Текст книги "Невообразимо далеко от дома"

Павел Минка
Невообразимо далеко от дома

Copyright Павел Минка (Pavel Minka) 2016 г. izdat-knigu.ru edition

* * *

От автора

Перед вами экспериментальная книга. Расскажу о том, как возникла идея ее написания. Однажды я читал «Координаты чудес» Роберта Шекли. Это фантастическая сатира с хорошей долей абсурда, написанная в 60-е годы прошлого столетия. Шекли взял среднестатистического американца и отправил его в путешествие по Галактике. Его герой Кармоди ищет путь домой. Он посещает разные миры, населенные самыми причудливыми существами, но мы понимаем, что это – всего лишь повод для автора поиронизировать над американской действительностью. Особенность произведения Шекли вот в чем: перед нами легкое и развлекательное чтение, при этом содержащее философские притчи и иронические заметки о культуре, религии, обществе потребления и прочих реалиях западного общества… И вот во время чтения «Координат чудес» я подумал: а что, если бы это путешествие по Галактике совершил не Кармоди, а какой-нибудь типичный постсоветский человек, герой нашего времени? Именно это и подтолкнуло меня к эксперименту: я взял форму и стиль у Шекли, но наполнил это своим содержанием. В моей книге события начинаются в 10-е годы двадцать первого века. Нашего героя зовут Иванов, он живет в условиях экономического кризиса и постсоветизма с его подражанием Западу, советскостью и одновременной декоммунизацией, с нищетой и разрухой вперемешку с вопиющей роскошью и диким патриотизмом. Но вдруг к нему является пришелец с другой планеты…

Часть I
Халява

Глава 1

День был типично бестолковым. Придя в кабак похмелиться, Петя Иванов пофлиртовал с Продавщицей – потрепанной алкоголем и курением женщиной лет сорока, а потом за бокалом пива добрых пятнадцать минут обсуждал с Петровичем шансы «Динамо» на победу в предстоящем матче. Так он просидел до вечера, напиваясь и яростно споря с другими посетителями, несмотря на то, что из присутствующих никто совершенно не разбирался в предметах разговора. Спорили о добыче газа, о системе образования, о будущем страны, пережившей очередную революцию и очередные выборы, о том, как, слава богу, плохо живется проклятым соседям…

– Петя! – крикнул вошедший в кабак знакомый. – Что, до сих пор работы нет?

– Ага! – отозвался Иванов. – Говорят, издержки революционного времени, казну, мол, забрал старый президент прямо из сейфа и вывез, а нам велят немного потерпеть, и все снова пойдет как по маслу! Мол, суровые времена, дальше будет еще трудней, зато мы хоть сбросили иго антинародной власти…

– Да ничего не наладится! – махнул рукой Петрович. – Вон сами революционеры говорят, что надо лет двадцать, чтобы восстановить экономику до уровня, который был перед революцией…

– Вы – умные люди, – крикнул кто-то, – и должны понимать, кто виноват. Если бы не наш «добрый сосед», это проклятый «старший брат», то были бы сейчас уже в Европе!

– Верно! – пьяным голосом крикнула из-за прилавка Продавщица и принялась самыми неприличными словами ругаться.

Иванов что-то громко пытался доказывать, но вдруг услышал:

– О, дорогой Петенька, – сказала ласково Продавщица. – Ты не должен так говорить!

Что он говорил такого и почему не должен был говорить – Иванов так и не мог припомнить в пьяном тумане. И грех остался на его совести, неосознанный и неотпущенный.

А Петрович, выпив из пластикового стаканчика белую жидкость, сказал, не закусив:

– Послушай, Петя, а ведь в твоих словах что-то есть!

Один из собутыльников, который чем-то болел, что выражалось в том, что он постоянно моргал, будто слал кому-то сигналы, сказал:

– Думаю, ты прав, Петя, честное слово! Вот если бы президентом был…

Иванов, размышляя над этим, пришел к выводу, что ничего бы это не изменило.

Иванов был спокойным человеком, с юмором преимущественно меланхолическим. Можно было бы сказать, что его лицо соответствует характеру, если бы оно не было покрыто трехдневной щетиной. Мнением о себе, как и ростом, он был чуть выше среднего. В отличие от своих соотечественников, которые были во всем уверены и знали все лучше всех, убеждения его были шаткими. Но с соотечественниками его роднили добрые намерения, из которых, правда, всегда получалось то, что получалось. Периодами Иванов впадал в уныние. Но уныние легко сменялось вспышками радости и возбуждения, то есть он был циклотимиком. Лет ему было где-то под сорок.

Он прилично играл в преферанс, хотя и недооценивал свое мастерство. Считал себя атеистом, но не убежденным, а, скорее, от безразличия к религии, которое иногда чередовалось с неприязнью. Это не мешало ему узнать у специалистов, кем он был в прошлой жизни. Безусловно, среди его прошлых воплощений не было проституток и преступников. Все его личности были сплошь героическими и великими. Родился Иванов под знаком Девы при управлении Сатурна, находившегося в Доме Солнца. Уже одно это говорило о его уникальности и незаурядности. Впрочем, уникальными и незаурядными были все соотечественники Иванова, блещущие своей незаурядностью в модных ныне социальных сетях. Шаблонное чудо!

Иванов покинул кабак в 17.45 и побрел домой по пыльной дороге. Из зева метро высыпались люди. Совсем недавно эта станция называлась «Рабоче-крестьянской», но новые власти решили переименовать все, что было связано с кровавым и темным прошлым (особенно если речь идет о рабочих и крестьянах), и теперь станцию называли как-то иначе – Иванову, в принципе, было плевать… Толпа высыпавшихся людей укутала Иванова, трогая и толкая его. В этот момент Иванов ненавидел людей не только умом и чувством, но и боками.

Когда толпа рассосалась, Иванов попытался переключиться с положения «Удерживать позицию» на положение «Идти». Он прошел мимо нескольких панельных домов, серых и уродливых. Местный бомж, успевший уже где-то принять дозу, весело приветствовал его. Иванов поднялся к себе, вошел внутрь и лег на старый скрипучий диван, над которым на стене висел красный ковер. Жены у Иванова не было, поэтому он мог безнаказанно лежать обутым.

Мгновение спустя раздался удар грома, в комнате полыхнула молния, потом еще одна… Схватившись за сердце, Иванов вскочил. Гром громыхал несколько секунд, затем вострубили трубы, будто это ангелы из Апокалипсиса трубили о конце света. Но тут трубы смолкли, и послышалась мелодия, будто кто-то нашел волну радиостанции. Иванов узнал эту песню – это была «Мадам Брошкина» Пугачевой. Через пять секунд мелодия стихла, будто кто-то повернул ручку радио, пытаясь переключиться на новую волну. Снова вспыхнула молния, и в ее сиянии возник человек.

Он был одет в пышные белые с золотым одежды. Его шикарные черные волосы покрывал высокий белый цилиндр. Отовсюду торчали перья. Гость смотрел выпученными глазами. Человек как человек, вот только кожа смуглая. Прямо как у болгар.

Иванов потер глаза свернутыми в улитку указательными пальцами, потом дал себе пощечину. Гость не пропадал. Он сделал один шаг вперед, покачиваясь подобно павлину, остановился, сунул руку в пустоту и выдернул оттуда какую-то бумажку, похожую на накладную, изрядно измяв ее при этом. Откашлявшись (звук напоминал блевание Петровича), он сказал:

– Ку-ку!

Иванов, онемев, уставился круглыми глазами на пришельца.

– Мы приходить, – сказал гость, – как нежданный ответчик невыразимой жажды. Будем?

Пришелец, кажется, ждал ответа. Иванов пытался убедить себя, что это не белая горячка, что он не так много пьет, да и пьет только последнее время…

– Нет, – пролепетал Иванов, – я больше не хочу пить. Больше не буду…

Улыбаясь, гость сказал:

– Это для вас, И-ва-нов. С помойки того, что есть, вам досталась малая, но замечательная порция того, что может быть. Счастье, нет? Уточняю: ваше имя ведет к этому. Случайность снова проявить свое. Хаотичность ржет во весь рот, а дряхлое постоянство снова заперто в Чертогах Неизбежности. Разве это не причина для того? А почему вы не?

Иванов встал, успокоившись. Он нащупал забытую у дивана недопитую бутылку напоминающего мочу пива и хлебнул из нее, не сводя глаз с незнакомца. Неведомое перестанет быть страшным, когда оно становится комичным.

– Будешь? – Иванов протянул бутылку посланцу.

Пришелец глотнул. Глаза его тут же наполнились одновременно и удивлением, и пониманием, а улыбка погасла. Он пробормотал себе под нос: «Медленно мыслящие извилины! Опять ошибочно обработали меня! Неужели они ничего не могут сделать без ошибки? Ничего, я переделаюсь и приспособлюсь…»

Он засунул пальцы в рот и погрузил их вглубь сантиметров на пять.

– Э! Э! – запротестовал Иванов.

Пальцы затрепетали, будто он нащупал клавиши пианино у себя во рту. И тотчас пришелец превратился в сбитого мужичка, лысого, со свинячим лицом и маленькими глазами-пуговками.

– Так нормально? – спросил он, взяв из рук Иванова бутылку и отхлебнув из нее вновь. – Вижу, что нормально. Должен извиниться за непрофессиональную работу нашего Центра Трансформации. Только на прошлой неделе я появился на Призме-Центавре V в виде гигантской крысы с Уведомлением в зубах. И тут же увидел, что мой адресат из рода осознающих себя калькуляторов. А тремя месяцами раньше (я употребляю местные эквиваленты времени) при миссии на Мурату Новую эти идиоты из Уподобления оформили меня в виде двоих из ларца…

– Мужик, – прервал его Иванов. – Ты вообще о чем?

– Ах да! – воскликнул пришелец, снова выхватив бутылку и допив остатки. – Но позвольте мне проверить местный язык…

Он закрыл глаза, потом открыл снова:

– Странно, капец как странно, – пробормотал он. – В вашем языке есть несколько слов, которые являются самыми распространенным, и они обозначают все, что угодно: от отличительных органов самок до неудобной ситуации или восторга. Но кто я, чтобы осуждать? Эстетически принять это трудно, но все это дело вкуса.

– И чо? – переспросил Иванов.

– Короче говоря, я – представитель Интергалактической Лотереи. И вы, шановный, выиграли главный Приз, конечно.

– Лотерея? – переспросил Иванов. – Хм, у нас недалеко открыли зал игровых автоматов, называется: «Национальная Лотерея». У нас сейчас все национальное, знаете ли… Вы оттуда?

– Нет, нет, – запротестовал пришелец. – Я из Интергалактической Лотереи!

– Что за лохотрон? – спросил Иванов.

– Вы разве не знаете? Ну, конечно! Вы, полагаю, переволновались и еще не пришли в себя! Или, может быть, этот чудесный напиток так влияет на вас! Какое несчастье, что я пришел во время вашей питьевой церемонии! Но никакого вреда от меня не будет, уверяю вас. Все дело в том, что вы, шановный пан Иванов, выиграли Приз в Интергалактической Лотерее. Переключатель Случайностей Класса 32 вытянул ваш номер. Приз (очень красивый Приз, уверяю вас) ожидает вас в Галактической Столице.

«Либо у меня «белка», – подумал Иванов, – либо не «белка». Если «белка», значит это бред, и тогда я должен обратиться в больницу. Но, может быть, я зря отрицаю то, что вижу и слышу, и это все происходит на самом деле? Если все происходит на самом деле, то меня ждет удивительное приключение! Очевидно, во Вселенной есть существа, тоже обладающие разумом. Да что там: превосходящие людей по разуму! И эти существа устраивают лотереи, где имена выбираются по жребию. Они ведь имеют на это полное право! И, наконец, в этой предполагаемой лотерее выпало мое имя. Это большая честь: возможно, нашу страну, да что там – всю планету, включили в лотерею впервые. В этой игре Приз выиграл я! Это же халява, и грех отказаться!

Ха-ля-ва!

Поскольку это халява, то мне выгодно поверить, что я не сошел с ума, и пойти с этим инопланетным мужиком за Призом. Если я ошибаюсь, я очнусь в больнице. В принципе, ничего не потеряю! Тогда я извинюсь перед врачами, признаюсь в своих ошибках и заблуждениях, и, набравшись нахаляву здоровья, выйду на свободу».

Иванов рассуждал так, как любой бы другой на его месте – и Петрович, и Продавщица, и посетители кабака… Вывод очевиден! Немногие (за исключением полных кретинов или состоявшихся психов) предпочтут гипотезу безумия гипотезе халявы.

Конечно, в рассуждениях Иванова были некоторые математические погрешности, но зато будет что обсудить с Петровичем! Конечно, в будущем они могут довести его до беды. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское! Все или ничего!

Но тут Иванова осенило, и он с подозрением спросил:

– Я что-то не очень хорошо смыслю, – сказал он инопланетному мужику. – Есть какие-нибудь условия? Надо сделать что-нибудь или оплатить, чтобы получить Приз? А, понял, вы, наверное, из программы «Скрытая камера»!

– Нет, что вы! – сказал пришелец. – Мы не из шоу, будьте уверены, и никаких условий для получения Приза нет. Точнее – ничего достойного упоминания. Чистый Приз! Какой же это Приз, если есть условия? Единственное, что надо оговорить, так это то, что если вы принимаете его, то должны отправиться со мной в Галактическую Столицу. Там вам вручат Приз! Затем, если захотите, вы сможете взять его с собой. Если вам понадобится помощь, чтобы вернуться обратно, мы вам поможем, чем сможем.

– Меня это устраивает, – не мешкая, сказал Иванов. – Как мы попадем туда?

– Вот так, – сказал инопланетный мужик. И потащил Иванова в сортир, а оттуда – через унитаз – в пространственно-временной континуум. Путешествовать через континуум – это как два пальца обоссать. За несколько секунд субъективного времени Иванов и пришелец преодолели изрядное расстояние и оказались в Галактической Столице.

Глава 2

Путешествие было кратким, заняв одну миллисекунду в квадрате, и совершенно лишено каких-либо событий, поскольку никаких фактов нельзя вместить в такой тонюсенький промежуток. Иванов даже не успел удивиться, что в его сортире находится тоннель в пространственно-временной континуум. Он, конечно, всегда подозревал, что сортир – место особое, можно сказать, мистическое, но никогда не развивал эту тему. После перехода Иванов увидел вокруг себя широченные площади и поразительные здания Галактической Столицы. «Интересное место, – подумал Иванов. – Интересно, чтобы сюда попасть, надо оформлять визу или действует безвизовый режим?»

Иванов, положив руки на пояс и стоя в позе специалиста по окружающему миру и Галактическим Столицам, принялся сравнивать. Он обнаружил, что над головой у него три тусклых карликовых солнца. «Наше солнце и то ярче светит!» – подумал он с упреком. Заметив деревья, шумевшие так, будто угрожая чудным зеленоперым птицам, он подумал: «Хм, у нас и то тополи больше!» Когда же Иванов заметил и другие вещи, которые не сумел опознать из-за недостатка земных аналогий, он возмутился про себя, называя их «дурилами». «А эта дурила тут на черта?» – негодовал он про себя.

– Охохо! – вымолвил он наконец тоном фермера, хозяйски оглядывающего заросший бурьяном огород.

– Простите, не понял, – сказал пришелец.

– Я сказал «охохо».

– О! А мне послышалось: «огого!»

– Нет, я сказал «охохо», – с видом правдоборца ответил Иванов.

– Теперь понятно, – сказал Посланец. – Ну и как вам наша Галактическая Столица?

– Да так, – вяло сказал Иванов, окидывая лениво взглядом специалиста улицу. – Ничего, но многое надо было бы переделать…

– И я так считаю, – небрежно заметил Посланец. – С таким расчетом ее и строили. На мой взгляд, эта Галактическая Столица ничем не отличается от любой другой столицы. Архитектура, как видите (вы, наверное, примерно этого и ожидали), неоклопическая. Типичный административный стиль, лишенный каких-либо эстетических принципов.

– А мне вот те плавающие лестницы нравятся, – показал пальцем Иванов. – Мне б такую одну…

– Практично, – согласился спутник.

– А эти громадные здания… – начал было тоном специалиста Иванов, но его таким же тоном перебил инопланетянин:

– Да, конструктор удачно применил сочетание прямолинейных кривых с исчезнувшими точками. А также использовал временной сдвиг, чтобы внушить трепет. Довольно оригинально. Кстати, видите вон тот убогий квартал? Вам будет приятно узнать, что стиль был содран с архитектуры вашего городка. У нас он носит название «примитивного квазимодернизма»: убогость и пафос – его конек. А эти вспыхивающие огни перед Парящим Супернебоскребом – чистейший постмодернизм, полностью бессмысленная ерунда, имитирующая ерунду. На деле, это даже не Парящий Супернебоскреб, а…

Иванову никак не удавалось охватить всю эту грандиозность взглядом. Он снова потер глаза, потому что ему казалось, что здания как-то изменили свою форму. Причем заметил он это уже в пятый раз. Он все тер глаза, но здания продолжали таять и меняться.

– Архитектурная трансформация, – пояснил инопланетянин. – Сейчас это модно в Галактике. Все меняется, перетекает из одного в другое, расширяется и сжимается. Ничего не остается надолго самим собой…

– Ладно, где там Халя… э-э-э, Приз? – спросил Иванов.

– Сюда, направо, – сказал инопланетный мужик и повел его между архитектурных фантазий к причудливому домику, похожему на ежика, которого гладко выбрили.

– Мы здесь не ерундой страдаем, а делаем стоящие вещи, – продолжал инопланетянин. – Последние исследования показали, что наполненная пустотой пустота производит успокаивающий эффект. Видите этого ежика? На самом деле, ежик без иголок похож на крысу, а этот ежик – тоже без иголок, но похож все же на ежика… Так вот, на самом деле пустоту изобрел я.

– Понятно, – задумчиво протянул Иванов. – У нас такое – на каждом шагу. Не в смысле конкретного здания, а в смысле сути. Мне кажется, тут нет ничего оригинального!

– Как это нет ничего оригинального? – переспросил, быстро моргая, инопланетянин. – Это показывает, как вы мало знаете. Знаете ли вы, что природа вообще не создавала никакой пустоты? Бытие – очевидная вещь, это ясно. И тому, кто не вникал в суть проблемы, может показаться, что если есть бытие, то есть и небытие. Нет и нет! На самом деле нормальной и обыденной является такая формула: бытие есть, небытия нет.

Глаза инопланетянина затуманились. Отрешенным голосом он сказал:

– Но я всегда чувствовал, что тут что-то не так, и пытался найти верный путь. Я крутил и вертел бытие. И так, и сяк. Наличие бытия буквально везде ставило меня в тупик. Бытие тут, бытие там… Некоторое время я экспериментировал с бытием, пытаясь его проткнуть, чтобы сделать в нем дырку небытия. В определенный момент я дошел до того, что бытия нет, что оно – лишь плод моего сознания, но я не считаю это большим достижением. В дальнейшем я даже отбросил эту идею, потому что, понял я, мое сознание – это бытие, а значит и плод моего сознания тоже бытие. Я долго думал по поводу того, рождается ли бытие из сознания или определяет его, но понял, что не в этом суть проблемы, и гениальное открытие лежит где-то в другой плоскости. И в один прекрасный день решение пришло ко мне! В какой-то внезапной вспышке озарения я понял, что такое небытие!

– И что же это? – спросил Иванов.

– О, не спешите, друг мой! – возбужденно сказал инопланетянин. – Все оказалось очень просто! В общем, я нашел формулу небытия! И когда это получилось, признаюсь, я сделался просто одержимым. Целыми днями и неделями я искал способы для того, чтобы выразить небытие! Поистине: ничего так и струилось из меня! То были потрясающие дни.

– Представляю себе, – сказал Иванов. – Так вы объясните, что это такое – ваше небытие?

– Вот! – воскликнул инопланетянин, доставая из воздуха большой лист бумаги. – На нем – формула небытия.

Иванов прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то. Но лист был пуст.

– Так на листе же ничего нет!

– Вот именно! – воскликнул инопланетянин. – Кстати, то, что вы видите перед собой, не только математическая формула, но и произведение искусства. Во всей Галактике оно известно под названием «Дырка от бублика».

– Подождите, – сказал Иванов, – если есть дырка от бублика, то должен быть и бублик!

– Нет, нет и еще раз нет! – запротестовал инопланетянин. – Вы ничего не смыслите в теории и практике небытия. Дело в том, что небытие есть, а бытия нет. Дырка от бублика есть, а бублика нет. Это и есть одна из философских формул небытия.

– А что было дальше, когда вашу работу признали?

– Это тоже было потрясающе. Но прошли столетия, прежде чем мою идею начали воспринимать всерьез. «Это, безусловно, забавно, – говорили мне, – но когда новизна отойдет, что у вас останется? Останется лишь небытие. И больше ничего». О, как я страдал от непонимания. Но, в конце концов, мои идеи победили. На сегодняшний день в Галактике имеется более 70 биллионов воплощений и выражений небытия и пустоты, и все они ведут начало от мной открытого первого небытия. На вашей планете, кстати, этой пустоты такое количество, что и не счесть! Представьте же, сколько этого добра во всей нашей необъятной Вселенной!

– Ну и ну! – вздохнул Иванов.

– Так или иначе, но мы на месте, – сказал Посланец. – Идите вон туда! Сообщите требуемые данные и получите Приз.

– Мерси, – ответил Иванов. – Данки шон!

Он вошел в дом. В мгновение ока веревки-змеи охватили его руки, ноги, талию и шею. Из темноты выступил пухлый мужик в милицейской форме.

На его красной морде, посаженной на круглом туловище, покоилась фуражка. Белая полоса пуза выглядывала между рубашкой и поясом, свисая вниз. Морда выражала презрение и коварство.