Электронная библиотека » Патриция Мэтьюз » » онлайн чтение - страница 7

Текст книги "Танцовщица грез"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 22:34


Автор книги: Патриция Мэтьюз


Жанр: Исторические любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Молодой человек громко и искренне расхохотался, что никак не вязалось с его рафинированной внешностью:

– О, боюсь, что это так, мадемуазель. Откровенно говоря, для парижского света нет большего удовольствия, нежели посудачить по поводу личной жизни его величества. Обсуждается буквально все: что он делает в данную минуту, кто его любовница и сколько их, кого он соблазнил на днях. Не говоря о сотнях всякого рода мелких грешков, львиную часть которых выдумывают сами собиратели сплетен. Впрочем, так было всегда. Разве вы этого не знали? У нас считают, что чуть ли не первейшая обязанность короля – давать обильную пищу для непристойных разговоров о нем. И надо отдать должное нынешнему королю: он эту обязанность выполняет безупречно!

Мишель тоже от души рассмеялась. Молодой человек, видимо, был большим шутником. Но она не знала его имени и тут же постаралась восполнить этот пробел:

– С кем имею честь и удовольствие разговаривать, месье?

Он поклонился так низко, что даже при своем маленьком росте Мишель не могла не отметить чрезмерное количество пудры на его парике, чистота и свежесть которого все же вызывали сомнение…

– Меня зовут Альбион Вильерс, мадемуазель, – ответил он, поднеся к своему носу маленький кружевной платочек. – Всегда к вашим услугам. А вы, если не ошибаюсь, прелестное создание, чье имя – Мишель Вернер? Вы – гостья мадам Дюбуа и ученица моего старого друга Андрэ Леклера?

– Как, вы друг Андрэ? Это замечательно! Может быть, вы расскажете мне о нем? Видите ли, я очень мало знаю об Андрэ, кроме того, что он считался членом нашего семейства еще до моего рождения. Каков он был в молодости, здесь, в Париже?

Альбион опустился на стоявший рядом хрупкий стул и вынул из кармана инкрустированную драгоценными камнями золотую табакерку. Открыв ее, он взял щепотку ароматного зелья и левой рукой заправил в свою правую ноздрю. Покончив с этой процедурой, месье Вильерс несколько раз от всей души чихнул, вытер нос все тем же кружевным платочком и только тогда ответил:

– О, об этом человеке можно немало рассказать, мадемуазель. Я даже затрудняюсь, с чего начать.

– Вы давно с ним знакомы?

– С детства, мадемуазель.

Мишель уже поняла, что ее собеседник – завзятый сплетник, а потому решила выудить у него все об Андрэ. И в первую очередь узнать, почему он в свое время покинул Париж. Это ее всегда интересовало, но Андрэ каждый раз либо уходил от разговора, либо ограничивался недомолвками.

– Когда вы в последний раз с ним виделись? – спросила она Альбиона.

– За день до отъезда Андрэ из Парижа в ваши колонии. При этом я даже не мог себе представить, что расстаюсь с ним надолго! Но как ни грустно, а Андрэ сам был во всем виноват. Я ведь давно и не раз говорил ему: «Андрэ, оставь в покое этого юношу. Много других молодых людей домогаются твоей любви. Зачем подвергать себя ненужной опасности?» Так нет же! Он не хотел ничего слушать. Впрочем, влюбленный обычно глух к советам окружающих и даже самых близких друзей. А отцом того юноши был очень высокопоставленный вельможа, который и настоял на том, чтобы Андрэ немедленно покинул Францию. Жаль. Андрэ был на взлете своей карьеры и считался в Париже первым танцовщиком. И вот…

Мишель подумала, что ослышалась. Альбион говорил о каком-то юноше? Нет, такого не могло быть… Но он сказал еще, что Андрэ был премьером парижского балета. И Мишель тут же уцепилась за эту фразу:

– Вы говорите, что Андрэ в то время был лучшим танцовщиком балетной труппы?

Альбион дугой выгнул брови. В его усталых глазах зажегся нездоровый огонек. И Мишель поняла, что своим вопросом дала ему повод для очередной грязной сплетни.

– Он вам ничего не рассказывал? Как же он невнимателен! Вы никогда не задумывались о том, почему Андрэ стал таким прекрасным педагогом?

– Нет. Я всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. Как и все остальные.

На лице Альбиона появилось хитрое выражение. Мишель почувствовала, что он собирается доставить себе удовольствие и сообщить ей нечто шокирующее. Она уже жалела о том, что начала этот разговор. Но было уже поздно. Однако Мишель тут же решила не показывать вида, что ей неприятно и даже огорчительно его слушать.

Тем временем молодой человек подвинулся вместе со стулом к ней поближе:

– Неужели вы не знали, что Андрэ – любитель мальчиков? Не может быть! Вы должны были об этом догадаться!

Мишель попыталась что-то ответить, но не могла. Она слышала слова, что говорил ей Альбион, но не понимала их смысла.

– Что это значит? – наконец переспросила Мишель.

– Хорошо, попытаюсь все объяснить. Когда король Людовик был еще юношей, его и нескольких приятелей такого же возраста поймали как-то раз в версальском лесу за занятием… Ну как бы это выразиться? В общем, они занимались любовными утехами друг с другом.

– Мальчики?!

– Да, именно мальчики. Тогда скандал потряс всю столицу. Конечно, все другие юноши, участвовавшие в подобных развлечениях с королем, тут же были лишены доступа во дворец, а их заводила, маркиз де Рамбур, даже угодил в Бастилию. Кстати, за последние годы в высшем свете Парижа стало много любителей подобных ощущений. Андрэ тоже принадлежал к их числу. Разве вы не знали?

Мишель была потрясена. Как? Андрэ занимался любовью с юношами?! Она была глубоко шокирована. Ее душила ярость, готовая выплеснуться прямо в лицо этому грязному сплетнику. Как она могла его слушать? И этот слизняк называет себя другом Андрэ! Воистину, при таких друзьях враги становятся совершенно лишними!

Мишель чувствовала себя отвратительно. Но разве не она сама спровоцировала Альбиона на подобный разговор?

Молчание затянулось. Мишель заметила, что Альбион внимательно следит за ней с выражением отвратительного удовлетворения на лице. Несмотря на попытки девушки скрыть свои чувства, он явно понял, что сумел ее больно задеть. Мишель же безумно хотелось ударить этого мерзавца, хотя она и знала, что никогда не сможет этого сделать. Наконец она собралась с силами и ответила твердым, суровым тоном:

– Разумеется, мы все об этом знали! Я же сказала вам, что всегда воспринимала Андрэ таким, какой он есть. И относилась к нему как к члену своей семьи.

– О, я в этом уверен, – сухо сказал Альбион. – Извините, мадемуазель, но я вынужден оставить вас, поскольку увидел человека, с которым непременно должен поговорить.

Встав, он низко поклонился и тут же присоединился к группе гостей, окружавших мадам Дюбуа. Мишель же со вздохом откинулась на спинку кресла. Возможно, что излишнее любопытство – тоже грех! Еще раз она пожалела о том, что затеяла с Альбионом Вильерсом разговор об Андрэ. Но тут же отбросила эти мысли, заметив, что мадам Дюбуа кивком указывает на нее двум дамам из своего окружения. Лицо одной из них было Мишель знакомо.

Глава 7

Мишель не долго мучилась, стараясь вспомнить, где видела молодую девушку, стоявшую рядом с пожилой дамой и мадам Дюбуа. Как только все трое подошли ближе, она узнала в ней Дениз Декок. В вечернем платье та выглядела гораздо лучше, чем в привычной для Мишель одежде для репетиций.

На голове Дениз, как и у других женщин, был напудренный парик, лицо покрывал толстый слой пудры и румян, а наряд был тщательно продуман. Розовое парчовое платье очень шло Дениз, но раскрашенное лицо делало ее гораздо старше своего возраста. Во всяком случае, ей было никак нельзя дать шестнадцать лет.

– Мишель, дорогая, – проворковала мадам Дюбуа, – вы, конечно, узнали свою юную подругу из балетной студии Арно Димпьера.

Мишель изобразила на лице искусственную улыбку, как бы согласившись со словами мадам Дюбуа. На самом же деле она с первых дней пребывания в студии испытывала инстинктивную антипатию к этой девице, которая была чуть моложе ее. И в первую очередь потому, что та почти не обращала на нее внимания и не сделала ни одной попытки подружиться. Более того, Мишель постоянно ощущала со стороны Дениз почти откровенную враждебность.

И все же сегодня Мишель улыбнулась ей и присела в реверансе перед другой женщиной, значительно старшей по возрасту. По ее сходству с Дениз Мишель сразу же поняла, что перед ней ее матушка – мадам Декок. И не ошиблась, поскольку мадам Дюбуа тут же представила ей Мишель.

Мадам Декок оказалась такой же холодной и надменной, как и ее дочь. Впрочем, Луи уже предупреждал Мишель об этом. Выслушав мадам Дюбуа, госпожа Декок без тени улыбки на лице небрежно кивнула Мишель. Ее лицо было до такой степени загримировано, что казалось фарфоровым. Мишель же оно напомнило манекенов, которых время от времени присылали из Парижа в североамериканские колонии для демонстрации последних французских мод.

– Я оставлю вас, чтобы дать возможность без помех поболтать, – сказала мадам Дюбуа, похлопал по плечу Мишель, которая почти с отчаянием посмотрела ей вслед. Она просто не знала, о чем говорить с этими двумя женщинами. Но разговор начала мадам Декок:

– Мадам Дюбуа сказала мне, что вы приехали из английских колоний, причем североамериканских.

Тон мадам Декок почему-то сразу же стал агрессивно-обвинительным. При этом матушка Дениз почти не шевелила губами. Мишель подумала, что она просто боится испортить слой белил и румян на своем густо наштукатуренном лице. Голос же мадам Декок, казалось, исходил из самого нутра.

– Да, я действительно приехала оттуда, – ответила Мишель как можно вежливее. – Мы живем в штате Виргиния.

Мадам Декок снова утвердительно кивнула головой, не соизволив хоть чуточку улыбнуться. Дениз же продолжала молчать и только внимательно смотрела на Мишель серыми и холодно-оценивающими глазами.

– Вам повезло сразу попасть в труппу Арно Димпьера, – чуть ли не с осуждением продолжила мадам Декок.

– Вы правы, – скромно ответила Мишель. – Мне действительно очень повезло.

Мадам Декок выгнула дугой свои насурьмленные брови.

– Дениз занимается в этой студии с двенадцати лет, а в тринадцать она уже танцевала ведущие партии.

Взгляд матушки Дениз явно побуждал Мишель к дискуссии по этому поводу. Но та твердо решила не поддаваться на подобные игры. Она спокойно посмотрела на Дениз и тихо сказала:

– Это просто замечательно, мадам Декок!

– Она бы уже давно стала прима-балериной, если бы не любимчики месье Димпьера.

– Любимчики? – удивленно переспросила Мишель. Она просто не могла понять, о чем говорит эта женщина.

Мадам Декок в очередной раз закивала головой, причем так яростно, что ее парик чуть было не съехал набок.

– Я имею в виду эту штучку Сибеллу. Она – любовница месье Димпьера. И все об этом знают. Но в конце концов она ему надоест, и тогда Дениз займет в труппе то место, которое давно заслужила.

Поскольку Дениз продолжала хранить молчание, Мишель решила сменить тему разговора и спросила ее:

– Скажите, Дениз, вы всегда мечтали танцевать?

– Всегда, – ответила та каким-то странным детским голосом. – С тех пор как я себя помню, мне безумно хотелось стать самой знаменитой балериной в мире.

– Ни для кого не секрет, – сказала с вызовом мадам Декок, – что в Париже нет балерины лучше Дениз. И мир очень скоро в этом убедится.

Мадам Декок опять с вызовом посмотрела на Мишель, явно вызывая на спор. Та же просто не знала, что ответить. Видимо, она должна была восхищаться преданностью Дениз своей мечте. Мишель видела ее на занятиях в классе. И должна была признать, что техника ее младшей однокашницы почти совершенна, а движения отточенны. Кроме того, в Дениз чувствовались огромная воля и решительность. Что ей мешало, так это природная холодность, которая проявлялась и в танце, делая его механическим и бездушным. Впрочем, она была еще очень юной и со временем могла все исправить. Может быть, приобретенный опыт согреет и ее сердце. Но пока и она сама, и ее мать были переполнены яростной злобой. Глядя на них, Мишель решила не оставлять без ответа явно брошенный ей вызов.

– Я думаю, нет танцовщицы, которая не мечтала бы о лаврах прима-балерины, – холодно сказала она.

Мадам Декок бросила на Мишель негодующий взгляд:

– Возможно, это так. Но Дениз не просто танцовщица, как вы. Моя дочь гениальна!

Мишель почувствовала, что едва сдерживается. Она плотно" сжала губы, боясь сказать в ответ что-нибудь, что еще больше разозлит эту даму. А Мишель ни в коем случае не хотела стать причиной безобразной сцены, которая испортила бы вечер мадам Дюбуа. И тут она увидела Андрэ, который направлялся прямо к ней, как будто его послало само небо. Наверное, еще никогда она не была так ему рада!

Андрэ одарил мадам Декок самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен:

– Мадам, если позволите, я оставлю вас тет-а-тет с вашей дочерью. Я хотел бы представить кое-кому мадемуазель Вернер.

Мишель быстро вскочила со стула и крепко ухватилась за руку Андрэ. Затем обернулась к своим собеседницам и сказала сладким голосом:

– Мне доставила огромное удовольствие беседа с вами, мадам.

Отойдя на несколько шагов, Мишель наклонилась к Андрэ и шепнула ему на ухо:

– Вы просто не представляете себе, как меня выручили!

Андрэ посмотрел на нее и хитро подмигнул:

– Очень даже хорошо представляю, дорогая. Я умею читать выражение вашего лица даже через комнату. Потому и бросился вам на выручку.

– У этих двоих совсем нет сердца. Когда я впервые встретилась с Дениз, то подумала, что более холодной особы в мире просто не существует. И думала так до тех пор, пока не познакомилась несколько минут назад с ее мамочкой. О Боже!

Андрэ рассмеялся:

– Да, эти дамочки себе на уме! Я знаю Мадлен с давних пор. Еще до того, как она вышла замуж за Декока. Эта дама и тогда была такой же. Сегодня же она – сущая ведьма! – Его лицо вдруг сделалось серьезным. – Но не стоит их недооценивать, дорогая. И Боже вас упаси разозлить! Это может создать для нас с вами серьезные трудности. Мадам Декок пользуется большим влиянием в парижском свете. Так что не вздумайте нажить себе опасного врага!

– Но они так недоброжелательны и даже грубы! Вряд ли я сумею сдержаться, если они посмеют меня оскорбить!

– Терпение, дорогая, терпение. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь приятном. Как вам этот вечер?

Мишель неопределенно пожала плечами:

– Я только и успела что поговорить с мадам Декок и ее дочерью. А еще с отвратительным типом, который представился как Альбион Вильерс. Он говорил, что друг вам.

– А, так вы уже встретились с Аспидом! – рассмеялся Андрэ. – В былые времена мы прозвали его так за ядовитый язык.

– Подходящее прозвище, – фыркнула Мишель. – И, судя по нашей беседе, он его все еще заслуживает. Альбион назвался вашим другом, но тут же рассказал про вас такое, что я никогда не решусь повторить.

Улыбка сбежала с лица Андрэ.

– Могу себе представить, что он вам наговорил. И слишком давно знаю вас, Мишель, чтобы не догадаться, как это вас шокировало. Мы поговорим об этом позже, когда останемся вдвоем. А сейчас я хотел бы представить вас некоторым очень приятным и интересным людям. Надеюсь, это вас развлечет и поможет забыть о всех мерзостях и неприятностях.


После этого Мишель была представлена почти всем гостям салона, многие из которых вполне заслуживали лестной характеристики, данной им Андрэ. Мужчины рассыпались в комплиментах, которые доставляли ей удовольствие, хотя Мишель и не совсем им верила. При этом все рассказывали смешные анекдоты и забавные истории.

Но постепенно напудренные и нарумяненные лица, неестественный смех и манерность большинства гостей стали ей надоедать. Хотя Мишель все же было небезразлично внимание, которое ей оказывали, и очевидный всеобщий интерес к себе.

Она бойко болтала с каким-то молодым красавцем, который уверял, что скоро предстанет перед судом, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Продолжая улыбаться молодому человеку, Мишель осторожно повернула голову и увидела неподалеку Арно Димпьера, стоявшего у стены со скрещенными на груди руками. Их взгляды встретились. И лицо Арно осветилось улыбкой.

Мишель поняла, что он узнал ее, несмотря на бальный наряд. И тоже улыбнулась мэтру. При этом чуть дольше задержала взгляд на его фигуре. Как же он красив! Стройная талия, длинные изящные ноги… Одет в простой костюм из темно-серого бархата. На голове – скромный серый парик с маленькой косичкой на затылке.

Мишель снова обернулась к молодому человеку. Но краем глаза продолжала наблюдать за балетмейстером. Он отделился от стены и медленно направился к ним. Мишель почувствовала, как ее охватывает волнение. В первые дни их знакомства она побаивалась Арно. Но постепенно страх уступил место глубокому уважению. На нее производили огромное впечатление не только глубокие познания Димпьера в области балета, но и его широчайшая эрудиция. И конечно, Мишель восхищалась им как педагогом.

На занятиях в репетиционном зале он очень редко позволял себе заговаривать с ней, ограничиваясь, как правило, двумя-тремя словами. Да и те не выходили за рамки обычных педагогических замечаний и указаний на ошибки, допущенные при исполнении того или иного танца. При этом Мишель еще ни разу не слышала от Димпьера ни одного комплимента!

Мишель знала, что большинство занимавшихся в студии девушек ловили на лету каждое слово Димпьера и прямо-таки напрашивались на его похвалу. Но выслушивали ее очень редко. Мишель тоже жаждала услышать от Арно хоть одно доброе слово, хотя не признавалась в этом даже самой себе. И вот сейчас в гостиной салона мадам Дюбуа Они неожиданно встретились как равные! Знаменитый Арно Димпьер смотрит на нее своими глубокими черными глазами, не обращая никакого внимания на разговаривающего с ней молодого человека! Последний заметил это и умолк на полуслове.

– Мадемуазель Вернер, – сказал Димпьер, слегка наклонив голову, – как приятно видеть вас на этом прекрасном вечере.

Мишель наклонила голову, стараясь выглядеть по возможности такой же холодной и рассудительной, как и ее новый наставник:

– Я тоже очень рада видеть вас здесь, месье Димпьер.

– Вам нравится этот салон?

– Здесь очень… интересно, месье. Все так не похоже на то, к чему я привыкла у себя дома.

– Я это уже заметил.

Молодой человек, убедившись, что на дальнейшее внимание со стороны Мишель ему рассчитывать не приходится, вздохнул и с явной неохотой отошел в сторону. Арно же взял ее под руку и сказал:

– Здесь становится душно. Кроме того, от всех этих парфюмерных запахов у меня закружилась голова. Вы не возражаете против небольшой прогулки по саду? Там мы по крайней мере подышим свежим воздухом.

Не дожидаясь согласия Мишель, Арно решительно повел ее к двери.

В саду было довольно свежо. Но Мишель прохлада была приятна. Сад выглядел довольно жалко: живая изгородь и несколько цветочных клумб. По мере того как они продвигались в глубь аллеи, Мишель все сильнее ощущала присутствие рядом Димпьера. Ей причинял немалое неудобство кринолин, за которым надо было поминутно следить, чтобы не зацепиться за ограждение клумб. Тучи на небе понемногу рассеялись, и лучи заходящего солнца мягко ласкали цветы, листву деревьев и песчаные дорожки. Все это пробудило в душе Мишель воспоминания о родном доме. Ей захотелось снова увидеть живописные лужайки Малверна, совсем не похожие на подстриженные газоны и симметричные клумбы сада мадам Дюбуа.

Арно остановился и с наслаждением вздохнул. Затем вытянутой рукой описал круг в воздухе:

– Как здесь хорошо! Там, в гостиной, совершенно нечем дышать от облаков пудры и запахов духов. Кто-то сказал, что всю парижскую чернь можно накормить мукой, которой знать посыпает себе головы. Я начинаю в это верить!

Арно говорил очень небрежным тоном, и Мишель поняла, как глубоко он презирает гостей из салона мадам Дюбуа. Это еще более разожгло ее любопытство.

– Мне кажется, что вы не очень-то жалуете светскую жизнь, месье, – сказала она, скорчив довольно кислую мину.

Мишель еще не была до конца уверена в том, что может говорить на равных с этим человеком. Но Арно лишь рассмеялся:

– Вы имеете в виду светскую жизнь, которую символизирует этот салон? Да!

– Но в таком случае зачем вы сюда пришли?

– Потому что вечная борьба за выживание сделала меня трусом. Мне нужна поддержка мадам Дюбуа, других подобных ей дам или высокопоставленных особ мужского пола, без которой содержание моей труппы и балетной школы станет невозможным. Может быть, подобное подобострастие и не делает мне чести, но труппа и студия – часть моей жизни. Я сделаю все возможное, чтобы не дать им погибнуть. Видите ли, мадемуазель, мое несчастье заключается в том, что я люблю балет больше, чем ненавижу сборища знатных вельмож и их жен. Я – раб своего искусства!

В этом человеке было что-то завораживающее. И Мишель смотрела на него с восхищением. Но иногда, почувствовав непонятное смущение, отводила глаза. Заметив это, Арно взял ее за руку:

– Пойдемте. Я не должен был говорить с вами обо всем этом. Ведь это ваш первый выход в свет. Простите меня. Наверное, это старость.

– Старость, месье? Это вы-то говорите о старости? С вашей энергией и живостью? Мне кажется…

Но Арно не дал ей договорить и залился громким смехом:

– Благодарю, дорогая Мишель! Но иногда я все же кажусь себе чуть ли не стариком, ископаемым. Сколько вам лет? Семнадцать? Значит, я вам в отцы гожусь! Ну, ладно! Довольно об этом. Есть куда более приятные вещи, о которых можно поговорить. Скажите лучше, как вам нравится наш замечательный город, который все называют столицей мира? Только честно!

Мишель не могла выдержать подобного напора. Ее язык, казалось, стал заплетаться, дыхание сперло. Она почти с отчаянием смотрела на Димпьера.

– Да вы никак боитесь! – воскликнул он. – Вот уж никогда бы не заподозрил Мишель Вернер в робости!

Последняя фраза и вовсе выбила Мишель из колеи. Заикаясь и нервно потирая руки, она ответила дрожащим голосом:

– Париж очень интересен… И…

Тут Мишель постаралась взять себя в руки и ни в коем случае не показывать Арно, что с ней на самом деле происходит.

– И? – переспросил Арно.

– И вместе с тем он кажется мне каким-то странным… чужим… Парижане ведут очень расточительную и даже легкомысленную жизнь. Во всяком случае, большинство тех, с кем мне уже довелось познакомиться, не выглядят серьезными людьми. Они больше всего на свете интересуются удовольствиями… Простите, но у меня на родине отношение к жизни совсем другое.

Арно мрачно покачал головой:

– Это потому, что вы вращаетесь в кругу так называемых «сливок общества». Этих людей нельзя назвать настоящими парижанами.

– Наверное, это так. Но в Виргинии меня также окружали сливки тамошнего общества. И в то же время все они работали. Управляли поместьями, занимались делами. Безделье было им чуждо. Разумеется, в Америке нет королевского двора. А ведь именно среди приближенных монарха больше всего бездельников. Разве не так?

– Ах, вот оно что! Право, вы очень точно все подметили. И я убежден, что ваша страна в целом ведет куда более здоровую жизнь, нежели наше отечество. Это наша болезнь, несчастье нации. Мы уже перезрели и загниваем, как упавшая с дерева груша. Все началось с того самого дня, когда король Людовик взошел на французский престол. Его отец знал, что означает быть настоящим королем. Этот же думает только об удовольствиях.

– А я слышала кое от кого совсем другое мнение. Говорили, что нынешний Людовик неплохо руководит страной.

– Некоторые и впрямь так считают. Поскольку это им выгодно. Но заметьте: в отличие от отца его никто не называет «Король-солнце».

– Вы встречались с ним?

– Я был представлен ко двору и танцевал перед королем в Фонтенбло, а также в Версале. После выступлений у меня была возможность наблюдать как самого короля, так и его придворных. Признаться, нигде я не встречал такого сборища хамелеонов и распутников. Это настоящие паразиты, они не приносят никакой пользы стране, обществу, а занимаются только низкопоклонством перед королем.

– А как он выглядит, ваш король?

– Он недурен собой. Черные глаза. Нос типичного Бурбона. Чуть припухлое лицо. Впрочем, дело совсем не в лице. Гораздо хуже то, что наш король психически неуравновешен, крайне жесток и по большому счету лишен такого необходимого для любого монарха качества, как храбрость.

Любопытство Мишель достигло предела:

– В чем же проявляется его жестокость?

– Ему доставляет удовольствие причинять страдания другим. Например, он нередко жестоко обращается со своими придворными. Король Людовик питает нездоровый интерес к смерти: ему нравится наблюдать, как наступает смерть и отлетает жизнь. Кроме того, если бы он уделял управлению страной столько же внимания, сколько своим многочисленным любовницам! Боже всемилостивый… Впрочем, довольно об этом! Вам, наверное, уже стало холодно. Давайте-ка вернемся в гостиную. – И он бросил на Мишель странный взгляд. – Не знаю, зачем я завел с вами этот разговор. Честное слово, у меня не было намерения омрачить ваш первый званый вечер!

– Я получила огромное удовольствие от нашего разговора, месье, – с улыбкой ответила Мишель.

– Тогда, может быть, вы окажете мне честь, разрешив сесть подле вас во время ужина?

– Это было бы большой честью для меня, месье. Они вернулись в салон. Все оставшееся до ужина время Мишель уже не помнила, с кем разговаривала, и даже не замечала того, что происходило вокруг. Все ее мысли были заняты Арно Димпьером, а в ушах звучал только его голос…


На следующий день, в понедельник, предстояли обычные занятия в студии. Мишель с бьющимся от волнения сердцем поднялась по ступеням и на несколько мгновений задержалась у двери. Сейчас она снова увидит Арно Димпьера. Как он ее встретит?

Накануне за ужином Арно был очарователен и невероятно остроумен. От цинизма и раздражения, прорвавшихся у него во время прогулки по саду, не осталось и следа. Мишель наслаждалась его обществом, а также изысканными яствами, от которых ломился стол.

После застолья Арно учтиво поклонился ей и сказал, что должен уйти. Хотя Мишель жаль было с ним расставаться, она не очень грустила. Ведь как-никак, а именно ей Димпьер уделял внимание большую часть вечера. И это несмотря на то что вокруг было много других женщин, в том числе молодых и красивых. Она даже мечтать не смела о таком счастье!

Мишель осторожно открыла дверь репетиционного зала и вошла. Первым, кого она увидела, был Димпьер, о чем-то оживленно разговаривавший с Дениз Декок и Роланом Марэ. Мишель присела на скамейку и стала обувать балетные туфли, исподтишка поглядывая на Арно. Но тот продолжал разговаривать, не обращая на нее никакого внимания. Казалось, он даже не заметил прихода Мишель.

Наконец, закончив разговор с Декок и Марэ, Димпьер повернулся и оглядел зал. Взор его только скользнул по Мишель, ничем не выделив ее из числа других учениц.

– Хорошо, – сказал он и хлопнул в ладоши. – Прошу всех к станку.

Мишель поднялась со скамейки и заняла свое место у станка. Ей было очень обидно. Все же она ожидала хоть чуточку внимания к себе от балетмейстера после их встречи в салоне мадам Дюбуа. Кивка головы, доброй улыбки, загадочного взгляда… Но ничего этого не было. Почему?..

Задавшись этим вопросом, Мишель тут же постаралась сама на него ответить: «А чего, собственно говоря, ты от него ожидала? Вчера вечером ты ему понравилась. Он получал удовольствие от разговора с тобой. Наверное, так оно и было. Но почему же сегодня он ведет себя так равнодушно и даже надменно? Может быть, просто не хочет при всех выказывать повышенное внимание? Но ведь разговаривал же он с Декок и Марэ!»

Вспомнив о том, что говорила мадам Декок о взаимоотношениях Арно и Сибеллы, Мишель почувствовала, как ее начинают душить злость и… ревность. А если это правда? И Димпьер демонстративно флиртовал с ней вчера только для того, чтобы рассеять подозрения о себе и Сибелле?

Резкий голос балетмейстера вернул Мишель к действительности:

– Мишель, будьте внимательнее! Вы горбитесь, а это недопустимо!

Мишель выпрямилась и гордо подняла голову. Чего ради она так нервничает? Что в конце концов произошло? Совершенно ясно, что она неправильно истолковала вчерашнее поведение Димпьера. На самом же деле он не проявляет к ней никакого повышенного интереса и отнюдь не выделяет из числа своих остальных учениц. Нет, она не даст ему больше повода для замечаний! К тому же разве не балет сейчас для нее главное? Не для того ли, чтобы учиться этому искусству, она и приехала в Париж? Все остальное не имеет ровно никакого значения!

Однако на протяжении всего урока она думала об Арно не только как об учителе… И жадно ловила его взгляд, надеясь прочесть в нем… Что именно? Мишель и сама толком не знала. Просто этот взгляд должен был быть особым. Предназначавшимся ей одной…

Но такого взгляда она так и не дождалась. Более того, после окончания занятий Мишель увидела балетмейстера, самозабвенно обсуждавшего что-то с Сибеллой. Они глядели друг другу в глаза, близко склонившись друг к другу. Мишель показалось, будто чья-то грубая рука больно сжала ее сердце. Когда она выходила из зала, то почувствовала, как дрожат и подгибаются у нее колени…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации