Текст книги "Волны любви"

В то время ему казалось, что выследить полудикую девчонку с ее сообщником не составит никакого труда, но жестоко ошибся. Он нанял самых лучших сыщиков, но те так и не смогли напасть на след злосчастной парочки. Как они объяснили Троугу: вот если бы знать фамилию парня, тогда можно было бы с чего-то начать. А так... В Америке столько городов и поселков, и людей там великое множество. Как отыскать среди них беглецов, безымянного парня и его подружку?

Но в конце концов, всего месяц назад, самому последнему сыщику, которого Троуг нанял, удалось каким-то непостижимым образом выйти на след девчонки. След этот привел в Бостон. Сыщик из кожи вон вылез, но смог выяснить, что молодая особа, живущая с Пруденс Котрайт, и есть не кто иная, как Марианна Харпер. Получив эти сведения, Троуг отправился осуществлять свою месть.

Он мог, конечно, нанять кого-нибудь, чтобы убить девчонку – за определенную сумму это щекотливое поручение согласился бы выполнить и сыщик, который ее отыскал, – но Троуг не стал этого делать. Он хотел сам отомстить за смерть сына. Ему необходимо было видеть, как в глазах ее появляется ужас, бросить ей в лицо обвинение в убийстве Джуда, чтобы она знала, что Троуг совершает праведную месть, а потом насладиться видом ее смерти. Только в этом случае он будет удовлетворен. Только тогда сможет жить дальше.

Маленький домик казался необычайно тихим, но внутри горел свет. Значит, в доме кто-то есть. Медленно, наслаждаясь каждой минутой предстоящего возмездия, шел Троуг по дорожке. Он не чувствовал нежного благоухания цветов, не слышал пения птиц, а видел перед собой лишь широкую белую дверь, за которой скрывалась желанная добыча.

Подняв руку, он с силой постучал в дверь раз, потом другой. Подождал немного, но никто не открывал. Нахмурившись, он заколотил сильнее. Тишина.

Так ничего и не дождавшись, Троуг подошел к окну и заглянул в гостиную. Все было чистенько и аккуратно. Мебель стояла на местах, но в гостиной не оказалось ни одной живой души. Быть может, эта Пруденс Котрайт с девчонкой пошли по магазинам или еще по каким-то женским делам, решил Троуг и отошел от окна.

Но едва он развернулся, как увидел, что по дорожке к дому направляется какой-то человек: маленький, сухонький, в темном костюме. Троуг бросился ему наперерез. Встретились они в тот момент, когда незнакомец подходил к крыльцу.

Троуг вежливо кивнул ему:

– Простите, сэр, вы, случайно, не знаете, в этом доме живет Пруденс Котрайт?

Человечек кивнул, глядя на Троуга с некоторым опасением.

– Да, сэр. Вернее, жила. Мисс Котрайт недавно умерла, а дом продали, чтобы выплатить долги кредиторам.

Троуг почувствовал легкое беспокойство.

– А молодая девушка, что находилась на ее попечении, она тоже здесь больше не живет?

– Совершенно верно, сэр. – Человечек внимательно изучал его. – Между прочим, сэр, меня зовут Александр Стимсон. Я поверенный и как раз занимался продажей имущества. А вы кто будете, сэр?

Человечек выжидающе смотрел на Троуга.

На секунду Троугу показалось, что сейчас он сойдет с ума. Столько искать эту паршивую девчонку, наконец найти и в последнюю минуту снова упустить! Это неслыханно! Однако, сделав над собой нечеловеческое усилие, Троуг сдержался.

– Меня зовут Иезекииль Троуг. Я старый друг родителей этой молодой особы. Они поручили мне передать для нее срочное сообщение, посему мне крайне необходимо связаться с ней. Но насколько я вас понял, она здесь больше не живет?

Стимсон кивнул:

– Именно так. И поскольку я оказался причастным к тому, что она вынуждена была уехать, я чувствую себя несколько неловко. – И, прищурившись, он подозрительно взглянул на Троуга. – А я думал, у нее нет родных и ей некуда идти. Прямо она этого не говорила, но дала нам это понять.

Троуг с трудом выдавил из себя улыбку:

– Весьма прискорбно. Эта юная леди сбежала от родителей и не желает к ним возвращаться. И меня попросили попытаться уговорить ее вернуться в родительский дом. Надеюсь, вы меня понимаете?

Стимсон чуть улыбнулся.

– Конечно, сэр. Да, молодежь нынче пошла... – Он хотел еще что-то добавить, но, видимо, передумал. – Ну, так или иначе девушка уехала отсюда. Два дня назад. Мы все так не хотели, чтобы она уезжала. Я понять не мог, почему она не пожелала остаться здесь, в Бостоне. Видите ли, они с моей дочерью были хорошими подругами.

– Как мило, – бросил Троуг сквозь плотно стиснутые губы. – А теперь не будете ли вы так любезны сказать мне, куда направилась мисс Харпер, и я не стану вас больше беспокоить.

– Ну что вы! Какое там беспокойство, сэр, – проговорил Стимсон, переминаясь с ноги на ногу и выглядя при этом чуть смущенным. – Никакого беспокойства, сэр, потому что я не знаю. Видите ли, она и сама до последнего момента не могла решить, куда ей отправиться. Очень уж переживала смерть мисс Котрайт. Они, знаете ли, были очень близки.

– Понятно, – проговорил Троуг, уже не слушая, что этот мозгляк будет говорить ему дальше.

Им овладела такая ярость, что он едва сдержался, чтобы не взять обеими руками этого идиота за горло и не придушить его.

– Мы так уговаривали ее остаться, – продолжал разглагольствовать между тем мистер Стимсон, не подозревая, в какой опасности он сейчас находится, – но она была решительно настроена уехать, хотя и сама не знала, куда именно. Должно быть, решила все в один момент, потому что уехала совершенно внезапно. Ни с кем не попрощалась, не оставила даже записки, куда направляется, на тот случай, чтобы при необходимости ее можно было разыскать. Собрала вещи, и поминай как звали. Весьма странная и, я бы сказал, смелая молодая особа.

– И в самом деле смелая, – хриплым голосом проговорил Троуг.

Черт бы побрал эту мерзавку! Это ж надо, в один день найти ее и потерять! Троуг, конечно, понимал, что в конце концов он ее выследит, никуда ей от него не деться, однако то, что вожделенная месть откладывается, настолько вывело его из себя, что захотелось выместить свою злость хоть на ком-нибудь. И Стимсон показался ему для этой цели самым подходящим объектом. Взять бы его за горло да сжать со всей силы! Но уже через секунду Троуг опомнился. Сейчас день, кругом люди – кто-нибудь может увидеть. Опасаясь, что голос выдаст обуревавшие его чувства, Троуг вежливо приподнял шляпу и, повернувшись, зашагал прочь.

Он прошел уже с полквартала, как ему под ноги бросилась маленькая собачонка. Троуг остановился и, подняв ногу, опустил ее на спину несчастного животного с такой силой, что переломил ему хребет. Жалобно взвизгнув, собачка забилась в предсмертных судорогах на булыжной мостовой.

Троуг, хищно оскалившись, пошел прочь, чувствуя, как гнев его малость поутих.

Итак, девчонка опять от него ускользнула. Ну да ладно, в конце концов он ее найдет. Свяжется со своими сыщиками и снова пошлет их по следу. Но в следующий раз, когда они ее отыщут, он не станет медлить ни секунды, тотчас же отправится к ней и выполнит задуманное.

Но это когда еще будет. А что ему делать сейчас?

Бездействие уже начало ему приедаться, пришло время заняться каким-нибудь выгодным дельцем. И хотя в распоряжении Троуга по-прежнему находилась огромная сумма денег, она потихоньку уменьшалась, и это начинало его беспокоить.

И тут Троуг подумал о братьях Барт, и лицо его исказила хищная усмешка.

* * *

Оказалось, что Адам Стрит, рассказывая Марианне о Сэг-Харборе, нисколько не преувеличивал: в городке этом и в самом деле жизнь била ключом. В его глубокой, надежно защищенной гавани стояло на рейде не меньше судов, чем в бостонской, поскольку население Сэг-Харбора занималось не только китобойным промыслом, но и торговлей, вывозя в Индию ром, сахар и черную патоку. Помимо уютной гавани, город защищал от свирепых атлантических ветров и сам Лонг-Айленд.

Корабли заходили в гавань настолько часто, что крик «В заливе корабль!» раздавался чуть ли не каждую минуту. Частенько в верхних этажах высоких белых домов можно было заметить капитанских жен. Они бросали на море жадные взгляды, надеясь, что каждый вновь прибывший корабль привезет их мужей. Корабли из Сэг-Харбора бороздили просторы всех морей и океанов, и поэтому большинству жителей этого города доводилось побывать во многих самых странных и экзотических портах. Да и в городе побывало немало моряков всех стран и национальностей.

Именно такой жизнью жил этот портовый город, когда туда прибыла Марианна.

Город ей понравился с первого взгляда. С восхищением любовалась она его зелеными парками, светлыми улицами, великолепными зданиями. Гораздо меньше, чем Бостон, Сэг-Харбор показался ей намного уютнее, и в то же время Марианна не могла не обратить внимания на то, что многие дома в нем таких же внушительных размеров, как и в Бостоне, да и удобств, к которым она успела привыкнуть за два с половиной года, оказалось ничуть не меньше.

Марианна, чувствуя, как волнение переполняет ее, смотрела на раскинувшийся перед ней город из окна своей комнаты, расположенной на втором этаже. Комнатку эту она сняла в одном приличном пансионе. Да, она правильно сделала, что приехала сюда. Интуиция и на сей раз ее не подвела. Наверняка в этом шуме-гаме найдется для нее какая-нибудь работа. Настроение Марианны заметно поднялось. Она ощущала необыкновенный прилив сил.

Первое, что она собиралась сделать по приезде, это найти капитана Адама Стрита, однако уже в пансионе выяснилось, что несколько месяцев назад он отправился в море и неизвестно когда вернется.

Итак, помощи ждать неоткуда. Придется действовать самой. Для начала нужно сходить в город и поискать работу, вдруг повезет. Вздохнув, Марианна отвернулась от окна.

Облачившись в свое самое лучшее платье и удобные ботинки, она вышла из пансиона и направилась по Главной улице, которую хозяйка настоятельно рекомендовала ей осмотреть.

– На ней, мисс, расположены самые шикарные в городе дома судовладельцев и капитанов, – восторженно говорила она. – Уверяю вас, на них стоит посмотреть.

Дома и в самом деле оказались шикарными, да и денек выдался на славу. С моря дул свежий ветерок, на небе то тут, то там появлялись легкие облачка, а само оно было ослепительно синим.

Марианне внезапно пришло на ум сравнение с глазами Филипа, однако она решительно выбросила эту мысль из головы. Хватит! Перед ней стоят гораздо более важные задачи, о которых стоит подумать.

Проходя мимо огромного белого особняка с колоннами, построенного в греческом стиле, Марианна так и застыла как вкопанная. Интересно, что чувствует человек, живя в такой роскоши? Она даже представить себе этого не могла.

Вскоре шикарные дома сменились магазинами и фирмами, и вот Марианна уже шагает в толпе спешащих по своим делам конторских служащих. Никому не было до нее никакого дела, и Марианна внезапно почувствовала себя ужасно одинокой и несчастной.

Главная улица вела к порту и упиралась прямо в длинную пристань, на которой в три, а кое-где и в четыре ряда стояли на рейде корабли. Вдоль пристани располагалось множество мелких лавчонок, торговавших разнообразной утварью и безделушками, а также предлагавших всевозможные корабельные услуги. Каких мастеров здесь только не было! И плотники, и бочары, и конопатчики, и мастера по пошиву парусов, и прочие, прочие, прочие. В витринах был выставлен подробный перечень предлагаемых услуг с указанием цены. Не было на пристани и недостатка в товарных складах и мастерских. Повсюду, где только можно, стояли вельботы, почти всю пристань заполонили какие-то бочонки, лежали груды китового уса. Шум стоял невообразимый, народу вокруг сновало видимо-невидимо, но Марианну это не смущало. Она с восторгом глядела по сторонам, стараясь не упустить ни малейшей детали этой неведомой доселе жизни. И хотя, кроме нее, женщин на пристани больше не было, ее, казалось, никто не замечал, все занимались своими делами.

К сожалению, о том, чтобы найти здесь работу, нечего было и думать, и Марианна нехотя покинула шумную длинную пристань и, вернувшись обратно в город, снова пошла по Главной улице, где, как говорила ей хозяйка, имелся газетный киоск.

Наконец отыскав его, Марианна купила свежую газету и отправилась в ближайший ресторанчик, чтобы без помех ее почитать. Заказав обед и дождавшись, пока его принесут, Марианна с удовольствием принялась за еду и раскрыла газету на странице, где печатались объявления. Обед оказался очень вкусным, да и чай в меру крепким и сладким, так что Марианна осталась очень довольна едой, чего нельзя сказать про объявления. Для мужчин работы было предостаточно, а вот для женщин совсем немного – точнее, всего три. В два дома требовались горничные, а в третий – гувернантка.

Расстроенная, Марианна свернула газету и бросила на стол. Она понимала, что даже после двух лет обучения у Пруденс Котрайт работать гувернанткой не сможет, не хватит знаний, а пойти в горничные не позволяла гордость. Кроме того, от своих бостонских подруг она знала, что и гувернанткам, и горничным платят гроши.

Марианна совсем расстроилась. Так что прикажете делать одиноким женщинам? На что они должны жить? На Аутер-Бэнкс такой проблемы никогда не существовало: женщина там была одним из членов коммуны и выполняла работу наравне с остальными, даже если жила с одним из главарей. А здесь, в городе, всю важную работу выполняли мужчины. И когда они брали женщину замуж, то, если бывали достаточно состоятельными, обеспечивали ее всем необходимым. Всю работу выполняли слуги, и она ни в чем не нуждалась. А если нет, если едва-едва сводили концы с концами, посылали жену работать, однако большую часть денег приносили в дом все-таки сами. Получалось, что одинокой женщине ни за что себя не обеспечить.

Марианна со злостью опустила пустую чашку на блюдце, чувствуя себя беспомощной, словно ребенок.

– Дьявольщина! Это несправедливо! – воскликнула она и только тут заметила, что говорит вслух.

– В мире много несправедливости, детка, – раздался позади нее веселый голос. – Какую именно ты имеешь в виду?

Марианна замерла, потом медленно обернулась. За соседним столиком сидела женщина необъятных размеров, облаченная в пурпурное платье с пышными оборками.

На ее макушке, обрамленной толстыми, похожими на сосиски локонами, сидела маленькая шляпка с загнутыми вверх полями, отчего огромные щеки незнакомки казались еще больше. Но несмотря на ужасающие размеры, улыбалась эта дама очень мило, а ее голубенькие глазки так и искрились весельем.

Подняв свою чашку в знак приветствия, она, еще раз улыбнувшись, проговорила:

– Меня зовут Мег Манди, детка. Ты так громко говорила, что я поневоле тебя услышала. Если не ошибаюсь, я еще не имела удовольствия видеть здесь твое хорошенькое личико, верно?

Писклявый голос странной особы абсолютно не вязался с ее огромным телом, однако Марианне женщина, несмотря на свой устрашающий вид, понравилась – уж очень славной была у нее улыбка, просто обезоруживала. Она улыбнулась в ответ.

– Меня зовут Марианна Харпер. Я приехала в Сэг-Харбор только два дня назад, и ваш город мне очень понравился. Такой красивый!

Женщина кивнула:

– Что верно, то верно. Он и вправду красив. И день ото дня все лучше становится. Так что для деловых людей здесь рай земной. – Она подмигнула Марианне. – Перебирайся за мой столик, детка, а я закажу еще чаю и пирожков с вареньем. – И она заговорщически нагнулась к Марианне. – Знаешь, именно из-за них я сюда и прихожу. Чаю попить я могу и у себя, но таких пирожков с вареньем я еще нигде не пробовала.

Лицо ее осветилось лучезарной улыбкой, и Марианна не смогла не улыбнуться в ответ. Добродушие Мег оказалось заразительным. Взяв свою чашку, Марианна пошла к столику, за которым восседала ее новая знакомая, оставив газету лежать на столе.

– Не забудь свою газету, – напомнила Мег, указав на нее пальцем.

Марианна пожала плечами:

– Она мне больше не нужна. Все равно в ней для меня ничего нет.

Мег, пристально взглянув на Марианну, ласково потрепала ее по руке.

– Вижу, тебя что-то беспокоит, детка. Почему бы тебе не поделиться своими бедами со старушкой Мег?

И она опять погладила Марианну по руке, не забыв сделать заказ официанту.

И Марианна поведала свою историю, прерываясь лишь затем, чтобы отхлебнуть чаю и съесть пирожок, а потом и другой, поскольку они действительно оказались выше всех похвал.

– Так что же остается для нас, женщин? – жалобно закончила она свой рассказ. – Почему всю хорошую работу захватили мужчины?

Мег вытерла губы, вздохнула и пожала плечами.

– Потому что, детка, именно мужчины, благослови, Господи, их души, заправляют миром. Потому-то они и устроили этот мир так, чтобы было удобно им самим. Так было всегда, испокон веков. Единственная работа, которую они оставили женщинам, это проституция и еще обслуга, поскольку считают, что уж они-то не позволят женщине задирать нос.

Мег резко вздернула подбородок, отчего ее огромное тело заколыхалось, и продолжала:

– Я отлично тебя понимаю, моя девочка. Сколько раз я и сама чувствовала то же самое. Но теперь я женщина, имеющая большой вес. – Она любовно провела рукой по тому месту, где, по ее представлениям, должна была располагаться талия, и расхохоталась. – Да ты это и сама видишь. Хотелось бы мне сказать тебе, что я добилась своего благосостояния трудом праведным и бережливостью, но это не так. Был у меня когда-то муж, мистер Манди. Мужичонка так себе, встречаются и получше, но мне он оказал такую услугу, которую я по гроб жизни помнить буду. Умирая, он оставил мне таверну под названием «У Манди», которая располагается на Главной улице и приносит приличный доход.

Мег пристально взглянула на Марианну.

– Скажи-ка мне прямо, детка, тебе и в самом деле нужна работа? Я многих повидала на своем веку и чувствую, что хотя одета ты, как настоящая леди, да и манеры у тебя соответствующие, ты девушка нашей, простой закваски.

Марианна кивнула, а сердце у нее забилось быстрее.

– А не посчитаешь ли ты для себя унизительным прислуживать в обычной таверне?

Марианна призадумалась. Она понимала, что Пруденс Котрайт в гробу бы перевернулась, если бы услышала такое. Ведь она все силы отдала на то, чтобы сделать из своей воспитанницы настоящую леди. И тем не менее предложение Мег пришлось Марианне по душе. В таверну, конечно, народ захаживает грубый, но ведь она, до того как попасть в Бостон, жила бок о бок именно с такими людьми.

– Работенка, конечно, не для леди, – продолжала Мег, пожав плечами, – но если правильно взяться за дело, можно очень неплохо подзаработать, обслуживая клиентов. И для этого совсем не обязательно спать со всеми подряд. Встречаются, правда, у нас мужики, которые не всегда понимают, где свое, а где чужое. Но не беспокойся, я своих девочек в обиду не даю. Конечно, если кто-то из них хочет немного заработать на стороне, что ж, это их дело. Зарабатывай на здоровье, но только подальше от моего заведения. Но если тебе это не нужно, бояться в моей таверне нечего. Ну, что скажешь на это, детка?

Марианна взглянула в сияющее лицо Мег и кивнула:

– Спасибо, Мег. Я согласна. Буду работать изо всех сил. Ты не пожалеешь, что наняла меня.

Мег усмехнулась:

– Я уже не жалею, детка. Держу пари, у меня прибавится клиентов. Наверняка будут валом валить в таверну, лишь бы взглянуть на твое хорошенькое личико. Так что я не прогадаю. Я и сама не прочь бы поработать иногда вместе со всеми, да здоровье не позволяет.

И Мег через стол протянула Марианне руку, похожую на надутую белую перчатку. Марианна пожала ее, и сделка состоялась.

Глава 9

Шторм разыгрался не на шутку. «Викинг Куин» бросало из стороны в сторону, и Адаму Стриту, который, сидя за столом, заносил в вахтенный журнал последние события, пришлось придерживать его левой рукой.

«15 ноября 1843 года. Вахтенный журнал корабля «Викинг Куин».

Позади триста дней плавания. Последние двадцать четыре часа идем в шторм. Говорил с капитаном корабля «Мария» из Бостона. Китов он не видел уже шесть дней. Первый помощник, мистер Карнс, поймал большую рыбу-луну».

Адам отложил ручку и тут же чуть не упал со стула – качка была такой сильной, что корабль швыряло из стороны в сторону.

Погода испортилась два дня назад. Небо заволокло тяжелыми тучами, пошел дождь. Адам надеялся, что завтра небо прояснится и они увидят китов. Команда уже вымоталась, да и он тоже.

Адам почувствовал, как корабль зарылся носом в волну, однако тут же выпрямился.

Капитан горделиво улыбнулся. «Викинг Куин» – судно крепкое, сделано на совесть и способно противостоять самым сильным ветрам, однако, как и все китобойные суда, построенные в Сэг-Харборе, несколько неуклюжее и потому медлительное. Водоизмещение его триста пятьдесят тонн, так что корабль большой, есть место и для разделки туш китов, и команда не теснится в маленьком кубрике.

Адам Стрит любил его, как женщину.

Он бросил взгляд на календарь. Уже ноябрь. Если им посчастливится добыть еще несколько китов, к Рождеству успеют вернуться домой. Мужчины из его команды не любят проводить Рождество в море. Впрочем, какие там мужчины! Мальчишки желторотые, ведь большинству из них лет по двадцать, двадцать два. Да, хорошо бы отпраздновать Рождество дома.

А сейчас нужно подняться на палубу, вдруг дозорный заметил китов.

К тому времени, как Адам добрался до палубы, море немного успокоилось, сквозь пелену высоких облаков пробились бледные солнечные лучи. Запрокинув голову, Адам взглянул на стоявшего на реях дозорного. И едва успел поднять глаза, как тот, тыча пальцем куда-то вдаль, восторженно выкрикнул:

– Плывет!

Члены команды тут же все, как один, бросили заниматься своими делами и кинулись к бортам.

– Три градуса по правому борту! – завопил дозорный. – Кашалот!

Адам улыбнулся. Из всех видов китов самыми ценными считались именно кашалоты, потому что в голове лишь этого животного находилось ценнейшее воскоподобное вещество под названием спермацет, используемое для медицинских нужд и изготовления высококачественных свечей. Кроме того, кашалоты давали отличный китовый жир и даже серую амбру – редчайшее вещество, образующееся в пищеварительном тракте этого животного и применяемое в парфюмерии, а также в качестве возбуждающего средства. А китовый жир использовался обычно на маяках и для уличных фонарей.

Как только киты были обнаружены, члены экипажа поспешили каждый к своему месту. Они без промедления заняли места в трех тридцатифутовых вельботах, расположенных по левому борту, после чего те тут же были спущены на воду. Адам и два его помощника заняли свои места на корме каждый своего вельбота и приказали отдать швартовы.

Рулевые и гарпунеры расположились сзади, а четверо матросов, сидевших на веслах, взялись за весла. И вскоре тяжеленные вельботы уже неслись по все еще бурному морю, как на крыльях.

Адама охватило знакомое возбуждение от предвкушения охоты. Душу согревала надежда на хороший улов, и лишь на секунду по телу пробежала дрожь. Ведь опасность всегда подстерегает охотника. Многие выходили вот так, как он, в море, чтобы больше никогда не вернуться обратно. Что ж, и такую возможность нельзя сбрасывать со счетов.

Когда Адам заметил, что из воды прямо по курсу высовываются черные спины кашалотов, он сделал знак гребцам замедлить ход. Вельботы тихонько подплыли к огромным животным.

В такие минуты Адама неизменно охватывало чувство благоговения: киты были такими громадными и величественными, что люди по сравнению с ними казались букашками. Убивать этих массивных животных было его работой, и все же всякий раз, когда приходилось вонзать в кита острогу, Адам испытывал грусть. И как индейцы, охотившиеся на этих животных до него, он просил у кита прощение за то, что намеревался убить его.

Море уже немного успокоилось. Огромные черные спины кашалотов были от охотников всего в нескольких футах, как вдруг животные вынырнули прямо на поверхность. Не ожидавший этого рулевой вельбота, в котором сидел Адам, резко вывернул руль.

Вельбот легонько воткнулся в толстую темную шкуру, и рулевой, взяв весло «на валек», схватил мощный одиннадцатифутовый гарпун. Бросившись на корму вельбота, он высоко поднял гарпун в правой руке и занес его над головой. Широко расставив ноги, чтобы не упасть, он привычным движением метнул гарпун прямо в шею киту и помчался обратно за руль, где ему надлежало следить и за ним, и за тросом. Дальше наступал черед капитана. Он должен был убить кита ручной острогой.

Поскольку кашалот оказался крупным, не менее восьмидесяти метров в длину, с другой стороны к нему подошел второй вельбот, так что в тот момент, когда первый гарпунер метнул свой гарпун, второй сделал то же самое.

Через секунду спина гиганта целиком показалась на поверхности, и вода вокруг него забурлила. Видимо, почувствовав, как мощный наконечник гарпуна вошел в его спину, великан с силой рванулся вперед, при этом вельбот так и заходил на волнах, грозя опрокинуться, а трос в тысячу двести футов начал разматываться с такой скоростью, что даже дым пошел.

Адам взмолился, чтобы трос оказался достаточно длинным, а киту не вздумалось нырнуть. У него не было никакого желания мучить животное, и он надеялся, что все произойдет быстро и не слишком болезненно.

К счастью, кашалот нырять не стал, а стремительно бросился вперед, вздымая тучи брызг. Вот тут Адам уже всерьез стал опасаться, что троса не хватит. Но в этот момент кит остановился и застыл на месте как вкопанный. Бурные волны окрасились в розовый цвет.

– Ну-ка, ребята, взяли! – закричал Адам.

Матросы, взявшись за трос, принялись энергично тянуть, и вельбот потихоньку подплыл к огромной плавающей на поверхности туше.

Когда до кита оставалось совсем близко, Адам встал и нацелился в него громадной острогой с острым, как бритва, наконечником. Собрав все свои силы и ловко балансируя, чтобы не упасть в воду, он метнул мощное оружие в кита, попав точно в цель: острога вошла в шкуру почти на всю длину зубцов.

Огромная туша вздрогнула, и из дыхала кашалота вырвался мощный столб воды и воздуха. Вслед за этим раздался глухой, протяжный стон, и кит начал переворачиваться, пока наконец не лег брюхом вверх, как огромная мертвая рыбина.

Матросы работали привычно и споро. В губе кита прорезали дыру, сквозь которую продели канат, чтобы за него дотащить животное до корабля. Теперь вода уже вся была в крови, и Адам, понимая, что запах ее привлечет акул, приказал матросам спешить.

Чтобы дотянуть огромную тушу кашалота до «Викинг Куин», потребовалось некоторое время, но наконец они подплыли к кораблю. Адам взобрался на борт и принялся наблюдать за процедурой разделывания туши.

Используя высокие мачты корабля в качестве рычага, матросы подняли гигантскую тушу и подтянули ее до уровня главной палубы. Затем стали опускать специальные платформы, на которых совершалась процедура обработки.

Ловко орудуя огромными тесаками и железными крюками, матросы принялись отрезать огромные пласты мяса, которые поднимались на палубу и складывались в специальные котлы.

Сначала сняли мясо вокруг челюсти и подняли его на борт, после чего занялись головой животного. Отрубили ее, затем разделили на две половины, чтобы было легче поднимать. Этот этап Адам всегда называл про себя «грязной работой».

Поскольку на сей раз имели дело с кашалотом, сначала втащили на палубу верхнюю часть головы, чтобы можно было вычерпать ценнейший спермацет, затем нижнюю, из которой вытапливали и разливали по бочкам китовый жир, и лишь потом занялись самой тушей.

Адам не любил долго наблюдать за этой вонючей работой.

Вскоре на удушливый запах слетелись тучи чаек и мух, а вокруг корабля уже закружили акулы.

Адам бросил беспокойный взгляд на море: где там остальные вельботы? И тут же увидел, что один возвращается без улова, зато другой, подняв маленький парус, волочет за собой приличных размеров кита. Адам быстро прикинул. С того кашалота, которого добыл он со своей командой, жира и китового уса будет немало, да и с этого, которого сейчас подтащат к кораблю, тоже предостаточно. Так что «Викинг Куин» скоро вернется домой с приличным грузом, а сам он выполнит главную заповедь капитана китобойного судна – плавание должно быть недолгим и удачным.

Адам улыбнулся про себя. Похоже, они все-таки успеют домой к Рождеству. Как хочется ощутить под ногами твердую землю! Год в море – долгий срок, хотя бывали плавания и длиннее.

А в Сэг-Харборе у Адама есть маленький дом, за которым в его отсутствие присматривает пожилая чета по фамилии Хорнерс. Есть и парочка женщин, которые ждут не дождутся, когда он вернется домой.

Честно говоря, ему тоже не терпится их увидеть. Одну зовут Мэри. У нее длинные белокурые волосы и пышная грудь. Другую Герта. Она рыжеволосая и вся в веснушках, но сложена великолепно словно древнегреческая богиня.

И, отвернувшись от платформы, на которой все еще шла напряженная работа по разделке туши, Адам спустился вниз, чтобы заполнить очередную страницу в вахтенном журнале.

* * *

В таверне «У Манди» в этот вечер дым стоял коромыслом. В главном зале битком набилось моряков, прибывших в Сэг-Харбор со всего света. Кого здесь только не было! И европейцы, и китайцы, и африканцы, в общем, представители самых разных национальностей. Гвалт стоял невообразимый.

Марианне – впрочем, как и всем остальным девушкам-официанткам – вздохнуть было некогда. Она и принимала заказы, и таскала тяжеленные подносы, заставленные кружками с элем и ромом, и убирала со стола грязную посуду.

Стоя у стойки бара, Марианна ждала, пока бармен наполнит кружки, радуясь минутной передышке. Взглянув на себя в зеркало, висевшее за стойкой, она пригладила волосы и, несмотря на то что лицо раскраснелось, а из прически выбилось несколько непокорных кудряшек, в целом осталась довольна своим видом. Ей уже исполнилось девятнадцать лет. Совсем взрослая женщина, да и выглядела на свои года, что Марианну очень радовало.

В аккуратненькой беленькой блузке и черной юбке, с волосами, разделенными посередине пробором и закрученными на затылке в тугой пучок, Марианна казалась маленькой юной леди, невесть как попавший в таверну. Как быстро поняла Марианна, этот наряд был лучшей защитой от подвыпивших моряков.

Хотя Мег, как и обещала, защищала своих девочек от пьяных любителей приключений, однако она не могла быть везде и сразу – не разорваться же ей в самом деле! – и Марианна вскоре поняла, что придется защищать себя самой.

Понаблюдав за мужчинами, посещавшими их таверну, Марианна сделала для себя кое-какие выводы. Большинство из представителей мужского населения города делило женщин на две категории: приличные и проститутки. Приличных они холили и лелеяли, защищали и восхищались ими, то есть относились к ним точно так же, как к своим матерям и сестрам. А с другими особо не церемонились.