Текст книги "Нулевой километр"

Глава 20

Прошел месяц. Наступил день, который так много значил для Шепилова некоторое время назад, но теперь не вызывал никаких чувств, кроме глухой озлобленности – скорее бы этот день кончился, скорее бы кончилось все, скорее бы Алина навсегда исчезла из его жизни. «Лондон модерн балет» выступает на сцене «Новой оперы». Алина открывала программу в качестве «приглашенной российской примы» – тем самым номером, который исполняла на крыше для Костиного клипа.

Глен Смолвуд, менеджер лондонской труппы, поначалу принял идею «приглашенной примы» в штыки. Он считал свой коллектив звездной труппой и не понимал, почему выступление его артистов должна предварять какая-то русская танцовщица, пусть даже самая замечательная. Но Артур поклялся Шепилову пробить это выступление и сумел убедить Смолвуда: если англичане начнут концерт с выступления русской старлетки, то это будет великолепный пиар-ход, о котором напишут потом все газеты. Убеждения подкреплялись результатами мифических фокус-групп. Смолвуд согласился, а поскольку давно хотел обновить состав труппы, отправив на пенсию несколько тридцатилетних танцовщиц, то даже пообещал Артуру рассмотреть Алину в качестве претендентки на место в своем коллективе. Разумеется, при условии, что танцовщица ему понравится.

Когда помощник передал Смолвуду присланный по почте диск с танцем той самой «навязанной русскими менеджерами примы», Смолвуд ожидал чего угодно, только не зрелище, которое буквально пригвоздило его к месту. Он видел изъяны хореографии, видел технические ошибки, но взгляд профессионала с сорокалетним стажем сразу отметил, что девушка одарена сверх меры и создана именно для его балета. Высокий рост, длинные ноги и очень длинные руки как нельзя лучше передавали драматическую изломанность современного танца. От большинства современных танцовщиц балерину отличала могучая выправка хорошей классической школы. Такой бриллиант нельзя было упускать, и Смолвуд лично связался с Алиной по указанному на диске телефону и сообщил ей, что место в его труппе для нее фактически забронировано. Потом он позвонил Артуру, чтобы направить к своему близкому другу, лондонскому юристу, отрывшему в Москве юридическую фирму. Чтобы не иметь потом проблем с визами, для девушки нужно заранее подготовить контракт. Реакция Артура Смолвуда изумила – если ранее московский менеджер силком навязывал ему танцовщицу, то теперь начал вдруг мямлить, что «обстоятельства изменились и связываться с этой девушкой он больше не рекомендует». Артур услышал много любопытных вещей о своих деловых качествах и, поняв, что вот-вот потеряет доверие одного из ведущих балетных импресарио, пообещал все уладить. К моменту приезда Смолвуда в Москву для Алины уже был составлен контракт, а свои люди в посольстве обещали оформить для нее документы за несколько дней.

Шепилова это больше не волновало. Алина умерла для него дважды. Первый раз, когда больно ударила его словами в хореографическом зале, и второй раз, когда сказала, что знает про его бизнес. Если она в самом деле узнала, как достаются ему деньги, между ними действительно все кончено. Он не сможет больше смотреть ей в глаза, не сможет выносить ее присутствие. На концерт в «Новую оперу» он, разумеется, не пошел.

Десятичасовой выпуск новостей НТВ Шепилов увидел на автомойке, когда белая моющая пена вьюгой запорошила стекла его «Хаммера». Большую машину мыли долго, и Шепилов включил портативный телевизор. Радостный голос дикторши сообщал:

– Новости культуры. В Москве с большим успехом прошли гастроли «Лондон модерн балет». Британцев провожали долгой овацией, но особенно приятно, что открывала концерт российская прима Алина Воронцова.

На экране появился концертный зал. Восторженная публика аплодировала стоя, со сцены зрителям раскланивались танцоры в странных двухцветных костюмах, напоминающих наряды королевских шутов. Среди них была Алина в черном сценическом платье: грациозно склонившись, она принимала из чьих-то рук гигантский букет гербер, лилий и хризантем. Затем камера включилась уже за сценой. Все еще держа в руках неподъемный букет, сияющая, разгоряченная успехом Алина говорила чуть в сторону от объектива:

– Для меня это фантастическое событие, и я очень счастлива. Я благодарна всем, кто помог осуществиться моей мечте, в первую очередь, моему любимому человеку, который меня поддерживал…

– Хватит… – пробормотал Шепилов и выключил телевизор.

Рядом с огромной афишей «Лондон модерн балет», украшавшей фасад «Новой оперы», сиротливо стоял Костя, надевший по такому случаю единственный пиджак. Алина стояла около ярко освещенного служебного входа и, прижимая к груди грандиозный букет, давала автографы, смеялась, благодарила и дарила новоявленным поклонникам ослепительные улыбки. Освобожденные от тугого балетного пучка волосы снова спадали на ее плечи роскошными волнами. Костя смиренно ждал, не подавая виду, что имеет к этой блистательной танцовщице какое-то отношение. Он понимал, что должен гордиться своей возлюбленной, радоваться за нее, но вместо этого испытывал странную досаду – и сам же на эту досаду досадовал. Один вечер – а между ними словно выросла скала. Алина оказалась на ее вершине, а он, Костя, топтался внизу. Но это было не уязвленное самолюбие, отнюдь! Костя просто испугался. Любимую увлечет водоворот успеха и долгожданного признания, она уедет в Лондон, у нее начнется новая жизнь, а он снова начнет с нуля долгий путь к собственной цели. Сумеют ли они сохранить близость и взаимопонимание?

Расписавшись на всех протянутых программках и рекламных буклетиках, Алина подошла к нему – радостно-возбужденная, полная энтузиазма.

– Так, сейчас поедем ужинать со Смолвудом. Я говорила ему про тебя, он обещал помочь с визой, без него будешь выбираться полгода. И он сказал, что у него есть знакомые на MTV..

– Это не он? – спросил Костя, кивнув в сторону лимузина, вырулившего из-за угла.

Алина перебросила букет из руки в руку и устремилась к остановившемуся автомобилю. Из лимузина вышел благообразный седой джентльмен, одетый во все черное, и послал Алине голливудскую улыбку. Она ответила тем же.

– Hi, mister Smallwood!

– Hallo, my precious! You were great!

– Thank you…[2]2
  – Здравствуйте, мистер Смолвуд!
  – Здравствуй, мое сокровище. Ты была великолепна!
  – Спасибо… (англ.)


[Закрыть]

Смолвуд вопросительно посмотрел на приблизившегося Костю. Алина поспешно объяснила:

– This is Kostia, my boyfriend. I told you about him[3]3
  – Это Костя, мой друг. Я говорила вам о нем (англ.).


[Закрыть].

– Sure, sure… – любезно отозвался Смолвуд. Он перегнулся через открытую дверцу и, продолжая доброжелательно улыбаться, негромко попросил:

– Young man, could you please sit in the front for a while? We need to have a little private talk about the contract.[4]4
  – Да, конечно… Молодой человек, вы не могли бы сесть на переднее сиденье? Нам нужно обсудить наедине детали контракта (англ.).


[Закрыть]

Костя недовольно поморщился и пожал плечами:

– Шоу-бизнес…

Сев рядом с водителем, Костя повернулся к Алине. Девушка виновато посмотрела на него и по невидимой нити, соединявшей их сердца, побежала торопливая морзянка: «Не обижайся, дело, есть дело, мы все равно вместе». Костя улыбнулся, передавая по той же нити, что все понимает и не обижается, но Смолвуд бесцеремонно нажал кнопку на потолочном пульте, и невидимую нить как лезвием перерубила поднявшаяся перегородка.

Машина тронулась по залитой огнями вечерней Москве. Костя угрюмо смотрел вперед. Неприятные предчувствия усиливались. Он не просто может потерять Алину, он ее уже теряет шаг за шагом! Сухопарый водитель бросил на него несколько сочувственных взглядов и наконец не выдержал:

– Твоя девушка?

– Да… – кивнул Костя.

– Ну слушай, о чем они там говорят. А то кто их знает, буржуев.

Водитель щелкнул тумблером на потолке кабины, и из небольшого динамика полилась английская речь. Разговор, происходивший в салоне, был слышен не очень хорошо, Костя улавливал не все слова – но хватило и тех, которые он понял.

– Алина, – убедительно говорил Смолвуд, – это абсолютно невозможно!

– А если бы это был не бойфренд, а муж?

– Я не работаю с замужними артистками. Твои документы уже в посольстве. Через три дня мы будем в Лондоне. Ты входишь в репертуар, в ноябре у нас начинается европейский тур.

Повисла пауза. Видимо, Алина собиралась с силами, чтобы продолжать разговор.

– Но я не могу без него.

– Ты приобретешь больше, чем потеряешь, поверь мне. Скажи ему, что на визу нужно время, он сможет приехать через месяц. Потом еще через месяц. И еще… Ты поняла меня?

Еще одна пауза. Долгая. Бесконечная. Костя, прикрыв глаза, мучительно ждал.

– Я поняла, – послышался надтреснутый голос Алины.

На ближайшем перекрестке, когда лимузин остановился у светофора, Костя без суеты вылез из машины, мягко захлопнул дверцу и, ничего не видя перед собой, направился по неизвестной улице в неизвестном направлении. Ему было все равно, куда идти.

Ночь набирала обороты: неоновая буква «А» на известном заведении в глухом переулке призывно пылала алым светом. Олег стремительно шел по длинной подземной улице «Амазонии» мимо факелов и рыцарских щитов к дальней витрине, где его ждала Юля. После единственного раза, когда они встретились вне заведения, Олег был у девушки еще трижды. Внешне все оставалось по-прежнему, но что-то изменилось. Олег охладел. Тот вечер, когда они гуляли по клубам, а потом поехали к ней домой, и она не взяла с него денег, был пиком их отношений. Потом все пошло на спад. Выплачивая взносы за квартиру, Олег не мог уже приходить к Юле три раза в неделю и понимал, что без дела девушка в «Амазонии» не сидит. Знай он, что легенда про трех клиентов была придумана для всех проституток лично Альбиной, которой хотелось подчеркнуть элитарность заведения, и на самом деле «нормой загрузки» были три-четыре человека день, он охладел бы гораздо раньше – практически сразу. Но он и всерьез верил, что какое-то время был у Юли одним постоянным гостем.

Направляясь к ней теперь, он уже понимал, что ему не раз «изменили», и разумнее будет не играть больше в любовь, а взять на два часа другую девушку. Хотя бы ту брюнетку со жгучим взглядом и копной до пояса. Олег был уже достаточно уверен в себе, чтобы не бояться сгореть в объятиях этого секс-генератора. Но было неудобно перед собой… Юля «изменяла» ему по работе, а он, получается, просто бросит ее, перешагнув через свои слова, что ему, кроме нее, никого не надо. И не факт, что жгучая брюнетка окажется так же хороша. Вдруг откажется целоваться? Вдруг не будет с ним так же ласкова, как Юля?

Юля заметила из своей витрины его приближение и радостно улыбнулась. Олег издалека помахал ей рукой, ускорил шаг и вдруг… плавно затормозил, словно влетел в какой-нибудь клей. В одной из витрин вытанцовывала сногсшибательная рыжеволосая девица, которой Олег в свое время показывал в «Дягилеве» часы и предлагал «запомнить это время». От прежней неприступности не осталось и следа: заметив взгляд Олега, красавица повела бедрами, взмахнула длинными ресницами и послала ему воздушный поцелуй.

Юля, наблюдавшая за обоими из своей ниши, перестала улыбаться и танцевать, хотя это и было запрещено правилами.

– Олег! – позвала она негромко.

Олег посмотрел на нее, потом снова жадно оглядел роскошную фигуру рыжеволосой дивы. Соблазн был велик! И дело было не в том, что девушка затмила бы любую модель самого престижного порножурнала. Олег запомнил ее презрительный холодный взгляд в клубе. Его возбуждала произошедшая с красавицей перемена: теперь ее зеленые глаза смотрели на него призывно, игриво, чувственно.

Деньги были заплачены. Достаточно толкнуть витрину, войти внутрь и показать этой сучке такой жесткий секс, чтобы она билась головой об изголовье. А потом холодно сказать: «Что-то ты не очень… потренируйся на малолетках».

– Олег! – снова крикнула Юля, и в ее голосе прорезались нотки ревности.

Нет, пойти к рыжей на глазах у Юли Олег не мог. Он решительно отвернулся от порнодивы и направился к дальней витрине. Юля снова заулыбалась.

– Ну, – полушутя-полусердито сказала она, когда Олег вошел к ней в комнату, – повелся на рыжую, влюбленный ты наш, да? Повелся?

– Ну, повелся, повелся!.. Но я же верный, видишь!

– Убью! – игриво погрозила Юля и толкнула Олега в грудь.

Он со смехом повалился на кровать, над которой болтался гелиевый шарик в форме сердечка.

Томная бандерша Альбина поднялась из-за стола, приветливо улыбнулась и направилась к очередному гостю. Это был платиновый VIP-клиент, который обычно брал двух девушек на четыре часа и зависал с ними в лучших апартаментах с фруктами и шампанским.

– Я успела по вам соскучиться, – промурлыкала Альбина.

Стоящий перед ней Артур то ли криво улыбнулся, то ли просто поморщился.

– Свадьбой занимался.

– А-а-а… – понимающе протянула бандерша, отметив, что Артур выглядит издерганным. – Как обычно? Две на четыре?

– Да, и…. можно тех же, что в прошлый раз?

– Так понравились?

– Да… Чувствуют друг друга.

– Для вас, что угодно!

Альбина подошла к телефону. Блондинка Барби, которую брал Артур в прошлый раз, была свободна, а ко второй девушке только что пришел гость. Но четыре часа приносили больше денег, чем два, и Артур был «платиновым» VIPOM. Альбина набрала номер.

Олег, сидевший на кровати в Юлиной комнатке, только успел расстегнуть рубашку, когда установленный у изголовья телефон внутренней связи издал резкий звук. Олег даже подпрыгнул от неожиданности – он считал эти вычурные позолоченные аппараты элементом декора, а они, оказывается, работают! Юля проворно скользнула по шелковому покрывалу и сняла трубку.

– «Платиновый» VIP. Через пять минут в шестую, – скомандовала трубка деловито и лаконично.

– Хорошо.

Вскочив, Юля принялась расторопно натягивать «рабочий» костюм «Амазонии» – короткое платье-кольчужку. На Олега она уже не обращала внимания. Он продолжал сидеть на кровати, не вполне понимая, что произошло, но чувствовал себя так, словно его обливают помоями.

– Ты куда?

– Олег, пришел постоянный клиент… – Юля, наклонившись к зеркалу, отработанным движением подвела губы: – Мне надо идти. Закажи себе любую другую девушку прямо сюда.

– Подожди… А я не постоянный, что ли? – закипел Олег.

– Ты не «платиновый». И он берет меня на четыре часа, – проинформировала его Юля. В ее голосе не слышалось ни тени сожаления. – Ты заплатишь за четыре?

Олег окинул Юлю самым презрительным взглядом, какой сумел изобразить.

– Зови рыжую!

Через два часа Олег стоял возле барной стойки содрогающегося в экстазе пятничного куража «Дягилева» и топил отвратительное настроение в текиле, накачиваясь ей, стопка за стопкой, как обычной водкой. Его мучила беспросветная тоска, которая навалилась не вдруг, а накапливалась в душе постепенно, а сегодня хлынула через край, заливая все его существо. Первый приступ депрессии случился пару недель назад, когда, проснувшись солнечным утром в своей замечательной квартире на недавно купленной кровати, Олег вдруг осознал, что стремиться ему больше не к чему. То есть желаний, которые хотелось бы осуществить, было множество: настоящие, а не поддельные часы, «Астон Мартин», загородный дом, речная яхта… Вот только осуществить эти желания не представлялось возможным. Олег трезво понимал, что достиг потолка. За квартиру долго придется отдавать большую часть заработанных денег, представительскую машину он в ближайшее время не купит, стильный гардероб укомплектован, и пара лишних пиджаков ничего не изменит… Что же остается? Просто зарабатывать деньги, расходуя их на поддержание достигнутого уровня и спуская оставшееся по ночным клубам в погоне за ощущением счастья?

За пару месяцев своей богатой жизни Олег объехал почти все клубы и убедился, что посещать стоит всего шесть-семь заведений.

В этих местах собирались ухоженные мужчины в хороших костюмах и самые красивые девушки, возле входа стояли дорогие машины, внутрь почти всегда пускали через фейсконтроль. Попадая в такое место, Олег чувствовал, что работает и живет не зря: он наверху, он примкнул к той тонкой прослойке людей, которые вознеслись над огромной массой лузеров, наводняющих в это же время дешевые бары и дискотеки, чтобы налакаться там пивом и устроить потные танцы со своими целлюлитными подругами. Чувствуя это, Олег был искренне счастлив. Он посещал «статусные» места несколько раз в неделю, объезжал за вечер не меньше трех, и вскоре стал замечать, что ощущение избранности притупляется. Он привык к этому уровню, как привык к тому, что на нем хороший пиджак, это стало нормой. Потерять эту норму и опуститься ниже было бы для него кошмаром, но счастья она стала приносить не больше, чем ясная солнечная погода, установившаяся на несколько месяцев кряду. Гроза и град разразились бы над Олегом, перестань вдруг Паша пускать его в «Дягилев», но и радости от этого было как от прохода в метро. Странная штука жизнь.

Впрочем, «Дягилев» еще радовал. Время от времени Олег замечал в толпе зашедших по трезвяку людей, у которых на лицах застыло растерянное выражение, а в глазах читался вопрос «что я здесь делаю?», и ловил себя на мысли, что, не влив в себя пару-тройку стопок текилы, он наверняка выглядит со стороны так же. Но уничтожить трезвость было делом двадцати минут, и можно снова куражно плясать, смотреть по сторонам с победительным видом и залихватски подмигивать красивым девушкам, не рассчитывая, впрочем, ни с кем познакомиться.

Первое время Олегу казалось, что в «Дягилеве» его ждут десятки романтических приключений. Роскошные девушки набивались в клуб стаями, будоражили кровь полуобнаженными телами, манящими из-под одежды, словно сшитой по единому заказу для какой-нибудь улицы Красных фонарей в Амстердаме и по ошибке доставленной в Москву. Олег несколько раз пытался кого-нибудь зацепить, нарывался раз за разом на ответы вроде «я тебе пришлю эсэмэс, где я голая» и убеждался, что по неуловимому признаку «свой-чужой» его моментально зачисляют в «чужие», какой бы он ни надел костюм и каким бы количеством купюр ни посветил ненароком около барной стойки. Девушки были разными, но всех объединяла одна черта – холод во взгляде, делавший самые красивые глаза похожими на фотоэлементы. «Своими» для них были нагловатые парни с таким же льдом в зрачках и пожилые мужчины, глаза которых были часто совсем потухшими. Олег начинал понимать, что эти красавицы почти не отличаются от работниц «Амазонии». Взяв это в толк, он был готов сделать Юле самое настоящее предложение. Может быть, не официальное, но видеть ее гражданской женой он вполне был согласен. Юля, по крайней мере, не считала его «чужим» и не скрывала сущность проститутки за маской «леди из высшего общества», как делали все эти «ровные собачки». Но вот огорчила и Юля… Легкость, с которой она побежала к «платиновому» клиенту, была для Олега непостижимой. Ни тени смущения, ни тени вины. А он, как дурак, демонстрировал ей «верность», отказавшись от рыжей порнодивы! Впрочем, порнодиву он все-таки получил. И она-то его окончательно добила…

Пригласив эту шикарную бестию, Олег вообразил, что станет для нее на два часа господином, покажет ей жесткий секс, заставит быть ласковой. Как бы не так! Она разделась перед ним, оставаясь шикарной даже в роли проститутки, а он почувствовал себя дешевым сопляком, которому подобные женщины могут отдаться только за деньги. Он пытался ее поцеловать – она отворачивалась. Он пытался ее возбудить – она механически отрабатывала свое время.

– Ты что, автомат? – вспылил он, когда она сбросила его руки со своих сосков.

Она удивилась.

– Чего тебе не нравится? Ты хотел меня трахнуть, ты меня трахаешь. Может, ты с чулками хочешь? Хочешь, чулки надену?

Он откинулся на подушку и безучастно позволил ей быстро доставить ему руками малоприятную разрядку. «Амазония», последний оплот счастья, обернулась разочарованием, которое перевесило все прелести.

…Олег заказал еще стопку текилы и залпом осушил стаканчик с солью на кромке. Как жить дальше с такой тоской, он не представлял, а как от нее избавиться, не знал и подавно. Ему вспомнился Костя. Живя под одной крышей в спортзале, они часто болтали о жизни, возвращаясь иногда к теме «статуса», затронутой впервые на набережной Парка Горького. Олег доказывал, что ограниченный Костя просто не замечает разницы между собой и более успешными людьми: не страдает от своего убожества, как некрасивый и предельно близорукий человек не страдает от неприглядности своего лица, видя его в зеркале таким расплывчатым, что черты кажутся правильными. Костя возражал, что не видит смысла «мериться членами» в системе ценностей, которую искусственно раздули за последние десять лет. В момент этих споров оба казались сами себе необычайно умными людьми, и это приятное чувство было самоцелью, – то, что каждый все равно останется при своем мнении, оба уже давно поняли.

– Вот смотри, – говорил Костя, – ты купил себе эти «статусные» часы. Скажи честно, надев их на руку, ты реально чувствуешь себя лучше меня?

Олег замялся и со смущением понял, что его глупая полуулыбка ответила на этот вопрос положительно.

– Допустим, я признаю, что это круто, – согласился Костя. – Но с чего ты взял, что именно ЭТО определяет, кто лучше? Двадцать лет назад на часы никто не смотрел. Не было клубов, куда пускали или не пускали. Мы с тобой определяли бы, кто круче, совсем по-другому.

– Как, например?

– Ну, например, вот так…

Костя лег на тренировочную скамью, снял со стойки штангу и выжал ее девять раз. На грифе было восемьдесят килограммов. Не очень много, но Олег знал, что не выжмет этот вес и трех раз.

– Костян, ты еще предложи из лука пострелять и копье метнуть! – засмеялся он. – Меняется время, меняется система ценностей. Вопрос в том, какое место ты занимаешь в системе, принятой сегодня.

– А если еще через двадцать лет будет, как в том фильме? «Кин-дза-дза», помнишь? Круто носить малиновые штаны и плевать на головы пацакам.

– Буду зарабатывать на штаны. Или окажусь в пацаках, и мне будут плевать на голову. Ты это мне предлагаешь?

– Я вообще не хочу, чтобы мне навязывали какую-то систему, в которой я должен занимать какое-то место. Это же все придумано! Тебе каждый день талдычат: купите это, купите то… Проявите статус, подчеркните статус, ваш статус этого достоин… И ты ведешься, как папуас.

– «Новый «Лексус» – элегантность статуса», – вспомнил Олег. – Действительно, ерунда какая! «Жигули» лучше. Да, Костян?

– Я не говорю, что «Жигули» лучше «Лексуса». Я согласен, что у тебя классные часы. Я просто не хочу ощущать себя хуже или лучше, в зависимости от того, есть у меня это или нет. Это же гонка без конца! Ты купил «Карьте», другой чувак – «Ролекс». И что – ты рядом с ним пацак, он может тебе плюнуть на голову?

– Походу, расклад именно такой… – вздохнул Олег.

– Он такой, пока ты сам играешь по этим правилам. Я считаю, надо просто жить и получать удовольствие от того, что делаешь, – припечатал Костя. Он был уверен, что победа в споре осталась за ним. Очень уж надолго Олег замолчал.

Но Олег замолчал тогда, потому что не хотел бить Костю по больному месту. А ведь мог бы сказать, что получать удовольствие, монтируя доморощенные клипы, то же самое, что клеить детские модели самолетов и говорить: «Я чувствую себя не хуже Туполева». Если Косте не нравится материальная система ценностей, пусть приложит к себе другую. Сравнит себя с признанным клипмейкером, который делает клипы для Бритни Спирс и Мадонны. Кто будет в этом сравнении пацак? Кто кому плюнет на голову? Нравится это Косте или нет, жизнь регулируют разные проявления статуса. И Алина, с которой он так носится, рано или поздно встретит какого-нибудь супертанцора, хореографа или балетного импресарио и скажет Косте: «Извини, дорогой, нам придется расстаться». И тогда он поймет, что «просто жить и получать удовольствие» получается ровно до тех пор, пока более «статусный» человек не забрал у тебя то, что ты любишь. Появится какой-нибудь «платиновый» VIP, блядь…

На глазах Олега выступили слезы, и он торопливо вытер их кулаком, чтобы никто не заметил. Плакать около барной стойки «Дягилева» было просто неприлично! Мотать сопли на кулак можно в каком-нибудь баре «Последняя капля», а здесь полагается быть победительно-успешным. Олег выпил шестую стопку. А может быть, Костя прав? Туполев, прежде чем стать великим конструктором, наверняка мастерил резиномоторные планеры и делал это с не меньшей страстью, чем разработку стреловидного крыла сверхзвукового Ту-144. Может быть отрешиться от пресловутого «статуса» и просто радоваться своему делу? Ведь работа Олега совсем не скучна! Каждый договор требует своего подхода. Бабульки, которые подчас готовы собирать бутылки, получают потом хорошую пенсию. А каким счастьем сияли глаза Ольги Сергеевны, когда она вернулась из Парижа! Вспомнив Ольгу Сергеевну, Олег улыбнулся: да, в его работе был смысл, кроме денег. И можно было получать от нее удовольствие. Кстати, какая же он свинья! Забыл купить Ольге Сергеевне монитор. Завтра же найдет самый лучший и привезет ей в подарок. Она уже глаза, наверное, поломала о тот старый пузырь. А еще… А еще он попробует все-таки помириться с Костей.

Настроение Олега улучшилось. Он выпил еще стопку текилы, повел расфокусированным взглядом по сторонам и справа от себя вдруг обнаружил старых знакомых – Карину и Соню, приснопамятных блондинку с брюнеткой.

– Ба-а! – проорал Олег во всю глотку, чтобы перекрыть грохот музыки. – Кого я вижу!

Девушки повернулись к нему. Судя по их удивленному виду, они узнали Олега, но не могли до конца поверить, что его сюда пустили. Потом Карина просканировала взглядом его рубашку. Олег заметил это и довольно подумал: «Джан-франко Ферре, пятьсот баксов, хули ты думала!» Карина фыркнула, наклонилась к Соне и что-то ей прошептала.

– … лох поднялся… – долетело до Олега.

Девушки отвернулись и слегка отодвинулись.

– А чего вы такие, «в образе»? – насел на них Олег. – Цену себе знаете, да?

Соня поджала губы. «Да, знаем, и для тебя эта цена высока», – говорил ее надменный взгляд.

– Да ладно, расслабься! – усмехнулся Олег. – Двести баксов в час твоя цена! С аналом – триста!

Соня с Кариной посмотрели на Олега с таким ужасом, словно он потряс у них перед лицом живым тарантулом. Олег загоготал. В это время к девицам подошел широкоплечий амбал, холодный и наглый взгляд которого сразу определял его как «своего» для большинства девушек и «чужого» для Олега. С радостным возгласом он обнял Соню с Кариной за плечи – те повисли у него на шее.

– Здорово, котятки!

– Приветик! Мяу!

– Как вы здесь?

– Да так… – скуксилась Карина.

– Что такое?

Карина показала на Олега.

– Нам тут человек позитив рушит.

– Этот, что ли? – уточнил амбал, окинув Олега оценивающим взглядом. – Сейчас все решим, не вопрос!

И, намотав на кулак воротник рубашки от Джанфранко Ферре за пятьсот долларов, амбал потащил Олега к выходу.

– Да, ладно, чувак, чего ты… – пытался сопротивляться Олег.

– Идем, епта!

Амбал выволок Олега на улицу как нагадившего в доме щенка, приподнял за шиворот и развернул лицом к фейсконтрольщику.

– Паша, вот это говно сюда больше не пускай! – потребовал он и спустил Олега с лестницы.

Олег низвергся по ступенькам, влетел в толпу и унизительно растянулся на асфальте. Падая, он услышал что-то про «черный список» и понял, что вход в это место закрыт для него теперь навсегда.

Несколькими часами раньше Костя стоял на лестничной клетке перед квартирой Алины и торопливо дописывал какое-то послание на вырванном из блокнота листке. Закончив, он сложил лист вдвое и вставил в дверь. Уйти он не успел: двери подъехавшего лифта раскрылись, и на площадку вышла Алина – утратившая внутренне сияние, усталая, без букета. Костя стушевался так, словно его застали на месте преступления.

– Ты что-то быстро, – пробормотал он.

– Я уехала, как только увидела, что тебя нет. Что-то случилось?

Костя отвернулся, пряча глаза.

– Алина, я… слышал ваш разговор… Давай не будем ничего говорить…

– Костя, я не подписала контракт! – перебила его Алина.

– Как? – опешил Костя.

– Я не могу уехать, не решив, как быть с тобой. – Алина подошла ближе и вскинула на него трогательный, беспомощный, виноватый взгляд. – Я не могу все перечеркнуть. Я люблю тебя.

Костя переступил с ноги на ногу. Этого он и боялся. Алина оказалась перед неразрешимым выбором. Она не могла отказаться от блестящей балетной карьеры – не могла принести в жертву этой карьере свои чувства. Костя представлял, как она изведет себя. В конце концов, примет решение, которое в любом случае будет для нее губительным. Если она выберет карьеру, то будет казнить себя, что предала любовь. Если выберет любовь – будет казниться, что предала дело. И Костя решил взять выбор на себя.

В записке все было сказано. Алина не должна была застать его около квартиры, но раз это случилось, нужно побороть сомнения и довести дело до конца, пока ноющее сердце не начало теребить рассудок, подсказывая другие варианты. Костя поглубже вдохнул и с головой нырнул в черный омут.

– А я тебя… не люблю, – выдохнул он, быстро обошел остолбеневшую Алину и побежал вниз по лестнице, стараясь не анализировать свой поступок, не прислушиваться к звукам на лестничной площадке – вообще не думать. Ему нужно убежать как можно дальше, а уж потом, когда мосты за спиной догорят, можно будет оценивать масштабы нахлынувшей боли.

Глотая слезы, Алина медленно подошла к своей двери и вытащила из щели оставленную записку. Развернув маленький листок, она прочла: «Ты оказалась перед выбором, который заранее определен. Пройдя великий путь, ты шагнула на новую ступень и должна идти дальше. Я не смею быть помехой и благодарю за каждую минуту вместе. Костя».