Текст книги "Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: научно-практический комментарий и перевод текста закона. 2-е издание"

Субъективные признаки состава преступного деяния обозначают обстоятельства в духовно-психической сфере исполнителя (например, определённые намерения, такие как преднамеренность присвоения в соответствии с § 242 УУ ФРГ, или мотивы, такие как корысть или иные низменные мотивы в случае тяжкого убийства в соответствии с § 211 УУ ФРГ) и в его представлении о происходящем, которые в сумме оказывают значительное влияние на саму суть неправомерности поведения. Умысел в деликтах, требующих его наличия, также относится к составу преступного деяния, а конкретно к его субъективной стороне.

Некоторые составы содержат так называемые «объективные условия наказуемости». Эти условия не являются признаками состава преступного деяния, а являются находящимися вне противоправности и вины обстоятельствами, имеющими значение только для необходимости наказания определённого поведения. Так, объективным условием наказуемости является экономический крах должника в соответствии с § 283 (абз. 6) УУ ФРГ.

б) Противоправность

Не всякое действие, воплощающее состав преступного деяния, является в конкретном случае непременно противоправным. Противоправность, являясь общим структурным признаком построения деликта, позволяет принимать во внимание основания, исключающие противоправность деяния, которые в виде исключения допускают нарушение исполнителем требований или запретов, предусмотренных в диспозициях соответствующих норм.

Некоторые (немногие) основания, исключающие противоправность деяния, закреплены в Общей части Уголовного уложения. Так, положения, предусмотренные в § 32 УУ ФРГ, разрешают нарушение правовых благ нападающего при наличии условий необходимой обороны, то есть в состоянии обороны от наличного, противоправного нападения. Положения, установленные в § 34 УУ ФРГ, делают возможным нарушение правовых благ для устранения наличной опасности в ситуации крайней необходимости, при условии, что защищаемый правовой интерес является значительно более весомым, чем нарушаемый. В некоторых случаях основания, исключающие противоправность деяния, закреплены в Особенной части Уголовного уложения в сочетании с составом преступного деяния, в отношении которого эти основания действуют. Так, положения, предусмотренные в § 193 УУ ФРГ, допускают оскорбительные высказывания, сделанные для осуществления правомерных интересов. В соответствии с абсолютно господствующим в немецком правоведении мнением, в уголовном праве подлежат применению также основания, исключающие противоправность в гражданском праве (например, §§ 228, 229, 859, 904 Гражданского уложения). Уголовно-процессуальные права на вмешательство в определённые интересы также исключают противоправность деяния. Здесь имеется в виду, например, право на задержание в соответствии с § 127 Уголовно-процессуального кодекса, а также полномочия на обыск и выемку, установленные в § 94 и последующих нормах и в § 102 и последующих нормах Уголовно-процессуального кодекса. В этой связи следует также упомянуть прочие служебные права чиновников и военнослужащих, а также действия, совершаемые с разрешения государственных органов. Кроме того, основания, исключающие противоправность деяния, могут быть признаны в соответствии с обычным правом. К подобным основаниям причисляются, например, согласие и предполагаемое согласие обладателя права с нарушением его правовых благ.

В случае умышленных деликтов противоправность деяния полностью исключается только при условии, что исполнитель знает о соответствующем положении вещей и действует в осуществление своего права (так называемый субъективный элемент исключения противоправности). Кроме того, отчасти правоприменительная практика требует от исполнителя тщательной проверки соответствующих предпосылок.

в) Вина

Принцип виновности («nulla poena sine culpa») является проявлением принципа правового государства и обладает в Германии конституционным рангом. Вина обусловливает наказание (вина как основание наказания [Strafbegründungsschuld]) и, кроме того, ограничивает его размеры, т. к. в соответствии с § 46 (абз. 1 предл. 1) УУ ФРГ вина является основанием для определения размеров наказания (вина как определитель размеров наказания [Strafzumessungsschuld]). При этом принцип виновности распространяется только на назначение санкций, имеющих характер уголовного наказания. Поэтому некоторые принудительные меры исправления и безопасности могут быть назначены и в случае невменяемости исполнителя. Понятие вины подразумевает в уголовно-правовой доктрине личную упречность содеянного, из чего следует, что она неразрывно связана с неправомерностью и является поэтому «виновностью содеянного» [Tatschuld]. Виновно действует тот, кто вменяем, и чья вина не исключена в силу определённого основания, исключающего виновность, или в силу юридической ошибки (ошибки в запрете), которой исполнитель не мог избежать.

В соответствии с положениями, предусмотренными в § 19 УУ ФРГ, невменяемым считается ребёнок, не достигший четырнадцатилетнего возраста. Несовершеннолетние лица в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет являются вменяемыми на основании § 3 (предл. 1) Закона о судопроизводстве по делам несовершеннолетних, если они в зависимости от уровня своего духовного и морального развития способны осознавать неправомерность деяния или действовать в соответствии с осознанием неправомерности. Таким образом, вина несовершеннолетнего должна быть специально установлена судьёй в каждом конкретном случае. В настоящее время в Германии активно дискутируется вопрос о понижении возрастной границы вменяемости несовершеннолетних. Остаётся надеется, что возрастная граница изменена не будет.

В положениях § 20 УУ ФРГ установлено, что невменяемость имеет место, если исполнитель во время совершения деяния страдал одним из названных в законе расстройств и поэтому был неспособен осознавать неправомерность деяния или действовать в соответствии с осознанием неправомерности. Несмотря на невменяемость в момент совершения инкриминированного действия, исполнитель может подлежать уголовному наказанию, если он сам ввёл себя в состояние невменяемости (например, посредством употребления алкогольных напитков), являясь вменяемым в момент возникновения указанного дефекта, т. н. «actio libera in causa». Если вследствие душевного расстройства вменяемость исполнителя была значительно уменьшена, то определяющая виновность исполнителя упречность содеянного продолжает наличествовать в соответственно уменьшенной форме, вследствие чего исполнитель подлежит уголовному наказанию. В этом случае в положениях § 21 Уголовного уложения предусмотрена факультативная возможность смягчения наказания.

Если исполнитель в силу иных оснований не осознает неправомерности содеянного, то в соответствии с положениями, предусмотренными в § 17 УУ ФРГ, эта юридическая ошибка (ошибка в запрете) исключает виновность при условии, что он не мог избежать этой ошибки. Кроме того, в определённых случаях вина вменяемого исполнителя может быть устранена, если имеет место основание, исключающее виновность, как, например, в случае извинительного эксцесса при необходимой обороне (§ 33 УУ ФРГ) или крайней необходимости (§ 35 УУ ФРГ).

2. Категории преступных деяний

a) Уголовные преступления и уголовные проступки

По тяжести деликтов Уголовное уложение различает уголовные преступления и уголовные проступки. Уголовными преступлениями в соответствии с § 12 (абз. 1) УУ ФРГ являются противоправные деяния, за совершение которых законодательно предусмотрено минимальное наказание в виде лишения свободы на срок более одного года. Второй абзац этой же нормы устанавливает, что уголовными проступками являются противоправные деяния, за совершение которых предусмотрено минимальное наказание в виде более краткого срока лишения свободы или денежный штраф. Это отличие имеет значение в особенности для уголовной ответственности за покушение, поскольку покушение на совершение уголовного преступления наказуемо всегда, а на совершение уголовного проступка – лишь тогда, когда это специально установлено законом (§ 23 абз. 1 УУ ФРГ). Кроме того, в § 30 УУ ФРГ установлено, что покушение на соучастие в деликте (в особенности покушение на подстрекательство и сговор) наказуемо только в том случае, если этим деликтом является уголовное преступление, согласно определению в § 12 (абз. 1) УУ ФРГ.

б) Умышленные деликты

Если в законодательно установленном составе преступного деяния специально не предусмотрена наказуемость (также) за совершение деяния по неосторожности, то в соответствии с положениями § 15 УУ ФРГ наказанию подлежит только умышленное деяние. Умысел является частью субъективной стороны состава неправомерного деяния и состоит из двух частей, а именно: из интеллектуального и волевого элементов.

Хотя Уголовное уложение не содержит легального определения умысла, из положений, установленных в § 16 (абз. 1) УУ ФРГ, следует, что необходимым является знание обстоятельств, относящихся к предусмотренному законом составу преступного деяния. При этом такое знание имеет место не только в том случае, если исполнитель полностью отдаёт себе отчёт в каждом конкретном признаке состава, но и тогда, когда он по меньшей мере распознает их смысловые взаимосвязи (т. н. «параллельная оценка в непрофессиональной сфере»). Важно отметить, что каузальная цепь конкретных событий деяния не должна во всех частностях совпадать с представлениями исполнителя. Это означает, что незначительные отклонения от представлений исполнителя не влияют на его умысел, причём незначительными являются отклонения, находящиеся в рамках общепринятого жизненного опыта.

В немецкой уголовно-правовой доктрине различаются три вида умысла. Если законодатель не устанавливает особых требований в отношении определённого вида умысла, то, как правило, достаточным является наличие косвенного умысла.

Исполнитель действует преднамеренно (dolus directus первой степени) [A-Absicht], если он непременно хочет добиться результата, заложенного в структуре состава деяния. Таким образом, преднамеренность есть целенаправленная воля к достижению определённого результата. При этом не имеет никакого значения, расценивал ли исполнитель желаемое осуществление состава преступного деяния в качестве обязательного или только возможного результата своего поведения.

Другой вид прямого умысла (dolus directus второй степени) [Vorsatz] имеет место, если исполнитель расценивает осуществление состава преступного деяния в качестве обязательного результата своего поведения. И если исполнитель действует при этом в осознании вышесказанного, то волевой элемент умысла неоспоримо проистекает из знания о последствиях его поведения, даже если эти последствия были для него «в принципе» нежелательны.

Часто используемый для обозначения косвенного умысла (dolus eventualis) [Eventualvorsatz] термин «обусловленный умысел» несколько неудачен, поскольку и для того, кто действует с косвенным умыслом, требуется ничем не обусловленная воля, направленная на соответствующее поведение. Интеллектуальный элемент, присущий dolus eventualis, имеет место, если исполнитель предвидит осуществление состава преступного деяния как возможное следствие своего поведения. Для обозначения волевого элемента делается упор на согласие исполнителя с осуществлением состава, возможность которого вследствие своего поведения он распознал. В правоприменительной практике распространено требование, что исполнитель должен при этом «одобрять» или «одобряя учитывать» осуществление состава преступного деяния или соглашаться с достижением иных целей.

в) Неосторожные деликты

Неосторожные деликты представляют собой особую разновидность деликтов, существенно отличающуюся от умышленных деликтов в содержании признаков неправомерности и вины.

Неправомерность неосторожного деликта предусматривает объективную неосмотрительность в поведении при объективной возможности предвидения осуществления состава преступного деяния. Неосмотрительность, в свою очередь, может иметь место только в том случае, если существует соответствующая обязанность, несоблюдение которой влечёт за собой исполнение данной предпосылки. Такая обязанность осмотрительности может основываться на законодательных актах (например, законодательстве в области дорожного движения), на обычаях в правоотношениях или на научных познаниях. В тех случаях, когда не существует источника, на котором основывается обязанность осмотрительности, действует основополагающая обязанность не совершать любые действия, ставящие под угрозу правовые блага третьих лиц. Однако если объективно опасное поведение в силу его социальной полезности в виде исключения разрешается (например, участие в дорожном движении, эксплуатация опасной установки и т. д.), то на соответствующее лицо возлагается обязанность применения в своём поведении особой осмотрительности с целью как можно более существенно уменьшить связанный с его поведением риск. Мерилом осмотрительности, применяемой в конкретной ситуации, служат требования, которые предъявляются к осмотрительному и добросовестному лицу, обладающему в определённых ситуациях особыми знаниями.

Вина при неосторожном поведении заключается в субъективной неосмотрительности при субъективной возможности предвидеть осуществление состава уголовно наказуемого деяния. Под этим понимаются индивидуальные способности и возможности исполнителя распознать свои обязанности к осмотрительности и действовать в соответствии с этими требованиями. Если он был не в состоянии выполнить вышеназванные требования, то из этого не обязательно следует его ненаказуемость, поскольку упречность неосторожности может состоять также в том, что исполнитель совершил определённое действие, хотя он был не в состоянии принять во внимание объективно необходимую осмотрительность (т. н. вина при принятии на себя определённых обязательств).

Далее различается неосмысленная и осмысленная неосторожность. Исполнитель действует по неосмысленной неосторожности, если он не распознает, что его поведение ведёт к осуществлению состава преступного деяния (со сравнительной точки зрения см. пункт 3 ст. 26 УК РФ). В отличие от этого осмысленная неосторожность имеет место, если исполнитель, распознавая пригодность его поведения для осуществления состава преступного деяния, рассчитывает на то, что не наступит исполнение предпосылок состава (со сравнительной точки зрения см. пункт 2 ст. 26 УК РФ). Таким образом, в отличие от косвенного умысла, при котором исполнитель «одобряя учитывает» возможность осуществления состава деяния, в случае осмысленной неосторожности он эту возможность исключает.

Используя понятие «неосторожность» законодатель подразумевает «простую» неосторожность. Однако в некоторых составах (например, в § 251 УУ ФРГ) используется термин «легкомыслие», под которым понимается грубая неосторожность, т. е. особо высокая степень неосмотрительности (подробно см. примечания к § 74а УУ ФРГ).

г) Деликты, совершаемые путём преступного бездействия

Некоторые составы преступных деяний специально предусматривают уголовную наказуемость определённого поведения, заключающегося в бездействии (например, §§ 138; 266а абз. 1; 323с УУ ФРГ). Эти «подлинные» деликты, совершаемые путём бездействия, не отличаются никакими особенностями в доктринальном отношении: исполнитель подлежит уголовному наказанию, если он не совершает требуемого от него действия и пренебрегает запретом противоправно и виновно.

Однако в большинстве случаев составы преступных деяний сформулированы в Уголовном уложении как деликты, совершаемые путём (запрещённого) действия. Это означает, что они описывают относящееся к составу деяния поведение, совершаемое посредством активного действия. Эти деликты могут быть совершены посредством бездействия, если наличествуют предпосылки, установленные в § 13 УУ ФРГ. Таким образом, посредством соединения состава деяния, совершаемого путём действия, с предпосылками § 13 УУ ФРГ возникает деликт особой разновидности.

С объективной стороны такие «ненастоящие» деликты, совершаемые путём бездействия, требуют наступления принадлежащих к составу деяния последствий (например, смерти или телесных повреждений) и не совершения конкретного спасательного действия, которое было психически и физически возможно для исполнителя. Последствие и бездействие должны быть соединены между собой причинной связью («квази-каузальностью»), которая наличествует, если можно с уверенностью определить, что последствие при отсутствии бездействия не наступило бы. Однако в соответствии с § 13 УУ ФРГ наказуемость за непредотвращение последствий наступает только в том случае, если исполнитель несёт правовую ответственность за ненаступление последствий и бездействие соответствует исполнению состава преступного деяния путём активного действия. Исполнитель должен, таким образом, состоять в специальных отношениях, в которых задействовано защищённое составом правовое благо. Эти специальные отношения называют «позицией гаранта», которая может основываться на законе, на договоре или на предшествующем противоправном и опасном поведении исполнителя (т. н. «I-Ingerenz»). В немецкой уголовно-правовой доктрине применяется материальная дифференциация функций соответствующих взаимоотношений между бездействующим лицом и защищённым благом. Так, в качестве «гаранта-защитника» ответственность несёт тот, кто обязан защищать правовое благо от грозящих ему опасностей, независимо от того, кто является их причиной. Эти особые взаимоотношения могут основываться на естественной связанности лиц, в особенности в семейных отношениях, на добровольном, фактическом занятии позиции защитника или на занятии исполнителем позиции органа юридического лица частного или общественного права. В отличие от этого «гарант-наблюдатель» ответственен за определённый источник опасности. Эта ответственность обязывает гаранта защищать любые правовые блага, затронутые этим источником опасности, которым может быть движимая или недвижимая вещь, а также человек, надзор или наблюдение за которым были вменены в обязанность гаранту. Существует также обязанность предотвращать противоправные деяния третьего лица, если поднадзорное лицо само не может нести ответственности за свои деяния (дети, несовершеннолетние, душевнобольные или лица, действующие невиновно по иным причинам). Кроме того, часть авторов в литературе справедливо придерживаются того мнения, что положение «гаранта-наблюдателя» обосновано также в том случае, если непосредственно действующее лицо подлежит уголовной ответственности за своё поведение. Например, владелец предприятия обязан предотвращать связанные с деятельностью этого предприятия преступные деяния своих работников.

«Оговорка соответствия» в § 13 (абз. 1) УУ ФРГ не имеет значения в составах преступного деяния, в которых помимо требований в отношении причинении последствий не предъявляются особые требования к инкриминированному действию. В этом смысле действует правило, что непредупреждение наступления последствий тождественно их причинению посредством активного действия. В отличие от этого тождественность между действием и бездействием нуждается в проверке в тех составах преступного деяния, которые обусловливают определённое поведение исполнителя (например, введение в заблуждение при мошенничестве по положениям § 263 УУ ФРГ).

§ 13 (абз. 2) УУ ФРГ предусматривает в отношении совершения деяния путем бездействия факультативную возможность смягчения наказания.

д) Покушение и добровольный отказ, освобождающий от наказания

В § 22 УУ ФРГ заложено легальное определение понятия покушения. На совершение преступного деяния покушается тот, кто в соответствии со своим представлением о деянии непосредственно приступил к исполнению состава. Поскольку покушение уже по определению требует представления исполнителя о деянии, покушение на деликты, совершаемые по неосторожности, невозможно. Как было сказано, покушение на совершение уголовного преступления наказуемо всегда, а на совершение уголовного проступка – только тогда, когда это специально предусмотрено составом (§ 23 абз. 1 УУ ФРГ). Наказание может быть смягчено в соответствии с § 23 (абз. 2) УУ ФРГ.

Основанием для установления покушения служит представление исполнителя, которое совпадает с субъективной стороной состава. Итак, исполнитель должен сформировать умысел, направленный на осуществление состава, и обладать прочими необходимыми субъективными признаками неправомерности.

Достаточным является ошибочное представление исполнителя о возможности своим поведением воплотить состав, что ведёт к тому, что уголовная ответственность наступает также за «негодное покушение». Это следствие находит своё подтверждение в положениях в § 23 (абз. 3) УУ ФРГ, в соответствии с которыми признана наказуемость за покушение на негодный объект (например, исполнитель путает в темноте животное с человеком) или с применением негодного средства (исполнитель хочет произвести выстрел из незаряженного оружия). От наказуемого негодного покушения следует отличать ненаказуемый мнимый деликт. Последний имеет место, если исполнитель не формирует умысла, направленного на совершение преступного деяния, а, напротив, ошибочно расценивает своё правильно распознанное поведение как наказуемое. Это возможно в случае, если он исходит из несуществующей уголовно-правовой нормы или ошибочно квалифицирует своё поведение в соответствии с существующем составом.

На основании представления исполнителя оценивается также, насколько он непосредственно приступил к исполнению состава преступного деяния. При этом граница начала покушения преступается не только посредством частичного исполнения признаков состава, но ещё поведением, непосредственно предшествующим исполнению состава. По мнению правоприменительной практики, подобная ситуация имеет место, если действие исполнителя, по его представлению, подвергает защищённое правовое благо конкретной опасности. Исполнитель должен преступить субъективную границу начала осуществления деяния (внутренний приказ «я начинаю свои действия») и объективно приступить к действию, нарушающему защищённые интересы, таким образом, что его действие должно приводить без существенных промежуточных шагов к осуществлению состава.

В соответствии с § 24 УУ ФРГ исполнитель может посредством настойчивого, противодействующего поведения добиться своей ненаказуемости за покушение. Отказ от покушения представляет собой личное (т. е. действующее только в отношении отказывающего лица) основание для воздержания от наказания. Для успешного отказа от покушения требуется наличие трёх элементов. Во-первых, требуется «действие отказа», к которому в положениях § 24 Уголовного уложения при различных констелляциях покушения предъявляются различные требования. Во-вторых, во всех альтернативах вышеназванной нормы требуется воля исполнителя, направленная на отказ. И, наконец, в-третьих, исполнитель должен действовать добровольно. Однако по господствующему в немецком правоведении мнению, невозможен освобождающий от наказания отказ от неудавшегося покушения, которое имеет место, если исполнитель осознаёт, что он имеющимися у него средствами больше не в состоянии непосредственным продолжением деяния достигнуть на конкретном объекте конкретного результата.

При наличии соответствующей воли и добровольности исполнитель, прекращая дальнейшее исполнение деяния, освобождается от наказания в соответствии с § 24 (абз. 1 предл. 1 альт. 1) УУ ФРГ, если он по своему представлению о деянии не сделал ещё всего того, что было необходимо для завершения деяния (т. н. «неоконченное покушение»). Если исполнитель считает своё поведение пригодным для причинения результата деяния (т. н. «оконченное покушение»), то он должен в соответствии с § 24 (абз. 1 предл. 1 альт. 2) УУ ФРГ предотвратить завершение деяния, т. е. активным действием положить начало взаимосвязанным событиям, которые должны быть по меньшей мере одной из причин ненаступления результата. В случае негодного покушения и неосознанного неудавшегося покушения единоличного исполнителя достаточным является в соответствии с § 24 (абз. 1 предл. 2) УУ ФРГ его усердное старание предотвратить завершение деяния. В случае, если в деянии принимают участие несколько лиц, недостаточно, чтобы исполнитель или участник просто «нейтрализовал» собственный вклад. Положения § 24 (абз. 2) УУ ФРГ требуют от них кроме этого предотвращения результата деяния, а в некоторых случаях усердного старания, направленного на это предотвращение.

Соответственно, требуемое действие отказа должно основываться на воле к отказу, т. е. исполнитель или участник, совершая конкретное действие, должен желать предотвращения результата (завершения деяния). По господствующему в немецком правоведении мнению, при этом требуется отказ от деяния в целом, в то время как другие авторы считают достаточным отказ от конкретного исполнения.

Кроме того, отказ должен быть добровольным. По сложившейся правоприменительной практике, исполнитель действует добровольно, если он является «господином своих решений». Иначе говоря, он не находится под влиянием внешнего или внутреннего давления, которое мешает ему в осуществлении и завершении деяния. В юридической науке отказ считается добровольным, если он произведён на основании автономного решения.

е) Исполнительство и участие

В немецком уголовном праве применяется дуалистическая система определения соучастия в деянии. В §§ 25–27 УУ ФРГ различается совершение деяния исполнителем и соучастие в деянии другого лица (см. примечание к § 8).

аа) Отграничение исполнительства от участия

Правоприменительная практика и юридическая наука Германии отграничивают исполнительство от участия в зависимости от общих обстоятельств дела. Исполнителем является тот, кто заинтересован в результате деяния, а также обладает волей господства над деянием и чей вклад настолько весом, что он представляет собой «центральную фигуру» всего происходящего. Участником является тот, кто занимает скорее «второстепенную позицию». В юридической науке большинство авторов придерживаются «учения о господстве в деянии», на основании которого исполнителем является тот, кто в силу своего каузального вклада в деяние один или совместно с другим лицом господствует над происходящим.

бб) Формы исполнительства

Непосредственным исполнителем в соответствии с § 25 (абз. 1 альт. 1) УУ ФРГ является тот, кто сам совершает преступное деяние. Иными словами, таким исполнителем является тот, кто лично осуществляет объективные и субъективные признаки состава деяния.

Косвенное (посредственное) исполнительство в соответствии с § 25 (абз. 1 альт. 2) УУ ФРГ имеет место тогда, когда преступное деяния совершается посредством использования другого лица. В этой форме исполнительства косвенный исполнитель («инспиратор») использует другое лицо в качестве «человеческого инструмента» (посредника) для исполнения предпосылок состава. «Инструментом» является непосредственно действующее лицо в основном лишь в том случае, если оно обременено определённым «дефектом», который препятствует его собственной уголовной ответственности и позволяет косвенному исполнителю управлять его поведением. Типичным примером посредственного исполнительства может служить использование неумышленно или невиновно действующего «инструмента». В правоприменительной практике была разработана правовая конструкция применения института посредственного исполнительства, несмотря на неограниченную уголовную ответственность посредника. Этот правовой институт действует в тех случаях, когда инспиратор господствует над деяниям таким образом, что он посредством предпринимательских или деловых организационных структур или посредством иерархической власти в государственных тоталитарных системах или преступных организациях использует определённые рамочные условия, в которых его собственный вклад служит импульсом для последовательных событий, ведущих к совершению деяния подчинённым.

Соисполнительство имеет место, если несколько лиц совершают деяние сообща (§ 25 абз. 2 УУ ФРГ). Каждому из соисполнителей вменяется поведение другого. Это означает, что соисполнитель несёт ответственность не только за свой собственный вклад, но и за вклады остальных соисполнителей. К субъективным признакам соисполнительства относится совместное принятие решения о совершении деяния, к объективным – совершение деяния сообща. Посредством принятия совместного решения о совершении деяния соисполнители договариваются о разделении ролей и взаимозависимости. С объективной стороны правоприменительная практика считает достаточным наличия каузального, основанного на воле исполнителя поведения. Исключение составляют при этом совершенно второстепенные вклады. В отличие от этого представители уголовно-правовой науки требуют от каждого соисполнителя такого вклада, посредством которого он «держит в руках» происходящее наравне с другими. Большинство авторов придерживаются того мнения, что подобное господство возможно не только при принятии участия в самом осуществлении деяния, но и посредством весомого вклада на стадии его подготовки, если вследствие этого осуществление деяния можно расценивать также в качестве результата деятельности задействованного в подготовке и планировании лица. Так, при помощи этой конструкции уголовному наказанию в качестве соисполнителя может быть подвергнут главарь банды, лично не присутствующий на месте совершения деяния.

вв) Формы участия в деянии другого лица

В Уголовном уложении различаются две формы участия в деянии другого лица, а именно: подстрекательство (§ 26 УУ ФРГ) и пособничество (§ 27 УУ ФРГ). Участие отличается акцессорностью, т. е. обусловлено наличием умышленного и противоправного – не обязательно виновного – деяния другого лица («основного деяния»). Однако некоторые соображения ограничивают зависимость участия от основного деяния («лимитированная акцессорность»). Речь идёт, в первую очередь, об умысле участника, который должен распространяться также на основное деяние. Так, участник не несёт ответственности за обстоятельства деяния, которые исполнитель воплощает без ведома подстрекателя или пособника (т. н. «эксцесс»). Прочие ограничения акцессорности содержатся в положениях § 28 УУ ФРГ в отношении обусловливающих и модифицирующих наказание особых индивидуальных признаков и в положениях § 29 УУ ФРГ, которые гарантируют соучастникам неограниченное действие принципа виновности.