Текст книги "Дилемма мисс Блам"

Глава десятая

Во входную дверь громко постучали, и Виктория, бросив расставлять цветы в вазе, прислушалась. Она замерла с розой в руке, напрягая слух, чтобы уловить разговор в холле. Один из голосов из-за гнева или волнения звучал громче обычного, и Виктория распознала в говорящих лорда Хардвика и Фостера. Виктория по привычке сдвинула брови и еще больше навострила уши. Чего ради явился сюда лорд Хардвик в это время дня? Ее дед всегда отдыхал после обеда, и в эти часы редко принимал гостей.

Виктории не пришлось долго ждать ответа. Вскоре она услышала звук приближающихся шагов, и в комнату вошел крайне растерянный Фостер, за которым по пятам следовал Хардвик:

– Прошу прощения, мисс Блам, но лорд Хардвик настаивает на том, чтобы поговорить с вами, хотя я сказал ему, что вас нельзя тревожить.

Виктория не успела и слова вымолвить, как Хардвик отстранил дворецкого и подошел к ней.

– Что означал ваш приезд на мою фабрику вместе с этим… этим проходимцем? – без всяких предисловий спросил он. Его карие глаза буравили ее взглядом, в котором читалось обвинение.

– Мисс Блам, не хотите ли, чтобы я разбудил вашего деда? – предложил Фостер с явной тревогой в голосе.

Виктория с трудом скрыла улыбку. Неужели Фостер действительно думает, что Хардвик способен поднять на нее руку. Он умеет владеть собой. Она покачала головой.

– Не надо, Фостер, со мной будет все в порядке. Можешь отправляться чистить серебро для нашего званого вечера. – Фостер заколебался, и Виктория, чтобы успокоить его, сказала:

– Может быть, лорд Хардвик выпьет со мной чашечку чая? – Она посмотрела на Хардвика, который продолжал стоять подбоченясь и широко расставив ноги, готовый к драке.

– Никакого чая. Нам нужно обсудить более важные вещи, – он подошел ближе.

– В таком случае, это все, Фостер. Виктория подождала, пока за дворецким закрылась дверь, а затем снова обратилась к Хардвику:

– Присядьте и возьмите себя в руки. Что вас беспокоит? Хардвик оставил без внимания ее предложение.

– Я спросил вас, что вы и эта шавка Мейнард делали сегодня утром на моей фабрике?

Набрав полную грудь воздуха, и вздернув подбородок, Виктория ответила, стараясь сохранять спокойствие.

– Мы хотели посмотреть, как работает ваша фабрика. – То есть?

– Это значит, что я хотела узнать, не заставляете ли вы женщин и детей работать по 12 – 14 часов в день в тесноте и духоте! – Ну, вот она сказала это и теперь со страхом наблюдала за выражением его лица, которое стало еще более разъяренным.

– Так вы на самом деле думаете, что я мог бы калечить маленьких детей и заставлять рабочих, мужчин или женщин, трудиться в невыносимых условиях?

Виктория пожала плечами.

– Я понимаю, что таковы условия работы по всей Англии теперь, когда ткачей-ремесленников заменили машины.

– Ступайте, возьмите свою пелерину.

– Что?

– Я сказал, идите возьмите свою пелерину.

– Чего ради?

– Потому что мы собираемся совершить прогулку.

– Мисс Итеридж дремлет. Я не могу ехать с вами одна, – стояла на своем Виктория, чопорно склонив голову набок.

– А почему бы и нет? Вы же явились одна в мой дом. По поводу ваших верховых прогулок по лесам вместе с Мейнардом толкует вся округа. Делайте, что я вам говорю, или я схвачу вас и отнесу в карету.

По блеску его глаз Виктория поняла, что он может выполнить свою угрозу. Лучше уступить, чем переполошить весь дом.

– То, что вы требуете – против всяких правил. Но если это вас успокоит, тогда я пойду вам навстречу.

Она дернула шнурок звонка и подождала, пока войдет Фостер. Он появился с молниеносной быстротой, и Виктория заподозрила, что он, должно быть, подслушивал за дверью.

– Фостер, я уеду на пару часов. Пожалуйста, передайте мисс Итеридж, что я с лордом Хардвиком.

– Можете добавить, Фостер, что в моем обществе мисс Блам в полной безопасности. Я уверен, что у ее деда не возникнет никаких возражений против ее поездки со мной.

Фостер, сохраняя на лице скептическое выражение, взглянул на Викторию, которая глубоко вздохнула и сказала:

– Уверяю тебя, что поездка будет недолгой. – Она отложила цветы, которыми занималась перед приходом Хардвика. – Отнеси эту вазу с розами вниз той молоденькой горничной, которая так хорошо составляет букеты, и пусть она закончит за меня. Потом можете поставить вазу в гостиной. Я думаю, свежие цветы порадуют дедушку, когда он придет почитать газету.

Видя, что его отсылают, Фостер поклонился и взял вазу. Уходя, он оставил дверь открытой, что вызвало улыбку на губах Виктории. Бедняга все еще не был окончательно убежден, что она в безопасности.

Тяжело вздыхая, Виктория направилась в холл. Она мельком уловила свое отражение в большом готическом зеркале: хотя ее щеки слегка зарумянились, она выглядела совершенно невозмутимой.

Хардвик молча шел рядом с ней, наблюдая за каждым ее движением, так что, вздумай она убежать, он мог бы схватить ее.

В передней Виктория сняла с вешалки свою накидку и набросила ее на плечи, изо всех сил пытаясь казаться спокойнее, чем это было на самом деле. Она никогда не видела Хардвика в таком гневе, с таким застывшим лицом.

Чтобы еще сильнее разозлить его, Виктория помедлила у зеркала, стараясь, чтобы ее соломенная шляпка с белыми цветами на полях сидела идеально прямо. Уголком глаза она видела, что он спокойно наблюдает, как она, не торопясь, завязывает зеленые ленты. Даже в гневе Хардвик был привлекателен, подумала она, бросив взгляд в зеркало, покраснела, боясь, что он прочел ее мысли, когда их взгляды на мгновение скрестились. От этого сердце ее учащенно забилось, и дыхание стало прерывистым.

Чтобы скрыть смущение, Виктория быстро отступила от зеркала и пошла к открытой перед ними двери. У выхода она задержалась, решая, нужен ли ей ридикюль.

– Чего еще вам не хватает? – спросил Хардвик, нахмурив брови. – Мое время дорого, мисс Блам.

– Тогда, может быть, вам следует обойтись без меня, – чопорно ответила Виктория, из последних сил сдерживаясь, чтобы не засмеяться, а это зачастую случалось с ней, когда она очень нервничала. Тем не менее Виктория поняла, что сейчас не время испытывать свою судьбу, поэтому она спустилась по ступеням без дальнейших комментариев.

Кучер спрыгнул с козел и открыл перед ними дверцу. Хардвик протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж. Рука его была сильной и теплой, и, касаясь ее, Виктория почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок. Ее раздосадовало, что прикосновение Хардвика всегда вызывает в ней такой отклик.

Виктория взглянула на Хардвика, на которого ее близость, казалось, ничуть не действовала. Подобные размышления вогнали ее в краску, и она поспешила отвлечься от опасных мыслей. Виктория резко отвернула голову и сосредоточилась на ступеньках кареты. Хардвик галантно подсадил ее в экипаж, а затем уселся сам.

Виктория оглядела маленькую шикарную закрытую карету и деревянным голосом вымолвила:

– Вероятно, вам следовало приехать в открытом экипаже, так как с нами нет мисс Итеридж. – На лице Виктории отразилось беспокойство при мысли о том, какой скандал это может вызвать. Она метнула взгляд на Хардвика, начиная сердиться на него за то, что он ставит ее в такое неловкое положение, – Я думаю, что это вряд ли хорошая идея: пригласить меня на прогулку.

– Это не дружеская поездка по окрестностям, – отпарировал Хардвик, устраиваясь напротив нее. Он скрестил руки на груди и пристально наблюдал за ней; легкая улыбка изогнула его губы. Он искренне наслаждался ее недовольством.

– У вас поистине странная манера ободрять, – с насмешкой откликнулась Виктория.

– Что я должен был бы сделать, так это перекинуть вас через колено и задать хорошую взбучку. Ваш отец должен был заняться этим намного раньше, и тогда нрав у вас был бы мягче.

– Вам не нравятся женщины с характером?

– Не имел случая узнать. До сих пор вы не проявили избыток здравого смысла, поэтому трудно сказать, насколько рассудительной вы можете быть.

Виктория так и вскипела.

– Это самое оскорбительное из всего, что вы наговорили до сей минуты.

– Ну, я предупреждаю вас, что это не самое страшное, что вам доведется услышать сегодня.

Онемев от подобной наглости, Виктория отвернулась боком и, не обращая на него внимания, уставилась в маленькое прикрытое ставнями окошко. По крайней мере, будет так же трудно заметить ее в карете, как и ей смотреть наружу, раздраженно подумала Виктория.

Хардвик ехал молча, открыто рассматривая ее. Что же было такое в этой девушке, что ему небезразлично ее мнение о нем. Она молода, избалованна, склонна попадать в неприятности и все-таки она влечет его к себе, как никакая другая женщина в мире. Он желал ее, но понимал, что ее можно добиться, только женившись на ней. Готов ли он остепениться? Настал ли такой момент? Бог знает, сколько женщин сменил он на своем веку. Не начинает ли он уставать от случайных романов? Хардвик изучал ее тонкий профиль с упрямо вздернутым подбородком и улыбался про себя. Она своенравна, но умна, а когда она смотрела на него своими темно-синими глазами, которые, казалось, проникали ему в самую душу, ему всегда приходилось сдерживать себя, чтобы не заключить ее в объятия и не осыпать поцелуями. А те два раза, что он целовал ее, он испытал потрясение как от удара молнии.

Теперь Виктория разрушила его связь с Френсис. С тех пор как актриса приехала в Стоун-хаус, он не делил с ней постели. Их роман был кончен, и никакие слезы или мольбы Френсис не могли этого изменить. Она все еще находилась в Стоун-хаусе по той простой причине, что в течение двух недель она была свободна от спектаклей и попросилась остаться на это время у него в доме. Он понимал, что Френсис надеется снова завоевать его, но, увы, это было невозможно. Хардвик был уверен: Френсис чувствует, что он влюблен в Викторию. Вот он и признал это, наконец. Он без ума от Виктории, а ей ненавистен один его вид. Он тяжело вздохнул и переместился на подушках, дабы долее не лицезреть красавицу. А она и не подозревает, как она хороша и какую власть имеет над ним. Ха! Знай, она это, то славно поводила бы его за нос, с насмешкой подумал Хардвик.

Наконец он заговорил.

– Мы приближаемся к фабрике. Как вы могли заметить, дома рабочих опрятны, крыши плотно покрыты соломой, и у каждого дома разбит маленький садик. Это наводит на вас ужас? В этом вы усматриваете скаредность помещика?

Виктория, сдержавшись, покачала головой. Она была честна, даже слишком.

– Нет.

Она продолжала всматриваться в окно, не глядя на него.

Улыбка тронула губы Хардвика.

– Полагаю, Мейнард изобразил меня подлым кровопийцей? Признайтесь откровенно, моя дорогая?

Лицо Виктории стало пунцовым, потому что Мейнард употребил именно эти слова.

– Ну, если надменная мисс Блам краснеет, то именно так и обстояло дело, – подколол ее Хардвик.

Виктория обернулась и сверкнула на него глазами.

– Вам не делает чести то, что вы насмехаетесь надо мной.

– О, чувствую, что меня еще не слишком уважают. Тогда, наверное, самое время пройтись по фабрике, и мы посмотрим, как вы заговорите после этого.

Карета остановилась, и они вышли. Виктория пренебрегла поданной им рукой, но он мягко положил ее руку на свою, чтобы поддержать ее.

Не говоря ни слова, они прошли на фабрику. Здание, построенное из кирпича, было большим, с окнами вдоль каждой стены. Все же Виктории потребовалось несколько минут, чтобы после солнечного света глаза привыкли к более темному помещению.

В помещении было приятно тепло и чисто. Пока она ходила, осматривая все вокруг, рабочие продолжали прясть и ткать на больших машинах.

Дети и, правда, работали, помогая своим матерям, но никто из них не выглядел истощенным, ни на ком не было следов дурного обращения. Все казались опрятными, сытыми и довольными. Они сновали от машины к машине, поднося связки с шерстью, и подкладывали уголь в две чугунных печки, установленные на каждом конце фабричного здания.

Рабочие вскидывали глаза и улыбались Виктории и лорду Хардвику, когда те проходили мимо. Женщины приседали перед лордом, и он останавливался, чтобы перекинуться словечком с некоторыми из них, обращаясь к ним по имени.

Пожилой мужчина подошел и обменялся рукопожатием с Хардвиком.

– Добрый день, лорд Хардвик. Что привело вас сегодня к нам? Я надеюсь, что все идет, как следует.

– Мисс Блам пожелала обойти фабрику, и мы заглянули, чтобы я сам мог показать ей все. Скажите нашей гостье, что вы думаете о фабрике, Уолтер. Мужчина поклонился Виктории.

– Фабрика – дар божий для деревенских жителей, мэм. Лорд Хардвик хорошо платит за честно отработанный день, и это ответ на наши молитвы. У нас теперь есть постоянный заработок, и можем прокормить свои семьи.

– Но раньше вы делали то же самое у себя дома.

– Да, мэм, и это было очень удобно, но времена меняются, и если мы не будем поспевать за ними, то останемся совсем без работы. Ни в каком случае, ни мужчина, ни женщина, работая дома, не смогут выткать полотно так быстро или так много, как на одном из этих станков, мэм, я позволю себе смелость высказать свое мнение.

Виктория кивнула, но не ответила. Хардвик повернулся к ней и предложил:

– Обойдем рабочих и поговорим с ними, если это требуется для вашего спокойствия.

– Как насчет детей? Они не в опасности? – спросила она, наблюдая, как десятилетний мальчуган стремглав мчится к машине, чтобы продеть нитки в иголки.

– Не могу утверждать, что несчастный случай вообще невозможен. Но могу вас заверить, что мы очень заботимся о малышах. Я скорее предпочел бы видеть их здесь на фабрике лорда Хардвика, где они под присмотром, нежели в угольном забое, в котором их жизни грозит опасность ежедневно и ежеминутно.

Виктория снова кивнула.

– Да, я с этим согласна. Уолтер продолжал:

– Не сочтите за дерзость, мэм, но люди, которые борются против фабрик, кое-чего не понимают. Например, того, что беднякам нужна возможность, заработать деньги, а кроме фермерства – это лучший способ для человека заработать на жизнь и накопить впрок. Возможно, есть и плохие фабрики, мы часто слышим рассказы об этом. Но я могу честно сказать, даже если бы лорд Хардвик и не стоял здесь, что это хорошая фабрика.

– Да, да, я верю вам, – сказала Виктория. Люди вокруг выглядели вполне довольными.

– А еще я могу добавить, мэм, что эти самые луддиты могут навредить нам всем. Если они сожгут фабрику, то бедняки останутся без работы, и для них наступят тяжелые времена. – Он торопился договорить. – Кроме тех, кто живет на земле лорда Хардвика. Он всегда заботится о своих людях. Я в жизни не слыхал, чтобы в его поместье кто-нибудь голодал, если только он не слишком ленив или слишком горд, чтобы попросить о помощи.

– Благодарю вас, сэр, вы сняли камень с моей души. Прошу, не позволяйте мне больше отрывать вас от работы. – Виктория повернулась и пошла к выходу.

Хардвик проводил ее наружу и, усмехаясь, обратился к ней:

– Итак, вы удовлетворены? Я не такой мерзавец, как вам рисовалось в воображении?

– Да, должна признать, что обязана принести вам извинения, сэр, – Виктория подняла на него глаза и улыбнулась. – Я была несправедлива к вам и очень сожалею об этом.

Хардвик взял ее маленькую ладонь в свои руки, и она не отняла ее.

– Я принимаю ваши извинения, и, вероятно, мы можем стать друзьями.

– Хотелось бы, чтобы Обри мог посетить вашу фабрику и увидеть своими глазами, как хорошо она работает.

Хардвик пристально взглянул на нее; гнев вскипала нем при одном упоминании имени Мейнарда.

– Вы называете этого человека Обри и теперь? – он почувствовал укол ревности.

– Мы друзья, – сказала Виктория, смущенная его гневом.

– Тогда я теперь Нейл, раз мы друзья? – последовал резкий ответ. Виктория была готова возразить, что подобная фамильярность вряд ли разумна, но, видя его насупленное лицо, отступила, сказав:

– Я не вижу причины, по которой мы не могли бы обращаться друг к другу по имени, если это доставит вам удовольствие.

– А сейчас нам надо поспешить. Ваш дедушка может послать Фостера на поиски, если вскоре вы не прибудете домой целая и невредимая. Еще перед нашим отъездом у Фостера был такой вид, как будто он собирается позвать вашего деда на помощь.

Викторию разобрал смех.

– Похоже, он действительно отнесся к моему отъезду с вами с некоторой опаской. В конце концов, сэр, его можно понять: выражение вашего лица любому могло бы внушить дурные предчувствия.

По дороге домой Виктория пыталась найти подходящую тему для разговора, которую Хардвик счел бы интересной для них обоих. О фабриках не могло быть и речи, так же, как и об Обри Мейнарде, хотя Виктория была не прочь узнать, чем вызвана вражда между ним и Мейнардом.

В какой-то момент Виктории пришло в голову завести разговор о мисс Ловетт и угрозе с ее стороны, но она отвергла эту идею. Как она поняла, Хардвик и эта дама уладили свои разногласия, как-никак актриса все еще гостила в его доме.

Они ехали молча, пока Виктория, наконец, не произнесла:

– Я буду чрезвычайно счастлива, уведомить мистера Мейнарда, что у вас на фабрике все хорошо.

– Это очень мудро с вашей стороны.

– Я не думаю, что встречусь с ним до бала.

Хардвик нахмурился и устроился поудобнее на сиденье.

– Так он приглашен?

– Ну конечно, он наш сосед и друг моего дедушки, так же, как и мой, – поспешила прибавить Виктория. – Я не знаю, почему вы питаете к нему такую неприязнь. Со мной он всегда вел себя как джентльмен и был исключительно любезен. – В первый раз ей пришло в голову, а не может ли Хардвик завидовать Мейнарду. Но она быстро отмела подобную мысль. У лорда Хардвика не было никакой причины для зависти. Он был красивее, богаче и намного привлекательнее для дам, чем Мейнард. Но Виктория определенно видела выражение враждебности на его лице.

Вскоре показался Блам-Касл. Виктория облегченно вздохнула. Приятно очутиться в надежном убежище, укрыться в своей комнате и осмыслить собственные чувства.

Когда карета остановилась, лорд Хардвик выпрыгнул из нее и повернулся, чтобы помочь Виктории сойти. Она заколебалась, не вполне уверенная в том, что хочет ощутить его горячую руку в своей руке. Его прикосновение вытворяло такие странные вещи с ее сердцем.

– Ну, выходите же, моя дорогая. Вы ведь не думаете, что я укушу вас. Если я до сих пор не съел вас, то было бы нелепо сделать это на глазах у ваших домочадцев. – Он усмехнулся, и в глазах его искрились смешинки.

Виктория почувствовала, как начинает медленно заливаться краской. Этот человек читал ее мысли. Она протянула ему свою руку и воскликнула:

– Честное слово, лорд Хардвик, вы все время подкусываете меня!

Когда Виктория вышла, Хардвик не сдвинулся с места, и она оказалась в опасной близости от него. Когда она подняла на него глаза, Хардвик произнес:

– Я думал, что для вас я Нейл.

– Нейл, – поправилась Виктория, ничуть не рассердившись. Его имя слетело с ее языка тихо, почти неслышно. – Нейл, будьте добры, отойдите.

– А если я не отойду? – он сделал движение, как будто собирался обнять ее.

Голова у Виктории закружилась, она едва могла владеть собой.

– Тогда мне придется позвать на помощь, так что, пожалуйста, посторонитесь.

Он отодвинулся, добродушно посмеиваясь.

– Вы понимаете, что вас могли не услышать?

– Не очень-то вы наблюдательны, – буркнула в ответ Виктория. – Я заметила, что мисс Итеридж смотрит на нас из окна.

С этими словами Виктория подобрала подол юбки, грациозно вспорхнула по ступеням и прошла в большую дубовую дверь, не бросив назад и мимолетного взгляда.

Хардвик, все еще посмеиваясь, уселся в экипаж и поехал в обратный путь. Он мог бы поцеловать Викторию с легкостью, но хотел подразнить ее. Он понимал, что она ждала от него именно этого. Так что сейчас пускай, отправляется в свою комнату и над всем поразмыслит. Но в нем нарастала уверенность, что близится день, когда он уже не сможет проявить подобной выдержки. Он страстно желал прижать ее к сердцу и осыпать поцелуями ее маленькую упрямую голову. Словами он не смог ее образумить, может быть, поцелуи совершат чудо? Да, маленькая фея околдовала его.

Глава одиннадцатая

В день долгожданного бала Виктория проснулась в полной уверенности, что все в порядке. Но, встав с кровати, она споткнулась о скамеечку для ног, и с той самой минуты все пошло вкривь и вкось. Постепенно события приобретали все более угрожающий характер, и Виктория спрашивала небо, за какие грехи она заслужила подобное наказание. На нее градом сыпались неприятности.

Идя к гардеробу за платьем, Виктория обратила внимание, что на улице бушует буря. Дождь хлестал с такой яростью, что в окнах тревожно дребезжали стекла. Даже тяжелые узорчатые занавеси из дамаста вздымались от ветра, врывающегося сквозь щели в рамах.

Все еще ощущая боль в ноге, Виктория рылась в своем шкафу, гадая, куда запропастилась горничная. Она наказала девушке разбудить ее в семь часов, а каминные часы показывали уже половину девятого. Виктория в раздражении дернула за шнурок звонка.

– Я не допущу, чтобы этот день был испорчен, – бормотала она себе под нос, все еще перебирая платья в попытке найти то, которое подходило бы для работы.

Виктория взглянула вниз и увидела ком белой ткани, засунутый в дальний угол шкафа.

– Что же такое эта неряха бросила в шкаф? – удивилась Виктория. Она вытащила скомканный сверток и в ужасе вскрикнула. Это было то самое платье, которое она собиралась надеть сегодня вечером.

Держа белое платье в руках, Виктория поднесла его к свету.

– О нет! – задыхаясь, воскликнула она. На спине платья красовалось большое коричневое пятно от утюга. Оно было безнадежно испорчено.

В это время в комнату тихо вошла девушка.

– Вы звонили, мэм?

– Да. Где вы пропадали? – Виктория обернулась, чтобы дать девушке нагоняй, но увидела, что это не ее горничная, и нахмурилась.

– Кто вы? Где Беатриса, которую я наняла на прошлой неделе? – Она показала девушке платье. – Где эта негодница? Кто это сделал?

– Похоже, я видела его вчера в руках у Беатрисы. Я еще подумала, что у нее какой-то испуганный вид. – Девушка взяла у Виктории платье. – Меня зовут Претория, мэм. Меня послали помочь вам одеться.

– Понимаю, а где Беатриса?

– Точно не знаю, но слышала, что она с утра плохо себя чувствовала.

– Ах, так. Наверное, боится прийти после того, как испортила платье. – Виктория улыбнулась. – До сих пор я никогда не била служанок, так что перестаньте смотреть с таким страхом, Претория.

– Что мне делать с платьем, мэм?

– Отнеси его вниз и выброси. – Виктория подошла к платяному шкафу и пробежалась рукой по ряду платьев. – Это синее подойдет. Я собиралась поберечь его до вечера у викария, но придется надеть его сегодня. У меня будет время подобрать другое.

– Синий цвет очень пойдет вам. А в этом сезоне синий – самый модный цвет в Париже. Я слышала, как на прошлой неделе две дамы обсуждали это в лавке в городе.

Виктория улыбнулась.

– Спасибо, Претория. Ты наблюдательная девушка. Возможно, синее платье будет даже лучше, чем белое. – Она с вздохом вынула его из шкафа и повесила на плечики, чтобы на платье расправились складки. Виктория не могла допустить, чтобы горничная прожгла второе платье. – То белое платье было сшито из очень тонкого материала, так что, вероятно, Беатриса не знала, как его гладить.

Виктория несколько приободрилась и направилась к двери. Мысль о предстоящем приеме доставляла ей беспокойство, и ей необходимо было чем-нибудь заняться, чтобы успокоиться. Когда день начинается не так, как ожидаешь, легко впасть в уныние.

– Полагаю, самое время спуститься и посмотреть, как идут приготовления к вечеру.

– Да, мэм. Без вас, безусловно, не удастся справиться со всеми неурядицами.

Виктория остановилась и повернулась к горничной.

– Что-то не ладится?

– Можно сказать, что ничего не ладится, – вид у девушки был испуганный. – Пусть лучше кухарка или Фостер объяснят вам.

Предчувствие катастрофы охватило Викторию, и она стремглав выбежала из комнаты.

– Где мисс Итеридж?

– Она на кухне, старается успокоить кухарку и умоляет ее не увольняться.

– Почему до сих пор никто не доложил мне? – Виктория быстро спускалась по лестнице.

– Вчера вечером Беатриса всех предупредила, что вы наказали не будить вас утром, что бы ни случилось, а любого, кто посмеет сделать это, сразу же уволят.

– Боже правый, с какой стати?

Девушка пожала плечами, еле поспевая за Викторией.

– Беатриса объяснила, что вы хотите хорошенько выспаться перед балом.

– Что за нелепость! – Виктория толкнула огромную дубовую дверь, чувствуя, что гнев на заболевшую горничную растет с каждой секундой.

Она шагнула в кухню. Мисс Итеридж стояла, загораживая собой заднюю дверь, и горячо спорила с кухаркой, которая сняла свой передник и повесила его на деревянный крючок.

– Боже милостивый, что здесь происходит? – спросила Виктория, обозревая беспорядок, который царил на кухне. Плошки и миски стояли на дубовых столах, но никто не делал ни пирожных, ни бисквитов для вечера. На огромном вертеле жарилось мясо, но за ним присматривал мальчик лет восьми, а не девушка, которой это обычно поручали. Кроме них и Фостера, на кухне никого не было. Фостер снимал с полок большие блюда и подносы.

– Где все? – в ужасе вскричала Виктория.

– Именно это я и хотела бы знать! – отвечала кухарка с багровым от гнева лицом. – Я не могу одна приготовить обед на целое общество, мэм. Это не в моих силах.

– Фостер, вы знаете, где вся прислуга? Тот покачал головой и, не говоря ни слова, спокойно продолжал снимать тарелки с полок.

– Я не справлюсь, мэм, – причитала кухарка, – если все служанки не придут, к тому же им было сказано, что они понадобятся сегодня утром. Это все не укладывалось в голове у Виктории!

– Не будет ли кто-нибудь любезен, объяснить мне, что происходит? – сердито проговорила она. – Фостер, оставьте в покое тарелки и подойдите сюда. Я хочу знать, что здесь творится! Почему сегодня нет никого из служанок?

Фостер покорно отложил груду тарелок и подошел к Виктории.

– Я и сам не понимаю, мисс Блам. Некоторые сообщили, что заболели, а другие просто не пришли. – Он помолчал, прежде чем продолжить. – Мэтти Доил сказала мне, что вы прислали ей домой записку, в которой велели трем ее дочерям не приходить сегодня на работу. Она решила, что вы уволили их. Мэтти не смогла добиться от дочерей вразумительного ответа, но предположила, что они совершили нечто такое, о чем вы не захотели разговаривать.

– Я в жизни не посылала подобных записок. В этом нет никакого смысла. – Виктория наморщила лоб, мучительно пытаясь найти хоть какое-нибудь логичное объяснение тому, что происходит. – Чего ради стала бы я отправлять кого-либо домой в такой ответственный день? – Она переводила взгляд с кухарки на Фостера, которые отвечали ей не менее изумленными взглядами.

Пару минут Виктория ошеломленно смотрела то на одного, то на другого, то на мисс Итеридж, которая также недоуменно пожимала плечами. Затем Викторию осенило: в этом что-то кроется. Она повернулась к Фостеру.

– Мэтти сказала, кто доставил это послание? Фостер кивнул.

– Да, мэм. Записку ей вручила Беатриса. Она была написана на вашей личной бумаге. – Он перевел дух: – Мэтти попросила одного из мальчиков Хефнер прочесть им записку, так как никто из их семьи не умеет читать. Я все гадал, почему вы не обратились ко мне с этим поручением. Мне на самом деле показалось странным, что вы не послали распоряжение со мной. – Он оживился. – Я бы избавил вас от труда писать записку, потому что знаю, что ни один из них не способен прочесть ни слова, мэм.

– Ну, раз я не посылала записку, то нам нужно выяснить, кто воспользовался моим именем, не так ли, Фостер? – Виктория лихорадочно старалась сообразить, что делать дальше.

– Конечно, мэм, мы займемся этим, – Фостер воспрял духом. В душе он был немного расстроен: ведь хозяйка обошла его, возложив на Беатрису его обязанности.

– Кто самая честная служанка из тех, которые пришли сегодня, Фостер?

– Должно быть, Айрис, мэм. Она в доме дольше всех, и я никогда не встречал более правдивой девушки.

– Приведи ее в библиотеку.

Виктория обернулась к мисс Итеридж и кухарке.

– Я думаю, что смогу докопаться до истины, – она бросила взгляд на часы, которые показывали уже девять, а дел было еще невпроворот. – Мисс Итеридж, я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, но не могли бы вы помочь кухарке, пока я не вернусь? – Сердце Виктории сильно забилось. Она знала, что без кухарки вечер потерпел бы крах. – Пожалуйста, начинайте готовить, – попросила Виктория, – а я через час-другой пришлю вам кого-нибудь на помощь. Я хочу добраться до сути дела. Это наверняка какие-то интриги.

– Конечно, мэм, я останусь, но вы должны понимать, что я ни в коем случае не сумею приготовить еду для такого множества гостей без подмоги. – Чувства переполняли кухарку. – Я управляюсь на кухне Блам-Касла почти сорок лет, но ничего подобного раньше не случалось. – Она все еще стояла, решительно уперев руки в бока.

– Только потерпите немного, и мы все уладим. – Как Виктория сама желала бы поверить в свои слова! Она была совсем не уверена, что справится с этим. В самом худшем случае ей придется разослать уведомления соседям, что вечер отменяется. Как это унизительно! Только одна особа получила бы удовольствие от ее провала. Каким-то образом здесь должна быть замешана Френсис Ловетт! – К своему облегчению, Виктория увидела, что кухарка снова принимается за работу.

– Я остаюсь, мисс Блам, и постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Очень хорошо. – Виктория повернулась к мисс Итеридж. – Я вернусь через несколько минут, чтобы помочь вам. Наденьте передник, чтобы не испортить платье.

– С удовольствием примусь за работу, – бодро откликнулась мисс Итеридж. – Я и сама неплохая повариха. – Она заметила, что кухарка насупилась, и поспешно добавила: – Хотя, конечно, мне далеко до нашей уважаемой кухарки. Так что если она скажет мне, что делать, я готова.

Обе женщины принялись поспешно доставать все необходимые продукты. Оставив их за этим занятием, Виктория вышла из кухни и быстро пошла по коридору. Войдя в библиотеку, она обнаружила там взволнованную Айрис, стоящую рядом с Фостером, который сердито смотрел на нее. Он, без сомнения, отчитывал горничную, потому что слезы потоком струились из глаз девушки.

Оценив обстановку, Виктория произнесла суровым голосом:

– Можешь сесть, Айрис. У меня есть несколько вопросов, которые я хотела бы задать тебе. Нам нужно кое-что выяснить и как можно скорее.

– Я ничего не сделала, мисс Блам, клянусь могилой покойного отца, я здесь ни при чем. – Девушка принялась кулаками тереть глаза. – Пожалуйста, не выгоняйте меня. Моя мама больна, и я единственная, кто может принести в дом несколько монет. Мои братья стараются помочь, но они слишком малы.