Текст книги "Дивизионный комиссар"

Я задумался, осознавал ли покойник происходящее, когда его вырвали из небытия, и по спине побежали колючие мурашки.

– Что с тобой? – спросил Навин, уловив охватившую меня неуверенность.

– Ерунда, – отмахнулся я. – Знаешь, Ян, одного понять не могу…

– Только одного?

– Именно. Налетчики легко проникли в банк и без проблем взорвали дверь хранилища, так зачем им понадобился покойник? Они что, без него вскрыть ячейку не могли?

– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул Навин. – Можешь пока обсудить его с управляющим. – Он убрал фонарик, натянул резиновые перчатки и, опустившись к телу, крикнул: – Свет, пожалуйста!

Под потолком немедленно вспыхнули электрические лампы; я прикрыл глаза ладонью и, повторяя про себя показавшуюся смутно знакомой комбинацию цифр – «ноль, семь, три, один, один, ноль» – вышел вон.

Бойцы штурмового дивизиона к этому времени уже покинули банк, и в операционном зале оставались лишь Петр Крамер и Натан Корда. Да еще подпирал колонну невозмутимый, будто сама смерть, сержант Фольг.

– Ну и что? – уточнил инспектор.

– И не спрашивай, – отмахнулся я. – Артур оклемался?

– Увезли в больницу, завтра будет в норме.

– Замечательно, просто замечательно. – Я задумчиво огляделся по сторонам и спросил управляющего: – Где мы с вами можем поговорить?

– Наедине?

– Разумеется.

– Мои люди еще нужны? – поинтересовался инспектор Крамер.

– Узнай у Навина, – посоветовал я. – Теперь это его дело.

– Хорошо, – кивнул Петр, поправил шляпу и уточнил: – Оставить кого-нибудь отвезти тебя домой?

– Было бы неплохо.

Я распрощался с инспектором и зашагал вслед за припадавшим на левую ногу банкиром. Тот провел меня в свой рабочий кабинет, достал из бара графин резного хрусталя и налил нам коньяка.

– Ничего, что не виски? – спросил он.

– Нормально! – Я пригубил благородный напиток и, усевшись в кресло, закинул ногу на ногу.

– У меня неприятности? – спросил управляющий и в ожидании ответа слегка смочил губы коньяком.

Выглядел этот сухопарый мужчина средних лет так, будто собирался прямо сейчас выставлять свою кандидатуру на выборах мэра. Идеальная прическа и маникюр, сорочка с вышитыми инициалами, на шелковом галстуке – заколка с крупным бриллиантом, под стать ей и запонки.

Натан Корда и слово «неприятности» не сочетались категорически.

– С чего бы это? – удивился я, побалтывая оставлявшую на стенках бокала маслянистые разводы жидкость насыщенного янтарного оттенка.

– Если рядовое ограбление взялись расследовать сразу два специальных комиссара, дело точно не во взломанной ячейке. Я прав?

– Абсолютно.

– Тогда полагаю, не стоит ходить вокруг да около. Спрашивай.

Так уж получилось, что мы с Натаном Кордой были хорошо знакомы и частенько встречались за одним карточным столом. Разница в социальном положении не способствовала возникновению дружеских отношений, но наличие общих знакомых в любом случае делало нашу беседу более доверительной, нежели разговор между пострадавшим и следователем.

– Чья это была ячейка? – сразу перешел я к главному.

– Она была открыта на предъявителя, любой мог забрать ее содержимое, располагая кодом и ключом.

– Отличная память, – усмехнулся я, вновь отпив коньяка.

– Успел поднять документы.

– Понятно. А есть какие-нибудь предположения, почему грабители попросту не взломали замок?

– В этом как раз нет ничего загадочного, – улыбнулся управляющий. – После трех попыток ввести код происходит автоматическая блокировка ячейки на двадцать четыре часа. А при взломе ее содержимое уничтожается алхимическим растворителем.

– Что же такое там было, – подался я к собеседнику, – если это понадобилось кому-то аж через двадцать пять лет?

– Банк не располагает подобной информацией, – сухо ответил Натан Корда и, уставившись на картину за моей спиной, нервно потеребил запонку. – Не могу ответить на этот вопрос.

Я проследил за его взглядом, но ничего выдающегося в сельской пасторали не обнаружил и потому предложил:

– Натан, давайте начистоту…

– Я полностью откровенен с вами, – окончательно перешел управляющий на официальный язык.

Мне ничего не оставалось, кроме как допить коньяк, поставить бокал на стол и опечаленно покачать головой:

– В покере вы блефуете гораздо лучше.

– Я не…

– Никто и не говорит, что вы сказали неправду. Вы для этого слишком умны.

– Но тогда…

Я поднялся из кресла, лихорадочно соображая, что именно в последнем моем вопросе так взволновало управляющего.

«Что же такое там было… Знает, но не говорит? Сомневаюсь… Если это понадобилось кому-то аж через двадцать пять лет?» Вот оно! Двадцать пять лет!

Ни один банк не станет четверть века держать ячейку, за которую давно перестали платить. И если принять за рабочую гипотезу тот факт, что арендатор все это время был мертв, то он либо внес депозит, либо оставил кому-то поручение оплачивать выставляемые банком счета.

А деньги… За деньгами всегда остается след.

Я подошел к окну и посмотрел на улицу. Перед банком уже успели собраться репортеры, и темень ночи то и дело разрывали магниевые вспышки. Вместо покинувших место преступления полицейских сдерживать газетчиков приходилось в срочном порядке вызванным на работу охранникам.

– Мы сейчас беседуем с вами совершенно неофициально, – обернулся я к хозяину кабинета. – Это просто дружеский разговор, и не более.

– Приходите с ордером, ничего не изменится. Банк не располагает информацией о личности арендатора ячейки и ее содержимом.

– Да, да, да, – сочувственно покивал я, – такой удар. Взлом, огласка, еще и конфиденциальность пострадает. Полагаю, многие клиенты решат сменить банк.

– Не сыпьте соль на раны, – поморщился управляющий. – И я уже десятый раз вам повторяю…

– Ордер будет. Но запросим мы информацию не только об арендаторе ячейки, но и о том, кто все эти годы за нее платил.

– Ерунду говорите! – возмутился Натан Корда. – Никто за нее не платил! С этими невскрываемыми ячейками просто столько возни…

– Столько возни, столько возни! – вновь изобразил я сочувствие нелегкой доле банковского работника. – А еще репортеры! Эти стервятники перемоют вам все косточки, когда узнают, что грабители просто пришли, забрали нужную вещь и ушли. И насчет ордера не сомневайтесь даже, ордер будет. Я его здесь, с вами подожду. Ведь было бы чрезвычайно досадно, превратись к утру архивные платежные ведомости в бумажную труху.

– Зря вы так…

– С другой стороны, поскольку формально за содержимым ячейки пришел ее владелец, то я не особо покривлю душой, если, делая заявление для прессы, скажу, будто грабители ничего из банка не похитили. – Ордер ордером, но главное сейчас обойти Яна, лишний козырь при завтрашнем разговоре с капитаном точно не помешает. – Просто скажите, кто оплачивал аренду ячейки, и я возьму этих стервятников на себя.

– Неофициально?

– Неофициально.

– Без ссылок на меня?

– Ну разумеется!

– Хорошо! – Натан Корда спрятал лицо в ладонях, помассировал веки и решил выбрать меньшее из зол. – Одновременно с арендой ячейки был открыт депозит. Проценты по нему полностью покрывали наши счета.

– На чье имя открыт депозит? Только не говорите, что не помните, – вы ведь уже подняли документы, так?

Хозяин кабинета вновь разлил по бокалам коньяк, обреченно вздохнул и наконец решился открыть мне банковскую тайну:

– Депозит открыл человек по фамилии Наговски.

– Что? – переспросил я, решив, будто ослышался. – Как вы сказали?!

– Марк Наговски, – повторил управляющий и, неправильно оценив выражение моего лица, уточнил: – Вы рассчитывали на другой ответ?

Я неопределенно помахал в воздухе рукой и отошел к окну. Враз бросило в жар, сорочка на спине промокла от пота, и сохранить невозмутимость получилось с превеликим трудом.

Наговски – не самая распространенная фамилия. Люди, которых зовут Марк Наговски, встречаются еще реже.

Марк Наговски, пропавший без вести двадцать пять лет назад…

Невероятное совпадение или ячейку действительно арендовал мой отец?

Этот ссохшийся труп – мой отец?!

Стряхнув оцепенение, я влил в себя остававшийся в бокале коньяк, обернулся от окна и потребовал:

– Документы!

– Мы ведь разговариваем с вами неофициально? – забеспокоился Натан.

– Разумеется! – уверил я его. – Будьте добры…

Банкир посмотрел на меня с нескрываемым сомнением, но все же выдвинул верхний ящик и выложил на стол папку с платежными ведомостями. Перелистав подшитые в нее бумаги, уже в самом конце я отыскал заявление на открытие депозита, после наугад просмотрел несколько погашенных счетов и убедился, что Натан ничего не напутал и эту чертову ячейку действительно оплачивал Марк Наговски!

И тут меня озарило!

«Ноль, семь, три, один, один, ноль» – это ведь 31.10.07!

Дата моего рождения!

Отец установил кодом дату моего рождения!

Я передвинул бокал банкиру, тот поспешно опустошил свой и налил нам по новой.

– И как мы с этим поступим? – спросил Натан Корда. – Если газетчики пронюхают, что банк разгласил информацию о клиенте, пусть даже и на основании ордера, это выйдет нам боком.

Нам? Вот именно – нам!

Надеяться, что в управлении не вспомнят фамилию моего отца, просто глупо. Рано или поздно кто-нибудь знакомый с личным делом сложит одно с другим, и тогда самое малое, что сделает капитан, – это отстранит от расследования. А то и вовсе отправит в неоплачиваемый отпуск.

Не хотелось бы. Более того, у меня просто чесались руки отыскать сволочей, которые после стольких лет вытащили отца из могилы, и поотрывать им головы!

Это неуважение. Черт возьми, это просто неуважение!

К тому же люди, которых заливают бетоном, обычно не умирают своей смертью. Об этом тоже не стоило забывать.

Так ради бога, что же такое хранилось в ячейке?!

Я молча допил коньяк, плюхнулся в кресло и постучал пальцами по краю стола.

– Мы ведь знакомы уже сколько – лет пять? – произнес какое-то время спустя. – Самое малое, что я могу сделать в этой ситуации, – это заявить газетчикам, будто из банка ничего не пропало.

– А имя клиента? – сразу уловил Натан в моих словах некую недосказанность.

– Какое имя? – удивился я. – Двадцать пять лет прошло! Документы давно уничтожены! А ячейку вы не трогали, потому как с этими невскрываемыми ячейками слишком много возни.

– Истинная правда! – подтвердил Корда.

– Но не должно остаться никаких следов. Ни одной бумажки, ни одной ведомости. И этого разговора тоже не было.

Управляющий разлил из графина остатки коньяка и поднял бокал.

– Не сомневайся! – заверил он меня. – За друзей!

Мы чокнулись, выпили, помолчали какое-то время, осмысливая произошедшее.

– За мной должок, – объявил управляющий.

– Пустяки! Зачем еще нужны друзья?

– Нет-нет! Обращайся в любое время.

– Договорились. – Подобный исход дела показался мне идеальным. – Ладно, пора идти общаться с газетчиками.

И я пошел. Спустился в операционный зал и неожиданно даже для себя самого свернул в помещение с индивидуальными ячейками. Но тела отца там уже не оказалось.

– А где покойник? – спросил у снимавшего отпечатки пальцев криминалиста.

– В морг увезли, – ответил тот.

Я кивнул и покинул банк через главный вход. Немедленно полыхнули ослепительным сиянием магниевые вспышки, над толпой поплыл белесый дымок.

– Господин комиссар! – заголосили газетчики. – Заявление для прессы!

– Без комментариев! – отмахнулся я и начал протискиваться к полицейскому автомобилю.

– Есть жертвы?

– Была перестрелка?

– Какова сумма похищенного?

– Полиция упустила грабителей?

– Правда ли, что налетчики использовали сущность?!

Я обреченно вздохнул, обернулся и выдал заранее заготовленную речь:

– Вломившиеся в банк грабители были вооружены. Они оказали прибывшим на вызов патрульным ожесточенное сопротивление и сумели скрыться с места преступления, при этом денежное хранилище осталось в неприкосновенности. Жертв среди полицейских нет. Ничего не похищено. Мы полностью контролируем ситуацию, идет активный поиск преступников. А теперь – пропустите!

И, растолкав репортеров, я поспешил прочь от возбужденно галдевшей толпы. Тихонько заурчавший двигателем полицейский автомобиль покатил следом.

– Ты, между прочим, не соизволил ответить на мой вопрос, – догнал меня неприметный господин в помятом сером костюме и матерчатой кепке.

– Без комментариев.

– Даже не спросишь, на какой именно? – удивился Кай Дворкин.

Захотелось щелкнуть его по его крупному носу с горбинкой, который он имел обыкновение совать в чужие дела, но вместо этого я только пожал плечами:

– Все вопросы к специальному комиссару Навину, это его расследование. А я просто заходил в гости к Натану Корде.

– Оно и чувствуется, – ухмыльнулся Кай, уловив запах коньяка. – Но тут сгоревший автомобиль увозили, он чертовски похож на тот…

– Проболтаешься Анне, ноги сломаю, – немедленно перебил я репортера. – Усек?

– А если не проболтаюсь? Что взамен?

Я остановился и пристально глянул на Дворкина:

– Считаешь, здоровые ноги – это мало?

– Виктор, дай мне хоть что-нибудь! Чтоб ты знал, мне за квартиру платить надо! И кушать хотя бы раз в день!

– Слушай, Кай, окажи небольшую услугу…

– Оставить тебя в покое? – хмыкнул репортер. – И не надейся!

– Вовсе нет, – поморщился я. – Просто подними архивы «Осеннего вестника», попробуй отыскать досье на одного человека. Неофициально. А я взамен подкину тебе кое-какую информацию для размышления.

– О сущности?

– О сущности, ограблении банка и всем таком прочем. Но если наткнешься в архивах на что-то интересное и решишь пустить это в ход, я тебе не только ноги сломаю, но и руки.

– Заметано.

– Двадцать пять лет назад пропал один человек, Марк Наговски. Узнай о нем все, что сможешь.

– Завтра, – пообещал репортер, выщелкнул из коробки папиросу и, смяв бумажный мундштук, зажал его в зубах. Немного постоял так с зажженной спичкой, потом закурил и, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, кивнул. – Да, завтра. Подходи с утра в «Принцип».

– А успеешь?

– Думаю, много времени это не займет. А нет – тогда позже пересечемся.

– Ладно, бывай.

Я забрался в полицейский автомобиль и назвал водителю адрес.

Когда приехал домой, Анна уже спала.

Глава 4

На следующее утро я в кои-то веки проснулся первым. Прислушался к размеренному дыханию Анны, осторожно выбрался из-под одеяла и тихонько прокрался на кухню. Там, стараясь не греметь посудой, сварил кофе и вернулся обратно. Выставил чашечки на прикроватную тумбочку и, склонившись к девушке, тихонько прошептал:

– Просыпайся, красавица!

– Пора вставать? – сладко потянулась та со сна.

– С днем рождения!

– Спасибо, – улыбнулась Анна, поцеловала меня и только тут заметила чашки. – Кофе в постель? Да ты меня балуешь!

– Раз в год можно и побаловать.

Я забрался под одеяло, и девушка немедленно забеспокоилась.

– Перестань, на работу опоздаю! – захихикала она, выворачиваясь из объятий. – Сейчас не время!

– Вот уж не думаю, – возразил я.

И действительно – время нашлось…

А потом мы лежали, маленькими глотками пили кофе и молчали.

Я любовался подругой; Анна жмурилась и поглядывала на меня через длиннющие ресницы.

– О чем думаешь? – спросила она наконец. – У тебя такой взгляд…

– Не хочу тебя никуда отпускать, – признался я.

– Вот как? – удивилась девушка и с неприкрытой иронией поинтересовалась: – Брошу работу, стану домохозяйкой, нарожаю кучу ребятишек, так?

– Так далеко я не заглядывал, но сама по себе идея неплохая.

– И каждый день гадать, вернешься ты домой или нет? Быть женой полицейского… брр…

– Алекс давно уже зовет к себе.

– Станешь копаться в чужом грязном белье?

– А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? – усмехнулся я.

– Ловишь преступников, нет?

Я помолчал, потом поморщился и вздохнул:

– Меня в последнее время оттирают в сторону, все дела – обычный криминал. Ничего по профилю. Такое впечатление, что капитан сделал ставку на Яна Навина.

– Так сильно хочешь стать начальником дивизиона?

– Это не самоцель, но и заниматься всякой ерундой смысла не вижу.

– Ты в любом случае остаешься самым молодым специальным комиссаром полиции!

– О да! – рассмеялся я и притянул девушку к себе. – И не только самым молодым!

– Перестань! – взвизгнула та и с хохотом соскочила с кровати. – Ты меня совсем загонял, а еще работать сегодня!

И прежде чем я успел ее перехватить, Анна убежала в ванную. Пришлось дожидаться, пока она примет душ.

– У меня тут для тебя небольшой подарочек… – произнес, когда девушка вернулась в спальню.

– А что было до того? – хитро прищурилась замотавшаяся полотенцем Анна. – Чем мы занимались все это время, разве не меня поздравляли?

– Все это время! – фыркнул я. – «Все это время» будет вечером!

– Нет, нет, нет! – сразу заявила девушка. – Сегодня после ресторана я собираю подруг в «Розовом фламинго». Вечеринка только для дам. Ты не против, надеюсь?

– Нисколько. – Я достал из-под кровати пакет, вытащил из него футляр и протянул подруге. – Это тебе.

Анна с любопытством подняла крышку и округлила глаза.

– О-о-о! – только и вырвалось у нее. – Вот это да! Настоящий? – И она осторожно прикоснулась к перламутровой рукояти. – Какой красивый! Отлично подойдет к моим серьгам и новой сумочке.

– Красивый и незаконный. Поэтому на публике не доставай.

– Ну ты меня вообще за дурочку принимаешь!

– Просто насчет разрешения еще договориться не успел, – пояснил я. – Поэтому аккуратней с ним. А так все как учил.

Девушка взвесила пистолет в руке, утопив кнопку, переломила стволы и один за другим вставила патроны.

– Такого подарка у меня еще не было! – заявила она, любуясь тонкой отделкой.

Потом спрятала оружие в футляр, потянулась поставить его на тумбочку, и от неосторожного движения полотенце съехало на пол. Но дать волю рукам не получилось.

– Погоди! А вот это для тебя! – Анна протянула какую-то коробочку и, воспользовавшись моим замешательством, поспешно прикрыла наготу.

– В самом деле? – озадаченно протянул я.

– Сегодня годовщина нашего знакомства! – напомнила подруга, глянула на часы и, придерживая одной рукой полотенце, принялась лихорадочно рыться в ящике с нижним бельем. – Уже опаздываю, совсем-совсем опаздываю…

Я распотрошил упаковку и озадаченно уставился на серебряную штуковину размером с вытянутый коробок спичек.

– Это гильотина для сигар! – подсказала Анна. – Вот в чем я полностью согласна с папой, так это с тем, что если курить, то курить хорошие сигары.

В кружевных трусиках и лифчике девушка смотрелась ничуть не менее соблазнительно, чем полностью обнаженной, поэтому сосредоточиться на ее словах получилось далеко не сразу.

– Думаешь? – засомневался я.

Анна уселась на кровать и улыбнулась, натягивая чулки:

– Дорогой! Ты не туда смотришь.

Пришлось перевести взгляд с ее стройных ног на прикрытое зеркальной шторкой отверстие в середине гильотины.

– Если я при твоем отце достану сигару, скрученную из листьев элитного островного табака, он тут же примется восхвалять достоинства курительных трубок! – усмехнулся я и спросил: – А открывается она как? – Но тут пальцы сами нащупали кнопку, и сразу – клац! – с сочным лязгом из боковины выскочил хищно изогнутый клинок с загнутым под стать кошачьему когтю кончиком и покрытым мелкими неровными зубцами лезвием.

– Сюрприз! Сюрприз! – рассмеялась Анна. – Тебе вечно нечем вскрывать корреспонденцию, теперь нож всегда будет под рукой!

– Ну надо же! – только и покачал я головой. В разложенном состоянии клинок оставлял открытым отверстие посреди гильотины, и при необходимости ее действительно можно было использовать по прямому назначению. Просто складываешь нож – и зазубренная режущая кромка отсекает все лишние. Хоть кончик сигары, хоть палец. – Оригинально.

– Работа твоего ненаглядного Захара Тота, – похвасталась подруга, упомянув имя известного ножевого мастера. – И даже клинок зеркальный!

– Ты просто чудо!

– Кто бы сомневался! – Девушка через голову натянула платье и повернулась ко мне спиной. – Застегни.

Я помог ей справиться с молнией, а когда Анна выскочила в прихожую, сложил нож и сразу его разложил. Отличная игрушка.

– Кстати, насчет детей, – заглянула вдруг девушка обратно, – я пока просто не готова. Вся жизнь впереди, зачем торопиться? Не представляю себя в роли домохозяйки…

– Да-да, – бездумно покивал я, хоть знал немало тех, кто не дожил и до двадцати шести. Вся жизнь впереди, да-да…

Тонкий кончик ножа легко проткнул газетный лист, а когда потянул его на себя, острейшее лезвие с тихим шорохом распороло бумагу, не встретив ни малейшего сопротивления. Засади такую штуку в человека – и будто когтем рассечет. Но техника работы должна быть специфическая…

– О, мужчины! – заметив мой рассеянный вид, всплеснула руками Анна, схватила сумочку и убежала обуваться. – Ни о чем с вами серьезно поговорить нельзя!

– Да перестань!

– Сегодня в девять вечера в «Гранде», не опаздывай!

И, чмокнув меня в щеку, девушка с курткой в руках выскочила из квартиры. Дверь клацнула замком, я вернулся в спальню, сложил и разложил клинок.

Занятная игрушка. Но – игрушка.

И, кинув гильотину на полку, я отправился в ванную. Постоял под тугими струями душа, вытерся полотенцем, оценивающе посмотрел в зеркало.

Физическая форма отличная, хоть сейчас на ринг, а вот лицо усталое, осунувшееся. Под глазами тени залегли, хорошо хоть волосы пока еще седеть не начали. Но чувствую, этого недолго ждать осталось…

Подавшись вперед, я уткнулся лбом в холодное зеркало, и качнувшийся на цепочке обломок прозрачного камня весело звякнул о стекло.

Звякнул и напомнил об отце, которого я никогда не видел.

Маме этот осколок, с выпуклой стороны оправленный в серебро, с остальных – ломано-неровный, оставил папа, и в детстве я часто представлял, как мы когда-нибудь встретимся и он узнает меня по камню. Мы сложим два обломка, и все сразу станет хорошо, вернется на круги своя. И будет нам счастье.

Лет до семи я действительно верил в эту ерунду. Потом повзрослел и выкинул все из головы.

Но вот встретились ведь! Кто бы мог подумать…

Когда вышел на крыльцо парадного, был полностью собран, выбрит и наряжен в лучший костюм, новую сорочку и до блеска начищенные туфли. Будто не на работу, а на танцы собрался.

Отчасти так оно и было: пусть столик в ресторане и заказан на девять вечера, вовсе не факт, что после работы получится заскочить домой и переодеться. А Томас Соркин меня и так не одобряет, не стоит давать ему лишних поводов для выражения этого неодобрения вслух.

Так-то плевать, просто не хочется испортить Анне праздник.

Поглядев на подернутое белесыми перьевыми облачками небо, я нахлобучил шляпу, поправил ее и спустился к стоявшему перед крыльцом служебному автомобилю. Новому автомобилю.

А вот водитель остался прежний. Несмотря на пару ссадин и заклеенную пластырем шишку на лбу, Артур Левин на больничный уходить не стал и был готов отвезти меня куда потребуется.

Ехать требовалось в кафе.

– Знаешь «Принцип» на Кленовом бульваре? – спросил я, усаживаясь на переднее сиденье.

– Да.

– Поехали.

«Принцип» был излюбленным местом сборища пишущей братии, там имели обыкновение время от времени появляться сотрудники всех мало-мальски известных газет. Спортивные и светские обозреватели, криминальные репортеры, биржевые аналитики и фельетонисты захаживали в это кафе съесть стейк, выпить чашечку-другую кофе или чего-нибудь горячительного и обменяться сплетнями со своими всезнающими коллегами. Эта публика полицейских не жаловала, посматривала косо и по любому сколь-либо значимому поводу норовила затеять свару, но сейчас газетчики уже убежали по делам, а официанты их классовой неприязни к легавым не разделяли. Неважно, кого обслуживать, лишь бы чаевые оставляли.

– Я подожду, – произнес Артур, припарковав автомобиль перед входом в кафе.

– Перестань! – даже не стал я ничего слушать. – Идем! Желудок испортить еще успеешь.

– Но я так выгляжу…

– Нормально с тобой все! Видел бы ты местных завсегдатаев на следующий день после получки!

Парень глянул на свою помятую физиономию в зеркало заднего вида, выбрался из-за руля и, захлопнув дверцу, без всякой охоты поплелся вслед за мной.

В кафе мы уселись за первый попавшийся столик, неторопливо продефилировавшая по проходу официантка принесла два меню и отправилась обслуживать одинокого посетителя в дальнем углу.

Артур принялся с кислым видом изучать ассортимент, а я выудил из своего меню записку, развернул ее и досадливо поморщился.

Кай Дворкин перенес встречу на вечер.

– Мне яичницу и чай, – первым попросил Левин вернувшуюся через пару минут официантку.

– Стейк и двойной капучино, – сделал я заказ, достал портсигар и полюбопытствовал: – Ну и какие впечатления от первого дня? У Петра было интересней?

Артур лишь неопределенно пожал плечами.

– Пока сложно сказать, – ограничился он нейтральным замечанием, кивнул выставившей тарелку девушке и принялся кромсать яичницу тупым столовым ножом.

– Где он тебя отыскал? – стряхнув пепел, поинтересовался я, желая получше узнать своего подопечного.

– Нигде, сам пришел, – прожевав, ответил Левин. – С детства хотел в полицию поступить. У меня и дед был полицейским, и отец.

– Семейная династия, значит?

– Получается так. А у вас?

– Не думаю, – покачал я головой, вспомнив о вчерашней находке в банке.

– А почему тогда? – пытливо глянул на меня парень. – Почему решили стать полицейским?

– С такими способностями либо в полицию, либо в гангстеры. В полиции социальный пакет лучше. – Я отложил сигарету в пепельницу, глотнул кофе и придвинул к себе тарелку со средней прожаренности стейком. – Петр сказал, у тебя тоже талант?

– В смысле? – удивился Артур, но сразу кивнул. – А, да! Я чувствую Вечность, да, – подтвердил он. – Даже заходил один раз, когда в подземке упавшего с перрона вытаскивал.

– И как впечатления?

– Жутко было, – смутившись, покраснел парень. – Потом два дня трясло. И не запомнил толком ничего.

– Привыкнешь. На курсы в академию тебя записали?

– Да, но группу еще не набрали.

– Наберут.

Тут по тротуару перед кафе прошелся Алекс Бриг, я поспешно прожевал последний кусок мяса, вытер салфеткой губы и поднялся на ноги.

– Жди в машине, – попросил Левина и, выложив на край стола стопку мелочи, подхватил шляпу и вышел на улицу.

– Не самое подходящее место для встреч, не находишь? – проворчал Алекс. – Здесь всегда полно газетчиков!

– Можно подумать, нам есть что скрывать, – усмехнулся я и зашагал вдоль дороги.

– А можно подумать – нет! – Бриг пристроился рядом, достал из кармана пальто пухлый газетный сверток и протянул мне. – Как некогда говорили мои подопечные, твоя котлета. Десять кусков.

– С чего бы это вдруг?

Десять тысяч – это две мои годовые заработные платы со всеми надбавками, премиями и компенсациями.

– Советник Гардин расщедрился на сто штук, – пояснил безмерно довольный собой Алекс, – двадцать останется нам при любом раскладе, но надо изобразить какую-нибудь деятельность. Займешься сегодня грузчиками?

– Постараюсь. – Я сунул сверток с деньгами в боковой карман пиджака и придержал Алекса, уже махнувшего рукой медленно катившему по дороге такси. – Стой!

Бриг обернулся и, подняв воротник пальто, спросил:

– Что-то еще?

– Слышал о вчерашнем налете на банк?

– «Симеон и сыновья», так?

– Именно. Там было найдено тело, оно сейчас в морге. И еще есть оторванная рука, ее изъяли позавчера как вещественное доказательство.

– Ну и?

Я поправил едва не сдернутую порывом ветра шляпу и уставился на медиатора:

– Какова вероятность того, что кто-нибудь из судебных медиков, ставя свою подпись, ошибется строчкой и отправит их в крематорий?

Алекс ненадолго замолчал, потом уточнил:

– Это имеет какой-то скрытый от меня смысл?

– А сам как думаешь?

– Вероятность такого развития событий в сто процентов тебя устроит?

– Более чем.

– А прах? – огорошил вдруг меня Бриг неожиданным вопросом. – Виктор, что делать с прахом?

– Придумай что-нибудь, – пожал я плечами и зашагал к служебному автомобилю, возле которого уже маячил Левин.

– В управление? – спросил парень.

– Да, поехали, – подтвердил я.

Минут через пять Артур загнал автомобиль на служебную парковку, выбрался из-за руля и снял пиджак.

– Надо движок отрегулировать, – пояснил он, закатывая рукава сорочки, – а то сущность движения из-за вас и семидесяти процентов мощности не выдает.

– Ты только особо ничего не разбирай, – попросил я, – надо будет по делам съездить.

– Нет, просто впрыск реагента подкручу, – отозвался Левин и откинул створку капота.

Не став больше его отвлекать, я поднялся на третий этаж и прошел в кабинет Крамера. Петр как раз закончил телефонный разговор, он в сердцах кинул трубку и уставился на меня.

– Что еще? – раздраженно рыкнул инспектор.

– Насчет вчерашнего ограбления есть новости?

– О боже! – закатил Крамер глаза. – Сначала капитан мне все утро хвост накручивал, теперь ты кишки мотать заявился! Вы сговорились, что ли?!

– Значит, ничего нет, – догадался я.

– Мы работаем! – Инспектор вытащил изо рта сигару и ткнул ею в меня. – Тебе первому сообщу… Что за?!.

Я сложил гильотину, которой срезал пожеванный кончик, спрятал безделицу в жилетный карман и улыбнулся:

– Так разве не лучше?

– Не доводи до греха, Виктор! – побагровел и без того краснолицый Крамер и расстегнул слишком тугой ворот сорочки. – Иди! Просто иди отсюда! Мне работать надо.

Я решил не испытывать терпение инспектора, но только вышел в коридор, как он сам окликнул меня.

– Как Левин? – спросил вдруг Петр.

– Рвется в бой, – обернулся я.

– Попридержи его.

– Да ты знаешь, расследование налета на прачечную не то дело, где можно влипнуть в историю! – не удалось удержаться мне от язвительного замечания. – Или нет?

– Все вопросы к капитану, – отмахнулся инспектор. – Иди, не мешай работать! У тебя одно дело, у нас десять!

– Если что новое появится – я у себя.

– Проваливай! – вновь рассвирепел Крамер, глянул на обрезанную сигару и с остервенением швырнул ее в мусорное ведро. Как ни удивительно – попал.

Я сделал ему ручкой и отправился на седьмой этаж. Ян Навин куда-то запропастился, на его столе громоздились многочисленные папки, еще две стопки перетянутых шпагатом бумаг лежали на подоконнике.

Подошел, глянул – все личные дела и выписки регистрационного отдела по алхимикам.

Логично – тот, кто сумел взять под контроль столь мощную сущность, вне нашего поля зрения остаться точно не мог. Другой вопрос, что на любой фабрике алхимиков пруд пруди, да и кустарей в частных мастерских хватает. И это еще если научную братию из городского университета в расчет не брать.

Усевшись за стол, я первым делом позвонил секретарше шефа, но линия оказалась занята. Тогда вспомнил о просьбе Эрика Роя и решил, пока есть время, справиться о финансовой состоятельности Карла Верста. Карл – человек азартный, запросто может глупостей наделать, а в «Фонаре» картежники серьезные собираются, таким попробуй не заплати вовремя – мигом кости пересчитают.