Текст книги "Последний хозяин"

Там, за мёртвой рекой

Смерть гуляет с клюкой.

Но жива трава под её ногой.

Ольга Арефьева, «Глюкоза».

Мирослав сумел приспособить ЕДЛ к условиям тропической войны. Например, он изобрел велосипед (!) с коляской под носилки. Замечательное транспортное средство для эвакуации раненых: он проходит по шане, а перевязку санитар может делать чуть ли не на ходу. Для тех же целей использовались мотоциклы: в модернизированную коляску клали штабелем трёх раненных на носилках. Когда высокопоставленные ангольские военные стали предпочитать его госпиталь кубинскому, Мирослав мысленно вытер со лба честный трудовой пот. И начальство оценило: в 1983 году он стал полковником. Порадовал и враг: со своей радиостанции в Джамбе «голос чёрного петуха» Савимби объявил неугомонного русского начмеда личным врагом и пообещал за его голову немалую награду. Трудную фамилию «Колядуцкий» он выговорил с третьего раза, но справился. Жизнь определённо налаживалась. А ещё в ней появилась Кара.

Как и многие в Анголе, Кара Валгейру была мулаткой. Её отец португалец торговал часами и ремонтировал их. Он дал ей звучную фамилию и не жалел денег на образование единственной дочери: Кара получила в Лиссабоне диплом врача. От матери негритянки ей достались языческое имя и утончённая красота, сохранившаяся к 30 годам. В 1975 году Кара могла уехать, что ей настоятельно советовали. Статус «заморской провинции» давал всем ангольским португальцам и членам их семей гражданство метрополии. Но её отец решил, что в Португалии хватает часовщиков и врачей, а в Анголе тех и других мало. Зато муж не просто удрал, но и развёлся, не желая иметь «негритянскую родню». Утешением отца Кары стал внук, но в её жизни мужчин больше не было. До встречи с Мирославом. При первом знакомстве они страшно поругались. Ушлый русский начмед увёл буквально из-под носа ангольской медицинской чиновницы Кары партию дефицитных лекарств. Она разъярилась и помчалась в госпиталь СВС выяснять отношения. От смеси португальского и русского мата взорвался воздух. Но через несколько дней Кара совершенно неожиданно для себя проснулась в съёмной квартире Мирослава на окраине Луанды рядом с довольно храпящим хозяином. Ох уж эти русские…

Была ли то любовь или «седина в голову – бес в ребро»? Для «беса» Мирославу хватало молоденьких знойных мулаток. Нравы в Анголе вольные: как при португальцах установили возраст сексуального согласия 13 лет, так и не меняли при коммунистах, и не повышают до сих пор, несмотря на мировую кампанию против педофилии. А любовь, что она такое? О том и поумнее автора люди веками рассуждают, но понять не могут. Думаю, вопрос «что такое любовь?» сродни вопросу «есть ли Бог?». Для ответа надо определить, что такое «Бог», и что такое «существует». Я пас. Рискнёте? Мирослав не рискнул, лишь, лаская любимую, часто вздыхал: «Кара ты моя, Божья кара». А она шипела рассерженной кошкой. И отвечала, сверкая глазами: «Тебе кара, а мне смерть». Мирослав улыбался и мечтал привезти в Москву молодую темнокожую красавицу-жену, тем более что сама Кара и будущий тесть не возражали, как он осторожно выяснил.

Неприятности при осуществлении мечты у Мирослава могли быть серьёзные, но не от Бога, а от «паркетного» замполита. Того самого, что потом ворюгой оказался. По указу 1947 года браки между иностранными и советскими гражданами воспрещались. К 1983 году ситуация значительно смягчилась, но за такой скандал никого по голове точно бы не погладили. Да и как оформить отношения? Для пущей бдительности русские в Анголе жили без документов: загранпаспорт замполит по прибытии отбирал и в сейф прятал. Нужно было измыслить вескую причину, чтобы его оттуда достать хотя бы на день, для регистрации брака. Изворотливости Мирослава на это не хватило; советская система конопатила щели надёжно.

А колесо войны продолжало катиться. УНИТА давила: её мобильные партизанские группы проникали вглубь территории Анголы вплоть до северной границы с Заиром. По предложению советского командования руководство МПЛА приняло тактику опорных баз с аэродромом подскока, сильным гарнизоном и полковым госпиталем. Обустройство госпиталей легло на плечи Мирослава. Зато главный госпиталь в Луанде получил статус дивизионного, что в недалёком будущем сулило Мирославу блеск генеральских погон на плечах. А с ними и замполит не страшен. Свадьбу решили отложить до их получения. Перспективы радовали, но приходилось буквально разрываться. Главврачами базовых госпиталей становились помощники, воспитанные им из местных кадров. За нерадивыми учениками нужен глаз да глаз. За Мирославом закрепили вертолёт; он сутками мотался на нём вдоль всего фронта противостояния. Главной базой МПЛА на юге стал город Куиту-Кванавале[43]43
  Через четыре года, в сухой сезон конца 1987 – начала 1988 гг. УНИТА повторила успех. «Битва при Куиту-Кванавале» стала решающей. Войска МПЛА её проиграли. В 1989 года было достигнуто соглашение о выводе из Анголы всех иностранных войск. УНИТА объявили легальной оппозицией. Русские и кубинцы ушли из Анголы, а войска ЮАР покинули не только Анголу, но и Намибию. В 1990 году вечный президент душ Сантуш сменил политическую ориентацию и объявил себя союзником США. В 1991 году хитрый старик Холден Роберто въехал в Луанду на белом лимузине, сопровождаемый остатками ФНЛА. В 1992 году бои между УНИТА и МПЛА вспыхнули вновь после «резни Хэллоуин». На сей раз УНИТА потерпела поражение: в 1999 году войска МПЛА взяли Джамбу. В 2002 году был убит в бою Жонаш Савимби. Но мир в Анголу так и не пришёл. https:// ru.wikipedia.org/wiki/%C0%ED%E3%EE%EB%E0


[Закрыть]. Туда напросилась главврачом Кара. Мирослав не хотел её отпускать, но понимал, что умной и целеустремлённой женщине нужна карьера. Если Кара Валгейру станет замминистра, а то и министром здравоохранения Анголы, то против её брака с советским генералом-начмедом не посмеет возразить никто. Главный удар унитовцев на Луанду ожидался не вдоль реки Куиту, а по реке Ломбе. Предполагалось, что УНИТА не будет распылять силы и наносить по Куиту-Кванавале даже отвлекающий удар. При таком раскладе, любимая как будто была в относительной безопасности. Но на душе у Мирослава всё равно скребла целая стая чёрных и лысых африканских кошек.

Слушать бы мужчинам иногда своих женщин, а уж африканских колдуний тем паче. Просчитались стратеги. В сухой сезон 1983–1984 гг. на фронте было относительное затишье. Перед бурей: унитовцы явно что-то готовили. В мае 1984 года пошли дожди, и мудрое командование решило, что враг в мокрый сезон наступать не будет и на столицу пойдёт в декабре. Савимби рискнул и напал тогда и там, где его не ждали. Смяв заслоны, войска УНИТА внезапно окружили Куиту-Кванавале, отрезав базу от подкреплений. Не обошлось без предательства, характерного для гражданской войны. В городе стоял дом Савимби. Несмотря на чудовищную даже по африканским меркам коррупцию в МПЛА, за 10 лет туда никто не вселился. Не украли ни одну вещь из роскошной обстановки. Полы были всегда надраены, ковры вычищены, на мебели ни пылинки. И это при официальном отсутствии охраны и работников. Дом ждал хозяина. Вот чем бы заняться замполитам, а не влюблённых гонять. Когда Савимби вернулся, в его руках были карты расположения артиллерии МПЛА. Его войска быстро подавили огневые точки. Гарнизон базы состоял из кубинцев. Они яростно сопротивлялись, но унитовцы не атаковали их в лоб, а методично сносили артиллерией. Единственной трудностью УНИТА и надеждой МПЛА избежать разгрома было то, что город нужно было взять очень быстро. Прозевав атаку, Луанда бросила на юг все резервы. Кольцо окружения было неплотным; Куиту-Кванавале вполне можно было деблокировать. Но с городом не было связи.

От отсутствия вестей о Каре Мирослав осатанел. Нарушив все мыслимые приказы и инструкции, он, угрожая пистолетом, заставил экипаж прикреплённого вертолёта лететь в осаждённый город. На вопли лётчиков: «Стингерами собьют!» просто не реагировал[44]44
  Переносные ЗРК «стингер» действительно поставлялись США армии ЮАР и УНИТА. Приём в Анголе они появились даже раньше, чем в Афганистане, где получили свою мрачную славу.


[Закрыть]. Командование выдавало в эфир многоэтажный мат; затем успокоилось. Тон стал деловым: «Доложи обстановку». Полёт Мирослава на одинокой и беззащитной машине указывал цели спешащим в Куиту-Кванавале подкреплениям. Унитовцы не приняли боя и стали спешно отступать и перегруппировываться. Видимо, потому и не сбили дерзкий вертолёт. Он тяжело плюхнулся на изрытую воронками полосу аэродрома. Город горел. Гремела канонада, но вокруг не было ни души. На ватных ногах Мирослав побрёл к госпиталю. От здания мало что осталось. Помимо артиллерии и миномётов его, похоже, ещё и бомбили. Армия ЮАР весьма неохотно гоняла в Анголу дорогущие «Миражи», но без них явно не обошлось. То-то вертолёт Мирослава обогнали два МИГа. Но разрушения ещё не смерть: в госпитале был подвал. В первую очередь Мирослав кинулся туда, и к великой радости обнаружил горстку уцелевших кубинцев. Они полегли почти все; в подвале были лишь тяжелораненые. У Мирослава потемнело в глазах: Кары среди них не было. Он нашёл подругу через несколько минут; узнал не сразу. Видимо, она таскала раненых в подвал, когда влетевшая в здание мина разорвала её пополам. Онемев от ужаса, Мирослав увидел, что у него мог быть сын.

Он вышел из разрушенного госпиталя через пролом и тяжело сел на кусок стены. Поднял лицо к небу. Он никогда не был религиозен, а тут, мельком удивившись сам себе, спокойно спросил: «Господи, за что?! Я всю жизнь лечил людей. Никого не убил и многих спас. Почему Ты всё отнимаешь, не оставляя даже надежды?» Серое ангольское небо не отвечало, лишь секло майским дождём. Совсем как в России, если на миг забыть, что наступил мокрый сезон. Мирослав заметил колонну ангольской бронетехники с пехотой, шедшую через город. Он улыбнулся и решил: вот и знак. Увидев выскочившего наперерез русского полковника, колонна затормозила. Из среднего БТРа, явно штабного, судя по дополнительным антеннам, вылез полузнакомый советник-переводчик Игорь. Не давая ему рта раскрыть, Мирослав глухо произнёс: «Возьми с собой. Автомат дай». Игорь стал возражать, но Мирослав вновь широко и радостно улыбнулся. От его кошмарной гримасы Игорь осёкся: сумасшедших на этой войне он уже видел. После паузы он сказал: «Садись. Но я доложу». Забравшись в машину, Мирослав пожал плечами: «Доложи. Но автомат дай». На доклад советника Луанда привычно всех обматерила, но останавливать идущую на врага колонну никто не стал. По пути Мирослав вдумчиво снаряжал рожки патронами и рассовывал их по карманам. Даже мурлыкал какую-то песенку, отчего глядящим на него становилось ещё страшнее.

Их накрыли точно на полдороге. Классический «огненный мешок»: артиллерия и миномёты. Передовой бронетранспортёр вспыхнул, как спичка; задымил второй. Колонна встала. Бронетранспортёры огрызались из крупнокалиберных пулемётов. Бухнули орудия танков, ползущих в хвосте. Пехота стала спешно покидать машины и рассредоточиваться: вот-вот должна была последовать контратака врага. Крик Игоря: «Все за борт!» выдернул из ступора Мирослава и побледневших ангольцев. Они кубарем скатились на землю и залегли. Обычно интенсивный обстрел долго не продолжался; демаскированные огневые позиции врага давила артиллерия. Но на этот раз колонна наткнулась на подкрепления УНИТА, спешащие к Куито-Карнавалле для закрепления успеха. Они продолжали лупить из всех стволов. Игорь лихорадочно передавал координаты обнаруженных огневых точек открытым текстом, крича в эфир: «Вдарьте хоть чем-нибудь!» Но артиллерия со стороны наступающих молчала. Весы боя колебались: огонь танков и БТР был эффективен, но его не хватало, чтобы сдержать врага. В этот момент один из танков вдруг перестал стрелять и задымил.

Второй струсил и начал разворачиваться. Ангольские пехотинцы дрогнули и побежали, бросая мешающее драпать оружие и снаряжение. На них с ревом покатилась цепь унитовцев, которым, кроме как вперёд, деваться стало некуда: их позиции наконец-то начала утюжить артиллерия.

Мирослав лежал под днищем БТР и в голос матерился, сжимая автомат. Он видел удирающих ангольцев, но ему было не до них. Он ловил в прицел подбегающие фигурки и стрелял. Нелепо и неумело, совсем не экономя патроны, лишь радуясь, когда падали враги. Иные вставали и снова бросались вперёд, но многие так и не поднялись. Мирослав быстро остался один, даже Игорь куда-то исчез. Он не замечал этого. Он просто стрелял, благо полных автоматных рожков ангольцы побросали много. Унитовцы так и не смогли приблизиться к русскому врачу, превратившемуся в бешеного берсеркера. Они предпочли подтащить уцелевший миномёт. Бух! Броня БТРа прикрыла, но машина запылала. Огонь и дым вцепились в Мирослава, не давая видеть и дышать. Бух! Мина задела покорёженный нос БТРа, упала на землю и взорвалась. Мирослав оглох; его выкинуло из-под брони, мир несколько раз перевернулся; в тело впивались осколки. Затем его с маху приложило об политую кровью песчаную ангольскую грунтовку. Он лежал навзничь, раскинув ставшие непослушными руки, автомат исчез, лицо заливала кровь, но чувства вернулись. С трудом подняв голову и открыв один глаз, он увидел двух бегущих к нему перемазанных грязью здоровенных негров с мачете.

Рев наушников в горящем бронетранспортёре: «Отбей доктора! Начмеда спаси!»

Щелчки пуль по дороге и стволам деревьев. Рикошеты от брони. Свистят.

Крики, мат…

Вспышка боли. Ещё… ещё…

Где моя рука? Я же хирург; мне нельзя без руки. Почему нет руки? Где…

Темнота…

Шум…

Запаянный свинцовый гроб с телом Мирослава Колядуцкого два месяца добирался из Луанды в Ленинград на старом, скрипящем всеми суставами военном транспортнике. Судовой холодильник барахлил в тропиках, и очередной «груз 200» вспучился и потёк. В Ленинграде трюм промыли мощным брандспойтом с дезинфицирующей пеной, а гробы рихтовали кувалдами, чтобы они влезли в грузовик. Затем останки Мирослава застряли в ленинградском морге: оказалось, что родственников, желающих забрать гроб, у него нет. Бывшая супруга Наталья и сводная сестра Анна проявили к похоронам неудивительное равнодушие. Мать Мирослава давно умерла, как и его учитель, Константин Гаврилин. От дочери-студентки Светланы помощи ждать не приходилось; она кооперативную квартиру отца в Москве спешно наследовала. Профессор Гавриил Илисоров, готовящийся стать членом-корреспондентом Академии наук СССР (он им стал через три года, в 1987 году), бывшего соавтора знать не хотел.

Так и вышло, что ни в Москве, ни в Кургане места для упокоения выдающегося советского врача Мирослава Колядуцкого не нашлось. Велика Россия, но три метра земли для могилы своего сына не из последних искала долго. Друзья из Военно-медицинской Академии с трудом договорились о погребении на одном из окраинных кладбищ Санкт-Петербурга. Мирослав вернулся домой. Как и мечтал.

2014 год.

Мадам[45]45
  Впервые в 2013 году в сборнике «Создатели серебряного века», выпущенном ЛИТО «Избранники муз». Вошло в книгу «Частный человек…».


[Закрыть]

 
Для Вас я, мадам, – лишь случайная встреча.
Так бывало не раз, и так будет опять.
Здесь почти подмосковный закружит вечер…
Вы не знаете, где это?.. Лучше бы знать…
 
 
Пью дешёвый портвейн, и черты огрубели;
Сам неряшлив, небрит, и с клопами кровать.
Чтобы Вам заплатить, я наскрёб еле-еле…
Извините, мадам, – я ходил воевать.
 
 
Да, мне всё, как и Вам, – лица, лица чужие…
И забыться, заснуть – только в том благодать.
Вы простите, мадам, офицера России.
Вам, «не знающей, где это», лучше – не знать…
 

2013 год.

Старый актёр[46]46
  Два стихотворения впервые опубликованы в 2014 году в моей книге «Частный человек. Избранные места из переписки с врагами»:. http://imwerden.de/cat/ modules.php?name=books&pa=showbook&pid=4111


[Закрыть]

 
Картонный меч. И опереточный злодей,
Мной тем мечом пронзаемый навылет.
А в жизни зло все злее, злей и злей.
Добро же по щелям. А скоро вовсе сгинет.
Зачем же надевать шлем из папье-маше?
Фиглярствовать? – Давно уж не играю…
Вставай! Пока тебя не выгнали взашей,
Твой зритель – он хотя бы не стреляет.
 

2012 год.

Бог

 
Я долго сидел у старой горы
И долго смотрел на тени Игры.
А после ушёл сквозь щели в стене, —
Но глупые люди все молятся мне.
 

Иерусалим. Стена плача, 2010 год.

О Дне Победы нецензурно[47]47
  В социальных сетях: https://www.facebook.com/profile.php?id=100006234647244


[Закрыть]

Солидное издание (я работодателей не выдаю) заказало мне текст ко Дню Победы. Текст я представил, сроков не сорвал. Мне даже за него заплатили (редкость). Но главный редактор посчитал его «слишком смелым» и «несколько неформатным». Его право. Как вы уже догадались, текст не был опубликован по цензурным соображениям. Исправляю ошибку уважаемого главного редактора. Читайте о Дне Победы нецензурно.

Юбилеи двух трагических дат в истории России почти совпали. В августе 2014 года мы отмечали 100-летие начала I Мировой войны, а совсем скоро – в мае 2015 года – будем праздновать 70-летие Победы в Великой Отечественной и II Мировой войне. Две Мировые войны – и обе Россия выиграла. Но сколь различен исход! Как известно, одним из итогов I Мировой войны стало крушение Российской Империи; братоубийственная гражданская война, где погибли миллионы русских; потеря огромных промышленно развитых территорий и небывалое международное унижение России. Итогом Победы СССР в Великой Отечественной и II Мировой войне стали ещё большие жертвы не только среди военных, но и мирного населения. Цифры до сих пор уточняются, но 27 миллионов погибших признаются почти всеми.

Но территории частично в состав государства вернулись; и свою долю репараций с побеждённых стран СССР получил. Международное положение и авторитет России – как бы она не называлась в различные исторические периоды – по итогам II Мировой войны серьёзно укрепились. Можно ли сказать, что жертвы I Мировой войны были напрасны, а погибшие в Великую Отечественную исполнили свой долг до конца, кровью и смертью своей послужив благу России? Нет, так говорить нельзя! Историю России в ушедшем ХХ веке нужно рассматривать в комплексе, как и историю мировую.

Итоги I Мировой войны подвела Парижская мирная конференция 1919–1920 гг., а знаменитый Версальский договор был подписан 28 июня 1919 года. Именно там Россию страшно унизили, не пригласив за стол переговоров, как одну из держав-победительниц. Под Версальским договором есть подписи представителей многих стран, например, Боливии и Уругвая, имевших к войне в Европе отношение самое косвенное. Даже подпись марионеточного ближневосточного королевства Хиджаз красуется. Но подписи России там нет, как и подписи Германии. Только Германия войну проиграла, а Россия выиграла. Победитель был поставлен на одну доску с побеждённым.

По итогам переговоров решено было поставить памятник всем погибшим в войне и «Вечному миру» (таково официальное название Версальского договора). Поставили. На монументе надпись: «Спите спокойно. Ошибка не повторится». Не прошло и двадцати лет, как всё повторилось, и в куда большем масштабе. А одним из последних аккордов II Мировой войны стало успешное применение США ядерного оружия в августе 1945 года, целиком уничтожившего два крупных японских города – Хиросиму и Нагасаки. С тех пор о «Вечном мире» в дипломатических кругах говорить не принято: дурной тон. Все мирные договора, подведшие итоги II Мировой войны, с дипломатической точки зрения являются временным перемирием. Потому что те, кто их готовил и заключал, в душе были уверены, что мир – это ненадолго, а III Мировая война с массированным применением атомных бомб начнётся лет через 20.

Однако прожили 70 лет в относительном мире. За эти годы не было ни одного дня, чтобы где-то на планете не стреляли и кого-то не убивали в локальных конфликтах. Но всеобщей бойни удалось избежать на три поколения. В мае 2015 года каждый будет отмечать своё. Обязательно вспомним павших: в России нет семьи, где кто-то не погиб на Великой Отечественной войне. Воистину «это праздник со слезами на глазах». Но слёзы и скорбь не должны заслонять основного: мы отмечаем юбилей мира. И главное пожелание: чтобы он сохранялся, чтобы так было и впредь. Нужно помнить скорбные уроки. Например, резонно спросить: почему у двух Мировых войн столь разные итоги, в том числе и для России?

Как бы ни относится к большевикам и к В. И. Ленину, о Версальском договоре он сказал хорошо: «Договор хищников и разбойников… неслыханный, грабительский мир, который десятки миллионов людей, и в том числе самых цивилизованных, ставит в положение рабов. Это не мир, а условия, продиктованные разбойниками с ножом в руках беззащитной жертве». Можно и И. В. Сталина вспомнить. «Рано или поздно германский народ должен был освободиться от Версальских цепей… Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля», – заявил он в 1935 году в Кремле послу Великобритании в СССР Энтони Идену. Кто же эти «разбойники», от которых стонали и в Берлине, и в Москве? Да понятно, кто: Англия, Франция и США. Их хищническое и в то же время лицемерное поведение на международной арене – отнюдь не новость. Хорошей новостью стало то, что после 1945 года они действовали с опаской и оглядкой. Что останавливает бытового хулигана? Угроза. Когда ему показывают, что его не боятся и реально могут серьёзно ответить, весь его запал быстро и бесследно исчезает. К сожалению, крупные государства на международной арене слишком часто действуют хулиганскими методами. Лишь ядерный паритет; ужасная угроза смертельного ответа долгое время сдерживала их. За эти годы атомная бомба без преувеличения вошла в мировую культуру, стала её фактором. Язык – это способ думать; культура – это способ делать. Недаром латинский глагол colo, colere означает «возделывать». Оказалось, что возделывать можно не только сад, но и людей. В русском языке в таких случаях говорят о «воспитании», но смысл глубже и грубей. Людей, в том числе представителей правящих кругов, можно перевоспитать. Культурой.

Первое послевоенное поколение политиков отчаянно боялось повторения Мировой бойни потому, что война случилась на их глазах. Они видели её ужас, а многих II Мировая затронула лично. Президентом США в 1953–1961 гг. был Дуайт Эйзенхауэр, боевой генерал, участник двух Мировых войн. А СССР тогда возглавляли Н. С. Хрущёв, и позже Л. И. Брежнев – тоже люди, войну повидавшие. Казалось бы, «ястребы» с той и другой стороны; заявления и обвинения друг в друга бросают самые серьёзные. Сейчас вспыхнет бойня! Ан, нет. Ястреб-то он ястреб, а как вспомнит 18-летних солдатиков погибших и искалеченных, их оторванные руки-ноги, кишки кровавые в пыли, павших друзей – так и задрожит палец на ядерной кнопке. Закурит политик, глотнёт коньячку, почешет затылок, да и махнёт рукой: «Отбой. Давайте ещё раз попробуем договориться с этими проклятыми империалистами / коммунистами».

Главный урок и вывод из Великой Отечественной и II Мировой войны очень прост: всё, что угодно, только не война. Тех, кто нам не нравится, очень хочется уничтожить. Но этого делать ни в коем случае нельзя, потому что одновременно уничтожим и самих себя. Надо договариваться, как бы это ни было противно. Это касается не только войн между государствами, но и внутренних, гражданских конфликтов. Примерно 20 лет после 1945 года политики по обе стороны океана делали всё возможное, а порой и невозможное, чтобы III Мировая война не началась. Поводов-то было предостаточно: один Карибский кризис 1962 года чего стоит. Но в последний, самый отчаянный момент рука с ядерной кнопки всё-таки убиралась. Буквально.

Затем к власти в мировых державах пришло поколение «детей войны». Сами они не воевали, но отцы рассказали им многое. Как положено, дети отцов не понимали, а их идеологические разногласия считали не очень существенными. Именно в этот момент ядерное оружие стало элементом культуры. Ведь культура искусственна: это не личный опыт, а опосредованный, кем-то, кому доверяешь, рассказанный. Отсюда, между прочим, мощное молодёжное антивоенное движение. Детки решили: «война – бяка, а отцов-ястребов – на свалку». Устами младенца глаголет истина: верно решили. Благодаря им мы до сих пор живы. От края войны мир постепенно отполз; с 1970-х пошла «разрядка». Одновременно с гонкой вооружений; на всякий случай.

А дальше случилось страшное: к власти в мире пришло поколение «внуков войны». Современный политик это человек 55–65 лет; он родился в 1950–1955 гг., плюс минус 5 лет. В локальных конфликтах он воевать мог, но в Мировой бойне не участвовал. А часто и нигде не участвовал: карьеру делал, пока другие воевали; потому всех и обскакал. Для него реально воевавший в Великую Отечественную или Вторую мировую – это старый занудный дед, вечно чем-то недовольный и ко всем придирающийся. Он от него в детстве прятался, чтобы по ушам не получить, а подросши, выпрашивал конфеты и карманные деньги. Бартер: я, дедушка, так и быть, твои байки о войне послушаю, но ты мне дай денежку на мороженое и девочек. В результате, «внуки» над Великой Войной обычно смеются и её отрицают. По принципу «этого не может быть; а у дедушки маразм».

Политиками утрачен страх Божий. Сейчас у руля встали люди, в бомбоубежищах не дрожавшие, хлеб, мыло и спички, по карточкам не получавшие, в окопах не гнившие, под пулемётами по минным полям не бегавшие. И, что не менее важно, люди, не пережившие (иногда несколько раз) назидательного окунания самодовольной физиономии в корыто с кровавыми помоями. Когда в 1938 году блестящий денди, клерк в женевской Лиге Наций, в 1940 году – бомж в парижской канализации, а в 1945 году – заключённый в лагере для перемещённых лиц с питательной брюквенной похлёбкой.

В смене поколений не было бы ничего плохого – процесс-то естественный – если бы не наблюдающееся на наших глазах изменение поведения лидеров ведущих держав. Вероломное нарушение договоров, наглая клевета в глаза, политическое шутовство и попирание ногами с великим трудом созданной их политическими предшественниками системы международного права стали государственным бытом. Примеров множество, и касаются они отнюдь не только России. Люди на ответственных должностях занялись политическими «антраша», например, переписыванием истории II Мировой войны. И в результате немедленно превратились в «шантрапу». Только помещение, где выступает политический цирк, утыкано ядерными кнопками. А каждое неудачное сальто-мортале автоматически превращается в казус бели, сиречь в повод к войне.

Тем не менее, надежда на сохранение мира есть. Она – в поколении 30-40-летних «правнуков», которое 60-летних «внуков» на высоких должностях всё больше подпирает и грозит вскоре подвинуть. Правнуки про Великую Отечественную и II Мировую обычно знают мало. Потому что знать не хотят: для них это «прошлый век». Реально воевавших родных и близких у них нет; умерли ещё до их рождения либо действительно пребывали в маразме. А значит, в их жизни были не живые рассказы, а лишь память о них. Это плохо, но, к сожалению, неисправимо. А надежда в том, что новые поколения менее подвержены идеологии и более восприимчивы к знаниям.

Поэтому именно сейчас резко возрастает роль книги, а также библиотек и музеев, как центров просвещения. В России накоплена огромная литература о Великой Отечественной войне. Это наше классическое наследие, которое нужно не только беречь, но и пропагандировать. Нужны и современные произведения. Как сказал мне нынешний школьник, впервые побывавший в музее и увидевший там командирский планшет: «Ух ты! А я думал, что планшет – это только электронный гаджет». Если рассказывать о войне интересно, живым языком, без лишнего пафоса и официоза, то естественное любопытство и тяга к знаниям у людей пробуждаются быстро. А без просвещения будет война. Хотите мира – читайте хорошие, умные книги и рекомендуйте их другим. Вот о чём стоит помнить в 70-летний юбилей Великой Войны.

2015 год.

Kim: Благие пожелания. Мир держится (в международном смысле) только на страхе получить в ответ лопатой по балде. Всё просто. А библиотеки и книжки, конечно, дело хорошее.

Павел Чувиляев: Спасибо, Кim. Но согласиться с Вами не могу. В своё время дикий капитализм во многих странах был преодолён путем приобщения капиталистов к культуре и образованию. После чего эти страны стали именоваться «развитыми». И справедливо: их национальная элита состоит из развитых людей. Уже несколько поколений.

Kim: Заметно. Про национальную элиту… Некая антиутопия на мой взгляд. Быдло население, полная подмена ценностей на так называемую толерантность и тупиковые перспективы… Но это мой взгляд, Павел. Личный.

Павел Чувиляев: Уважаемый Kim, «…полная подмена ценностей…» существует для пропаганды. Плебсу ничего другого не надо. А внутри элиты сидят хорошо образованные, семейные, культурные, скучные и часто даже религиозные люди. Про «…тупиковые перспективы…». То-то из других стран туда массово едут, аж в море на шлюпках гребут и тонут. Вероятно, за тупиком. Давайте так, Kim. Ознакомьтесь, пожалуйста, с моей книгой «Частный человек…». Её можно скачать бесплатно. А потом Вы мне возразите, если пожелаете. Просто не хочу повторять уже неоднократно высказанные аргументы.

Татьяна: А если коротко, на все времена – духовно-нравственное развитие и культура должны служить сохранению, укреплению и развитию РОДа, как каждой отдельной семьи, так, и наРОДа всей нашей страны. И 90 % того, что издается сегодня и транслируется в СМИ должно бы быть запрещено, как национальная угроза.

Павел Чувиляев: Татьяна, спасибо! С праздником! Запрещать ничего не надо: если что-то запрещают, значит, на это нечего возразить. Скажу больше: лучшим подарком к 70-летию Великой Победы русских стала бы отмена цензуры и академическое издание на русском языке книги Mein Kampf товарища Шикльгрубера-Гитлера. С комментариями и подробной биографией автора. Чтобы без воплей и кликушества открыть и прочесть: так, мол, и так: здесь автор врёт, тут передёргивает, а вот эти его идеи привели к гибели миллионов людей. На хорошей бумаге, в роскошном оформлении и большим тиражом: для всех библиотек, включая школьные. С презентацией в СМИ. Вот это был бы русский ответ. Цензура ответом не является.

Василий Иванович: И где тут цензура?! Намёк на внуков, ничего не видевших?! Извините, но намёк – голословный, не совсем корректный, так как бездоказательный. И редактор решил ничего не печатать – от греха подальше. «Лучшим подарком к 70-летию Великой Победы стало бы академическое издание Mein Kampf на русском языке». И как Вы себе это представляете: приходите к ветерану войны и дарите ему лучший подарок к 70-летию Великой Победы – академическое издание Mein Kampf с комментариями?! Возможны два варианта: или инфаркт у ветерана, или книгой Вам по голове. Денег на книгу с воспоминаниями ветеранов нет, а на книгу Гитлера должны быть? Ну, даёте…

Павел Чувиляев: «…редактор решил ничего не печатать – от греха подальше…». Подскажу: редактор Вашего возраста. Но, судя по отзывам, Вы с редактором в серьёзном меньшинстве. «…Денег на книгу с воспоминаниями ветеранов нет, а на книгу Гитлера должны быть?…» Именно так. По трём причинам. 1) Врёт, как очевидец (с) братья Вайнеры. 2) Единственный оправданный (с трудом) вид цензуры – военная. Когда идут боевые действия, не надо сообщать врагу, где какая часть стоит и куда идёт. А болтливых объявить шпионами и, по законам военного времени, повесить, как Иуду. В мирное время цензура означает, что чего-то боятся (через 70 лет?) или что людей держат за идиотов. Например, считают русскую молодёжь убогими дурачками, которые, как книгу Гитлера увидят – сразу фашистами станут. Академическое (это крайне важно) издание книги Гитлера показало бы, что русские ничего не боятся, а власть доверяет народу. Пример: после проигранной русско-японской войны 1905 года Генштаб Российской Империи уже через год издал труды по ней. В их состав входили японские материалы, в том числе идеологические. А тут войну выиграли, а 70 лет жмёмся. 3) Воспоминания ветеранов интересны ветеранам. Молодёжь их читать не будет. Потому что «прошлый век». Академическую книгу Гитлера она читать будет. Хотя бы потому, что молодёжь играет в WOT (они же «танчики»). За немцев.