Текст книги "Волны любви"

Покачав головой, Адам снова притянул ее к себе.

– Проголодался, – прошептал он ей на ушко, – по тебе.

В этот момент в дверь постучала миссис Хорнер, и Марианна поспешно отпрянула от мужа, безуспешно пытаясь поправить на себе одежду.

– Войдите, – сказала она.

Миссис Хорнер, вся красная от смущения, опустив глаза, вошла в комнату, неся поднос внушительных размеров, покрытый большой белой салфеткой.

– Накрывать на стол, сэр? – спросила она.

– Нет, благодарю вас, миссис Хорнер, – ответил Адам. – Мы сами справимся. Вы нам сегодня больше не понадобитесь, так что до завтрашнего утра можете отдыхать.

Как только за экономкой закрылась дверь и послышались ее удаляющиеся шаги, Адам заключил Марианну в объятия и, подхватив на руки, направился к постели.

– Боже правый, любимая моя, как же я мечтал об этой минуте! Ты не представляешь, как хотелось мне быть с тобой рядом, когда я один-одинешенек лежал на койке в своей каюте!

И впервые в жизни Марианна испытала настоящую женскую гордость: он тосковал по ней, мечтал побыстрее оказаться с нею рядом! Это ли не счастье?

Адам, застонав, прильнул к ее губам, и от этого страстного поцелуя у Марианны перехватило дыхание. Она целовала его не с меньшим жаром, желая его так же, как он ее.

А его загрубевшие руки уже жадно сорвали с нее одежду и принялись ласкать ее тело.

Эти ласки вызвали у Марианны такое острое желание, что она уже не могла ждать, пока Адам разденется, и начала сама расстегивать большие пуговицы камзола. Адам, нетерпеливо замычав, кинулся ей помогать и через секунду уже стоял перед ней обнаженный.

Марианна взглянула на его стройное, мускулистое тело, и ее захлестнула волна желания. И когда Адам вошел в нее, она, забыв обо всем на свете, самозабвенно отдалась любовной борьбе, в которой не бывает побежденных.

Из-за долгого воздержания Адам слишком быстро достиг наивысшей точки наслаждения, однако вскоре был уже готов к новым подвигам, и на сей раз неспешная, сладостная любовная игра доставила Марианне такое неземное блаженство, что она, громко застонав, откинулась на подушки, прерывисто дыша и чувствуя себя совершенно опустошенной.

Была уже глубокая ночь, когда счастливые влюбленные вспомнили наконец про великолепный ужин миссис Хорнер и набросились на него с волчьим аппетитом.

В последующие дни Марианна могла думать только о своем любимом муже и ни о ком другом.

После долгой разлуки они никак не могли насладиться друг другом и, по мнению Марианны, совершенно шокировали благонравную чету Хорнеров бесконечными ласками, поцелуями и влюбленными взглядами. Они вели себя словно новобрачные, и Марианне не раз приходило в голову, что в этом отношении быть капитанской женой не так уж плохо. Интересно, всегда ли они будут испытывать такую же страсть друг к другу по возвращении Адама домой после долгого плавания? Очень может быть.

Прошло целых две недели, прежде чем Марианна с Адамом возобновили светскую жизнь и отправились в гости, да и то только потому, что Адам решил, что все время отказываться от приглашений невежливо.

Поскольку Адама на Шелтер-Айленде хорошо знали и уважали, приглашений оказалось великое множество, и Марианне с Адамом в течение последующих нескольких недель пришлось посещать то чаепития, то обеды, то ужины как на острове, так и в Сэг-Харборе.

Капитан Джек Хэммонд тоже в это время находился дома, и они с женой в один из выходных пригласили чету Стритов на ужин. Это было единственное приглашение, которое Марианна приняла с радостью, поскольку и капитан Хэммонд, и его жена, Кора Хэммонд, ей очень нравились и ей не терпелось повидать их обоих.

Сначала все шло довольно хорошо: разговор касался всяких нейтральных тем, да и еда оказалась просто великолепной. Но когда был подан чай, заговорили о китах, о море и, соответственно, о том, кто когда намеревается идти в следующее плавание.

Марианна забеспокоилась. Им с Адамом было так хорошо последние несколько недель, что она совсем забыла, что это не навсегда и он вскоре опять может уйти от нее в море.

– В последний раз, Адам, ты что-то слишком быстро вернулся из плавания, – заметил капитан Хэммонд, когда они все сидели на веранде, наслаждаясь легким ветерком и с удовольствием потягивая лимонад.

– Это верно, – согласился Адам. – Госпожа удача была ко мне благосклонна. Управился за год с небольшим. Следующее плавание скорее всего будет длинным.

– А каким у вас, мужчин, считается длинное плавание? – резко спросила Марианна и, сама заметив это, попыталась взять себя в руки и не выдавать своих эмоций.

– Ну, года два, а то и больше, – ответил капитан Хэммонд, закуривая трубку. – Ведь в ловле китов, Марианна, многое зависит от того, как тебе повезет. Можно плавать много месяцев и не наткнуться ни на одного.

Марианна повернулась к жене капитана:

– Миссис Хэммонд, скажите, за всю вашу совместную жизнь сколько времени ваш муж провел дома?

Кора Хэммонд печально вздохнула:

– Мне не хотелось бы об этом говорить, моя дорогая, чтобы вас не расстраивать, но раз уж вы спрашиваете... Мы с Джеком женаты уже пятнадцать лет, и хорошо если он из всего этого времени года три находился дома. Я как-то села и подсчитала.

Марианна почувствовала, как у нее упало сердце. Чувствовалось, что Кора Хэммонд примирилась с подобным положением вещей, хотя вряд ли оно ее очень уж радовало. Но как она могла столько времени жить одна, без мужа?

– Но как же вы... Как же вы не сошли... – и она смущенно замолчала.

Кора Хэммонд, догадавшись, о чем дна хочет спросить, весело рассмеялась.

– Как я не сошла с ума или не бросила мужа и не убежала с первым встречным? Не знаю, детка. Право, не знаю.

Внезапно Марианна ощутила на себе взгляды всех присутствующих: мудрый – капитана Хэммонда, вопросительный – Адама и сочувственный – Коры.

Под этими испытующими взглядами ей стало несколько не по себе, однако она решила идти до конца. Уже давно ей не давала покоя одна мысль. Марианна слышала как-то, что некоторые капитаны китобойных судов берут в плавание своих жен, и ей необходимо было узнать, так ли это на самом деле.

– А я слышала, что иногда капитаны берут в плавание своих жен и даже детей. Вы не знаете, это правда? – срывающимся голосом спросила она.

Капитан Хэммонд с женой обменялись быстрыми взглядами.

– Да, Марианна, правда, – медленно ответила Кора Хэммонд. – Но не всякая женщина выдержит жизнь на корабле, уж слишком она тяжела. Я и сама как-то отправилась в плавание с Джеком, но оказалось, что моряк из меня никудышный. Морская болезнь совсем меня замучила, и к тому времени, как мы добрались до островов, от меня осталась одна тень, и дальше я плыть не могла. Джеку пришлось оставить меня на берегу, и я целый месяц не могла прийти в себя. Потом вернулась домой на другом корабле.

– Но я вовсе не страдаю морской болезнью! – порывисто воскликнула Марианна.

Адам хмуро глянул на нее:

– Ты хочешь сказать, что хотела бы отправиться в плавание со мной?

– Да, – тихонько сказала Марианна. – Именно это я и хочу сказать. – И она взглянула Адаму прямо в глаза. – Адам, я просто не могу, когда ты уезжаешь! Ты сказал, что твое последнее плавание было коротким, а для меня оно тянулось целую вечность. Я не хочу видеть тебя раз в год, а то и реже. Не хочу все время ждать и бояться. Я этого не вынесу!

Капитан Хэммонд с женой смущенно отвернулись, а Адам неловко заерзал на стуле и холодно проронил:

– Марианна, думаю, сейчас не время обсуждать эту тему.

– Конечно, – поспешно согласилась Марианна.

Ей самой было неловко, что ее речь получилась такой бурной и жаркой, но она так долго носила эту боль в себе. Вот только не надо было говорить это на людях. Повернувшись к Хэммондам, она смущенно сказала:

– Прошу прощения, что затеяла этот разговор. Это только наши беды.

Кора Хэммонд ласково взяла Марианну за руку.

– Ну что вы, детка. Это беды всех женщин, что вышли замуж за моряков, хотя каждая решает их сама. Вам тоже предстоит это сделать.

Марианна кивнула, не проронив больше ни слова, хотя сама для себя уже все решила: в следующее плавание она отправится вместе с Адамом, и ничто ее не остановит.

По дороге домой Адам почему-то был необычайно молчалив и холоден. Марианна никак не могла понять, что с ним такое произошло, и это ее беспокоило.

Верно, она осмелилась обсуждать семейные дела в присутствии друзей, но ведь Хэммонды считаются их хорошими друзьями, и высказывание Марианны их ни в коей мере не шокировало. А может, Адам не хочет, чтобы она отправилась с ним в плавание?

Они были уже в своей спальне и готовились лечь спать, когда Марианна, отложив расческу, повернулась к мужу:

– Адам, я вижу, ты не в духе. Это потому, что я хочу отправиться в плавание вместе с тобой?

Адам покачал головой. Он уже снял рубашку, и Марианна восторженно смотрела на его широкую мускулистую грудь. Как же он красив!

У Марианны сердце заныло от любви к мужу.

– Милый, прошу тебя, ответь мне. Если ты на меня сердишься, я хочу знать, за что.

– Я уже тебе сказал, я на тебя не сержусь, – холодно ответил Адам.

Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Марианну из себя, и она, швырнув расческу на туалетный столик, набросилась на мужа:

– Черт бы тебя побрал, Адам! Что ты мне голову морочишь! Говоришь одно, а сам думаешь совсем другое, я же вижу! Почему ты не можешь быть со мной честным?

Адам свирепо глянул на нее, и в душу Марианны закралось недоброе предчувствие: обычно, когда она поминала черта, Адам весело смеялся, и только.

– Хорошо, Марианна, я скажу, если тебе так уж хочется это знать. Я нисколько не сержусь, но я очень расстроен, и причиной тому несколько не очень приятных новостей. И последнюю я узнал от Джека Хэммонда не далее как сегодня.

Он замолчал, и Марианна нетерпеливо спросила:

– Что за новость?

Адам медленно проговорил, не глядя на жену:

– Я рассказал Джеку, что до меня дошли кое-какие слухи, и спросил его, стоит ли им верить.

Марианна почувствовала, как по спине ее пробежал холодок, однако смело взглянула на мужа, пытаясь не показать вида, что ей страшно.

– И что же это за слухи? – спросила она, не узнавая своего голоса.

Адам вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.

– Несколько человек сказали мне, что в мое отсутствие тебя много раз видели в обществе некоего Стюарта Броли. И что он вел себя так, будто от тебя без ума.

– А что тебе сказал капитан Хэммонд? – спросила Марианна все тем же чужим голосом.

– Джек сказал мне, что это правда, ты и в самом деле частенько бывала в обществе этого Броли, однако они с женой считают, что вы с ним просто друзья, не больше.

– И ты ему поверил?

– Трудно сказать. Но мне ужасно неприятно было слушать про тебя всякие сплетни. Кому понравится отсутствовать дома целый год, а по возвращении узнать, что твоя жена была тебе якобы не верна.

– Знаешь, этот год и для меня выдался очень нелегким, – резко проговорила Марианна. – Но почему ты сразу не сказал мне об этих слухах? Почему не спросил, правда ли все это?

Адам снова опустил голову.

– Наверное, боялся того, что ты мне скажешь, – тихо проговорил он.

Марианне так хотелось подойти к мужу, обнять его, приласкать, но она заставила себя оставаться на месте. Ей нужно было узнать еще кое-что.

– А если я скажу тебе, что между нами ничего не было, ты мне поверишь?

Адам пристально взглянул на жену.

– Да, Марианна, я поверю тебе. Марианна облегченно вздохнула.

– Спасибо, Адам. Это много для меня значит. И поскольку мы с тобой говорим откровенно, я должна сказать тебе еще кое-что, что раньше не хотела. Ты ведь не сможешь ничего изменить, только переживать будешь... Когда ты уезжал, я была беременна.

Адам вздрогнул и испуганно взглянул на нее.

– Беременна? – переспросил он.

– Да. Но у меня случился выкидыш.

Адам недоверчиво нахмурился, потом в глазах его засветились жалость и сострадание.

– Бедненькая ты моя! И подумать только, тебе пришлось пережить этот удар одной!

– За мной ухаживал доктор Уайт и делал это очень хорошо, но я должна сказать тебе еще кое-что, чтобы между нами не оставалось никаких секретов. – Марианна набрала побольше воздуха и выпалила: – Мы со Стюартом Броли катались в коляске, и она, к несчастью, перевернулась. Я упала, потому-то у меня и произошел выкидыш. – Марианна предостерегающе подняла руку, когда Адам попытался что-то сказать. – Мистер Броли не виноват. Я сама попросила его пустить лошадей вскачь. Но я понятия не имела, что беременна. Клянусь тебе, Адам.

И Марианна пристально взглянула на мужа. Адам – прекрасный человек, однако Марианна достаточно хорошо знала мужчин, чтобы понять: гнев и обиженное самолюбие могут заслонить все.

На лице его отражались самые противоречивые чувства, но в конце концов он ласково взглянул на Марианну и кивнул.

– Я верю тебе, Марианна. Ты моя жена, моя любимая и единственная, и я люблю тебя больше жизни. И именно поэтому в следующий раз, когда выйду в море, я возьму тебя с собой. Будет, конечно, нелегко, да и команда вряд ли придет в восторг, но я не вижу другого выхода. Жестоко оставлять тебя одну на долгие-долгие месяцы. По крайней мере в море мы будем вместе. Ты совсем не похожа на других жен, тебя не назовешь ни кроткой, ни покорной. – Адам через силу улыбнулся. – Впрочем, когда я на тебе женился, я это знал и считал, что эти качества лишь придают тебе большее очарование.

Марианна засмеялась. Слава тебе, Господи! Ну у кого еще есть такой понятливый муж? Она самая счастливая из всех жен на свете.

Радостно вскрикнув, Марианна бросилась Адаму на шею, и он крепко обнял ее. А несколько минут спустя он уже обладал ею, властно и по-хозяйски, словно давая ей понять, что она принадлежит только ему и будет принадлежать всегда, до конца своих дней.

Часть третья
1845 год
В море

Глава 14

Дневник Марианны

25 сентября 1845 года

В этот день мой муж, капитан Адам Стрит, отправляется в плавание из Сэг-Харбора на своем китобойном судне. Однако на этот раз я не лью по этому поводу слез, потому что он берет меня с собой.

Да, я отлично понимаю, что жизнь на корабле тяжела и лишена многих привычных удобств, но уверена, лучше испытывать их, чем быть оторванной на многие месяцы и даже годы от любимого мужа и каждый день беспокоиться, жив ли он, здоров ли, и молиться за его благополучное возвращение.

Корабль отошел от пристани с утренним приливом. Это мой первый день на «Викинг Куин», и пока мне все очень нравится. Я решила вести дневник, чтобы записывать туда все интересное и значительное, что будет происходить со мной в пути.

Одно происшествие омрачило начало этого плавания. Рано утром мой муж собрал команду корабля, чтобы напоследок обговорить обязанности каждого, а заодно познакомить меня со всеми.

Конечно, они вели себя со мной предельно вежливо, но я прекрасно видела, что некоторые члены команды очень недовольны тем, что на борту находится женщина. Адам предупредил меня, что подобное может случиться, поскольку большинство моряков верят в старинное предание, что от женщины на корабле одни неприятности, однако мне тем не менее больно было видеть, как от меня отворачиваются, а потом бормочут себе что-то под нос.

Адам попросил меня не принимать это «близко к сердцу: в конце концов ко мне привыкнут. Не сомневаюсь, что он прав. И все-таки это событие омрачило чудесный день.

Наши с Адамом апартаменты, которые я помню еще по первому путешествию на «Викинг Куин», очень уютные. Помимо капитанской каюты, они включают в себя еще одну каюту, поменьше, которую мой любимый муж целиком и полностью предоставил в мое распоряжение.

Я взяла с собой в плавание герань в горшочке – подарок миссис Хорнер – и котенка, подаренного мне Лавинией Броли. Шерстка у него черная, а мордочка и лапки – белые. Я назову его Бандит, поскольку он уже сейчас выказывает буйный нрав.

Во время моего первого на корабле ужина я, к удивлению своему, обнаружила, что еда совершенно не отличается от домашней. Адам, однако, предупредил меня, что так будет не всегда. Я не думаю, что еда станет намного хуже, потому что заметила на борту нескольких свиней и множество кур, явно предназначенных для нашего стола. А еще миссис Хорнер посоветовала мне взять с собой бочонок с сушеными фруктами.

Жду не дождусь наступления ночи, поскольку мне не терпится лечь в постель, которая, насколько я помню, подвешена к потолку таким способом, что ей не страшна никакая качка.

Все, заканчиваю свою писанину. Пора ложиться спать. Муж уже зовет меня.

28 сентября 1845 года

В течение трех дней на море стоит сильный шторм. Я думала, морская болезнь мне не страшна, а вот, поди ж ты, и меня не миновало это жуткое состояние, когда и жить не хочется, и умирать нету сил.

Но сегодня небо прояснилось, подул легкий приятный ветерок и немного потеплело. Рано утром я вышла на палубу подышать свежим воздухом и увидела совершенно другое море, не бурное и яростное, грозящее погибелью, а сверкающее и безмятежно-спокойное. Глядя на него сейчас, никогда и не подумаешь, что оно способно нести смерть. Теперь оно величественно и прекрасно. Я понимаю, почему многие мужчины связывают свою судьбу с морем. В него нельзя не влюбиться.

5 октября 1845 года

Сегодня утром повсюду вокруг корабля сновали летающие рыбы. Одну стюард поймал и приготовил мне на завтрак. Очень вкусная, напоминает свежую селедку. Стюард у нас просто отличный, а вот с коками не везет: за две недели сменились двое. Первому не пришелся по душе камбуз. Заявил, что, когда он там находится, у него начинает болеть голова, а тот, которого взяли после него, повредил руку и пока не может выполнять свои обязанности. И все-таки я считаю, что мне крупно повезло: готовить меня не заставляют, поскольку женщины на камбуз не допускаются. И слава тебе, Господи, ведь я терпеть не могу варить обед.

Сегодня днем матросы заметили стаю дельфинов и нескольких подстрелили. В этих животных много жира, который собираются вытопить завтра. У меня сердце разрывалось от жалости, когда я видела, как убивают этих красивых животных. У них такие умные глазки и постоянно улыбающиеся мордочки. Часть мяса собираются приготовить на ужин, только я сомневаюсь, что смогу его есть.

10 октября 1845 года

Сегодня переговаривались с судном под названием «Игл». Командует им капитан Элиас Барлоу, и направляется оно из Филадельфии в Буэнос-Айрес. Это красивое быстроходное парусное судно. Адам рассказал мне, что у капитанов существует обычай ходить друг к другу в гости, если им вдруг случайно доведется встретиться в море. У нас не было времени посетить это судно, но Адам пообещал мне, что позже, когда нам встретится еще какой-нибудь корабль, мы непременно это сделаем. По правде говоря, я ничуть не расстроилась: я счастлива рядом с мужем, и никаких гостей мне не нужно. После такой долгой разлуки я так рада каждую ночь ложиться рядом с Адамом в постель. Днем он, конечно, целиком посвящен работе, но, поскольку ни одного кита мы пока не видели, Адам и днем довольно много времени проводит со мной.

Вчера поймали еще одного дельфина. Часть мяса зажарили на ужин, а из другой наделали сосисок. За ужином я попыталась попробовать хоть немного жареного мяса, но перед глазами все время стояла улыбающаяся мордочка дельфина, и я не смогла проглотить ни кусочка. А вот сосиски по виду ничем не отличались от обычных, и я смогла забыть о том, из чего они сделаны, и попробовала. На вкус они напоминали обыкновенные свиные сосиски. А еще за ужином подали одно очень вкусное блюдо, которое готовится следующим образом. С большой тыквы срезают верхушку, очищают от семян и мякоти, затем фаршируют мясом и овощами, снова закрывают верхушкой и тушат. А потом в таком же виде, то есть целиком, подают на стол.

15 октября 1845 года

Сегодня утром мы наконец-то увидели китов! Мой муж взобрался на реи с подзорной трубой, чтобы определить, что это за киты. Ему показалось, что это кашалоты, однако животные находились слишком далеко, чтобы сказать наверняка. Вскоре они скрылись под водой и довольно долго не показывались на поверхности. За это время мы успели позавтракать, оставив, впрочем, как это и полагается, на топ-мачте дозорного.

Только-только закончился завтрак, как послышался крик: «Плывут!» – и все кинулись на палубу. Теперь киты были совсем близко, и Адам сказал, что это, без сомнения, кашалоты.

Тут же были спущены на воду лодки, и матросы принялись быстро грести по направлению к китам. Животные оказались такими огромными, что, должна признаться, я очень испугалась. Лодки и находившиеся в них люди выглядели такими маленькими и беспомощными по сравнению с громадными животными. Адам плыл на одной лодке, первый помощник капитана – на второй, а второй помощник – на третьей. На море появились волны, и я страшно волновалась за всех.

Лодка Адама направилась к одному из великанов, самому крупному, и когда животное повернулось, я увидела его громадные усы. Вот это было зрелище!

Потом киты почему-то развернулись и медленно поплыли от корабля прочь, а лодки последовали за ними. Время от времени эти громадные животные уходили под воду, и довольно надолго, после чего снова всплывали на поверхность уже совершенно в другом месте. Так продолжалось довольно долго. Солнце пекло вовсю, но я боялась даже на миг отойти от борта. Охота могла начаться в любой момент.

А тем временем на топ-мачту взобрались сигнальщики, чтобы флажками сообщать матросам, где сейчас находятся киты, поскольку животным, по-видимому, нравится уходить глубоко под воду и с маленьких лодок их не разглядишь.

Наконец, когда мне уже стало казаться, что охота так никогда и не начнется, лодка первого помощника капитана подплыла вплотную к самому крупному киту, и гарпунер метнул свое оружие прямо в голову животного, после чего первый помощник, мистер Карнс, в свою очередь, метнул острогу. Кит рванулся и издал протяжный стон: видимо, ему было очень больно. Мне стало его ужасно жаль!

Даже издалека видно было, как вода вокруг исполинского животного обагрилась кровью, и огромная туша заколыхалась на волнах. Как это ужасно, что мы должны губить такое огромное и величественное животное, чтобы добыть себе средства к существованию. И в то же время я прекрасно понимаю, что так уж устроен мир и ничего тут не поделаешь.

После того как кит затих, к лодке мистера Карнса подплыли остальные лодки, чтобы помочь ему дотащить исполина до корабля. Странное это было зрелище! Три маленькие лодчонки, связанные канатом воедино, волокут по бурному морю гигантскую тушу.

Я помчалась на нос корабля, чтобы получше рассмотреть кита. Какой же он огромный! Мне сказали, что из него можно вытопить около шестидесяти баррелей жира, и это очень здорово, потому что кашалоты не такие крупные, как обыкновенные киты, из которых обычно добывают до двухсот баррелей жира. Я намереваюсь посмотреть, как из этого массивного животного будут вытапливать китовый жир и добывать китовый ус.

Вскоре муж поднялся на борт, а затем помог мне спуститься в его лодку, чтобы я могла хорошенько рассмотреть добычу.

Кита уже крепко-накрепко привязали к борту корабля. Тело у него оказалось длинное и блестящее, серого цвета и с белыми пятнами на животе. Вся спина испещрена рубцами и шрамами – результат многочисленных сражений, как объяснил мне Адам.

Хотя вблизи животное оказалось не так красиво, как издали, хвост и усы у него – просто великолепные. А вот голова уродливая: крупная, какая-то приплюснутая, с огромным ртом и маленькими глазками. Никаких ушей я не заметила, однако Адам заверил меня, что они имеются. И вообще киты обладают очень острым слухом. Они способны услышать направляющуюся к ним лодку задолго до того, как она к ним приблизится. Пасть кита способна в кого угодно вселить страх: она такая огромная, что в ней может поместиться весь вельбот целиком, вместе с командой. Адам предложил мне войти в пасть кита и немного постоять там, но я, содрогнувшись от ужаса, отказалась. Это было бы уж слишком!

Понаблюдав за тем, как проходит разделка туши, я пришла к выводу, что занятие это требует не меньшей отваги, чем преследование китов в вельботах. Море уже разыгралось вовсю, но это не смутило молодого моряка, который, обвязавшись канатом, перемахнул через борт и вскочил прямо на тушу кита. Там он прицепил к пасти кита крюк, который крепился к толстому тросу. За этот трос кашалота подняли над поверхностью воды.

После этого перед тушей кита опустили две платформы, сколоченные из досок, на которые с тесаками в руках взобрались матросы, и работа началась. Они принялись отсекать от туши длинные пласты мяса и поднимать их на палубу при помощи крюков. Пласты эти просто огромные. Адам сказал, что весят они примерно две тысячи триста фунтов и снимают их с кашалота по кругу. Впечатление такое, будто счищают кожуру с огромного яблока.

Страшное это зрелище: повсюду кровь, вонь стоит такая, что хоть нос зажимай, море кишмя кишит акулами, а над головой раздаются истошные крики чаек. Люди работают, как заведенные, с ног до головы покрытые кровью и жиром. В общем, зрелище не из приятных: ни дать ни взять сцена Страшного суда.

Я вытащила носовой платок, смочила его духами и стала дышать через него. Долго стояла я на палубе, пока с огромной туши не была снята и поднята на палубу последняя полоска мяса. Завтра матросы будут вытапливать жир. Я и при этом тоже собираюсь присутствовать, каким бы неприятным ни было это зрелище, поскольку мне хочется знать все до мельчайших подробностей о промысле моего мужа.

16 октября 1845 года

Сегодня я наблюдала за тем, как рубят мясо, чтобы потом вытопить из него жир. Сначала от пластов отрезаются большие куски, которые называются «лошадки», потом эти куски режутся на более мелкие. Матросы называют их «листы Библии», я понятия не имею почему.

Куски мяса складываются в огромные чугунные котлы, где из них и вытапливается жир, после чего жир переливается в специальные горшки, где еще раз кипятится, и, наконец, в бочки.

Жара при этом стоит страшная, а запах отвратительный. Не могу без удивления смотреть на людей, занимающихся этим делом. Они веселы и жизнерадостны, хотя с ног до головы вымазаны жиром и кровью и работают в сумасшедшем темпе. А своим мужем я просто восхищаюсь. На корабле он предстал передо мной в совершенно новом свете. Здесь он царь и Бог, все его любят и уважают. Каждый день ему приходится принимать важные решения, от которых зависит жизнь многих людей. А еще он верховный судья во всех спорах между матросами. Ума не приложу, как ему это удается, для меня это была бы неразрешимая задача, а вот муж мой справляется с ней с легкостью. Капитан он отличный, и матросы стоят за него горой. Мне кажется, что и ко мне они понемногу начинают привыкать.

23 октября 1845 года

Сегодня снова увидели китов, но на сей раз не кашалотов, а обычных. Двоих, несмотря на то, что море было бурным, а две лодки дали течь, удалось добыть. При этом мы чуть не потеряли второго помощника капитана, однако, к счастью, все обошлось, вот только руку он сломал.

Адам говорит, что нам везет ужасно, поскольку китов мы уже отловили достаточно, и матросы целыми днями напролет занимаются разделкой туш и вытапливанием жира.

За этой отвратительной процедурой я больше не наблюдаю, а вот за охотой слежу, потому что боюсь за Адама и не могу сидеть в своей каюте, не зная, что происходит наверху.

Как я уже писала, за время плавания я стала еще больше уважать своего мужа, после того как увидела, как умело он командует своим кораблем и людьми, и все же должна признаться, его кровавый промысел мне не очень-то по душе, и я бы предпочла, чтобы он занялся чем-нибудь другим.

30 октября 1845 года

Сегодня переговаривались с кораблем «Рилайенс» из Нью-Бетфорда. Мой муж хорошо знаком с его капитаном, Эмосом Картером, и мы решили нанести ему визит.

Адам сообщил мне, что жена капитана находится на борту вместе с мужем. Для меня это было приятное известие. Значит, я не одна такая!

Корабли подошли почти вплотную друг к другу, и меня подняли на борт «Рилайенс» в специальном кресле, подвешенном на канатах. Кресло это предназначено исключительно для женщин. Им, видите ли, нельзя подниматься по веревочной лестнице, а то мужчины увидят их ножки. Черт бы побрал эти правила приличия! Я хихикала про себя, вспоминая дни, когда я мигом взобралась бы по такой веревочной лестнице даже в этих дурацких юбках! Интересно, смогу ли я сейчас это сделать или совсем разучилась и забыла все навыки? Надо будет как-нибудь попробовать.

Но так или иначе, теперь я настоящая леди и, хочешь не хочешь, приходится вести себя соответственно. И я вне себя от радости поднялась на борт «Рилайенс», где меня уже ждали миссис Картер, двое ее детей – пятилетний мальчик и двухлетняя девочка – и их гувернантка. Миссис Картер рассказала мне, что жизнь в море ей очень нравится, и с мужем она плавает уже десять лет. Похоже, китов ей ни капельки не жаль, да и на процедуру вытапливания жира она может смотреть без содрогания. Я так решила потому, что уж очень многое она знает об этом деле.

В целом мне все очень понравилось. Мы мило побеседовали. Дети оказались на редкость воспитанными, а малышка вообще просто прелесть: огромные голубые глазки и круглые розовые щечки. Я смотрела на нее и грустила по своему неродившемуся ребенку. Как же мне хочется стать матерью! Похоже, нет ничего необычного в том, что женщины берут с собой в плавание своих детей. Рожают их, конечно, на берегу, но, как только оправятся после родов, снова возвращаются на корабль.

Покидали мы гостеприимное судно с подарками. Капитан Картер подарил мне маленький горшочек меда, а миссис Картер – с дюжину апельсинов, которыми они запаслись на островах. А мы подарили им по пакетику миндаля и изюма из своих собственных запасов.

3 ноября 1845 года

В этот день произошло ужасное событие, вернее, даже два. Утро началось с того, что первый помощник капитана на рассвете разбудил мужа и сообщил ему, что неподалеку от корабля появился огромный кит. Адам поднялся на палубу и приказал спустить на воду лодки, а я еще какое-то время нежилась в постели.

Когда я встала и оделась, с палубы до меня донеслись встревоженные голоса моего мужа и первого помощника капитана. Почувствовав, что что-то произошло, я встревожилась не на шутку.

Только я собралась выйти на палубу, как в каюту вошел мистер Карнс. Вода с него ручьем текла, а лицо было белым как мел. Он сообщил мне, что погиб Джозеф, гарпунер. В этот момент в каюту вошел Адам и налил первому помощнику бренди, чтобы тот немного успокоился. Мистер Карнс был очень расстроен, однако нашел в себе силы рассказать нам, что произошло. Когда Джозеф встал на носу лодки и метнул в кита гарпун, тот неожиданно поднырнул под нее. Лодка накренилась, зачерпнув воды, но удержалась на плаву. Однако несколько матросов, испугавшись, прыгнули в воду, а потом, вынырнув, схватились за лодку, и она перевернулась. По счастью, второй вельбот находился неподалеку и взял на борт всех потерпевших бедствие матросов за исключением Джозефа, который запутался в лине и ушел вместе с китом под воду. Несколько минут спустя дохлый кит всплыл на поверхность, а вместе с ним и Джозеф. Он захлебнулся, и спасти его уже не удалось. Его пришлось похоронить в море. А кита доставили к кораблю.