Текст книги "Горный ангел"

– Рейчел... – прошептала Эйнджел, увидев в дверях подругу с револьвером в руке.

– Отпусти ее, Нил, – напряженным голосом сказала Рейчел, держа палец на курке. – Не стоит умирать из-за нее.

Пораженный священник уставился на свою невесту, не в силах вымолвить ни слова. Наконец он пришел в себя, и в его глазах появился фанатичный блеск.

– Ты ошибаешься, Рейчел. Ох, как ошибаешься! Ради золота стоит умереть! А ты... если бы ты только захотела, я мог бы поделиться с тобой...

Эйнджел увидела, как револьвер в руке Рейчел дрогнул, но она все же не опустила его.

– Мне очень жаль, тебя, Нил, – жестко сказала Рейчел. – Ты совершенно больной человек...

– А ты – жалкая слюнтяйка! – яростно закричал Нил, на мгновение забыв об Эйнджел. – Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь любил тебя? Ты такая же глупая, как и уродливая! – Увидев боль и испуг на ее лице, он безжалостно продолжал: – Да! Единственной причиной моего предложения руки и сердца была необходимость незаметно следить за Холтом и его красавицей женушкой! Ведь вы с Эйнджел были такими хорошими подругами – не разлей вода!

Каждое его слово сопровождалось тычком ножа в ребра Эйнджел, но она не смела кричать, зная, что это отвлечет внимание Рейчел и создаст еще более опасную ситуацию.

Из глаз Рейчел текли слезы, но она не вытирала их, продолжая целиться в грудь Нила.

– Я не верю тебе, – пробормотала она, покачав головой. – Ты любил меня, Нил, я знаю...

– Не более чем свою лошадь! – парировал он. Рейчел отчаянно вскрикнула, и он провел лезвием кинжала вдоль тела Эйнджел, разрывая ткань ночной сорочки и оставляя тонкий кровавый след.

Эйнджел увидела, как дрожавшие руки Рейчел опустили револьвер. Приготовившись достойно встретить смерть, она вдруг вспомнила о Холте, о неродившемся ребенке.

– Не-е-т! – изо всех сил отчаянно закричала она.

И в ту же минуту Эйнджел увидела вновь поднявшееся дуло револьвера, Рейчел. Раздался оглушительный выстрел, и комната наполнилась едким дымом...

Услышав звук выстрела в доме Нила, Холт схватил поводья лошади, на которую его посадили со связанными руками, и мгновенно повернул обратно.

– Проклятый краснокожий! – завопил Перри, разворачивая свою чалую кобылу. Но та никак не хотела подчиняться его командам. Услышав его ругательства, Рено обернулся и увидел Холта, уже скрывавшегося за углом дома.

– Я же знал, что нельзя верить его слову, – с досадой пробормотал он.

Однако Рено не мог удержаться от восхищения смелостью Холта. В сопровождении своих людей капитан галопом помчался за Холтом, не обращая внимания на побагровевшего, но так и не справившегося с лошадью Перри.

Холт понимал, что его все равно настигнут, но что-то подсказало ему, что Эйнджел в опасности. Ведь выстрел раздался именно в доме Нила. Заметив толпу зевак, мгновенно собравшихся у церкви, Холта охватило такое отчаяние, что он даже не почувствовал боли, когда, пытаясь соскочить с лошади со связанными руками, упал на землю и сильно ударился спиной.

На бегу развязывая зубами узел веревки на руках, Холт всем телом навалился на запертую дверь церкви. Стиснув зубы, он снова и снова бил плечом в тяжелую дверь, пока она не затрещала. Наконец дверь распахнулась, и Холт ворвался внутрь, на ходу сбрасывая с себя веревки.

– Эйнджел! – яростно завопил он и тут же испугался, услышав где-то в глубине дома тихие рыдания. До его слуха донесся стук копыт и ржание лошадей. Это примчался Рено со своими людьми. Не останавливаясь, Холт рванулся в спальню, где оставил мирно спавшую жену.

Влетев в комнату, Холт увидел у стены Эйнджел в заляпанной кровью белоснежной ночной сорочке.

– Эйнджел! – воскликнул он. Волна облегчения прокатилась по всему его телу, когда она подняла на него заплаканные голубые глаза и попыталась улыбнуться. Оглядевшись, он увидел своего сводного брата, неподвижно лежавшего на полу, и трясущуюся мелкой дрожью Рейчел Максвелл, мертвой хваткой сжимавшую в руке револьвер. Пройдя мимо них обоих, он обнял Эйнджел, и она, припав к его груди, разразилась рыданиями, содрогаясь всем телом.

Холт решил, что Нил мертв, однако ошибся. Тихо застонав, он зашевелился. Рейчел испуганно взвизгнула и, выронив из рук револьвер, отпрянула к стене.

Нил снова пошевелился, и тогда Холт заметил, что он всего лишь легко ранен в правую ногу. Несколько секунд спустя Нил открыл глаза и удивленно огляделся. Очевидно, он тоже не ожидал, что останется в живых.

Когда он увидел Холта, бережно обнимавшего рыдающую Эйнджел, его губы скривились в горькой усмешке.

– Вот, значит, как... Ты со своей грязной индейской кровью станешь продолжать род Мерфи...

Глаза Холта загорелись яростным блеском.

– К моему большому огорчению, ты не умрешь, Нил. Я должен был давным-давно обо всем догадаться. Это ты убил Гаррета и пытался свалить вину на меня, это ты поехал вслед за Эйнджел на прииск, чтобы там убить ее!

– Браво! – тихо засмеялся Нил, опираясь на локоть и глядя на Холта полными ненависти глазами. – Да ты умнее, чем я думал, братец! Прииск принадлежит мне, и ты это прекрасно знаешь! Твоя мать, краснокожая любовница отца, обманом заставила его изменить завещание в твою пользу.

– Это неправда, но если даже и так, то спор об этом не имеет смысла. Прииск никогда не давал золота! Я сам распускал слухи о том, что наткнулся на настоящую золотую жилу, чтобы приманить богатого покупателя!

– Ты лжешь! – завопил Нил, и его бледно-голубые глаза чуть не вылезли из орбит. – Ты такой же лжец, как и та индейская шлюха, твоя мать!

С трудом сдерживая ярость, Холт осторожно отодвинул от себя Эйнджел и тихо произнес:

– Моя мать была куда достойнее этого высокого предназначения, чем та змея, что произвела на свет тебя! Она всем сердцем и душой любила Артура, и он платил ей тем же. Вирджиния Мерфи за это и убила ее.

Нил истерически захохотал:

– Ошибаешься, братец! Не Вирджиния убила Истас, хотя и хотела выследить, где живет краснокожая шлюха и угрозами заставить ее не приставать со своей любовью к Артуру! Пригрозить, не более того! Это я убедил мать в том, что, пока жива Истас, мы с ней никогда не будет чувствовать себя в безопасности.

– Проклятый лжец!

– Разве, Холт? Ты не хочешь поверить в то, что тринадцатилетний мальчик изнасиловал и убил твою мать, краснокожую шлюху?

Издав звериный рык, Холт бросился на Нила. В этот момент в комнату ворвался капитан Рено в сопровождении своих людей. Схватив Холта за шею, Рено отшвырнул его в сторону:

– Не надо, дружище! Я все слышал! Теперь справедливость восторжествует, Мерфи! Настала очередь правосудия!

– К черту ваше правосудие, – хрипло закричал Холт. – Этот негодяй убил мою мать... и он мне за это заплатит... и не смейте останавливать меня, черт бы вас всех побрал!

Холт метнул гневный взгляд на капитана, но тот сохранял несокрушимое спокойствие.

– Отныне, Мерфи, вы свободный человек. Не надо больше рисковать этой свободой. Мои люди нашли целый склад оружия в доме вашего брата, так что теперь с вас снято обвинение.

С трудом подавляя приступ смеха, Холт не мог выговорить ни слова. Рено обнаружил те самые боеприпасы и оружие, которые по просьбе Холта привез сюда Жан-Клод и спрятал на время, зная, что в доме у пастора никто не станет искать оружие, предназначенное для мятежного племени лангундо арапахо.

– Вы нужны вашей жене, Мерфи, – продолжал Рено, – а что касается этого... – Рено с отвращением посмотрел на Нила, – он будет отвечать за все свои преступления перед законом Соединенных Штатов. А теперь необходимо вызвать врача для вашей жены и мисс Максвелл.

Пока капитан заботливо расспрашивал Рейчел о ее самочувствии, Холт бережно укутал Эйнджел в несколько теплых одеял. К Нилу были приставлены помощники шерифа, но ни один из них не заметил, как ему удалось подобрать оброненный револьвер и засунуть его в свой рукав.

Взяв жену на руки, Холт вынес ее на улицу и на правился к дому врача. Толпа зевак издали наблюдала за ним. Вдруг позади раздался выстрел. На секунду Холт приостановился, он не сомневался, что это был выстрел Нила, однако ни один мускул не дрогнул на его красивом лице и он продолжил свой путь в будущее, оставляя позади себя прошлое.

Эпилог

Неожиданно налетевший ветер-чинук закачал верхушки деревьев. Стояли последние дни осени. Скоро суровая зима вновь примет Колорадо в свои ледяные объятия.

Оторвавшись на секунду от стиральной доски, Эйнджел Мерфи подняла к небу загорелое лицо. Она была довольна своей жизнью, огорчаясь только тем, что рядом с ней не было ее друзей.

Неделей раньше она получила письмо от Рейчел и Фабьена, в котором они сообщали, что ждут прибавления семейства. Эйнджел была рада за них, но ей вдруг захотелось хоть на минутку вновь увидеть Бель-Монтань. Поместье послужило отличным свадебным подарком для Рейчел и Фабьена Рено, когда весной они решили пожениться. Теперь Эйнджел жалела, что не решилась принять приглашение счастливых молодоженов погостить у них осенью вместе с малышом. Холт отговорил ее от этой заманчивой поездки, так как она казалась ему слишком утомительной и даже опасной для их новорожденного сына Мэтью. Будучи бесстрашным человеком, Холт обращался с женой и ребенком так, словно они были сделаны из фарфора. Эйнджел улыбнулась, вспоминая, как он оберегал ее во время вполне благополучной беременности.

Еще она жалела о том, что рядом с ними не было Каги, который мог бы научить своего правнука обычаям и традициям племени арапахо. Каго умер в сентябре, вскоре после рождения Мэтью. К счастью, Холт вместе с Эйнджел успел показать ему его единственного правнука буквально за несколько дней до его смерти.

Слезы выступили на глазах у Эйнджел, когда она вспомнила, с какой нежностью старик коснулся младенца своей морщинистой рукой и торжественно дал ему индейское имя Минган, что означало «серый волк». Эйнджел не знала, почему он назвал правнука именно таким именем – не то за его серые, как у отца, глаза, не то за его скулеж, если его брал на руки кто-то, кроме матери.

Эйнджел взглянула на стоявшую рядом с ней колыбель, в которой безмятежно спал ее маленький сын, крепко сжав ручки в крошечные кулачки. Маленький Мэтью был очень похож на Холта – такие же серые глаза и темные волосы. Но вот нос у него был как у всех Макклаудов, да и характер тоже – днем и ночью он громким криком требовал, чтобы его покормили.

Крестной матерью Мэтью стала, конечно, Клара, хотя сама она теперь была уже миссис Миллер, поскольку Джек, наконец, преодолел свою многолетнюю застенчивость. Теперь они были так же счастливы и неразлучны, как и любая другая пара молодоженов.

Поглощенная приятными мыслями, Эйнджел не заметила, как к ней сзади подкрался Холт.

– О чем задумалась? – спросил он, обнимая жену и прижимая ее к своей широкой груди.

– О том, что я очень счастливая женщина, – ответила с лукавой улыбкой Эйнджел. – Последнее время эта мысль довольно часто приходит мне в голову.

– Это просто здорово, – с довольным видом сказал Холт, и, хотя он был весь потный и грязный после целого дня работы в шахте, она без колебаний обняла его за шею и звонко поцеловала.

– А это за что, миссис Мерфи? – со смехом спросил ее Холт.

– За то, что ты построил хижину!

– Ну, без помощи Жан-Клода я бы не справился. Полюбовавшись секунду своим мужем, Эйнджел снова поцеловала его.

– М-м-м... а это за что?

– За прекрасную колыбель для Мэтью!

– Помнишь, Окока показала мне, как надо делать ее...

Вздохнув, Эйнджел на мгновение задумалась, а потом, просияв, одарила мужа еще более нежным поцелуем.

– А это? – спросил Холт.

– За то, что ты подарил мне Мэтью! Никто другой не мог бы сделать мне такого подарка!

– И никто не сможет подарить тебе Лилиан, кроме меня? – спросил Холт, нежно покусывая мочку ее уха. Они договорились, что, когда у них родится первая девочка, они назовут ее именем той женщины, которая была ему преданным другом и отдала за него свою жизнь.

– Мне кажется, – сказал Холт, едва заметно улыбаясь, – нам обоим пора ненадолго оторваться от работы и насладиться последним теплым днем осени. Что вы скажете на это, миссис Мерфи?

Эйнджел не надо было уговаривать. Она обвела счастливым взглядом свою маленькую, затерянную в глуши хижину неподалеку от шахты, которая по иронии судьбы вдруг стала давать золото, своего прелестного спящего ребенка и мужчину, всем сердцем любимого ею.

– Так чего же мы ждем? – лукаво спросила она и залилась радостным смехом, когда Холт подхватил ее на руки и, сжимая в крепких объятиях, понес в спальню.

Каго был прав – жизнь прекрасна!!! У Эйнджел не оставалось в этом никаких сомнений.