Текст книги "Пьянящий аромат"

Глава 19

Двумя часами позже Пегги, вымыв и накормив Джереми, дождалась, пока он, наплакавшись, забылся сном. Она оставила мальчика только тогда, когда уверилась, что он заснул крепко, и направилась в свою комнату, чувствуя, что страшно устала, хотя было всего семь вечера. Все, чего ей хотелось, – это принять ванну, пообедать и лечь спать.

Но, войдя в комнату, она обнаружила Люси, которая была занята тем, что расправляла на кровати белое бальное платье. Горничная подняла голову, заслышав шаги Пегги, и облегченно вздохнула.

– Ох, мисс! Я уже было решила, что не дождусь вас. Я слышала, что приключилось с его светлостью. Какой стыд.

– Да, – кивнула Пегги.

Увидев пятна крови и грязи на платье хозяйки, Люси на миг застыла от удивления. Затем она кинулась к девушке, быстро сняла с нее испорченное платье, укутала ее в смешно отделанный перьями халат и усадила в кресло у камина. Пока Люси разбирала ее прическу и расчесывала волосы, Пегги невидящими глазами смотрела на огонь.

– Дважды заходил лорд Эдвард, мисс, – сообщила Люси безразличным тоном, который ей давался нелегко. – Хотел поговорить с вами. Он приказал, когда вы придете, сообщить его лакею. Передать, что вы примете его?

– Нет, – коротко ответила Пегги.

– Знаете, мисс, я понимаю, как вы сердиты на лорда, и совсем не осуждаю вас за это. – Люси энергично работала расческой. – Похоже, неприятности случаются каждый раз, как у него гости из Лондона. Я сама глаз не сомкнула всю ночь из-за хлопающих дверей и всякого такого.

Пегги выгнула шею, чтобы видеть ее лицо.

– О чем ты говоришь, Люси? Какие хлопающие двери?

– Ну, знаете, мисс, – горничная очень мило покраснела, – похоже, никто ночью не был там, где ему полагалось. Как только в люстрах задули свечи, все начали бегать по чужим спальням. Миссис Прейхерст это не по душе, но кто она такая, чтобы указывать лорду, как поступать его гостям? Саки говорит, ее мать работала здесь еще при старом герцоге, тогда было еще хуже. Дамы и джентльмены бегали всю ночь в нижнем белье, будто вся прислуга слепая…

Пегги покачала головой. Она никогда не считала себя ханжой, но такой неприкрытый разврат потряс девушку до глубины души. Она и не представляла, что подобные вещи существуют, кроме как в дешевых романах, которые она внимательно прочитывала, пользуясь тем, что отец не обращал на это внимания. Пегги не собиралась осуждать гостей Эдварда – видит Бог, она не из тех, кто бросает камни, – но от одной мысли о том, что, скажем, леди Селдон спит с графом Дерби, ее начинало слегка мутить.

– Прошу прощения, мисс, – прервала ее размышления Люси. – У нас очень мало времени. Гости на обед и танцы съедутся к восьми часам. Вам придется обойтись быстрой ванной… – Она вопросительно взглянула на хозяйку. – Мисс? Вы ведь хотите принять ванну?

– Да, хочу. Но вниз я сегодня вечером не пойду. – Пегги положила ноги в домашних туфельках на обитую гобеленовой тканью скамейку, стоявшую перед креслом. – Я бы хотела пообедать здесь, а потом поспать.

– О, мисс Пегги! – Лицо Люси отразило глубочайшее изумление. – Но вы должны пойти туда вечером… на балу будет больше пятидесяти человек!

– Ничего, Люси, – невозмутимо сказала Пегги. – Не я их приглашала.

– Ой, но, мисс! – Люси повернула голову, чтобы посмотреть на разложенный на кровати наряд. – Я приготовила самое красивое из ваших платьев, у него вся юбка расшита стеклярусом. В таком платье просто грех не появиться в обществе. К тому же я собиралась украсить вам голову бриллиантовой диадемой…

Пегги не удержалась и рассмеялась над огорчением девушки.

– Люси, я не пойду. Ты уж прости. Я уверена, будет еще случай надеть диадему. А теперь тебя не затруднит принести мне что-нибудь на обед? Достаточно будет немного супа с хлебом и, может быть, чуть-чуть сыра. Мне кажется, что я сейчас даже посмотреть не смогу на какое-нибудь заливное…

Ее прервал громкий стук в дверь. Пегги подозрительно прищурилась. Люси отложила гребень и, подойдя к двери, открыла ее ровно настолько, чтобы хватило выглянуть, но тот, кто стоит снаружи, не смог видеть, что творится в спальне.

– Да? – спросила она, и Пегги заметила, как напряглись плечи девушки, когда та поняла, с кем разговаривает. – Да, милорд?

В голосе Эдварда едва заметно слышались просительные нотки.

– Могу я поговорить с твоей хозяйкой? Я знаю, что она у себя…

Люси начала отрицательно качать головой еще до того, как произнесла первое слово.

– Увы, сэр. Мисс Пегги неможется…

– Тогда я буду ждать здесь до тех пор, пока она меня не примет.

– Пожалуйста, милорд. Мисс Пегги неважно себя чувствует…

– А я и не думал, что будет по-другому. И все же я хочу с ней поговорить…

Вздохнув, Пегги поднялась с кресла, запахнула халат и туго затянула шелковый пояс на осиной талии. Откинув длинные распущенные волосы на спину, она подошла к двери, взялась за ручку и распахнула дверь. Стоя рядом с Люси, которая была выше ее ростом, Пегги посмотрела на Эдварда, уже облаченного в вечерний костюм, но не менее взволнованного, чем несколько часов назад в Большом зале.

– Пегги, – выпалил он, – я бы хотел поговорить с вами наедине.

Люси уже было набрала воздуха, чтобы снова затянуть свою песню о нездоровье хозяйки, но Пегги остановила ее, положив нежную руку на плечо девушки и сказав:

– Люси, почему бы тебе не сбегать вниз и не узнать, как обстоят дела с обедом?

Горничная всем своим видом показывала, что не хочет оставлять свою хозяйку наедине с явно возбужденным лордом Эдвардом, но умоляющий взгляд Пегги заставил ее наконец решиться. Роулингз смущенно переминался с ноги на ногу в дверях, его глаза смотрели куда угодно, только не на Пегги.

Она холодно проговорила:

– Ну, проходите и говорите, что хотели.

Эдвард шагнул в комнату, и Пегги закрыла за ним дверь. Она вернулась в удобное кресло у камина. Впервые в присутствии лорда Эдварда она чувствовала удивительное спокойствие. Девушка спросила себя, что бы это могло значить. Может, он вовсе не так сильно интересует ее, как она опасалась? Пегги искренне надеялась, что это так и есть. Влюбиться в Эдварда Роулингза было бы с ее стороны непростительной ошибкой.

Недалеко от кресла, в котором сидела Пегги, стояло точно такое же, и она указала на него, но Эдвард покачал головой. Прядь иссиня-черных волос, которые казались какими-то растрепанными, упала ему на глаза. Он откинул непослушные волосы с лица и принялся вышагивать по комнате.

– Я не собираюсь долго занимать ваше время, Пегги, – начал он, его взгляд был устремлен на толстый розовый ковер.

– Мисс Макдугал, – поправила Пегги, – если вы не против.

Даже не взглянув в ее сторону, он отмахнулся от замечания. Подошел к окну, постоял, откинув лилово-розовую штору и вглядываясь в черноту зимнего вечера.

– Я хочу извиниться за то, что произошло сегодня с Джереми, – произнес в окно Эдвард. – Во всем виноват я один.

– Не вы один. – Пегги не смогла скрыть усталость, которая прозвучала в ее голосе. – Мне следовало уделять ему больше внимания.

И вновь Эдвард пропустил ее слова мимо ушей.

– Чепуха. Это полностью моя вина. Я и не думал, что он настолько чувствителен. Я почти ничего не знаю о десятилетних мальчишках…

– Как, впрочем, ни о ком другом, – мрачно пробурчала Пегги.

– Простите? – Он наконец посмотрел на нее. В его глазах отражался огонь камина. – Что вы сказали?

Пегги протянула руки к огню и без тени сомнения ответила на его взгляд.

– Сказала, что вы и обо всех остальных почти ничего не знаете.

– Что это должно означать? – Его тон был довольно резким.

– Это означает, – Пегги надменно тряхнула своими роскошными волосами, – что я считаю вас никудышным знатоком людей!

– Вот как?! – Эдвард был скорее удивлен, чем раздосадован. – Вы опять имеете в виду виконтессу?

– Не только виконтессу, – сказала Пегги. Она вскочила с кресла и повернулась к нему, вздернув подбородок. – Вы хоть имеете представление, насколько бесстыдны ваши так называемые друзья? Они самые невоспитанные люди из всех, кого я имела несчастье встречать. Я потрясена, совершенно потрясена тем, что происходило здесь, в Роулингз-Мэнор, а я не из тех, кого легко удивить.

– В самом деле? – Губы Эдварда дрогнули в насмешливой улыбке. – Вы, видно, в своем негодовании не успели хорошенько познакомиться с большей частью наших гостей…

– Потому что я никак не ожидала, что здесь меня будут тискать на ходу, как простую служанку!

Пегги буквально выкрикивала каждое слово, так сильно она разъярилась. Неожиданно девушка потеряла над собой контроль и заколотила кулачками по груди Эдварда Роулингза.

– С момента моего приезда сюда только слуги обращаются со мной вежливо! – объявила Пегги. – Вы, кажется, решили, что я своего рода игрушка, предназначенная исключительно для ваших плотских развлечений.

Эдвард медленно закрыл и открыл глаза. Он прекратил мерить шагами комнату и теперь стоял совершенно неподвижно, глядя на Пегги с недоверием, которое отчетливо читалось на его лице. А она не унималась:

– Ну так вот, для вашего сведения, Эдвард Роулингз, мне это не нравится! Вы забыли, что я выросла в доме священника, мне отвратительны блуд и разврат. Я не верю, что вы позволите, чтобы такие вещи продолжались под крышей вашего дома, особенно сейчас, когда здесь живет впечатлительный ребенок, который до сегодняшнего дня боготворил вас. – Пегги продолжала свою обличительную речь, не позволяя Эдварду вставить ни слова. – Я не ожидала, что здесь, в поместье, окажусь среди тех, кто подвергает остракизму едва знакомых людей, бросает кусочки фруктов в вырез женского платья и рассказывает пошлые истории в присутствии молодых дам…

Эдвард поднял руку, выражение его лица было вовсе не злым.

– Достаточно, – тихо сказал он. – Я все понял.

Но Пегги не собиралась отпускать его так легко.

– Вы, видимо, не понимаете, что поведение ваших гостей является вашей характеристикой, и, добавлю, нельзя сказать, что очень лестной. Люси, моя Люси, только что пожаловалась, что не сомкнула ночью глаз из-за хлопанья дверями и скрипа кроватей, и все это происходило у вас под носом…

– Пегги…

– Разве вы не видите, что, за исключением Гербертов, все эти люди просто используют вас? Вчера за обедом они обсуждали, сколько стоит каждое блюдо, которое подано на стол, их больше ничего не интересовало, кроме того, какого качества в Роулингзе фарфор, одеяла, лошади. Вы даже не нравитесь им, Эдвард. Им нравится, что вы позволили им злоупотреблять вашим гостеприимством. Миссис Прейхерст рассказала мне, что кто-то прошлой ночью даже забрался в погреб с шампанским и украл три бутылки, а одного из сыновей графа Дерби застали, когда тот пытался обесчестить прачку…

– Достаточно! – Эдварду пришлось крикнуть, чтобы прорваться сквозь этот поток слов. Девушка мгновенно умолкла, но по-прежнему стояла со сжатыми кулаками и тяжело дышала. Она вызывающе смотрела на Эдварда, зеленые глаза лучились гневом.

– Ну? – возбужденно спросила Пегги, видя, что он просто стоит и глядит на нее со странным выражением лица. – Разве вам нечего сказать?

Эдвард, вместо того чтобы накричать в ответ, задумчиво усмехнулся, глядя на нее сверху вниз. Пегги совсем не такой ожидала реакции и нервно потерла одну голую ногу о другую. Она предпочла бы вспышку ярости этому загадочному поведению.

– Вы знаете, – тихо проговорил Эдвард, – что так откровенно меня не отчитывали уже двадцать лет? И последний раз это случилось именно в этой комнате? – Он прыснул. – Хотя должен заметить, что моя мать никогда не носила соблазнительных халатов вроде того, что на вас…

Пегги посмотрела на себя. Господи! Она совсем позабыла, что на ней пеньюар, который дала Люси! Какого черта она делает, может, развлекает джентльмена в своем будуаре, одетая в ночную одежду? Если бы это увидела миссис Прейхерст, она, наверное, лишилась бы чувств!

– Прошу меня извинить, – сказал Эдвард, прерывая самобичевание, которым занялась Пегги, – за все неудобства, которым вы подверглись в стенах Роулингза.

Хотя его глаза были в тени и по ним ничего нельзя было прочесть, по звучанию его голоса девушка поняла, что он говорит искренне.

– Я знаю, что вас оскорбили и я, и некоторые из моих гостей, и хочу, чтобы вы знали: такое больше не повторится.

Пегги скептически вздернула бровь, но ничего не ответила. Ее удивила капитуляция Эдварда, и вместе с тем его покорность показалась ей подозрительной. Он не отрицал ни одного из обвинений, включая направленное непосредственно против него: что Пегги для него всего лишь игрушка. Может, он так о ней и думает?

– Ну как? – Эдвард вышел из тени, и Пегги увидела, что точеные черты его лица превратились в маску раскаяния. – Я прощен? – Он так походил на Джереми, когда тот ластился к тетушке, нашалив, что девушка рассмеялась.

– Ну и ну. – Она покачала головой. – В этом все Роулингзы. Даже не знаю, что со всеми вами делать.

– Означает ли это, что вы будете на балу? – Эдвард сделал еще один быстрый шаг в ее сторону.

Она не сказала бы, что на его лице проступила тень нетерпения, но в нем определенно появилось что-то, чего не было раньше. Хотя, может, ему просто не терпелось приступить к обеду…

Пегги без особого желания согласилась присутствовать и на обеде, и на танцах.

– Но, – сказала она, предупреждающе нацелив в него палец, – лучше не подпускайте ко мне этих ваших друзей.

Эдвард положил руку на сердце и проговорил с несколько наигранным пафосом:

– Клянусь, миледи, что сегодня вечером не позволю никому покуситься на вашу честь.

– Включая и вас, – сказала Пегги, провожая его к двери.

– Несомненно. – Помедлив на пороге, Эдвард поймал руку девушки и крепко поцеловал. Прежде чем отпустить ее пальцы, он посмотрел на Пегги своими непостижимыми глазами и произнес: – Благодарю вас.

Пегги почувствовала, как тепло от его руки стало подниматься к ее плечу. Девушка потупила глаза, не выдержав настойчивости его взгляда, и вдруг поняла, что не в силах более контролировать себя. Она что-то пролепетала, едва ли понимая, что говорит. Потом Эдвард отпустил ее руку и ушел.

Глава 20

– Что вы сделали с Эдвардом? – спросил Алистер Картрайт, когда ему наконец удалось заполучить Пегги на обещанный тур вальса.

Улыбнувшись откровенному любопытству партнера, Пегги кокетливо приподняла плечо.

– Ничего, – заявила она. – А что? Вы считаете, он ведет себя странно?

– Боже мой, да. – Алистер умело кружил Пегги по прекрасно отполированному полу Большого зала, где десятки пар вальсировали под музыку октета, расположившегося в углу. – Все меня спрашивают, что произошло. Эдвард уже отправил сэра Томаса Пейтона собирать вещи за то, что тот курил опиум за бильярдом. И, как я понял, предупредил графа Дерби, что если тот будет распускать руки по отношению к его прислуге, то сделает так, что того больше не пустят и на порог «Клэридж»…[1]1
  Одна из самых известных лондонских гостиниц высшего класса. – Примеч. ред.


[Закрыть]

Пегги вскинула брови, не в силах скрыть, что сказанное произвело на нее впечатление.

– Он что, действительно способен на такое?

– Клянусь, способен. С такими чистокровками, как у него, и при том, что принц Уэльский помешан на лошадях? Эдвард может сделать почти все, что пожелает его чертова левая нога… – Алистер виновато посмотрел на нее. – Прошу прощения. Нечаянно сорвалось с языка.

Пегги рассмеялась, от выпитого за столом шампанского и от кружения в танце она ощущала удивительную легкость.

– Ругайтесь, сколько вздумается. Я не обращаю внимания.

– Нет? – Алистер обрадовался. – Господи, да вы просто душка. А теперь серьезно, скажете или нет, что вы сделали с Эдвардом?

– Ничего я с ним не делала, – заявила Пегги. – Честно, я даже не понимаю, о чем вы!

– Лгунья, – улыбнулся Алистер. – Такие сияющие глаза, как у вас, ни к чему хорошему не приводят. Даже такому кретину, как я, это ясно.

Пегги лишь со смехом покачала головой. Она отдавала себе отчет в том, что ее глаза сверкают, соперничая с бриллиантами в диадеме, венчавшей ее сложную прическу, но ничего не могла с собой поделать. Одетая в белое бальное платье, расшитое сверкающим стеклярусом, Пегги понимала, что благодаря мистеру Уэрту выглядит, как принцесса из одного из сборников сказок Джереми. Она видела удивленно поднятые брови виконтессы и ее друзей, когда Эверс объявил о ее появлении и она спустилась по лестнице во всем блеске.

Но если кто-нибудь думал, что она и вести себя будет как принцесса, то его ожидал настоящий сюрприз. Потому что Пегги решила отплатить за каждый знак пренебрежения со стороны виконтессы и ее друзей… нелюбезностью вместо грубости. Когда Эдвард встретил ее у основания лестницы с глазами, откровенно сиявшими восхищением, она поступила именно так: величественно улыбнулась всем гостям, особо оценив наряд леди Арабеллы и даже мило поинтересовавшись, где та купила свой веер. Виконтесса, побледневшая от злости, отвечала односложными фразами, а Эдварда происходящее откровенно позабавило.

Никто не мог бы сказать, что Пегги сделала что-то, выходящее за рамки обязанностей вежливой хозяйки.

Поскольку лорд Эдвард был наиболее высокопоставленным из присутствующих, он и должен был открыть бал танцем с хозяйкой. Пегги, которая достаточно часто повторяла, что это гости его, а не ее, не считала себя хозяйкой бала и ожидала, что Эдвард пригласит на первую кадриль виконтессу. Когда он подошел к ней, девушка только-только положила в рот меренгу. Низко поклонившись, Эдвард как бы невзначай пригласил ее на танец. Пегги от изумления чуть не подавилась…

Скоро Пегги обнаружила, что не она одна удивлена таким поворотом событий, хотя, за исключением Гербертов и, может быть, Алистера Картрайта, только для нее это чувство не было связано с разочарованием. Она заметила, что виконтесса переходит от одной группки гостей к другой, что-то зловеще шепчет, прикрываясь веером и целясь мрачным взглядом в Пегги и в ее многочисленных партнеров по танцам. Это, однако, нисколько не беспокоило девушку. Ей было слишком хорошо, и она не собиралась позволить Арабелле Эшбери испортить ей вечер.

Вновь обратив внимание на мистера Картрайта, Пегги поняла, что тот продолжал обвинять ее в том, что она «что-то сделала» с его другом.

– Вы уж простите, – сказала она, – но я, право, не понимаю, о чем идет речь. Мыс лордом Эдвардом даже едва ли друзья. Мы чаще ругаемся, чем ладим. Может быть, он переживает по поводу какого-нибудь оскорбления, которое я ненароком обронила?

– О, вы полагаете, дело в этом, да? Тогда почему он то напевает, то вдруг впадает в бешенство? – Вглядевшись в лицо Пегги, Алистер вдруг стал серьезным. – Вы не знаете?

Так как Пегги не могла поверить в то, что перемена в Эдварде как-то связана с ее словами, она покачала головой. Скорее всего, он просто выполнял свою часть их недавнего соглашения, вот и все. Но и этого уже было достаточно. Пегги еще не была так счастлива с самого приезда в Роулингз.

Пока Алистер кружил ее в вальсе, они несколько раз проплывали мимо Энн Герберт, и та неизменно улыбалась Пегги. Хитроумный, но добрый план возник в голове девушки, и она сказала Алистеру:

– Мне кажется, вам бы следовало пригласить на следующий танец Энн Герберт.

Несколько смутившись, Алистер спросил:

– Кого?

– Энн Герберт. Старшую дочку сэра Артура. Такая милая девушка.

Он взглянул в сторону Энн.

– Вы про нее? Ту дурнушку?

– Она не дурнушка, – обиделась за подругу Пегги. – Красота Энн настолько нежная, что ее трудно оценить случайным взглядом. Поверьте, вам следует пригласить ее на танец.

Как типичный представитель мужской половины человечества, Алистер начал артачиться в ответ на приказной тон.

– Зачем это?

– Ну, потому что она сегодня говорила мне, что считает вас очень привлекательным, – без зазрения совести солгала Пегги. – К тому же она находит, что вы забавный.

Алистер приосанился.

– Правда? И привлекательный?

– О, весьма!

Когда закончился их тур, Алистер поклонился Пегги, а затем подошел к Энн, которая страшно удивилась тому, что такой видный джентльмен пригласил ее на танец. Такое событие с ней случилось впервые в жизни.

Оставшись без партнера, Пегги осмотрела зал, ее глаза искали один черный фрак в целом море вечерних нарядов. Она мгновенно обнаружила Эдварда, танцевавшего с огромной незнакомой дамой и выглядевшего совершенно несчастным. Пегги прыснула в кулачок. Она знала, что бал – это огромная трата денег, но – ах! – ей так нравился этот праздник!

Почувствовав, что прическа под диадемой сбилась, Пегги решила воспользоваться несколькими минутами свободы и поспешила наверх в свою комнату, где Люси уложила локоны, немного растрепавшиеся во время вальсирования. Освежившись и перекинувшись с камеристкой несколькими словечками, Пегги вышла из Розовой комнаты, спеша вернуться в зал. В коридоре она услышала незнакомые голоса. Одна из спален неподалеку от комнаты Пегги на вечер была преобразована в гардеробную для леди, и несколько дам только что вышли из нее, тихонько переговариваясь между собой. Охваченная внезапным приступом стеснительности, Пегги нырнула в дверной проем, чтобы не вступать в разговоры со светскими дамами, – она особенно этого не хотела после выпитого ею шампанского.

– Не может такого быть, – вскрикнула одна из дам. – Просто отказываюсь верить!

– Арабелла уверяет, – твердо сказала другая гостья.

– Но откуда она об этом знает?

– Она заявляет, что Эшбери, когда все происходило, был там. В Венеции.

– Если это правда, то почему Эдвард ничего не знает?

– А может, и знает.

– Тогда с какой стати он позволил сестре этой шлюхи переехать сюда жить?

Пегги почувствовала, как забилось ее сердце. Говорили о ней!

– А что он мог сделать? Правда это или нет, но мальчик все же новый герцог Роулингз. И говорят, он бы никогда не приехал без тетки.

– Эдвард больше всего на свете боится, что ему навяжут этот титул…

– Но то, что лорда Джона убил любовник его жены – это уж слишком! Так бывает только в романах!

– И все же это правда. С какой стати Эшбери такое выдумывать?

Первая дама фыркнула:

– Арабелла ревнует. Даже дураку понятно, что лорд Эдвард положил глаз на эту сестричку.

– Она не выдумывает, – раздался голос пожилой дамы. – Я вспоминаю, что-то похожее говорили, когда умер лорд Джон…

– Боже! Вы понимаете, что это значит? А то, что мальчик может оказаться вовсе и не Роулингзом!

Голоса дам растаяли вдалеке. Стоя в тени, Пегги вся дрожала.

Не может быть. Не может быть. Как могла виконтесса быть такой жестокой? Рассказать всем… всем! Кто-нибудь обязательно проговорится Эдварду, и что тогда? О Господи!

Слепо бредя по галерее с поникшей головой, Пегги миновала парадную лестницу и направилась в сторону служебной. Ей нужно было немного побыть одной, чтобы не слышать сплетен и не видеть многозначительных взглядов. Она инстинктивно направилась в оранжерею, выбрав кружной путь через кухню, где все были слишком заняты приготовлением еды, чтобы обращать внимание на нее.

В сумраке оранжереи – только лунный свет пробивался внутрь сквозь стеклянную крышу – Пегги стало немного лучше. Она шагала по дорожкам между кадками с цветами, вдыхая аромат роз, перемешанный с запахом торфа. Было необычно видеть такие прекрасные цветы, когда за окнами повсюду лежал снег. Сюда едва доносился звук оркестра из Большого зала. Временами из соседнего коридора слышались звон бокалов и взрывы смеха.

Как далеко она теперь от тихой жизни в Эпплсби! Там было два платья, здесь двадцать, там заботы, где бы раздобыть деньги на еду, здесь – боязнь переесть. Это ее первый бал, первый вечерний «выход в свет». А она спряталась среди лилий и папоротников! Но она не может, не смеет вернуться в зал, где виконтесса распускает эти слухи. А если кто-нибудь передал их лорду Эдварду? Что он на это скажет? Как поступит?

Раздавшийся поблизости звук заставил Пегги остановиться и поднять глаза. В тени куста рододендронов виднелось что-то большое, темное. Пегги услышала хриплое дыхание. Господи Боже, взмолилась она про себя, чувствуя, как покрывается гусиной кожей. Это великан-людоед из книжек Джереми…

– Мисс Макдугал! – Великан, оказывается, знал ее имя, но его голос был не знаком девушке. – Как кстати, что я набрел на вас здесь среди других диких цветов.

Пегги прищурилась в темноту. Ее первым побуждением было бежать, но не хотелось без крайней нужды демонстрировать трусость.

– Кто это? – пролепетала она. – Покажитесь.

Повинуясь, великан вышел на лунную дорожку, и Пегги с удивлением обнаружила, что перед ней граф Дерби.

– Ох, это вы? – сказала она.

Граф сделал еще один шаг вперед и подтвердил:

– Да, я. Простите за беспокойство. Вы ждали еще кого-то?

Пегги заморгала.

– Нет.

– Я спросил только потому, что странно видеть вас здесь, когда в разгаре танцевальный вечер. – Что-то в поведении графа показалось Пегги необычным. Но она никак не могла понять, что именно. – Вы точно никого не ждете? Возлюбленного, например?

Пегги почувствовала, как загорелись ее щеки.

– Конечно, нет! – воскликнула она.

– Значит, мы встретились совершенно случайно, – подытожил граф.

Пегги из-под ресниц разглядывала графа. Это был крупный мужчина моложе средних лет, однако черты его лица уже начали расплываться – сказывался распутный образ жизни. Когда-то Дерби был мускулистым. Теперь же мускулы превратились в жир, шея стала непомерно толстой и отчетливо проявился животик. Глядя на графа, Пегги подумала о его старшем сыне, двадцатилетнем оболтусе, который уже успел обидеть всю женскую часть персонала Роулингза. Яблоко от яблони, сказала себе Пегги, и, насторожившись, отступила.

– Вы ведь молчунья, правда, малышка? – Лорд Дерби приблизился еще на шаг. – Мне нравится это в женщинах, не люблю всякие пересуды, смешки.

– Лорд Дерби, – проговорила Пегги, продолжая пятиться. Почему-то ей стало страшно. – Я… я как раз собиралась в бальный зал. Может быть, вы меня проводите?

– К чему спешить? Мне здесь нравится. Приятно и тихо. – Он говорил, проглатывая буквы, поэтому получилось: «прятно и тхо».

До Пегги дошло, что гость, должно быть, здорово пьян, если забрел так далеко от накрытого стола.

– Тогда, может, подождете здесь, а я схожу и принесу вам еще выпить? Хотите?

Граф Дерби помахал у нее перед носом толстым пальцем.

– Ты не вернешься. Знаю я таких, как ты. Только дразните!

– Ну конечно, я вернусь, – солгала Пегги с ясными глазами. – Мне тоже нравится здешняя тишина. Вам шампанского или красного вина, лорд Дерби?

– Я бы хотел, моя девочка, чтобы ты постояла минутку спокойно. – Граф провел своей толстопалой рукой по глазам. – Я от тебя пьянею, все вокруг так и вертится…

Пегги предприняла попытку прошмыгнуть у него за спиной, полагая, что граф настолько пьян, что не сможет поймать ее. Надежды не оправдались. Проворно, как кошка лапу, лорд Дерби выкинул руку и крепко обхватил ее тонкую талию и притянул девушку к себе так, что та чуть не задохнулась в мягких складках жира под его черным жилетом.

– Лорд Дерби! – вскрикнула Пегги, которая скорее удивилась неожиданности атаки, чем разозлилась. – Что…

– Ты мне приглянулась, девочка моя, – громко заявил граф. – Ты мне напомнила кое-кого – даму, которую я в прошлом году встречал в Лондоне. Хоть ты чуть покрасивее, но у тебя такие же розовые щечки…

– Лорд Дерби! – Щеки Пегги пылали не от возмущения, а от стыда. Вполне могло быть, что он действительно встретил в Лондоне кого-то, кого она ему напомнила. И для этой «дамы» поведение, которое граф демонстрировал сейчас, было приемлемо. Если он вдруг вспомнит…

Пегги в ярости ткнула кулаком в широкую грудь графа.

– Как вы смеете! Пустите меня сейчас же, или я все расскажу лорду Эдварду!

Лорд Дерби рассмеялся:

– Думаешь, старина Эдвард будет меня осуждать? Будь я проклят, если у него на уме не то же самое!

Из темноты прозвучал ледяной голос:

– Ну все, достаточно, Дерби. Отпусти девушку.

Граф Дерби так быстро освободил ее, что Пегги попятилась назад и упала бы, не поймай ее за руку лорд Эдвард. Он смотрел на девушку сверху вниз, его глаз не было видно в темноте, но на губах застыла усмешка, в которой отсутствовала даже тень веселья. Пальцы, обхватившие голое предплечье Пегги, были холодны как лед.

Ровным, твердым голосом Эдвард сказал лорду Дерби:

– Ну что, старина, я ведь предупреждал, что произойдет, если ты хоть пальцем коснешься мисс Макдугал. Кажется, ты забыл…

– Он ничего не сделал, – вмешалась Пегги. Ей вовсе не хотелось стать причиной дальнейшего осложнения отношений Эдварда с его друзьями. – Я имею в виду, он даже не прикоснулся ко мне пальцем.

– Нет?

Пегги быстро кивнула. Она ни у кого еще не видела такого лица, каким стало лицо Эдварда. Это сильно напугало ее.

– Тогда он счастливчик, – сказал Эдвард. Его холодные глаза ни на миг не выпускали из поля зрения чуть покачивавшуюся фигуру лорда Дерби. – Потому что, если бы он это сделал, у меня не было бы иного выбора, кроме как вызвать его на дуэль. Да, старина?

– Думаю, да, – пробормотал тот и икнул, при этом он казался не особенно обеспокоенным. – Раз уж ты так говоришь, Роулингз.

Бросив последний предупреждающий взгляд в направлении графа, Эдвард отпустил руку Пегги, приобнял ее за талию и повлек из оранжереи в полумрак коридора.

– Что, – Эдвард напустился на нее, как на провинившуюся школьницу, – вы делали там одна? Где ваш здравый смысл? Почему вы не сказали мне, куда идете? Я вас повсюду искал.

Вспыхнув от негодования, Пегги позабыла обо всех своих страхах.

– Я и не знала, что обязана спрашивать вашего разрешения, чтобы покинуть комнату!

– Вы не обязаны спрашивать моего разрешения, – поправил Эдвард. – Но могли бы сообщить мне, что покидаете бал. Пегги, это не совсем то же самое, что праздник урожая в Эпплсби. Такие люди, как мои гости… привыкли поступать, как им вздумается. Неумно со стороны молодой женщины бродить одной без сопровождающего, когда эти джентльмены навеселе.

Пегги стрельнула в него глазами.

– Джентльмены! Не уверена, что их правильно так называть! – Увидев, что он ведет ее к Большому залу, девушка неожиданно заупрямилась: – О нет!

Эдвард непонимающе посмотрел на нее:

– Что? Вы еще не готовы вернуться?

– Я… – Пегги в отчаянии подняла глаза. Ей нравилось чувствовать его руку, которая обнимала ее талию, тепло этого полуобъятия. Она боялась, что это ей даже слишком нравится. Не стоит привыкать к вниманию Эдварда. Его не станет в ту минуту, когда до него дойдут слухи. И что делать с пьяным признанием лорда Дерби – что Пегги напомнила ему кого-то? А вдруг, придя в себя, граф вспомнит, на кого именно похожа мисс Макдугал? Пегги сделала легкое нервное движение с целью освободиться, и Эдвард моментально убрал руку, будто от разогретого металла, к которому невозможно прикасаться.

– Мне действительно не следует возвращаться туда, – запинаясь, проговорила Пегги. – Лучше я пойду к себе…