Текст книги "Прощай, Саша"

2

Домой я вернулся только вечером. Бабушкин сосед обещался подкинуть на машине, поскольку все равно собирался в ту сторону. Но сначала у него что-то там не заводилось, потом обедал, а затем громко обсуждал с мужиками какие-то клапаны под раскрытым капотом. Все это время я бродил по бабушкиному дому, собирал в старый портфель забытые при переезде вещи. Нашелся мой альбом с видами моря. После «Острова сокровищ» год назад я очень грезил морем и рисовал его день и ночь, пока не переключился снова на средневековые замки. Забрал из серванта свою фотографию. Потом, подумав, вернул на место. Когда сосед зашел за мной, солнце уже почти село.

Мы снова ехали мимо кустов и озерца. Сейчас они были темнее, так что и вправду казалось, что там лес. Еще я думал о том, что мама рассердится за мой побег. Хотя и знает, что гостей я не очень люблю. Снова вспомнил о какой-то там девочке, которая будет жить с нами и расстроился еще больше.

До подъезда сосед не довез, высадил на перекрестке и пожелал удачи. Она бы мне пригодилась, но на этот раз была не на моей стороне. У нашего подъезда на лавке сидели приятели Пашки, громко хохоча о чем-то своем, периодически вскакивая, подтягивая спадающие джинсы и отбирая друг у друга из ладони семечки. Уходить они никуда не собирались. Я застыл у соседнего подъезда. Если нет Пашки, то меня и цеплять не будут. Может обзовут просто и все. Но он был тут. Его кучерявая голова торчала над джинсовым воротником куртки и периодически нагибалась для плевка под ноги.

Наверху горели спасительные окна. Оба окна. Вот бы пробежать не полной скорости, так, чтобы и понять никто ничего не успел. Или пристроиться за взрослыми и войти в подъезд. Я без особой надежды осмотрел двор. Только малышня в песочнице и какая-то женщина с детской коляской, но далеко. Она мне точно не помощник.

Я стоял и смотрел как темнеет небо. Но это малышню загонят в дом как совсем стемнеет, Пашка с друзьями может проторчать на этой лавке пол ночи. Я уже отчаялся, когда на балконе второго этажа появился сосед в линялой тельняшке. Я знал, что он часто прикрикивает на компании у подъезда и радовался этому. Но сейчас он просто смотрел вниз, выбивая из тугой пачки сигарету. Я решился. Перехватив старый рюкзак, я зашагал к подъезду, стараясь ни на кого не смотреть и дышать как можно ровнее. Сердце бешено колотилось. Меня заметили, перестали гоготать, хотя улыбки с лиц ребят не исчезли, только недобрыми стали. Они молча пропускали меня, не говоря ни слова, но эта тишина была еще страшнее их прежнего смеха. Вот и дверь, ступени.

Пашка подскочил с лавки, скрывшись от глаз соседа под козырьком подъезда, подбежал ко мне и оттянув палец больно припечатал его к моему затылку. Как кирпичом огрели. Я бросился вперед, а позади раздался громкий неприятный смех, еще долго доносившийся из окон, пока я бежал через ступеньку вверх к спасительной квартире.

В квартиру я прошмыгнул тихо, хотя долго возился с замком. В прихожей темно, а на вешалке незнакомая куртка. Из-за приоткрытой на кухню двери лился свет и доносились голоса. Мамин я узнал сразу. Хотелось пробежать к себе в комнату и закрыться там, спрятаться от всех неудач и опасностей дня. Но нужно было сказать маме, что я уже дома.

Я открыл дверь пошире, протиснулся. За маленьким столом у обклеенной клеенкой стены сидела мама и еще незнакомая женщина ко мне спиной. На столе крупно порезанный в тарелку салат, хлеб и баночка кислого майонеза, а между ними темная бутылка какого-то вина. Значит сидеть будут долго. Я заметил шоколадку, аккуратно поломанную на тарелку мелкими плитками. Белая и невкусная, но все равно хотелось.

– Привет гуленый, – сказала мама. – Есть хочешь?

– Нет, я поел, – я прижался щекой к крашеному дверному косяку.

– Все нормально? Грустный какой-то.

Я кивнул.

Незнакомая женщина повернулась в пол-оборота. Я думал, что хочет посмотреть на меня, но она протянула руку и выключила вскипевший чайник.

– Здрасьте, – тихо сказал я.

Видимо это и была тетя Нина, о которой я только и слышал, ни разу не видев ее лично. Она кивнула головой и громко чихнула в наше кухонное полотенце.

– Ну, я пойду.

Казалось, что угроза миновала.

– Там Саша в зале, поздоровайся хоть, – крикнула мама из кухни.

Не повезло. День приносил все больше ложных надежд и неприятных сюрпризов. В зал я, конечно, не пошел. Прошмыгнул в комнату и тихо прикрыл дверь. Потом, забравшись коленками на кровать, прислонил ухо к стене. В зале было тихо. Наверное, читает или смотрит телевизор. Может быть просто сидит. Можно не включать свет, лечь и притвориться спящим. Это ненадолго решит проблему. Сколько она там проживет у нас? Две недели, месяц? А так получится вроде как на день меньше. Но сидеть в темноте и притворяться спящим, если можно потратить весь вечер на что-то интересное – глупо. Лучше прикинуться сильно занятым или даже больным. Главное не перестараться.

Я все еще размышлял, когда открылась дверь. Заглянула мама. Ее щеки заметно порозовели, а глаза поблескивали. Она попыталась мне подмигнуть.

– Вот он где. Затворник.

– Да я просто…

– Саша, заходи. Он тут. Стесняется.

Возражать и злиться было поздно. Из-за спины мамы показалась девочка. Чуть выше меня, худенькая, в серой футболке и шортах. Длинные волосы убраны за уши, а из-под низкой челки на меня смотрели два прищуренных глаза. Мама обняла ее за плечики и мягко протолкнула в мою комнату.

– Слава, развлеки гостью. А то нам с тетей Ниной пока не до вас.

Мама ушла так же неожиданно, как и появилась.

Саша стояла в дверях, поджав тонкие губы разглядывала мою комнату без особого интереса. Наверное, нужно было поздороваться, но я сделал вид, что читаю и очень увлечен книгой. Саша неспеша прошла к окну, посмотрела вниз, опершись на подоконник. За окном то ничего интересного, кроме гогочущей шпаны и майских жуков, бьющихся в стекло. Она некоторое время разглядывала что-то внизу, потом торопливо вышла и, видимо, вернулась в зал.

Долго не мог заснуть. Думал о том, что хорошо бы стать очень сильным. Как десять, а лучше, как сто человек. Тогда можно было бы без страха ходить, где угодно и когда угодно. Хоть ночью, хоть даже на дискотеку, которая гремела и сверкала всеми огнями за полем по вечерам, а днем там мирно торговал всякими железками и старыми машинами авторынок. С этими мыслями я уснул, накрывшись одеялом с головой.

Когда я проснулся, мамы уже не было. Она уходила в свой институт рано, еще до занятий, которые там у учеников, не смотря на лето, никак не хотели заканчиваться. Однажды я был у нее на работе в кабинете с высокими потолками и шкафами, заваленными старыми книгами. Мне дали попечатать на настоящей печатной машинке, которая громко стучала тонкими молоточками по желтой бумаге, и поиграть с калькуляторами на складе. Никогда не думал, что калькуляторов бывает столько: от огромных с полстола с красными ламповыми цифрами до тонких с солнечной батарейкой, которые легко помещались в карман. А вот книги там были неинтересные – пыльные, на желтой бумаге и без картинок.

Я натянул шорты и футболку и пошел на кухню. Раньше можно было и не одеваться, но теперь то у нас гости, которых нужно вроде бы как стесняться. По пути я заглянул в приоткрытую дверь зала. Мамин диван был сложен. На толстом матрасе на полу спала Саша, завернувшись в одеяло и высунув одну худенькую ногу. Ее волосы растрепались по подушке, и лица не было видно совсем.

В кухонное окно вовсю светило солнце, из открытой форточки уже доносились крики карапузов из песочницы. На столе на блюдце лежали несколько кусочков шоколада. Это, видимо, мне. Ну, или нам. Я поискал в холодильнике что-нибудь на завтрак, обнаружил кусок чайной колбасы. Сойдет. Жарить яичницу как обычно сегодня не хотелось.

Если разрезать колбасу вдоль, а не кружками поперек, получалось вкуснее. Только нужно на корку хлеба класть, а не на мякиш. Тогда еще лучше. Увлеченный готовкой завтрака, я не заметил Сашу. Она стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку, в коротких шортах и с подушкой в руках.

– Привет, – от неожиданности сказал я.

– Привет, – ее голос оказался мягким, но не тонким и немного заспанным. – Куда это убрать?

Она показала подушку.

– В шкаф. В зале, – неуверенно ответил я.

Саша ушла.

Интересно, с завтраком она сама справится? У меня были большие планы на сегодняшний день. Во-первых – никуда не выходить. Во-вторых – перебрать старые тетрадки с рисунками и короткими рассказами. На длинные мне пока не хватало терпения, зато там и стишки встречались, которые я никому не показывал, даже Лешке. Еще я планировал перечитать «Машину времени». Саша в эти планы никак не вписывалась.

Саша вернулась, когда я заканчивал пить чай.

– Завтракать будешь? – спросил я неожиданно тонким постыдным голосом.

Она помотала головой, налила себе тягучего черного чаю из заварника и потянулась за кипятком. Умывшись, она полотенце видимо не нашла – ее волосы прилипли к щекам и лбу. Поджав губы, она разглядывала стол, видимо, в поисках конфет. Но конфеты у нас бывали только по очень большим праздникам, если не иметь в виду карамель с прилипшими фантиками, которой целая вазочка доживала второй год в шкафу. Я пододвинул к ней блюдце с шоколадом и решил, что на этом лимит заботы о гостье исчерпан. Моя комната – мой храм и бастион – ждала меня, нетерпеливо шелестя шторами у приоткрытого окна.

Я долго копался в столе, выуживая толстые «общие» тетради с зелеными обложками. В школе в таких писать еще не разрешали, а вот для приключений в лесах Южной Америки, каньонах Марса и среди городов затонувшей Атлантиды – в самый раз. Взял ручку поудобнее и долго смотрел в окно, собираясь с мыслями. А мысли не шли. Словно у них сегодня был выходной, а я настойчиво звал и звал их, и мысли вылезали на свет, вялые, сонные и какие-то глупые.

Рассердиться окончательно мне не дала Саша. Она появилась в дверях, не заходя в комнату и пряча за спиной что-то из одежды.

– Я в ванную. Где у вас шампунь?

Не знаю почему, но я вдруг почувствовал где-то глубоко, где дрыхли мысли, пробуждающееся рыцарское чувство. Я знал где шампунь! И где полотенце тоже. Я же был, как не крути, хозяином этой квартиры. А тут девочка, хоть и лишняя, конечно, в этом доме, нуждалась в моей помощи.

– Идем.

Я включил свет, просунув в ванную голову, быстро осмотрел ее на предмет моих трусов, сушащихся на веревках и трубах. Чисто! Ванная маленькая. Возле раковины мешается стиральная машина, из которой торчит белье. Под ногами таз. Над раковиной зеркало с наклейками, забрызганное зубной пастой. Но это, ладно, моя работа. Я про наклейки. Быстро запихав таз под ванну, я прикрыл машинку полотенцем и позвал Сашу.

– Смотри. Шампунь вот. Это мой, но можешь брать. Вот мыло, – я гордо показал новый угловатый кусок. – Тут полотенце. Новое, для гостей.

Я покрутился в ванной еще, осмотрел стены.

– Да, вот горячая, вот холодная. Но тут по цвету крана видно. Есть душ.

Саша молча смотрела на меня, пряча руки за спиной.

– Что-нибудь еще?

– Да. Выйди уже.

Я выскочил пулей, и за мной защелкнулась щеколда. Некоторое время было тихо, потом полилась вода.

Я похвалил сам себя и вернулся в комнату, воодушевленный и раздутый от гордости. Писать истории и читать почему – то больше не хотелось. Хотелось найти что-нибудь интересное в доме и обязательно похвастать этим. Я прошелся по комнате, заглянул в зал. Когда затрезвонил телефон, я как раз был рядом и снял трубку.

– Здорова, – закричал Лешка с того конца провода. – Я с автомата, ненадолго. Сегодня придешь?

– Не а, – ответил я. Идти точно никуда не хотелось.

– Интересные новости есть.

– Не сегодня давай. Не могу.

– Тогда я сам приеду. Жди.

Он повесил трубку прежде, чем я успел возразить.

В ванной все еще шумела вода. Вот только Лешки сейчас не хватало с его глупыми историями и странными словечками. Еще чего скажет про меня, что гостье вообще ненужно знать. Была еще большая вероятность, что Лешка забудет или передумает.

Я не заметил, как Саша вышла из ванной. Она стояла позади меня и терла в ладонях кончики длинных волос.

– Можно расческу?

– Конечно.

Я не рискнул предложить свою с обгрызенной ручкой, сбегал в зал за маминой с железными зубчиками-гвоздиками, по пути осмотрев ее на предмет запутавшихся между гвоздиков волос. Два нашел.

Саша неспеша ходила по дому, медленно расчесывая волосы, иногда трижды одну и ту же прядь. Я как дурак бродил за ней. У стеклянной дверки громоздкой стенки она остановилась, долго разглядывала фотографию, где я стоял с мамой. Я жмурился от солнца и было мне пять лет, а позади нас искрился фонтанами солнечный Киев. Ту поездку я помнил плохо, так что даже рассказать толком о ней ничего не мог.

– Это мы на Украину ездили, – только и пояснил я.

Саша кивнула.

– А папа твой где?

Я пожал плечами.

– Он на подводной лодке служил. Далеко в океане. А потом лодка затонула. Я еще настолько маленький был, что не помню этого и папу никогда не видел. Мама рассказывала, очень путано и неохотно.

– А. Понятно, – сказала Саша и как-то странно на меня посмотрела.

Мне стало неловко.

– А твой папа? – спросил я.

– Что мой папа? – Саша перестала расчесывать пряди и посмотрела на меня вроде как с вызовом. Может показалось.

– Где?

– У бабушки. Его уволили два года назад, и он много пил. Мама отправила его к бабушке жить, а дом наш продала.

– Так ты его с тех пор и не видела?

Она пожала плечами.

– А это кто?

Со старого черно-белого снимка на нас прищурено смотрела мама. На ней было еще платье с огромными цветами, а не клетчатый костюм. Такой я маму на помнил.

– А, тетя Юля, – догадалась Саша. – Тут у нее волосы как у тебя. Кудрявые.

Я обижено пригладил руками волнистые локоны. Подумаешь.

– Что будешь делать? – вдруг спросила Саша.

Неожиданный вопрос. На предложение заняться чем-нибудь вместе непохоже, скорее на просьбу оставить ее одну и уже развлечься как-то кроме хождения за ней попятам. Вопрос из разряда «расскажи анекдот», когда не помнишь ни одного, хотя накануне прочитал их штук сто в газете или купленной в киоске сиреневой книжечке с забавными картинками. Я иногда завидовал Лешке – его способности сразу вспоминать любой анекдот по случаю. Правда большинство из них были несмешные, но рассказывал он их так забавно, но все невольно начинали хохотать, не дожидаясь конца. Я так не умел.

– Почитаю, – неуверенно сказал я.

– Гулять не ходишь?

– Почему, хожу.

Саша посмотрела на меня, словно хотела предложить немедленно отправиться гулять. В мои планы, насколько я помнил свои планы, это вообще не входило. Да и показать тут нечего. Не то что на старой улице, где живет бабушка.

– Включи мне телевизор. Я не нашла пульт.

Наш телевизор к пультам не имел никакого отношения. Настроенный всегда на один канал, он показывал нам по вечерам яркую цветную картинку, хоть и немного смазанную. Это я что-то намудрил с настройками под крышкой с рычажками и тумблерами, куда мама соваться боялась. Ладно, у бабушки вообще был черно – белый «Рекорд» с плоскогубцами вместо переключателя каналов.

– А видика нет?

Видика у нас не было. Я открыто завидовал тем, у кого он стоял дома, пожирал глазами кассеты с наклейками, на которых, словно на печатной машинке с маминой работы, были выбиты названия фильмов, которые ничего мне не говорили. Кроме тех, о которых наперебой кричали Лешка, Валерка и прочие счастливцы. Я знал почти наизусть каждую сцену из «Киборга», хотя никогда его в глаза не видел.

– Жалко, – сказала Саша. У них с мамой, видимо, был.

– Вечером включится телеканал «Пирамида», – сказал я ободряюще.

Частный канал включался по понедельникам с шести вечера, но иногда позже. Кроме разной рекламы, музыки и болтовни, там еще крутили фильмы, но каждый раз по своему выбору. Могло быть что-то хорошее, а могли и «Назад в будущее» третий раз показать. Хотя, я не против. Клевый фильм.

Саша ничего не поняла, но кивнула и села с ногами на диван. Интересно, откуда они вообще приехали? Спрашивать я уже не стал. Саша смотрела телевизор, а там шло что-то про приключения Черного красавчика, а потом обещали «Марафон 15», который я тоже иногда смотрел.

Решив, что моя миссия выполнена, я вернулся к себе.

Саша вернулась, когда Путешественник во времени увидел бледные тени морлоков на склоне холма.

– Что читаешь?

Я показал обложку.

– Хочу в магазин сходить. Мне мама деньги оставила. Покажешь где?

Этого еще не хватало. Я отложил книжку, подошел к окну и аккуратно выглянув. Вроде бы никого и тихо, но никогда нельзя знать наверняка.

– Что ты там высматриваешь?

От ответа меня спас звонок в дверь. От вылазки в магазин, возможно, тоже. Лешка ворвался в прихожую, на этот раз без велосипеда.

– Здорова. Ты видал вот это?

Он тряс у меня перед носом сложенной вчетверо газетой. Газета была знакома. Такую мы обнаружили как-то на подоконнике в хлебном магазине с Лешкой. В ней не хватало страниц – видимо завернули продукты, но картинки и заголовки сразу привлекали внимание. Там мы нашли статьи о злобных двойниках-доппельгантерах, о реальных случаях похищения людей пришельцами, о живой кукле, которая убила собаку и едва не убила всю семью. Утащив газету в свое убежище – на самодельную лавку в зарослях акации, мы читали и перечитывали ее по сотне раз, затирая до дыр и удивляясь, почему такие интересные и пугающие вещи не печатают в центральных газетах.

«Утаивают правду, конечно», – говорил Лешка. – «Что тут непонятного».

В это охотно верилось. Очень хотелось раздобыть недостающие страницы и узнать еще больше интересных вещей. Мы даже на всякий случай покопались на свалке за магазином. Однажды я увидел в киоске газету с тем же названием, но другими заголовками, впился в нее глазами и просил бабушку купить. Та только покачала головой, поджала губы и прошла мимо.

В руках у Лешки был свежий номер.

– Пришельцы среди нас. Их уже всех обнаружили и классифицировали. Посмотри, тут даже картинки есть и места обитания.

– Тише ты! – шикнул я.

Лешка спрятал газету за спину.

– Что, мамка дома?

Я утащил его в комнату и прикрыл дверь, но рассказать толком ничего не успел, как тихо постучалась Саша. Она просунула голову в проем.

– Так что насчет магазина?

– Подожди, не мешай, – отмахнулся Лешка, будто знал ее всю жизнь. Он копался в газете, выискивая нужную страницу. – Вот!

Жуткие морды инопланетян с поясняющими подписями заполнили всю страницу. Удивительно. Кто-то же охотился на них специально, зарисовывал, наблюдал и не побоялся напечатать настоящую статью. Жаль, что такая газета у Лешки останется.

Саша смотрела через мое плечо. Потом протянула руку.

– Дай посмотрю.

Лешка нехотя отдал газету. Саша долго листала страницы, сев на край дивана и закинув ногу на ногу, читала заголовки. Потом вернула газету, сложив ее пополам.

– Неправда все это.

Вот те раз! Не верить официальной, между прочим, газете. Лешка обиженно распрямил страницы.

– Много ты понимаешь.

– Сам встречал? – Саша улыбнулась.

– Я-то может и не встречал… А может и встречал.

– Это как?

Лешка сделал кислое лицо.

– Ой, можно подумать привидений никогда не видела. Или домового, например. Меня домовой часто душит – я в него верю.

– Я в квартире живу. Жила.

– А без разницы. Хоть и квартира. Как сядет на груди и не дышать ни пошевелиться невозможно. Да что я тебе рассказываю!

– Расскажи. Интересно же.

Лешка подскочил с кровати и уронил газету.

– Интересно? А как тебе такое? Я у вас тут недалеко видел охотника за телами.

– Кого?! – прищурившись спросила Саша.

Я тоже не ожидал.

– Странный, высокий и всегда в одной и той же одежде. Я к тебе прошлый раз приезжал и видел его. Стоит во дворе и смотрит, руки в карманы. Неподвижно стоит, только семечки грызет. А чего ему на жаре стоять без дела. Следит он, вот что.

– Может живет тут, – предположил я.

– Ага, живет! Мы на велике с тобой уезжали, он все еще стоял, только у трансформатора. Прислонился и смотрит на нас, словно ждет чего-то. Наверное, как нас машина собьет. И сегодня тоже. Ехал сюда, а он в ваш двор шел. Я проследил тихонько. Сел он на лавку возле песочницы и сидит со своими семечками. Там мамы с малышней гуляли – они свидетели.

– И кто это по-твоему? – спросила Саша.

– Охотник за телами, говорю же. Я про такого в одном фильме видел. Он мертвых воровал, а потом в рабов их превращал на своей планете.

Саша скептически поморщилась.

– Не веришь – не надо. Можешь в окно посмотреть.

На площадке было пусто. В песочнице копалась собака, а на лавке внизу глядела под ноги от скуки вихрастая голова Пашки.

– В магазин пойдем? – снова спросила Саша.

– Давай попозже.

Она кивнула и ушла. Едва прикрылась дверь, Лешка подскочил на месте и возбужденно громко зашептал.

– Вот это да! Девчонка с тобой живет. Уже видел ее в ванной?

– Ты что! – я обернулся на закрытую дверь.

– Давай посмотрим.

– Нет!

Я приложил палец к губам. Лешка шептал так, что моя мама на работе его, возможно, тоже слышала.

– Может на великах покатаемся? У нее есть велик?

– Велика у меня нет, но я бы покаталась, – отозвалась Саша из коридора.

После неловкого молчания Лешка предложил.

– Можно на моем.

Собирался я нехотя. Дважды ссылался на жару, но на улице поднялся приятный прохладный ветер, зашевелил ветви высоких тополей. В такую погоду кататься вдвойне приятнее, только не здесь.

Когда мы спустились, на лавке уже никого не было. Лешка быстро запрыгнул на велик и сделал круг по двору, потом резко затормозил перед нами, встав на педали. Саша собрала волосы в хвост, перетянув из выуженной из кармана шорт резинкой, заправила за ухо непослушную прядь. Оказалось, что ее ушки смешно торчат, когда не спрятаны за волосами.

– Только там ручной тормоз немного заедает, – деловито сказал Лешка. – И руль низковат, но я так люблю. А вообще рама тоже низкая, тебе должно быть удобно.

– Разберусь, – она встала на педаль и легко оттолкнувшись, по-мальчишески перекинула ногу через седло. Неспеша, но уверенно она доехала до конца улицы и скрылась за поворотом. Мы долго смотрели туда, где совсем недавно виднелись на перекрестке ее желтая футболка и белые короткие шорты. Через минуты они появились снова. Саша ехала под гору, почти не крутя педали. Плавно снизив скорость, она остановилась возле нас и спрыгнула на землю.

– Переднее подкачать надо, – сказала она.

– Только вчера качал, – рассеяно ответил Лешка.

На улице почти никого, даже машины изредка проезжали по пустой дороге, поднимая пыль с обочин.

– Моя очередь, – гаркнул Лешка и запрыгнул на велосипед.

Мы катались весь день, совершенно забыв о том, что уже давно прошло время обеда. Чужая улица, которую я так не любил, стала какой-то родной в этот день. Может дело в Лешке, с которым мы облазали и обнюхали каждый закоулок и каждый камень той старой улицы, где я больше не жил. Казалось, что кусочек того родного места он принес с собой, чтобы он прижился, дал корни здесь, разросся возле моего нового дома. А может в Саше. Она смеялась, ей было весело, хотя не только эта улица, но и весь наш город были для нее чужими. И Лешку она не знала и меня толком. Мне стало стыдно за то, как я избегал ее, смотрел исподлобья, заставляя чувствовать себя лишней в нашем доме.

Лешка страшно обижался. Каждый его «героический» трюк Саша высмеивала, отпуская едкий, но забавный комментарий. И все-же он снова хватался за руль, вытирал нос и обещал на этот раз заставить нас завидовать черной завистью.

А потом мы сидели на нагретом солнцем бетонном блоке, которым перегородили проезд в соседний двор, и жевали батон, купленный Сашей в магазине на углу. Между нами стояла бутылка прохладного молока, за которую мы по очереди хватались. Солнце уже коснулось шиферных крыш за дорогой. Там за рядом низких частных домов желтело огромное поле, изрытое глубоченными ямами. Когда-то мы приезжали сюда с мамой смотреть на строящиеся дома, года три назад. Мы шли по этой самой дороге, загребая ногами шершавый снег, а в поле темнели на фоне ярко-синего неба огромные радары и решетки антенн. Говорят, они исчезли за одну ночь, когда кто-то по телевизору сказал, что мы теперь вроде как отдельная самостоятельная страна. Остались только глубокие овраги в земле, вывороченные бетонные блоки и куски арматуры.

– А что там? – Саша показала куском батона на пустые коробки новостроек за высоким кустарником.

– Недостроенные дома, – ответил я. – Хочешь покажу?

– Хочу.

Лешка запротестовал и вызвался отвезти сам. Его велосипед троих никак не вмещал.

– А ты что, знаешь, как туда добраться?

Он насупился.

– Не долго только. Мне домой надо еще.

Саша сидела на багажнике, крепко держась за сиденье, а я крутил педали, словно и не чувствовал, что еду не один. Над нами зеленой аркой нависла акация, превратившая улицу в зеленый туннель, в ее ветках сверкали солнечные лучи. Но закрыться от них было нельзя – я крепко держал руль и щурился, вглядываясь в конец улицы.

Вот он кустарник, а за ним ржавые строительные рельсы, с которых давно сняли башенный кран. Высокий дом с пустыми оконными проемами возвышался над нами изогнувшись, словно защищал притаившуюся за ним недостроенную пятиэтажку. Между ними был двор, заваленный плитами и битым стеклом. Там было грязно и неуютно. Но издалека дом был даже красив. Когда входишь в старый заброшенный дом, вроде того у моста на старой улице, по которому почти каждый день лазали с Лешкой, рискуя провалиться сквозь гнилые перекрытия, кажется, что дом может рассказать тысячи историй, которые тут произошли, тысячами голосов, которые он слышал, но не может, ведь дома не умеют говорить. И каждая пылинка в таких домах имеет свою историю. В этом доме тоже были истории, только еще не случившиеся. Он ждал много лет новых хозяев, которые так и не приходили, медленно разрушался от морозов и дождей, и некому было убрать воду и пыль из-под окон, выгнать крыс, закрыть его от сквозняков, жалобно ревущих в пустых коридорах.

Дом закрывал от нас часть неба, а солнце скользило по его крыше, скрылось за стеной и вновь выглянуло из пустого окна.

– Ты бывал там? – Саша кивнула за полуразрушенный забор, на который уже никто не обращал внимания.

– Однажды.

Саша спрыгнула с велосипеда, села на край забора, защищавшего чей-то палисадник от вездесущих ног.

– Мы жили в таком. Многие дома одинаковые. Вот в этой квартире, – она показала на пустое окно, из которого на нас смотрел недовольный грач.

Я промолчал. Украдкой взглянул на Сашу. У нее тоже веснушки, только едва заметные и только под глазами. Небольшой, но прямой нос и тонкие губы, которые она поджала, думая о своем. От ее волос пахло теплом и летом. Я сидел рядом, едва касаясь ее руки. Казалось, что она настолько горячая, что ее тепло грело мою кожу на расстоянии. Прикоснешься слегка о обожжешься. Но это всего лишь солнце. Я слегка пошевелил рукой, как будто бы нечаянно и коснулся ее. Прохладная.

Саша повернулась, посмотрела на меня и долго молчала, слегка прищурив глаза. Хотела что-то сказать.

– Да, я не видела его с тех пор, – сказала она вдруг. – Папу. Когда мы уезжали, я думала, что мы едем к нему. Вот, как-то так, – она поднялась и отряхнула шорты. – И мне правда жаль, что твой папа погиб.

Я махнул рукой.

– Идем? Лешка заждался уже.

Лешка был зол. Он смотрел на нас издалека, скрестив руки на груди. Вырвал руль из моих пальцев и уселся в седло.

– Говорил же, домой не надо.

– А газета?

– Потом отдашь.

Раскачивая велосипед, он помчался по дороге не касаясь сиденья.

Домой. Я же совершенно забыл, где мы и что значит это слово. Без Лешки все совсем не так, хотя он та еще заноза. Саша вопросительно смотрела на меня. Почему-то было неловко и оказалось, что разговаривать и смеяться больше не о чем.

Я прихватил с камня почти пустую бутылку молока и кивнул.

– Идем?

Возможно, мама уже вернулась. Последнее время она все чаще возвращалась домой раньше обычного и молча пила на кухне чай, глядя в окно. В такие моменты я не приставал к ней с вопросами, просто уходил к себе.

Пашка. Он сидел на скамейке, опустив голову и без особого интереса взглянул на меня, когда мы проходили мимо. Криво усмехнулся, как обычно, но ничего не сказал. Действительно отличный день!

– Эй, мелкая.

Это явно не мне. Я все же вздрогнул и шагнул в подъезд. Саша стояла, прислонившись спиной к проему и не спешила пойти за мной.

– Тут живешь что ли?

– А ты?

Пашка кивнул на балкон над головой.

– Переехала?

– В гостях. Семечек дашь?

Пашка порылся в карманах и отсыпал ей пол ладони.

– Мамка гулять отпускает?

– Мамка наблюдательная.

Он усмехнулся и махнул рукой.

– Ясно. Тогда бывай, козявка.

Саша забежала в подъезд и едва не налетела на меня.

– Ты чего тут?

– А ты чего с ним разговариваешь?

– А что?

– А ничего! – я пошел вперед не оборачиваясь.

Мама уже была дома. Видимо, сегодня их отпустили пораньше. Она сидела на кухне и смотрела в окно, упираясь локтем в подоконник. Я подумал было, что она высматривала нас, но мама обернулась не сразу, даже когда я тихонько позвал ее.

Я видел ее однажды такой. В тот день, когда я заметил, что большие резные шахматы пропали со стола. Они стояли там целый месяц, на своем законном месте, хотя были не мои. Даже с расставленными фигурами, ожидающими нового хода. И вдруг стол стал непривычно пустым, а мама сказала, что дядя Миша, учивший меня тайнам этой захватывающей игры иногда по вечерам, пока мама готовила ужин на троих, приходить больше не будет. Шахматы, не доигранную партию и часть маминой жизни дядя Миша унес с собой.

– Мам, ты чего?

Она обернулась, попыталась улыбнуться, но уголки губ задрожали.

– Ничего, Слава. Просто на работе устала. Завтра отосплюсь и все хорошо будет.

– Так завтра же вторник, – напомнил я. – Ты что ли не пойдешь в институт.

Она развела руками и включила плиту. Огонь под чайником вспыхнул синим цветком.

– Не пойду. Больше.

Я стоял в дверях, ничего не понимая. Мама подозвала меня, прижала к себе крепко и поцеловала в висок. И долго не отпускала.

– Мам?

– Да. Задумалась. Голодные, наверное, нагулялись? Сейчас я приготовлю что-нибудь. Зови Сашу.

Ели мы в зале, забравшись с ногами на диван и прижав к груди глубокие тарелки с жареной картошкой. По «Пирамиде» опять крутили «Назад в будущее». Мы долго смеялись, почти в голос над Макфлаем с его гитарой, прической доктора Брауна и недотепами из пятидесятых годов, а потом вдруг стало тише. Я понял, что мама спит.