Текст книги "Невообразимо далеко от дома"

Пытаясь убедить заказчика в том, что все его претензии безосновательны и глупы, и что он должен принять работу такой, какая она есть, я изобрел социологию. И погряз с головой в вопросы этики. И мне стало от этого только хуже. С тех пор я уяснил одно: когда вы вешаете лапшу заказчику, сами не принимайте это близко к сердцу. И попытался избавиться от того осадка, который остался у меня после разговора со стариком.

Но что тут сказать: до конца я так и не смог избавиться от чувства вины после того, как сотворил Землю…

Глава 14

Закончив свой рассказ, Курчи задумался. Тяжелые мысли донимали его. Наконец он сказал:

– Иванов, меня постоянно осаждают разные попрошайки. Разные фонды не просто просят, но почти что требуют, чтобы я жертвовал на их якобы благое дело. Недавно вот меня доставал Фонд Помощи Пострадавшим От Своей Собственной Глупости. Но самые назойливые – это Зеленые. Последнее время они собирают деньги на содержание трех каких-то букашек с планеты Пруципрутиков, говорят, они последние из своего вида. Когда я отказал им, они написали на меня заявление в Интергалактическую Полицию. Говорят, я жестоко обращаюсь с животными! Теперь вот вызывают в суд…

– Ладно, – сказал Иванов, которому все уже изрядно надоело. – Не надо мне помогать. Я постараюсь как-нибудь обойтись и без вашей благотворительности.

– Не перебивайте меня! – строго сказал Курчи. – Да, я не люблю заниматься этой чертовой благотворительностью. Кроме того, на деле за этими благотворительными организациями стоят одни мошенники. Но я не люблю и личных просьб. Это все отвлекает от дела…

– Понял я, понял, не утруждайте себя объяснениями, – сказал Иванов.

– Вы опять перебиваете меня! – возмутился Курчи. – Я хотел сказать, что в вашем случае я сделаю исключение. Я намерен помочь вам добраться домой!

– Просто так? – спросил Иванов.

– Да, просто так, – вздохнул Курчи. – Считайте это актом глупости с примесью альтруизма. Хотя альтруизм и есть глупость! Но есть одно маленькое но.

– Какое?

– Я прошу вас передать одно послание…

– Нет проблем! Что за послание и кому?

– Этому бородатому старику в белых одеждах, для которого я построил вашу планету. Полагаю, он еще командует у вас?

– Точно не знаю, – сказал Иванов. – По этому поводу у нас нет одного мнения. Разные умники говорят, что он умер. Не знаю, понимать ли это буквально или метафорически, но по этому поводу у нас почти что паника. Другие говорят, что общаются с ним напрямую, но я что-то не очень им доверяю…

– Я почему-то убежден, что он еще там, – сказал Курчи. – Помереть он не мог – старик был вполне бодрым, да и живут такие еще очень долго. Отлучиться, конечно, мог, ведь он личность, знаете ли, импульсивная, тем более моралист. А моралисты – люди непростые: они бывают и злыми, что готовы за добро, конечно же, в своем понимании, рвать на куски, но бывают и ранимыми… Я думаю, ваш старик – второго типа.

– У нас некоторые говорят, что первого.

– Нет-нет, думаю, это недоразумение. Я, знаете ли, хорошо разбираюсь в людях, и не видел в нем никакого святого садизма. Конечно, он может быть раздражительным, может даже обидеться или разочароваться, если дела идут не так. Но я думаю, что дело тут в другом. Он очень деликатен и воспитан, настоящий интеллигент. А интеллигенты никогда себя не навязывают и не вламываются в чужие жизни без спроса.

– У меня несколько другое представление об интеллигентах! – задумчиво сказал Иванов.

– Ой, понимаю! – кивнул Курчи. – Сейчас интеллигентом называет себя каждая мразь, а умником мнит каждый идиот! Время такое! Но ваш старик, поверьте, настоящий интеллигент. Скромен, не навязывает себя, не рвется в первые ряды, готов уступить, готов на жертву и служение, не имеет ни капельки пошлости, уважительно относится ко всем существам и ценит их свободу, приверженец высочайшей культуры. Я, признаюсь, не считаю такие качества полезными, но уважаю. Мне, несмотря на то, что характер у меня тяжелый, это даже немного симпатично…

– Много же вы знаете о нем, – сказал Иванов.

– Да, просто я достаточно думал об этом.

– Я не специалист, – заметил Иванов, – но ваша точка зрения несколько удивила меня. Она не совпадает с известными мне богословскими представлениями, да и от обывателей я ее не слышал. Бога у нас представляли как угодно: и в качестве раздражительного садиста, и в качестве безличностного принципа, и в качестве… эм… супермаркета… Но интеллигентом… Впервые такое слышу!

– Он именно интеллигент, – сказал Курчи. – Со всеми вытекающими отсюда достоинствами и бесспорными недостатками.

Иванов почесал подбородок.

– Но я никогда с ним не встречался, – усомнился Иванов. – И я даже и близко не подозреваю, как ему передать ваше послание.

– Это очень просто! – сказал Курчи с оттенком раздражения. – Когда попадете домой, просто произнесите вслух мое послание, подумав при этом о старике.

– Думаете, он услышит?

– А как же! Это же его планета, и он проявляет интерес к каждому человеку, населяющему ее. Поверьте, он все видит и слышит.

– Хорошо, я так и сделаю, – пообещал Иванов. – Но что я должен именно сказать? Каково ваше послание?

– Не очень много, пару предложений, – вдруг замялся Курчи. – Видите ли, человек он достойный, и мне немного стыдно за ту планетку, которую я ему втюхал. Конечно, не все так плохо, и жить там можно вполне, но… В общем, этот старик – правильный человек, таких сейчас не так часто встретишь, и мне хотелось бы исправить свои ошибки и обновить его планету. Я хочу обновить планету всю целиком, до последнего миллиметра, и не возьму с вашего старика ни копейки. Если он согласится, я сделаю из нее настоящий рай без недоработок и ошибок, абсолютно совершенный мир, хоть сейчас на выставку.

– Хорошо, передам ваши слова, – пообещал Иванов. – Но не уверен, что он примет ваше предложение.

– И я не уверен, – с грустью сказал Курчи. – У таких интеллигентов, как он, очень много честолюбия, и они не принимают подачек. Но тогда спросите его еще вот о чем: не согласится ли он встретиться со мной и поболтать? Просто поговорить!

– Почему бы вам самому не спросить его об этом?

– Я пробовал, но старик избегает меня.

– Хорошо, я все передам, – ответил Иванов. – Но если вам хочется поговорить с богом, то вы можете общаться со Спаталихроном.

Курчи засмеялся, схватившись за живот.

– Со Спаталихроном? С этим напыщенным петухом? С этим идиотом в квадрате? Вон тот бомж-муляж и то больше понимает в жизни! У него даже извилин больше! Если перед вами бог, это не значит, что он дружит с головой. Кстати, среди богов и двух похожих нет, вы разве не знали?

– Нет, не знал. Я до сих пор вообще не верил в бога. Как посмотришь на этих верующих, так сразу хочется бежать…

Курчи задумался, а потом сказал:

– Тут, дорогой мой, вот в чем проблема: все, что в этом мире проходит через горнило массовости, становится посредственным и отталкивающим. Это, если хотите, еще один социальный закон. У меня тошноту вызывает любое массовое движение, будь то та или иная церковь или Научное Сообщество Галактической Столицы. Мне вообще иной раз кажется, что в костяк любого массового движения входит изрядная доля сумасшедших. А есть вообще такие движения, которые безумие считают нормой, и в их главе полные психи слывут за великих людей. Если в одном месте собирается критическая масса психов, то они заводят и сводят с ума еще относительно вменяемых людей. Поэтому с ума сходят не поодиночке, а массово. Была тут на одной планетке неподалеку недавно революция. Она победила, поэтому-то ее и называют революцией, а не переворотом. Все сферы наводнили психи и проходимцы (это один из самых прочных союзов в Галактике): власть, политику, науку, государство, религию, образование, искусство. Безумие признали нормой, а норму – отклонением, и казнили всех, кто им мешал. Моральное уродство процветало. Психи, знаете ли, существа нетерпимые, и готовы во имя добра и красоты пробить череп любому несогласному, если им дать такую власть… А ваш старик, как и любой настоящий интеллигент, личность самодостаточная, и массовые движения его отталкивают.

– Хотите сказать, что он сноб?

– Снобизм, конечно, качество нормальное, как я думаю, но нет, он не сноб! Он, если сказать точно, этакий духовный аристократ.

Глава 15

Пока Курчи конструировал машину для путешествия на Землю и делал все нужные расчеты, Иванов имел массу свободного времени. Он не хотел мешать Курчи, а Халява то ли спала, то ли игнорировала его. Иванову даже не было с кем поговорить. А время тянулось так медленно, что час казался целой вечностью. Иванов даже подумал, что, возможно, это ему не кажется, а так оно и есть: мало ли, как у них здесь течет это время? Недавно Иванов смотрел программу, где ученые с авторитетным видом заявляли, что время бежит в разных частях Земли по-разному. Где-то сутки проходят за час, а где-то – за неделю. Как утверждали эти ученые, в этом и состоял секрет долгожительства, и на Земле есть люди, которые прожили уже тысячелетия, потому что живут именно в тех местах, где один год – это как сто наших. Подробностей программы Иванов, правда, не помнил, потому что был тогда с похмелья, и не мог уловить всей премудрости современной науки…

Иванов стал задумываться, насколько сложным является для Курчи строительство машины для путешествия. Быть может, проще построить планету-другую, чем вернуть Иванова домой. Он спросил у Курчи об этом, но тот только что-то проворчал себе под нос, не ответив.

Иванов бродил по городу, построенному Веником и Ниней, и все казалось ему до боли близким и родным. У него даже была мысль махнуть на все рукой и попроситься остаться здесь жить. Правда, он боялся тех инопланетян, для кого и была создана эта планета – вдруг они отличаются от него так, что жить с ними вместе не получится? Но, прогуливаясь по раздолбанным и грязным районам, мимо куч мусора, лежащего на разбитых дорогах, мимо неухоженности, серости и нищеты, разбавленной сверхдорогими машинами и роскошными торговыми центрами, Иванов думал, что вряд ли те, для кого это все было сделано, особо серьезно отличаются от него.

В один прекрасный день он решил прогуляться по набережной. Стоило только перейти разбитую дорогу, у которой находился продуктовый магазин и фаст-фуд, как ты уже в лесу. Ничего удивительного Иванов здесь не обнаружил: мусор, пустые бутылки из-под пива и водки, разбросанные шприцы, обертки из-под шоколадных конфет (говорят, заказчику принадлежали шоколадные фабрики по всей Галактике). Дальше должна была быть река, и Иванов пробирался к ней через заросли, переступая через шприцы и бутылки.

Иванов подумал, что неплохо было бы сюда выйти на пикник. Более-менее чистую поляну найти будет не проблема. Если это удавалось на его родной планете, то обязательно удастся и здесь. Эх, взять бы Петровича, мужиков, ящик водки – и сюда. Все такое родимое!

Иванов наблюдал за всем этим, прогуливаясь в одиночестве (с ним была только пачка-Халява), и с грустью размышлял о доме, о родине. И вдруг позади него хрустнула ветка.

Ветра не было, животные тоже вряд ли тут обитали – они просто не могут выжить в таких условиях. Иванов, понял, что он не один, остановился и настороженно посмотрел по сторонам. Он увидел, как за деревьями мелькнула чья-то белая фигура. Через несколько секунд перед ним показался человек в белом скафандре с государственным флагом на рукаве. Это были выходцы с его родины! Из-за спины первого появился еще один космонавт, похоже, женщина, если судить по росту и фигуре. Иванов чувствовал, как они пристально смотрят на него, хоть и не видел их лиц. Через пару секунд они сняли шлемы.

– Не верю своим глазам! – воскликнул Иванов. – Каким чудом вас занесло именно сюда?

Перед Ивановым стоял… Петрович. Настоящий Петрович! А рядом с ним была Продавщица, правда, помолодевшая и трезвая. Иванов сразу запал на обновленную Продавщицу.

– Тихо! – прошипел Петрович. – Мы тоже рады тебя видеть, но прошу, не шуми! Слава богу, мы прибыли вовремя. Но боюсь, что это еще не конец, и опасность не миновала…

– Петрович, что все это значит? Как вы здесь оказались? – спросил ошарашенный Иванов.

– Подожди, объясню все, но позже, – ответил Петрович. И отвернулся, разглядывая пристально местность.

– Петрович, есть ли у нас хоть какие-то шансы? – спросила Продавщица.

– Шансы есть всегда, – мрачно улыбнувшись, ответил Петрович. – Только я не могу точно сказать, какие они у нас. Возможно, Пличко мог бы сделать точные расчеты…

– Согласна! – сказал Продавщица. – Я еще ни разу не встречала настолько умного человека!

– Именно так, – сказал Петрович. – Он выше всех нас на голову и в прямом, и в переносном смысле. Он развит как и физически, так и умственно. Он может без труда смотреть в завтрашний день, тем более он смог бы точно рассчитать наши шансы. Но это нам бы не помогло, потому что мы бы все равно его не поняли… Куда уж нам!

– Я уверена, мы найдем выход, – уверенно сказала Продавщица.

– Есть еще порох в пороховницах! – сказал Петрович. – Я еще им покажу!

Он повернулся к Иванову и сказал:

– Уверен, ты стоишь того, камрад. Три жизни поставлены на карту ради тебя.

Иванов не знал, что и ответить.

– А теперь – на корабль, – скомандовал Петрович. – Иди за мной шаг в шаг. Нужно доложить Пличко обо всем. Но первоочередная задача – выжить, камрад!

Вытащив из-за пояса большой желтый пистолет, напоминавший чем-то детскую водяную игрушку, Петрович устремился в лес. Продавщица поспешила за ним, жестом приказав Иванову идти следом. Он повиновался и бросился за Продавщицей.

Через полминуты Иванов не выдержал и громко спросил:

– Эй, подождите минутку и объясните, что происходит? Как вы сюда попали и что вы здесь делаете?

– Петя, – сказала Продавщица. – Тебе нужно кое-что знать о нас. На самом деле мы работаем на ЗГСС.

– Что это еще такое? – недоумевал Иванов.

– Это Земная Галактическая Спасательная Служба.

– Боюсь, я никогда не слышал о такой организации, – сказал Иванов.

– Ничего удивительного. Это ведь секретная организация, а мы – ее секретные агенты. Мы скрываем это и имеем две жизни. В одной жизни мы – простые алкаши местного масштаба, ничем не отличающиеся от окружающих, в другой – секретные агенты галактического масштаба, всем отличающиеся от окружающих. Земля только на пороге межзвездных полетов и исследований. Но сам знаешь: бюрократия, недостаток финансирования и очередные выборы тормозят наш триумфальный выход к звездам. Но все равно рано или поздно он случится! И близок тот день, когда наши соотечественники полетят в самые дальние уголки Галактики и исследуют все ее тайны. Они водрузят наш флаг, – Продавщица с гордостью указала на нашивку, – везде, где только можно его водрузить. В общем, куда получится, туда и тыкнем. Это, кстати, будет намного раньше, чем Европа даст нам добро на безвизовый режим. И наступит новая эра мира и благополучия.

– Новая эра? – переспросил Иванов. – Почему?

– Потому что мы наконец-то сможем слинять туда, где можно устроить свою жизнь, – ответила Продавщица, немного запыхавшись. – Начнем жить по-новому. Цивилизованно и по-человечески. Для этого нам надо как можно быстрей убраться с Земли…

– Кисонька попала прямо в точку, – сказа Петрович. – Между прочим, у нее восемь образований…

– Ну, этим никого не удивить! – сказал Иванов. – Восемь, конечно, несколько необычно, но ведь у нас принято на заочке получать по два или три дополнительных образования!

– У нее восемь образований, – продолжил Петрович. – И семнадцать научных степеней. Она специалист практически во всем. Поэтому и изъясняется быстро и правильно.

– Ой, Петрович, сам-то хорош! – залившись краской, ответила Продавщица. – У тебя вообще в кармане три нобелевские премии…

– Я этим не горжусь! – сказал Петрович. – Их последнее время суют всем, кому попало.

– Согласен, – совершенно серьезно сказал Иванов. – Хвастаться нечем.

– Ладно, вернемся к делу, – сказала Продавщица. – Дела обстоят так, вернее, будут обстоять так через пару лет – земляне полетят к звездам. Но мы опережаем время благодаря доктору Пличко. Правда, он не совсем человек, он… э-э-э… сверхчеловек.

– Верно: сверхчеловек. И ничего постыдного тут нет, – прохрипел Петрович. – Сверхчеловек может быть совсем не хуже, чем человек. Что касается доктора Пличко, то он примерно в полторы тысячи раз лучше!

– Короче говоря, этот самый сверхгений доктор Пличко воплотил в жизнь наш проект, – продолжала Продавщица. – Он смог заглянуть в завтрашний день (как он это сделал, я не знаю). Пличко установил, что после открытия неограниченного источника дешевой энергии, портативного и безопасного, а также после очередных выборов у нас появятся космические корабли, способные долететь до любой звезды. И наши соотечественники отправятся в космос, не имя никакой специальной подготовки. Это будет так же просто, как сейчас проехаться в маршуртке…

– В маршрутке вовсе нелегко ездить, – не согласился Иванов. – У меня после маршруток – стресс и болят суставы.

– Придумай другое сравнение, – обиделась Продавщица.

– Я же не знаю, на что точно будут похожи эти ваши первые полеты в космос! – ответил Иванов.

– На что, на что! – пробурчал себе под нос Петрович. – Может быть, они и будут удобными, но я не вижу ничего хорошего, что орда полных кретинов наводнит Галактику…

– Вы – соотечественникофоб? – возмутилась Продавщица. – Вы что, не любите наш народ?

– Не хочу обсуждать эту тему, – отмахнулся недовольно Петрович. – Скажу лишь, что если бы не беспросветный кретинизм нашего брата, то не было бы и нашей Службы…

– Ну Петрович! Как бы то ни было, нашим соотечественникам понадобится помощь. Однако ЗГСС (имеется в виду ЗГСС будущего, а не наша) не будет организована еще несколько миллиардов лет, потому что первоочередная задача – провести очередные выборы. Так что, сами видите…

– Вижу, – согласился Иванов. – Насколько я понял, вы решили заранее все сделать, не дожидаясь этой великой даты, когда человек покорит Галактику?

– Совершенно верно. Пока еще люди официально не открыли межзвездные полеты, это сделали уже мы. Но в Галактике каждый может потеряться. Поэтому, научившись в тайне летать в космос, мы организовали секретную Спасательную Службу, чтобы спасать землян, попавших в беду на просторах Вселенной.

– Даже несмотря на то, что земляне еще не открыли межзвездные путешествия?

– Долго объяснять, да и вам все равно не понять, – отмахнулась Продавщица. – Ведь это все – идея доктора Пличко, а он – вершина вершин.

– Я бы назвал его нашим козырным тузом, – добавил Петрович. – Он – сверхспособный сверхчеловек. Причем сверхособенный. У сверхлюдей обычны отклонения в отрицательную сторону, как вам известно. Но раз на миллион случаев поцелованная жаба превращается в прекрасную принцессу. У доктора Пличко целая линия семейных мутаций, и все – невероятно благоприятны.

– Мы даже подозреваем, что здесь не обошлось без вмешательства инопланетян, – сказала Продавщица почти шепотом. – Мы сумели проследить родословную Пличко только на четыреста лет назад, но и этого, поверь, достаточно! И родственники у нашего доктора – все невероятные люди! Например, Панас Пличко, живший триста пятьдесят лет назад. Он был казаком. При этом доподлинно известно, что он был евреем. А еще поэтом. Говорят, он владел тайной Философского Камня. Когда историки раскопали его имение, то нашли залежи урана.

– Их и должны были найти там, – вмешался Петрович. – Теперь дальше. Праправнук Панаса – Иван Пличко – был аристократом. Когда он однажды объезжал свое имение, то с неба упал метеорит. Все было уничтожено. Все были мертвы, даже кони, на которых ехали помещики. Выжил только Иван с супругой. Целые и невредимые они добрались до ближайшего села, где их чуть было не сожгли на костре. И сожгли бы, да огонь не брал их.

– Затем мы переходим к началу двадцатого века, – подхватила Продавщица. – Сын Ивана – Модест Петрович Пличко – был известным вызывателем дождя. Эту профессию он изобрел сам. Селяне платили ему, и он выставлял свои диковинные приборы, танцевал, что-то пел, бил в бубен – и начинался дождь. Его хотели репрессировать, но сверху дали команду не трогать этого удивительного дождевызывателя, за что он был обязан в итоге бесплатно заливать новообразованные колхозы.

– А его сын, – продолжал Петрович, – по неизвестной причине переехал в Тибет и стал ламой. Некоторые даже видели в нем перевоплощение бодхисаттвы Аваломавалошмары. Потом к нему стали ездить паломники и больные со всего света. Говорят, он мог излечить словом или взмахом крыла. Но потом ему было видение, и он решил жениться, оставив свое служение. По дороге домой он возродил казачество в виде мужского хора и сплавал на Северный Полюс, причем не на корабле или лодке, а гребя своими руками. Там он прожил с пингвинами в мире и здравии, научил их мантрам и стихам Тараса Григоровича Шевченко, и лишь потом женился. От этого брака и родился…

– И родился великий доктор Пличко? – не дождавшись ответа, спросил нетерпеливо Иванов.

– А? Что? – рассеяно посмотрел на него Петрович. – Нет, это мы тебе рассказывали родословную одного из далеких родственников доктора…

– А зачем мне родословная другого Пличко? – возмутился Иванов.

– Для сравнения! – ответила Продавщица. – Теперь же слушай о предках нашего Пличко!

Но вдруг Петрович остановился и сказал:

– Как-нибудь в другой раз! Вот мы и добрались до корабля. Думаю, нам не стоит тратить время на треп.

Иванов увидел космическую ракету, стоящую на небольшой поляне. Она была белой, и на ее корпусе величественно красовался государственный флаг. Перед кораблем в позе лотоса сидел мужчина. Несмотря на то, что он сидел, было очевидно, что он высокого роста. Он был мускулистым и немного смуглым. На руках у него были синие боксерские перчатки. Но самое главное, что выделялось, так это раздутая от мозга голова.

– Вы пришли в самую последнюю минуту, – сказал он. – Во-первых, меня уже ищут на Земле. Мне надо возвращаться к своим делам…

– Пличко недавно избрали мэром, – шепотом пояснил Петрович.

– Во-вторых, – продолжал Пличко, – злые силы уже здесь. Я готов был защищаться, – он показал перчатки, выставив их перед собой, – но, поскольку вы прибыли до этого, то нужно избежать боя и спасаться. Поэтому скорей в корабль!

Петрович двинулся к входу быстрыми шагами. Продавщица схватила Иванова за рукав и потащила за Петровичем. Иванов отметил, насколько же она хороша, когда ведет трезвый образ жизни. От нее совершенно не тянет табаком, нет мешков под глазами и хронической усталости на лице.

– Скверное положение, – пробормотал доктор Пличко. – Мои расчеты предполагали, что в завтрашний день смотреть могут не все, а только те, которые окрасили себя в нужные цвета, а также погибшие милиционеры, но…

Пличко продолжал говорить что-то непонятное для Иванова, и он перестал слушать. Вместо этого он вдруг вспомнил про Курчи и задержался перед широким входом:

– Думаю, я должен проститься с Курчи и предупредить, что его помощь больше не нужна. Я, кроме того, должен поблагодарить его за отзывчивость!

– Курчи! – воскликнул Петрович, обмениваясь многозначительными взглядами с Продавщицей. – Я так и думал, что за всем этим стоит именно он.

– Определенно, это его почерк, – сказала злым голосом Продавщица.

– Вы о чем это говорите? – спросил Иванов.

– Мы говорим о том, – начал недовольным голосом пояснять Петрович, – что за всем этим стоит Главная Масонская Ложа Галактики, и ты стал пешкой в их скрытой игре. Их заговор охватил по меньшей мере восемьдесят две системы и еще две-три сотни населенных астероидов, и теперь они тянут свои грязные лапы к Земле… Но у меня нет времени на объяснения! Улетаем, скорей!

– Ах, Петя, поторопись! – закричала Продавщица. А потом добавила страстным голосом, блеснув игривыми глазами:

– На Земле у меня есть для тебя сюрприз.

– Ладно, – сказал Иванов. – Но как только мы полетим, вы тут же все мне объясните!

– Объясним, объясним, не переживай, – сказал Петрович, как только Иванов вошел внутрь ракеты. – Прямо сейчас все и объясним!

Иванов уловил в последней фразе Петровича нотку угрозы и обернулся. И вздрогнул. Рядом больше не было ни Петровича, ни Продавщицы, ни сверхчеловека-мэра. Их образы начали меняться и вдруг сложились в гигантские клыки размером в человеческий рост, торчащие из пасти, которая еще секунду назад была люком, ведущим в космический корабль. Иванов с ужасом понял, что он угодил в самую пасть. Рядом зашевелилось что-то, похожее на гигантский язык. Иванов попробовал вырваться, но вдруг пространство заросло новыми клыками, закрывая путь к спасению. Он был в ловушке, в пасти у невообразимого чудовища. Отчаянье охватило его, сердце бешено билось в груди так, что все тело вздрагивало. Руки и ноги онемели. Стены и потолок корабля (или того, чем это был на самом деле) стали влажными, красными, живыми, сомкнулись вокруг Иванова и проглотили его. Последнее, что почувствовал Иванов, это то, что его тело будто бы зафиксировано огромными тисками. А дальше наступил тьма…