Текст книги "Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1"

Тут уж я начал читать по диагонали. А на следующий день, столкнувшись с двумя книгами на модеганском, сборником статей, посвященных севообороту, и монографией по винтийской мозаике, я бросил делать конспекты.

Последнюю стопку книг я просто пролистал, гадая, чего ради Элодин велел нам прочитать налоговые записи двухсотлетней давности из какого-то баронства Малых королевств, устаревший медицинский трактат и дурно переведенное моралите.

Воодушевление, с каким я читал книги Элодина, быстро иссякло, но разыскивать их мне по-прежнему нравилось. Я извел многих скрибов своими бесконечными вопросами: кто отвечает за расстановку книг на полки? Где хранятся винтийские афоризмы? У кого ключи от четвертого подвального хранилища свитков? Где лежат испорченные книги в ожидании ремонта?

В конце концов я нашел девятнадцать книг. Все, кроме «Эн Темерант войстра». И эту последнюю я не нашел не потому, что плохо искал. По моим расчетам, на весь процесс ушло почти пятьдесят часов поисков и чтения.

На следующее занятие к Элодину я явился за десять минут до начала, гордый как священник. Я принес два листка тщательных конспектов, намереваясь поразить Элодина своим старанием и добросовестностью.

Все мы явились на занятие до того, как пробил полуденный колокол. Дверь в аудиторию оказалась заперта, и мы стояли в коридоре, ожидая Элодина.

Мы делились впечатлениями о поисках в архивах и рассуждали о том, почему Элодин считает эти книги важными. Фела уже несколько лет работала скрибом, и то нашла всего семнадцать. «Эн Темерант войстра» не нашел никто. Не нашлось даже упоминаний о ней.

Когда пробило полдень, Элодин не пришел. Прождав еще минут пятнадцать, я устал стоять в коридоре и подергал дверь аудитории. Поначалу ручка не поддавалась, но, когда я раздраженно потряс дверь, задвижка провернулась и дверь приоткрылась.

– А мы думали, тут заперто! – нахмурилась Инисса.

– Да нет, просто туго открывается, – сказал я и распахнул дверь.

Мы вошли в огромную, пустынную комнату и спустились по лестнице к первому ряду сидений. На большой доске удивительно аккуратным почерком Элодина было выведено одно-единственное слово: «Обсуждайте».

Мы расселись по местам и стали ждать, но Элодин не появлялся. Мы посмотрели на доску, потом переглянулись, не зная, что нам следует делать.

Судя по виду остальных, я был не единственный, кого все это разозлило. Я убил пятьдесят часов, откапывая его бестолковые книжки! Я свою долю работы выполнил. Почему же он не выполняет свою?

Мы сидели почти два часа, лениво болтали, ждали Элодина.

Он так и не пришел.

Глава 14
Тайный город

Хотя я ужасно злился, что потратил столько времени на розыски книг Элодина, в результате я научился великолепно ориентироваться в архивах. Главное, что я узнал, это что архивы – не просто склад, заполненный книгами. Архивы сами по себе были подобны городу. Там были свои дороги и извилистые тропинки. Там были переулки и проходные дворы.

Как и в городе, в некоторых районах архивов кипела бурная жизнь. В скриптории стояли ряды столов, за которыми скрибы трудились над переводом или переписывали старые, выцветшие тексты в новые книги свежими, насыщенно-черными чернилами. В сортировочном зале, где скрибы разбирали книги и откуда разносили их по полкам, тоже бурлила оживленная деятельность.

«Вошебойка», по счастью, оказалась совсем не тем, что я думал. Это было место, где новые книги обеззараживали перед тем, как присоединить их к общему собранию. Очевидно, книги любят далеко не только люди. Многие из этих любителей точат кожу и пергамент, другие предпочитают бумагу или клей. Книжные черви были едва ли не самыми безобидными. После того как я наслушался рассказов Вилема, мне отчаянно захотелось помыть руки.

Гнездо каталогов, переплетная, свитки, палимпсесты – все это были весьма оживленные помещения, где непрерывно трудились молчаливые и деловитые скрибы.

Другие же помещения архивов, напротив, никак нельзя было назвать оживленными. К примеру, кабинет новых приобретений представлял собой крошечную комнатку, где всегда было темно. Через окошко я видел, что вся стена кабинета занята огромной картой с отмеченными на ней городами и дорогами, настолько подробной, что она походила на запутанную пряжу. Карта была покрыта слоем прозрачного алхимического лака, и поверх него красным масляным карандашом в разных местах были нанесены заметки, касающиеся слухов о нужных книгах и последнем известном местоположении поисковых групп.

Читальня была все равно что большой публичный сад. Любой студент мог прийти сюда, чтобы почитать книги, выставленные в общем доступе. Еще можно было отдать запрос скрибам, которые нехотя отправлялись в хранение и приносили если и не ту самую книгу, которую ты просил, то хотя бы что-нибудь по той же теме.

Однако большую часть архивов занимало хранение. Именно там жили книги. И, как в любом городе, там были респектабельные и нехорошие районы.

В респектабельных районах все было аккуратно каталогизировано и расставлено по полочкам. В таких местах запись в каталоге приводила тебя к нужной книге так же верно, как перст указующий.

Но были и нехорошие районы. Забытые и заброшенные отделения архивов, или просто слишком запущенные, чтобы разбираться с ними прямо сейчас. Места, где книги были расставлены по устаревшим каталогам или вовсе без каталога.

Там ряды полок походили на щербатые рты: это скрибы былых времен разоряли старый каталог, чтобы расставить книги согласно какой-нибудь новомодной системе. Тридцать лет тому назад целых два этажа из респектабельного района превратились в нехороший, когда враждебная фракция скрибов сожгла каталоги Ларкина.

Ну и, разумеется, дверь с четырьмя табличками. Тайна в сердце тайного города.

По респектабельным районам гулять было приятно. Хорошо прийти за книгой, точно зная, где она стоит. Это было просто. Удобно. Быстро.

Но нехорошие районы буквально завораживали меня. Книги там выглядели пыльными и забытыми. Открыв такую книгу, можно было прочитать слова, которых уже сотни лет никто не видел. В грудах мусора здесь таились сокровища.

Именно тут я искал чандриан.

Искал часами, искал целыми днями. Одной из главных причин, что привели меня в университет, было желание узнать правду о чандрианах. И теперь, получив наконец свободный доступ в архивы, я наверстывал упущенное.

Но, невзирая на многочасовые поиски, я так почти ничего и не нашел. Там было несколько сборников детских сказок, в которых чандрианы творили мелкие пакости: например, воровали пирожки или сквашивали молоко. В других историях они торговались, точно демоны из атуранских моралите.

Кое-где в этих историях попадались мелкие обрывки фактов, но все это я уже и так знал. Чандрианы прокляты. Об их присутствии говорят особые знаки: синее пламя, гниение и ржавчина, пронизывающий холод.

Мои поиски затрудняло еще и то, что я не мог ни к кому обратиться за помощью. Если станет известно, что я провожу время за чтением детских сказок, мою репутацию это точно не улучшит.

А главное, среди того немногого, что мне было известно о чандрианах, присутствовал тот факт, что они стремятся истребить любые сведения о своем существовании. Они перебили мою труппу только за то, что мой отец сочинял песню о них. В Требоне они вырезали целую свадьбу только потому, что некоторые гости видели их изображение на древней вазе.

Так что распространяться о чандрианах было бы неразумно.

Поэтому искать приходилось самостоятельно. По прошествии нескольких дней я утратил надежду найти столь ценный источник сведений, как книга о чандрианах, или что-нибудь столь существенное, как монография. И все же я продолжал читать, надеясь отыскать схороненную где-нибудь крупицу правды. Один-единственный факт. Намек. Что угодно.

Но детские сказки обычно небогаты подробностями, а те немногие подробности, которые я находил, явно были вымышлены. Где чандрианы живут? На облаках. В снах. В карамельном замке. Каковы знаки их появления? Раскат грома. Затмение луны. В одной сказке упоминалась даже радуга. Ну вот зачем такое писать? Зачем заставлять детей бояться радуги?

Найти имена было проще, но все они явно были позаимствованы из других источников. И почти все это были имена демонов из «Книги Пути» или из какой-нибудь пьесы, в основном «Деоники». В одной истории, насквозь аллегорической, чандрианы носили имена семи хорошо известных императоров времен Атуранской империи. Это, по крайней мере, заставило меня рассмеяться, коротко и горько.

В конце концов я обнаружил в недрах «мертвых каталогов» тоненький томик, озаглавленный «Книга тайн». Странная это была книга: она выглядела как бестиарий, но написана была как детская азбука. Там были изображения сказочных созданий: огров, троввов, деннерлингов. К каждой статье прилагалась картинка, а при ней – короткий и безвкусный стишок.

Разумеется, статья о чандрианах была единственной, где картинки не оказалось. Просто пустое место, окаймленное декоративными завитушками. Прилагающийся стишок был более чем бесполезен:

 
Чандрианы бродят там и тут,
Свои секреты они стерегут,
Следов они не оставляют,
Но не грызут и не кусают.
Не знают смуты и тревоги
И в целом к людям не жестоки.
Явившись вмиг, вмиг исчезают,
Как молния, с небес слетают.
 

Конечно, подобные тексты меня злили, но благодаря им хотя бы один факт был совершенно очевиден. Для всего остального мира чандрианы были не более чем детскими побасенками, не более реальными, чем шатуны или единороги.

Но, конечно, я знал, что это не так. Я видел их своими глазами. Я разговаривал с черноглазым Пеплом. Я видел Халиакса, окутанного тенью, как плащом.

И я продолжал свои бесплодные поиски. Неважно, что там думает весь остальной мир. Я знал истину, и я всегда был не из тех, кто легко сдается.

* * *

Я приноровился к ритму новой четверти. Как и прежде, я ходил на занятия и играл в трактире Анкера. Но большую часть времени я проводил в архивах. Я так долго алкал встречи с ними, что возможность в любой момент просто взять и войти туда казалась почти сверхъестественной.

Даже то, что мне по-прежнему не удавалось найти ничего существенного о чандрианах, впечатления не портило. Во время своих бесконечных поисков я то и дело отвлекался на посторонние книги. Рукописный медицинский травник с акварельными изображениями растений. Маленький томик ин-кварто с четырьмя пьесами, о которых я никогда раньше не слышал. На редкость увлекательное жизнеописание Хевреда Осмотрительного.

Я по полдня проводил в читальных норках, пропуская обеды и встречи с друзьями. Не раз я оказывался последним студентом, которого скрибы выставляли из архивов перед тем, как запереть их на ночь. Я бы там и ночевал, только это не разрешалось.

Иногда, если мое расписание бывало слишком плотным и читать было некогда, я просто ненадолго забегал в архивы, чтобы немного побродить по хранению в перерыве между занятиями.

Я был так поглощен своими новыми возможностями, что много дней подряд не бывал за рекой, в Имре. А когда я наконец добрался до «Седого человека», у меня была при себе визитная карточка, которую я изготовил из клочка пергамента. Я подумал, что Денну это позабавит.

Но когда я туда пришел, корректный привратник в холле «Седого человека» сообщил мне, что нет, вручить карточку он не может. Нет, эта дама здесь больше не проживает. Нет, он не возьмется ничего ей передать. Нет, он не знает, куда она съехала.

Глава 15
Интересный факт

Элодин размашистым шагом вошел в аудиторию, опоздав почти на час. Одежда его была измазана травяной зеленью, в волосах запуталась палая листва. Он улыбался.

Сегодня нас было только шестеро. На последних двух занятиях Джаррет не появлялся. Судя по язвительным комментариям, которые он отпускал перед тем, как исчезнуть, я подозревал, что больше он не вернется.

– Ну-с! – воскликнул Элодин без долгих предисловий. – Рассказывайте!

Это был новый способ тратить наше время. В начале каждого занятия он требовал рассказать интересный факт, о котором он никогда прежде не слышал. Разумеется, о том, что интересно, а что нет, судил исключительно сам Элодин, и если первое, о чем вы рассказывали, не соответствовало его требованиям или было ему уже известно, он требовал еще и еще, пока вы наконец не находили что-то, что его достаточно позабавит.

Элодин указал на Бреан:

– Вы!

– Пауки могут дышать под водой! – выпалила она.

Элодин кивнул.

– Хорошо!

И посмотрел на Фентана:

– К югу от Винтаса есть река, текущая не в ту сторону, – сказал Фентан. – Это соленая река, которая не впадает в Сентийское море, а вытекает из него.

Элодин покачал головой:

– Это я уже знаю.

Фентон бросил взгляд на листок бумаги.

– Император Венторан однажды издал закон…

– Скукота! – отрезал Элодин, перебив его на полуслове.

– Если выпить две кварты морской воды, тебя стошнит! – предложил Фентон.

Элодин задумчиво подвигал губами, словно хрящик из зубов выковыривал. Потом кивнул:

– Годится.

И указал на Юреша.

– Бесконечно большое число можно делить бесконечное количество раз, и полученные числа все равно будут бесконечно большими, – сказал Юреш со своим странным ленаттским акцентом. – Если же разделить небесконечное число бесконечное количество раз, полученные числа будут небесконечно малыми. Поскольку они не бесконечно малы, а их при этом бесконечно большое количество, то, если их сложить, сумма будет бесконечно большой. Таким образом, мы приходим к выводу, что любое число фактически бесконечно.

– Да-а! – протянул Элодин после долгой паузы. И ткнул в ленаттца пальцем. – Юреш! Вам персональное задание: заняться сексом. Если не знаете, как это делается, подойдите ко мне после занятия.

И обернулся к Иниссе.

– Жители Илла никогда не имели никакой письменности, – сказала она.

– Неправда! – возразил Элодин. – Они пользовались узелковым письмом.

Он сделал в воздухе несколько замысловатых движений, как будто что-то плел.

– И они использовали его задолго до того, как мы начали рисовать на овечьих шкурах свои пиктограммы.

– Но я не говорила, что у них не было способов хранения и передачи информации, – буркнула Инисса. – Я сказала, что у них не было письменности!

Элодин ухитрился продемонстрировать, насколько это скучно, одним пожатием плеча.

Инисса хмуро посмотрела на него.

– Ну, хорошо. В Скерии есть разновидность собак, которая рожает щенков через зачаточный пенис.

– Ух ты! – сказал Элодин. – Здорово. Пойдет!

И указал на Фелу.

– Восемьдесят лет назад в медике научились убирать с глаз катаракту, – сказала Фела.

– Это я уже знаю! – пренебрежительно махнул рукой Элодин.

– Погодите, дайте договорить, – сказала Фела. – Когда они сделали это открытие, они тем самым смогли восстанавливать зрение людей, которые до того никогда не видели. Не ослепли, а родились слепыми.

Элодин с любопытством вытянул шею.

– Когда они получали возможность видеть, – продолжала Фела, – им показывали предметы. Шар, куб и пирамиду, лежащие на столе.

Говоря, Фела одновременно показывала эти предметы руками.

– И медики спрашивали их, какой из этих предметов круглый.

Фела сделала паузу для пущего эффекта, обвела нас взглядом.

– Так вот, они не могли это определить, глядя на них! Им нужно было сначала потрогать. И только прикоснувшись к шару, они понимали, что он круглый.

Элодин радостно рассмеялся, запрокинув голову.

– Что, правда? – спросил он у Фелы.

Она кивнула.

– Фела получает приз! – вскричал Элодин, вскинув руки. Он полез в карман, достал что-то бурое и продолговатое и сунул ей в руку.

Фела с любопытством посмотрела на предмет. Это оказался стручок молочая.

– Квоут же еще не рассказывал! – напомнила Бреан.

– А, неважно! – бросил Элодин. – Что интересного может рассказать Квоут?

Я насупился – так выразительно, как только мог.

– Ну ладно, – сказал Элодин, – выкладывайте, что там у вас!

– Наемники-адемы владеют тайным искусством, которое называется «летани», – сказал я. – Именно это искусство делает их столь могучими воинами.

Элодин склонил голову набок.

– В самом деле? – спросил он. – И что же это за искусство?

– А я откуда знаю? – непочтительно сказал я, надеясь его разозлить. – Говорю же, оно тайное!

Элодин вроде бы ненадолго призадумался, потом покачал головой:

– Нет. Интересно, но на факт не тянет. Это все равно что сказать: сильдийские ростовщики владеют тайным искусством, которое называется «бухгалтерия», и именно оно делает их столь могущественными финансистами. Тут недостает сути!

И он снова выжидательно уставился на меня.

Я попытался придумать что-то еще, но не мог. Голова у меня была забита сказками о фейри и поисками чандриан, зашедшими в тупик.

– Вот видите? – сказал Элодин Бреан. – Он безнадежен!

– Я просто не понимаю, зачем мы тратим на это время! – буркнул я.

– А вы можете предложить что-нибудь получше? – осведомился Элодин.

– Да! – взорвался я. – У меня есть тысяча куда более важных дел! Например, узнать имя ветра!

Элодин торжественно воздел палец, пытаясь изобразить мудреца, но удалось ему это плохо: мешала листва в волосах.

– Малые факты приводят к великому знанию! – провозгласил он. – Точно так же как малые имена приводят к великим!

Он хлопнул в ладоши и нетерпеливо потер руки.

– Ладно! Фела! Откройте свой приз, дадим Квоуту урок, которого он так жаждет!

Фела переломила сухой стручок молочая. Белый пух летучих семян вывалился ей на ладонь.

Магистр имен знаками показал ей, чтобы она подбросила семена в воздух. Фела взмахнула рукой, и кипа белого пуха взмыла под потолок аудитории, а потом плюхнулась обратно на пол. Мы проводили ее взглядом.

– А, черт! – сказал Элодин. Он подошел к клубку семян, подобрал их и принялся размахивать руками, пока комната не наполнилась парящими в воздухе пушистыми облачками.

Тогда Элодин принялся гоняться за семенами по всей комнате, пытаясь поймать их руками. Он вскакивал на стулья, бегал по кафедре, запрыгнул на стол.

Все это время он хватал семена. Поначалу он делал это одной рукой, как будто ловил мячик. Но это ему не удалось, и тогда он принялся хлопать в ладоши, словно ловя муху. Когда и это не сработало, он попытался ловить семена, сложив обе ладони горсточкой, так, как ребенок ловит светлячка.

Но так ни одного и не поймал. Тем больше он суетился, тем лихорадочней носился, тем стремительней хватал. Это длилось минуту. Две. Пять. Десять.

Наверно, это могло бы продолжаться до конца занятия, но в конце концов Элодин споткнулся о стул и тяжело рухнул на каменный пол, порвав штанину и разбив в кровь колено.

Он схватился за ногу, сел и принялся яростно браниться. Я за всю свою жизнь не слыхивал подобной брани. Он орал, рычал, плевался. Он ругался как минимум на восьми языках, и даже когда я не понимал слов, у меня подводило живот и волосы на руках вставали дыбом от одного только тона. Он говорил такое, что меня пот прошиб. Он говорил такое, что меня затошнило. Он говорил такое – я даже не знал, что такое можно сказать.

Думаю, он бранился бы куда дольше, но, набирая воздух для очередного залпа брани, он нечаянно вдохнул одно из парящих в воздухе семян молочая и принялся отчаянно откашливаться и отплевываться.

В конце концов он выплюнул семя, перевел дух, встал на ноги и захромал прочь из аудитории, не сказав больше ни слова.

Для магистра Элодина это было довольно тривиальное занятие.

* * *

После занятий Элодина я перекусил у Анкера и отправился на дежурство в медику, смотреть, как более опытные эль-те ставят диагнозы и лечат поступающих пациентов. Потом отправился за реку, в надежде отыскать Денну. Это была уже третья вылазка за три дня, но погода стояла славная, солнечная и бодрящая, и после того, как я столько времени провел в архивах, мне хотелось чуть-чуть размять ноги.

Сначала я завернул в «Эолиан», хотя было еще слишком рано и Денны тут быть не могло. Я поболтал со Станхионом и Деохом и отправился дальше, по трактирам, которые она имела обыкновение посещать: «Краны», «Мешок и бочонок», «Собака под стеной». Там ее тоже не оказалось.

Я обошел несколько городских садов. Деревья там почти облетели. Навестил все лавки, торгующие инструментами, какие смог найти, осматривая лютни и расспрашивая, не видели ли они красивую молодую женщину, которая присматривала себе арфу. Нет, не видели.

К тому времени уже совсем стемнело. Так что я снова зашел в «Эолиан» и принялся неторопливо бродить в толпе. Денны по-прежнему видно не было, зато я встретил графа Трепе. Мы выпили вместе, послушали несколько песен, и я ушел.

Я поплотнее закутался в плащ и направился назад в университет. Улицы Имре теперь сделались куда более оживленными, чем днем, и хотя было довольно холодно, город приобрел праздничный вид. Из трактиров и театров лилась музыка десяти разных видов. У ресторанов и выставочных залов толпился народ.

И тут, среди низкого гула толпы, послышался звонкий смех. Я узнал бы его где угодно. Это смеялась Денна. Я знал ее смех как свои пять пальцев.

Я обернулся, чувствуя, как мое лицо само собой расплывается в улыбке. Ну да, вот так всегда. Мне удается ее найти только после того, как я отчаялся и оставил поиски.

Я окинул взглядом толпу и без труда ее нашел. Денна стояла у входа в небольшое кафе, на ней было длинное платье из синего бархата.

Я шагнул было в ее сторону, но остановился. Я увидел, что Денна разговаривает с кем-то, кто стоит за распахнутой дверцей кареты. Ее спутника было не видно, видна была только его макушка. Он носил шляпу с высоким белым пером.

Секунду спустя Амброз захлопнул дверцу кареты. Он улыбнулся Денне широкой чарующей улыбкой и снова сказал что-то, что заставило ее рассмеяться. Его парчовая куртка сверкала в свете фонарей, его перчатки были того же темного, царственно-пурпурного цвета, что его сапоги. Это должно было бы выглядеть безвкусным, но нет, ничего подобного.

Пока я глазел на них, проезжавшая мимо двуколка едва не снесла меня – и поделом бы мне было, поскольку я торчал посреди дороги. Кучер выругался и махнул на меня кнутом. Кнут огрел меня по затылку, но я этого даже не почувствовал.

Я вновь обрел равновесие и посмотрел в их сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как Амброз целует Денне руку. Потом он изящно подставил ей локоть, она взяла его под руку, и они вместе вошли в кафе.