Текст книги "События"

Глава 2
Новый дом

Мы вошли в здание. Джанет попросила одну из обитательниц приюта, ее звали Сэм, провести экскурсию для нас; вещи нам дадут попозже. У хозяйки этого заведения не было времени с нами возиться, и она отправилась в свой кабинет заполнять бумаги по поводу нашего приезда.

Сэм выглядела не то уставшей, не то напуганной. В глазах читалось, что ей нужна помощь. Кожа темная. Волосы словно уголь. А вообще девчонка милая. Мне она понравилась даже больше, чем Джанет.

Мы свернули направо от входа. Прошли по длинному коридору, затем налево, в столовую. Дальше по другому коридору с разными комнатами и кабинетами: психолога, логопеда, дефектолога, обслуживающего персонала. Посередине была лестница. Ступеньки по центру вели вверх, сбоку, более узкие, вели вниз. Когда я спросил, что внизу, Сэм ответила:

– Я не знаю, нам не разрешают туда ходить.

– Мне тут не нравится, – вдруг зашептала она мне в ухо. – Бывает, что ребята пропадают. Я сама видела, как ночью кто-то подошел к кровати моего друга Карла и унес его. После этого я его не видела. Нас стало меньше. За полгода половина детей просто исчезла!

– Ты шутишь?

Сэм увидела, что к нам приближается кто-то из взрослых, и не стала отвечать на мой вопрос. Она вся сжалась и быстро повела нас дальше.

На втором этаже была спальня для девочек. Туда ушли Сэм и Кейт. Я прошел еще один лестничный пролет и был на третьем этаже, где расположилась спальня мальчиков. И сразу же поймал косые взгляды на себе. Ужасно боялся, что повторится все то, что было в школе: издевательства, насмешки, неуважение. Но я уже знал, как себя вести, что отвечать. Главное, быть как все. Горе от потери родителей было все равно сильнее, чем страх новых издевательств.

Отношение ко мне и Кейт было одинаково нейтральным. Мы просто были там чужими. Все дети в этом приюте никогда не видели своих родителей, в отличие от нас. Не знаю, что лучше, – быть брошенным в самом начале жизненного пути или чтобы у тебя вот так вмиг отняли твою опору и поддержку.

Время летело. Прошло три года со дня смерти родителей. Сэм сказала правду: некоторые дети в приюте куда-то исчезали, и появлялось много новеньких. И откуда Джанет их только брала?

Мы с Кейт более-менее адаптировались. Утром умывались, причесывались, одевались. Дальше по расписанию – столовая, уроки на первом этаже. Сегодня тоже все шло по обычному распорядку.

До занятий было еще далеко, ребята только успели натянуть на себя свои вещи. Все спустились вниз. Голод давал о себе знать, и никто не хотел остаться без еды, которой нередко не хватало на всех. Очередь к поварихе напоминала тюремную. Образовалась толкучка. Самым задиристым в этой толкучке, как и во всем приюте, был Мэтт. Этот засранец всегда вел себя так, будто все ему чего-то должны.

Он не хотел стоять в очереди, поэтому решил расталкивать всех, но очередь дошла до вашего покорного слуги, меня. Я не хотел никого пропускать, тем более этого мудилу. По сравнению с ним Лео был приличным мальчиком, и даже очень воспитанным. Мэтт схватил меня за волосы и вытолкнул из очереди. От толчка я полетел в стол, вытянув руки, чтобы смягчить удар. Мэтт подошел ко мне и, схватив за горло, процедил:

– Ты что о себе возомнил? Думаешь, ты такой крутой? Сейчас мы это выясним.

– Ну ты и мудила, – ответил я.

Резко ударив Мэтта в бок, я вырывался из его рук, затем схватил первое, что попалось на глаза (а это был поднос, лежащий на столе), и со всего размаха ударил соперника по голове. К счастью или нет, после того, как бросил поднос, я увидел, что у Мэтта из кармана выпал складной нож. Я знал, что этот подонок не остановится ни перед чем для возврата своего авторитета, он унижен, и поэтому нужно быть готовым ко всему. Я ринулся к своему шансу выйти победителем из этой ситуации, но Мэтт хотел всеми способами остаться непобежденным. Ударив коленом в ему голову, я откинул его назад и освободил себе пространство. Только нагнулся за ножом, и эта козлина сбивает меня с ног. Мы оба на полу. Пытаемся перебороть друг друга. У меня получается оттолкнуть его ногой. Я развернулся на живот, рывком дотянулся до ножа и сразу же встал на ноги лицом к врагу. Видел в его глазах страх. Меня никто еще так не боялся, даже одноклассники после той драки в первом классе. Мне хотелось закрепить свой авторитет. Голова пульсировала, в глазах потемнело, но я сделал глубокий вдох и твердым шагом пошел на своего оппонента.

Лицо Мэтта умоляло о пощаде, он поднял руки и просил меня остановиться. Как только я оставлю его, он первым делом воспользуется этим и прибьет меня. С размаха я вспарываю ему горло. Сам не ожидая от себя таких действий, бросил на пол этот чертов нож, которым я первый раз кого-то убил, отнял жизнь у другого. Не веря в то, что произошло, я просто стоял и смотрел на человека, который вот-вот умрет. Из красной линии на шеи Мэтта вытекала бордовая кровь. Она капала на его одежду и пол. Взгляд его стал стеклянным, будто он смотрел сквозь всех и все. Кровь продолжала вырываться из его горла. Дети молчали, пораженные случившимся.

Охранник явился слишком поздно. Мэтта было уже не спасти. Скорую вызвали только для того, чтоб они забрали тело, которому уже ничем нельзя помочь.

Джанет не могла закрыть на это глаза. Если бы она не вызвала полицию, то показала бы плохой пример детям, ведь за преступления должны наказывать. Полиция забрала меня. Суд принял решение, что это была самозащита, но никто не мог просто меня отпустить. Шесть месяцев. Доставили в тюрьму и показали, где спать…

– Погоди, а тебя разве первый раз посадили не в восемнадцать? Я нигде не находил информации по этому поводу.

– Ля, да как ты заебал. Я сейчас просто заткнусь, и ты нихуя дальше слушать не будешь.

– Хуйню несешь какую-то. Лан, давай дальше.

Доставили меня, значит, в тюрьму, и показали, где спать, где есть и прочие места в моем новом доме. Время летело очень медленно, день казался неделей. Это было невыносимо. Детская колония страшнее, чем тюрьма для взрослых. Столовая была один в один как в приюте. Единственным развлечением была игра с местными заключенными в разные игры, например в футбол или карты. Они были гораздо злее и сильнее меня, и поэтому приходилось всегда проводить время в полном одиночестве, скучая по тем временам, когда я ездил со своей семьей на рыбалку. Да, было в радость вспоминать даже приют, там была сестра, и мы держались друг за друга, а теперь она осталась одна.

Один раз меня закидали мечами для игры в вышибалу, в то время как я просто сидел в углу. И вот знаешь, взбесили они меня, я разозлился не на шутку. Встал с земли и, подняв голову, увидел, что меня окружили восемь человек. Я не знал, что делать, но четко осознавал, что скоро придет конец и никто не придет на помощь. Это ужасное чувство, как перед расстрелом, только вместо оружия кулаки, и ты абсолютно один и совсем беззащитен. Но уж лучше помереть, чем позволять над собой измываться.

Я замахнулся и ударил одного в висок, он упал. Только я хотел ударить второго, как меня схватили за руки. Держали крепко, чтобы я не вырвался. Пока я пытался выкрутиться, один из этих ублюдков успел подойти достаточно близко для удара в печень. Потом в ребра. Затем два удара в лицо. Его оттолкнул более авторитетный парень. Он подошел ко мне вплотную. Посмотрел в мои глаза, а я в его. После чего он достал заточку, сделанную на досуге, и воткнул мне в бок. Провернул ее по кругу, медленно, очень медленно. Затем вынул и ударил еще раз, в то же место.

Охрана была уже близко. Оставалось буквально метров десять, и я спасен. Авторитет вынул заточку и воткнул мне ее в шею и очень медленно, чертовски медленно провел ей так, чтоб было больше крови.

Охрана повалила всех на землю. Кровь вытекала из моего горла волнами, толчками. Багровая. Теплая. Я больше не вставал. На душе стало легче. Все. Конец.

В глазах потемнело, а когда я снова смог четко видеть, увидел Мэтта, страх в его лице и нож в своей руке. Пришлось бросить оружие на пол.

– Хера ты закрутил. Это было обязательно?

– Да. Мои взгляды на некоторые вещи после этого изменились. И эта херня произойдет еще не раз.

– Нет, в тюрьму я не хочу… – Все не понимали, о чем идет речь, сам не знаю, зачем я это вслух сказал. – Знаешь, Мэтт, это все ни к чему. Все эти издевательства, насмешки, попытки доказать, что ты круче остальных. Но я открою для тебя одну тайну – мы все здесь в дерьме. Не только ты остался без родителей. И ты думаешь, раз вы никогда не видели своих родителей, а я видел, значит, мне повезло больше и я должен страдать? Нет. Мне гораздо хуже, чем вам всем вместе взятым. Вы только представьте, как мама, которая нянчилась с вами, отдавала вам все, начиная от материальных вещей и заканчивая собственными силами, в один день возьмет и перестанет жить. А вы будете стоять и знать, что там, в горящем доме, она умирает, – у меня начали наворачиваться слезы, я не мог это контролировать, – и вы не сможете ей ничем помочь! Человек, который помогал вам всю жизнь и при этом не просил ничего взамен, к которому вы очень сильно привязались и не представляете своего существования без него, просто уходит из вашей жизни навсегда. И ударная волна неплохо так дает вам по лицу. И если кому тут повезло (если это слово вообще применимо к приюту) больше, то это вам.

Мои слова произвели впечатление на всех. Я сам не ожидал такого. Мне казалось, что как только я откроюсь, то все меня возненавидят еще больше. Я ошибся. И был рад этому. С этого дня издевательств стало гораздо меньше; в корне решить проблему, конечно, не получится, но хоть так. Дети поняли, что в этом месте все равны. Жизнь в приюте стала легче и для нас, и для них. Появилась сплоченность коллектива. Хоть ребята и делились на небольшие группы, но при этом эти группы были очень дружны.

Прошел еще год. Не так все классно было, как хотелось. Новые кошмары начали меня мучить и донимать. Все началось с самого страшного и красочного сна. Я уже засыпал, ворочался с одного бока на другой, но вдруг услышал, как кто-то позвал меня. Приподнявшись на кровати, я вгляделся в темноту. Никого нет. Ни детей, ни взрослых. Вдруг я заметил силуэт, но не мог разглядеть, кто стоит передо мной. Приглядевшись, понял, что это была мама. Ее лицо было неузнаваемым после того пожара.

– Это ты меня убил! – закричала она.

Пока звон в ушах еще не стих, она кинулась на меня. Я испугался, упал с кровати и ринулся к выходу из спальни мальчиков. Почти добежав до дверного проема, я мог скрыться от преследования, но дверь захлопнулась прямо перед моим носом, отбросив назад точно так же, как отбросило взрывом несколько лет назад, когда я хотел помочь маме. Я начал подниматься. Передо мной стоял сгорающий дом. В обломках стояла мама. Она продолжала умолять о помощи, только ее голос приобрел зловещий оттенок. Теперь мне было легче решиться на помощь ей. Подбежав ближе, я протянул ей руку для того, чтобы вытащить из огня. Она схватила ее и затащила меня в обломки. В огонь. В пекло. Жарко. Голова болела. Дышать невозможно. Я кашлял и стоял на коленях перед ней. Не могу ее называть мамой. Это Молли. Просто Молли. Она схватила меня за горло, подняла над землей и заговорила:

– Почувствуй, каково мне было умирать.

После этой фразы она отпустила меня, и я провалился куда-то, будто пола под ногами и не было никогда, и долго летел вниз. Приземляюсь в темном коридоре. Приземление было не очень болезненным. В том месте, где я оказался, с одной стороны виднелись двери кабинетов, а с другой – окна, из которых были видны осенние деревья, на них почти не осталось листьев. В коридоре нет никого. Лишь ветер, который открывал и закрывал скрипучую форточку. Пройдя несколько шагов вперед, почувствовал холод. Какие-то голоса лезли в голову. Они шептали что-то непонятное. Затем заметил в конце коридора маленького мальчика лет пяти, который оперся на стену и опустил голову. Когда я подошел поближе, чтобы его разглядеть, мальчик поднял голову и уставился на меня. Он смотрел прямо в глаза, при этом его глаза и рот светились ярким белым светом. Мальчик промолвил хриплым и не менее пугающим голосом:

– Ты лишил меня детства!

Это был он. То есть я. Только маленький.

После этого все окна в коридоре начали вылетать одно за другим, с самого конца. Все выглядело так, будто снаружи испытывали новое оружие массового поражения. Я обернулся в сторону звуков трескающегося стекла. Когда решил снова посмотреть на мальчика, его не было. Как и стены, к которой он прижимался. Осколки скоро бы дошли до меня, но я начал бежать вперед. Пробежал несколько метров, и передо мной из пола появилась стена. Хотел обернуться и побежать в другую сторону, но и там оказалась стена. Я не знал, куда идти, куда бежать, и вдруг понял, что нахожусь перед входом в подвал приюта, в который запрещено входить. Рядом с дверью стояла Молли. Она тлела, а затем приоткрыла дверь подвала одной лишь силой мысли; оттуда доносились крики детей и мольбы прекратить. Она сказала:

– Ты будешь следующим. Паскуда.

После этой фразы Молли двинулась в мою сторону. Через мгновение она перешла на бег. По ее виду можно было понять, что она настроена враждебно. Приближалась и приближалась. И вот она опять схватила меня за горло и приподняла над полом. Мне пришлось разглядывать ее изуродованное лицо. Куски кожи в некоторых местах свисали, бровей и ресниц не было, волосы опалены. Она слегка повернула голову набок и спросила тем голосом, которым говорила при жизни:

– Как ты без меня? Держишься?

После чего она резко обернулась. В дверном проеме подвала стояла фигура. Молли разглядывала эту фигуру пару секунд, потом ее губы снова зашевелились:

– Это за тобой. Развлекайтесь. – После чего она снова оглянулась на фигуру. – ЗАБИРАЙ, ОН МНЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН! – прокричала она и бросила меня на пол.

На этот раз я не провалился. Подняв голову, увидел, как фигура идет быстрыми шагами на меня. Не бежит и скорость не меняет. В руке что-то продолговатое и, наверное, тяжелое. Я не успел встать с колен, как фигура меня настигла и замахнулась для удара. Как только оружие коснулось меня, я вскочил в холодном поту со своей кровати. Мэтт проснулся следом и сразу же поинтересовался:

– Все в порядке?

– Да, – ответил я. – Просто сон страшный приснился, все в порядке, ложись спать.

У меня появилась безумная идея – попасть в подвал и узнать, что там происходит. Теперь я точно знал, что пропажа детей связана с этим подвалом, точнее, чувствовал. Но в одиночку идти было страшно. Я хотел, чтобы Кейт мне в этом помогла.

Глава 3
Подвальные дела

Утром сразу же побежал к Кейт. Застал ее возле спальни девочек. Рассказал о своем сне. Кейт не впечатлил рассказ, она посчитала, что я все выдумал. Но пришлось быть настойчивым.

– Кейт, пойдем со мной в тот подвал, я должен выяснить, что там происходит. Я уверен, что пропажа детей как-то связана с подвалом.

– Нет, я не пойду туда. Нам туда нельзя. Джанет сказала, что тот, кто зайдет в подвал, будет выгнан из приюта. А куда мы пойдем, если нас поймают? – нахмурилась Кейт. Но я не слушал ее возражений и поделился планом:

– Мы не пойдем на прогулку после обеда, а спрячемся в комнатах. И когда все уйдут, спустимся в подвал. Кейт, ты серьезно думаешь, что нас выгонят за это? Это же бред. Даже если и выгонят, есть и другие приюты.

– Ладно, можно попробовать, но, если нас поймают, я тебе этого никогда не прощу и буду капать на мозги всю жизнь.

– Договорились.

После обеда все пошли переодеваться на прогулку. Кейт и я спрятались в спальне мальчиков. Мы аккуратно выглядывали в окно, чтобы увидеть, все ли вышли гулять. Джанет отправилась на прогулку с детьми, оставив охранника, Тревора, приглядывать за пустым зданием. После того как все вышли, мы начали пробираться вниз, пытаясь издавать как можно меньше звуков, чтобы Тревор не проснулся.

У нас получилось медленно приблизиться к своей цели. На двери, ведущей в подвал, заметили табличку «Вход запрещен!». Это нас не остановило, а вот закрытая на ключ дверь была серьезной помехой. Скорее всего, нужный ключ был на связке у Тревора. Оставалось только пробраться к нему и тихо ее выкрасть. Я сказал Кейт, чтобы она сидела у двери в подвал, а сам пошел в комнату охраны. К счастью, Тревор спал. Я тихо приоткрыл дверь в комнату и сразу же заметил связку ключей, лежащую на столе. Пришлось буквально ползти к столу. Легким движением руки добыл связку. И, не издавая шума, покинул комнату охранника, не потревожив его сон.

Вернулся к Кейт, и мы начали подбирать ключ. Через несколько неподходящих нашли нужный. Войдя в подвал, закрыли за собой дверь, чтобы не вызывать подозрений у охранника, если он проснется.

Здесь гулял сквозняк и находилось много всякой аппаратуры, видеокамер. В углу стояла незастеленная кровать. Сейчас-то я бы сразу понял: тут снимают фильмы для взрослых. В простонародье – порнуху. Но в те годы я понятия не имел, что тут такого может происходить.

На столе были разбросаны диски и кассеты. Там же стоял телевизор и разные устройства для воспроизведения видеокассет и дисков. На стене крючки, на которых висели наручники, плетки и еще много чего. Я не понимал или не знал, как это называется. Шкаф. А что в нем? Правильно. Костюмы солдата СС, медсестры, полицейского, солдата королевской гвардии.

Мы решили посмотреть, что на кассете. На ней была дата, очень близкая к дате нашего приезда. Включили телик, сунули кассету в видеомагнитофон. Помехи. Запись началась. На ней была кровать. Та самая, что в углу стояла. Мы одновременно с Кейт посмотрели в сторону кровати. Через секунду вернулись к просмотру. На кровати лежала девочка, сверху на ней была простыня. В кадре появился мальчик. Голос за кадром:

– Скажи, как тебя зовут, наша новая звезда? – говорила Джанет. Я ее узнал.

– Карл, – ответил мальчик.

Это был друг Сэм. Она говорила, что он пропал, при нашей первой встрече.

– Давай начнем? Мы уже показывали тебе, что нужно делать. Приступай, – она приказывала.

Карл подошел к кровати. Робко боролся с ремнем на штанах и после победы и залез на кровать. Оператор подошел ближе. Видимо, для того чтобы запечатлеть все крупным планом. Карл на коленях подполз к девочке. Раздвинул ее ноги… Кейт нажала на перемотку, она знала, что будет дальше, и не хотела травмировать меня. Она отпустила кнопку перемотки, когда решила, что самое ужасное позади. Из-за камеры раздался крик:

– Давай, блять!

Ему кинули что-то блестящее. Мы с Кейт приблизились к экрану, чтобы разглядеть. Это был кастет, и вроде бы с шипами. Карл смотрел на девочку и не мог сказать самого важного. Извиниться. Он очень хотел. Но не мог. Вдох. Резкий удар в челюсть. Карл разбил ее рот. Она закашляла. С кашлем появилась кровь, и вылетело несколько зубов. На лице смешались соленая кровь и не менее соленые слезы. Еще удар. И еще… Кейт просто вытащила кассету.

Мы решили взять следующую. На ней была та же дата. Но название было другое. «Еда». Мы поставили ее. Запись началась.

Тревор сидит на корточках и рубит топором тела. Отрубил голову Карлу и принялся отрубать конечности обоим.

– А вот и еда для брошенных пиздюков. Ущербки, – сказала Джанет и начала дико смеяться.

Кассета кончилась. Мы решили, что хватит с нас. На столе были и диски. Договорились, что мы смотрим один диск и бежим сломя голову из этого приюта. Все видеозаписи мы хотели захватить с собой.

Диск лежит в дисководе. Дисковод задвинулся. Мы переключили видеовход. Видео началось. Кровать. Пустая. Перемотали на середину. На кровати сидит Тревор, а на нем сверху Джанет. Извивается. Прыгает. Стонет.

– Хороша она здесь, – прозвучал голос Тревора за спиной.

Мы резко обернулись. Он стоял, слегка пригнувшись, и сразу же схватил Кейт за голову и отбросил ближе к кровати. После чего пнул меня ногой в грудь. Я упал и ударился головой. Как только открыл глаза, увидел, что в меня летит подошва ботинка. Темнота.

Открыл глаза. Не знаю, сколько времени пробыл без сознания. К кровати была привязана Кейт. Тревор стоял в дверном проеме.

– Если ты ее хоть пальцем тронул, тебе пиздец! – завопил я.

– Он меня не трогал, – сквозь слезы сказала Кейт.

– Дамам нужно уступать, – прошептал Тревор и улыбнулся. – Так что ты первый ей что-нибудь сделаешь, малыш Кейн.

Я не был даже привязан, просто лежал в углу. Тревор взял камеру и начал снимать. Все меня подгонял. Я начал шарить глазами по комнате в поисках того, что может мне помочь. Все приходилось делать очень медленно. Медленно вставать. Поворачиваться. Напротив стола с телевизором стоял комод, на котором лежали инструменты, среди которых было то, что мне приглянулось. Молоток. Хотелось схватить его по дороге к кровати. Но этот больной ублюдок находился очень близко к комоду. У меня был один шанс. В шаге от молотка я резко ускорился, чтобы дотянуться до инструмента. Схватив его, со всей силы ударил Тревора по бедру. Был слышен хруст. Я побежал к Кейт. Начал ее развязывать. Развязал.

Мы побежали к выходу. Сестра была впереди. Как только я перепрыгнул Тревора, он схватил меня за ногу, и я упал. Молоток был еще в моих руках. Размахнувшись, острую часть вонзил ему в руку. Он вскрикнул и схватился за нее. Затем резким движением выбил оружие из моих рук. Своими ручищами начал подтягивать меня к себе. В меня полетели удары. Пытался отбиваться, но все попытки тщетны. В какой-то момент он резко взглянул наверх. И в этот же миг мой молоток, вдребезги разбив линзы его очков, угодил ему в глаз. Это была Кейт. Спасла меня. Тревор заорал. Я встал на ноги и ударил его по лицу, положив на лопатки. Коленом надавил на солнечное сплетение. Начал добивать его молотком, целясь в виски, и при этом говорил:

– Не смей (удар) трогать (удар) мою (удар) сестру. – Я сделал небольшую передышку и добавил: – И особенно меня.

После того как я это сказал, нанес удар такой силы, что выбил ему глаз. Тревор уже был к тому моменту без сознания. Я отошел от тела.

Кейт побежала в кабинет Джанет и вызвала полицию. Мы встретились перед выходом из приюта. Она сказала, где была и кому позвонила. Мы распахнули двери приюта и побежали. Но у входа уже стояла Джанет. На ее лице отчетливо читались непонимание и удивление. Мы не тормозили. Когда она захотела нас схватить, я пригрозил ей молотком, чтоб она не подходила.

Джанет пожалела, что не устроила перекличку в начале прогулки. У приюта стояли три полицейские машины. Полицейские сразу узнали владельца приюта. Надев на нее наручники и усадив в машину, ее увезли.

Мне вопросов не задавали особо. После просмотра того, что было на тех кассетах, вопросов не было вообще ни у кого. Как выяснилось позже, государство перестало финансировать приют Джанет из-за того, что деньги шли не на детей, а на ее прихоти. Она была вынуждена как-то кормить своих сирот и при этом заработать себе на развлечения. Это был странный способ выйти из подобной ситуации, но Джанет знала, что на детской порнографии можно неплохо подняться. С учетом того, что в приюте точно никто искать не будет. Неплохая схема.

После этого инцидента правительство самостоятельно занялась подбором семей для каждого ребенка. Мы с Кейт были неразлучны, и потому нас решили пристроить вместе. Новая семья жила практически в центре Лондона. Отвезли нас туда на полицейской машине. Привезли прямо к порогу нового дома. На крыльце двухэтажного дома стояла супружеская пара лет пятидесяти. Полицейский, который всю дорогу с нами разговаривал и по-разному пытался отвлечь от последних событий, сказал:

– Теперь это ваш новый дом.

У меня от этих слов пошли мурашки по коже. Выйдя из машины, мы отправились навстречу к новым родителям.