальное. Бруно высовывал язык и сотрясался от беззвучного хохота. Гай встретился взглядом с Анной.

– Ты себя нормально чувствуешь? – спросила она обеспокоенно.

– Да, – ответил Гай и подумал, что вид у него наверняка прескверный.

14

А если это сделал Бруно? Разумеется, такого не может быть, но вдруг? Его поймали? А если он заявил, что они вместе спланировали убийство? От Бруно вполне можно подобного ожидать. Кто знает, что придет в голову невротичному ребенку!.. Гай пытался вспомнить все детали встречи в поезде, не сказал ли он в шутку, или со злости, или спьяну чего-то такого, что Бруно мог принять за согласие участвовать в его бредовом замысле. Нет, не сказал. И тем не менее в письме, которое Гай помнил наизусть, Бруно говорил: «…не могу выкинуть из головы нашу идею двойного убийства. Это вполне осуществимо. Вы даже не представляете, насколько я в этом уверен!» За окном самолета была чернота. Почему он почти не нервничает? Впереди в тусклом цилиндре самолета вспыхнул огонек спички – кто-то закурил. По салону потянулся запах мексиканского табака, едкий и тошнотворный. Гай посмотрел на часы – двадцать пять минут пятого.

Ближе к рассвету он уснул, убаюканный неровным гулом двигателей, которые будто стремились разорвать самолет, разорвать мысли и развеять обрывки по ветру. А когда проснулся, его встретило пасмурное утро и новая мысль: Мириам убил любовник. Это было так просто, так очевидно. Они поссорились, и он ее задушил. Подобные истории часто попадали в газеты, и фигурировали в них, как правило, женщины вроде Мириам. Вот, к примеру, статья на передовице мексиканской бульварной газетенки «Эль Графике». Гаю не удалось найти в аэропорту американской прессы, хотя он искал так упорно, что едва не опоздал на самолет. Пожалуйста, фотография: убийца скалит зубы и держит нож, которым зарезал свою любовницу. Статья наскучила Гаю на втором абзаце.

В аэропорту Меткалфа его встретил человек в штатском и попросил разрешения задать ему несколько вопросов. Вместе они сели в такси.

– Убийцу поймали? – первым делом спросил Гай.

– Нет.

У человека в штатском был изможденный вид, похоже, он не спал всю ночь – как и все прочие, собравшиеся в старом здании суда: репортеры, клерки, полицейские. Гай оглядел большой, обшитый деревом зал в поисках Бруно, сам не отдавая себе в этом отчета. Он закурил, кто-то поинтересовался, что это за сигареты, и Гай любезно протянул раскрытую пачку. Это были сигареты «Бельмонт», которые он прихватил у Анны, собирая вещи.

– Гай Дэниэл Хэйнс, проживает по адресу семьсот семнадцать, Эмброуз-стрит, Меткалф… Когда вы покинули Меткалф?.. А когда приехали в Мехико?

Заскрипели стулья, защелкала бесшумная пишущая машинка.

Подошел другой полицейский, с бляхой и в штатском. Пиджак на его толстом брюхе был расстегнут.

– Зачем вы ездили в Мехико?

– К друзьям.

– К кому именно.

– К Фолкнерам. К семье Алекса Фолкнера из Нью-Йорка.

– Почему вы не сообщили матери, куда едете?

– Я сообщил.

– Она не знала, где именно в Мехико вы остановились, – ровным тоном проговорил полицейский и заглянул в свои записи. – В воскресенье вы написали жене, требуя развода. Она вам ответила?

– Она хотела со мной встретиться.

– Но вы ведь не хотели с ней больше встречаться? – спросил чей-то тенорок.

Гай посмотрел на молодого полицейского и промолчал.

– Ребенок был ваш?

Гай раскрыл рот, но его перебили:

– Зачем вы встречались с женой на прошлой неделе?

– Вам же был очень нужен развод, мистер Хэйнс?

– Вы любите Анну Фолкнер?

Смех.

– Вам известно, что у вашей жены был любовник. Вы ревновали?

– Развод ведь зависел от этого ребенка?

– Довольно! – приказал кто-то.

Ему сунули под нос фотографию, и на секунду у Гая поплыло перед глазами от гнева. Темные волосы, длинное красивое лицо, глупые карие глаза, раздвоенный подбородок… Это лицо вполне могло принадлежать киноактеру, и не было необходимости пояснять Гаю, что это любовник Мириам. Человек с подобным лицом приглянулся ей три года назад.

– Нет, – ответил Гай на последние два вопроса сразу.

– Вы с ним когда-нибудь разговаривали?

– Все, довольно!

Гай горько улыбнулся, чувствуя, что может расплакаться, как младенец. Выйдя из здания суда, он поймал такси и по дороге к дому прочел двойную колонку на передовице местной газеты.

УБИЙЦА ДЕВУШКИ ВСЕ ЕЩЕ НЕ НАЙДЕН

12 июня. Продолжаются розыски человека, убившего жительницу нашего города, миссис Мириам Джойс Хэйнс. В воскресенье вечером неизвестный задушил ее на острове Меткалф-Айленд.

Сегодня в город прибыли два дактилоскописта, они проведут классификацию отпечатков пальцев, снятых с весел и лодок на озере. Однако есть опасения, что отпечатки, которые удалось снять, не достаточно четкие и ничем не помогут следствию. По версии властей, в городе может орудовать маньяк. Пока у полиции нет никаких улик, кроме смазанных отпечатков пальцев и нескольких следов на земле.

Наибольшие надежды следствие возлагает на показания тридцатилетнего Оуэна Маркмена, портового рабочего из Хьюстона, который находился в близких отношениях с покойной.

Погребение миссис Хэйнс состоится сегодня на Ремингтонском кладбище. Процессия отправится от бюро ритуальных услуг Хауэлла на Колледж-авеню в два часа пополудни.

Гай снова закурил – одну сигарету от другой. Руки еще тряслись, но чувствовал он себя уже получше. Ему не приходила в голову версия о маньяке. В таком случае гибель Мириам можно считать трагической случайностью.

Мать сидела в своем любимом кресле-качалке, прижав к виску носовой платок. Гай обнял ее и поцеловал в щеку, с облегчением заметив, что она не плакала.

– Вчера я провела весь день с миссис Джойс. Но пойти на похороны не могу. Просто не могу.

– Не нужно, мама.

Гай взглянул на часы. На мгновение ему вдруг представилось, что Мириам пытаются похоронить живьем, что она вскакивает в гробу и вопит. Он отвернулся и провел рукой по лбу.

– Миссис Джойс спросила меня, не знаешь ли ты чего-нибудь об убийце, – тихо произнесла мать.

Гай знал, что миссис Джойс его терпеть не может, и сам ненавидел ее за то, что она могла наговорить его матери.

– Больше с ней не встречайся, мама. Не надо.

– Ты прав.

– Спасибо, что сходила к ним вчера.

Поднявшись к себе, он обнаружил на письменном столе три письма и небольшую квадратную бандероль с логотипом магазина в Санта-Фе. Внутри лежал узкий плетеный ремень из кожи ящерицы с серебряной пряжкой в виде буквы X. К ремню прилагалась записка:

Потерял вашего Платона по дороге на почту. Примите в качестве компенсации.

Чарли

Гай взял надписанный карандашом конверт, отправленный из отеля в Санта-Фе. В нем лежала небольшая визитка. На одной ее стороне было напечатано:

ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД МЕТКАЛФ

Гай перевернул визитку и механически прочел:

ТАКСИ ДОНОВАН

КРУГЛОСУТОЧНЫЙ СЕРВИС

В ЛЮБУЮ ПОГОДУ

ЗВОНИТЕ 2-3333

БЕЗОПАСНОСТЬ, СКОРОСТЬ,

ВЕЖЛИВОСТЬ

Снизу виднелась стертая карандашная приписка, Гай смог разобрать лишь одно слово: Джинни. Визитка местной таксомоторной компании была отправлена из Санта-Фе. Что ж, это еще ничего не значит и ничего не доказывает. И все же Гай изорвал в клочки и конверт, и визитку, и упаковку от бандероли. В приступе отвращения к Бруно вслед за обрывками бумаги он отправил в мусорную корзину и ремень, и коробку. Да, ремень был красивый, но Гай на дух не переносил кожу змей и ящериц.

Вечером из Мехико позвонила Анна, она хотела знать все, что с ним произошло. Гай рассказал.

– И что же, нет вообще ни одного подозреваемого?

– Похоже на то.

– У тебя усталый голос. Ты хоть немного отдохнул?

– Пока нет.

Он не мог разделить с ней свои опасения по поводу Бруно. Мать говорила, что в его отсутствие ему дважды звонил какой-то человек, и у Гая не было никаких сомнений, кто это. Но не стоило ставить в известность Анну, по крайней мере, пока у него нет твердой уверенности. К тому же он не представлял, как начать.

– Мы только что отправили письменные показания, что ты находился здесь с нами.

В полиции Гай просил обратиться к Фолкнерам за подтверждением его алиби.

– Следствие наведет справки, и все будет хорошо.

Но остаток вечера он переживал, что не выложил Анне все начистоту. Его остановило даже не желание уберечь ее от жутких подробностей, а смутное и невыносимое чувство личной вины.

Ходили слухи, что Оуэн Маркмен не хотел жениться на Мириам после выкидыша и что она подала на него в суд за нарушение обещания. А выкидыш действительно произошел случайно. Мать Гая слышала от миссис Джойс, что Мириам споткнулась о край своей любимой шелковой ночной сорочки, которую подарил ей Оуэн, и упала с лестницы. Гай безоговорочно поверил в эту историю. В сердце впервые возникла жалость по отношению к Мириам. Теперь она представлялась ему несчастной и совершенно невинной жертвой.