Текст книги "Время дождей"

Мама уже успела собрать пустые корзины и составить список покупок.

– Какие планы на день, Бен? Сегодня в школе вроде как выходной.

Бен понял намек, и наспех выпив компот с половинкой кукурузной лепешки, полез на крышу, где, неуклюже растопырив отбитые пальцы, ругался его отец.

Половина дня прошла на одном дыхании в непрерывной подаче досок и новых гвоздей. Пару Бен забил даже сам. Причем аккуратнее отца и потому скрыл этот факт.

Их дом был почти двухэтажным. Почти, потому что крыша, утепленная соломой еще в прошлом году, была оборудована под комнату Бена и гостевую. Планировалось, что там будет спать дядя Глен, но он выбрал старый сарай, поменяв в нем окна и пол. Никто не возражал. Все равно в сарае нечего было хранить, семья Китс уже почти четыре года не сажала зерновые и занималась производством меда и сена. Отцу стоило немалых усилий выбить это право у Совета, но все закончилось хорошо, так как мед всем был жизненно необходим, как и сено семье Линквудов, имеющих очень большое влияние в Совете.

С крыши были видны убегающие на восток цветные поля их семьи и длинные ряды ульев, протянувшиеся вдоль северной границы. А в нескольких шагах от дома дымил трубой сарайчик дяди Глена. Там он проводил некие манипуляции с медом, после которых стоимость меда возрастала, но детям употреблять его уже было нельзя.

Весь остаток дня Бен ждал Ру, попивая лимонад и качая ногами сидя на старом пне у ворот поместья. Но Ру не шел. Не было его и вечером, что было очень странно. К слову, Бен и Руперт были, пожалуй, единственными детьми, которым удавалось отлынивать от работы в субботний день. Бена по обыкновению не трогали во второй половине дня, так как он еще почти ничего не понимал в пчеловодстве и мог сотворить на ферме страшные вещи. Ру же попросту убегал с поля на пару часов, жалуясь, что ему срочно нужно наточить косу, или лопату, или нож или что-нибудь еще.

На закате стало совсем жарко, Бен забрал остатки лимонада и побрел в каморку дяди Глена.

Дядя Глен был обычно молчаливым худым человеком с почти лысой макушкой и глубокими морщинами под глазами. Он подмигнул Бену, перетаскивая пузатый бочонок в темный чулан.

– Какими судьбами, старина Бен?

– В гости.

– Тогда помогай.

За час они заполнили кладовку, а потом Бен сидел на пустой бочке и смотрел, как дядя набивает трубку прошлогодним табаком.

Бен бросил взгляд в угол сарайчика, где издавал булькающие звуки большой стеклянный баллон. Белый с легкой желтизной напиток тихо шипел мелкими пузырьками, ползущими вверх по внутренней стенке бутыли. Из угла тянуло чем-то сладковатым, отдаленно напоминающим мед. Бен покосился на дядю, но тот словно не заметил его шпионского поведения, только накинул старую куртку поверх бутыли и помешал угли в низкой, но очень горячей печке. Он топил ее день и ночь, и тут все время было тепло. Несколько крупных фляг булькали и пенились недалеко от печи, а остальные стояли на дальних полках вместе с закупоренными бутылями. На одной из них было написано «Ганн. Четверг», на других просто слово «заказ» и неразборчивое число. Бутыль «Ганн» была самой большой, а ее горлышко опечатывал темный сургуч. Несколько полок под самой крышей имели общую табличку «Праздник Линквудов».

Уже месяца два как Ру аккуратно, но настойчиво подбивал Бена на маленькое преступление – аккуратно вытащить из кладовки дяди Глена маленький кувшинчик с медовым напитком. И раз за разом Бен придумывал все новую отговорку. Почему-то Бен был уверен, что дядя не откажет ему в глотке своего варева для старших, стоит лишь попросить, но мысль о воровстве была ему неприятна. Ру же просто бредил идеей попробовать недоступный мед, и каждый раз фантазировал по поводу его вкуса. Он был то соленым, то нестерпимо сладким, то кисловато – терпким в зависимости от рассказа и слушателей. Одно оставалось неизменным – Ру частенько хвастал тем, что лично выпил не меньше литра сладкого (кислого, соленого, горького) меда дяди Глена, а вечером упрашивал Бена раздобыть хотя бы глоток.

Сам же Бен не проявлял к творчеству дяди Глена подобного интереса, отчасти и потому, что от тяжелых паров, витающих в теплом воздухе сарайчика всегда немного кружилась голова.

– Пойдем – ка на улицу, старина Бен, звезда сегодня особенно яркая, посмотрим.

Звезда сияла над крышей дома, словно выплыла из печной трубы. Только это иллюзия. Положение звезды на небе всегда неизменно, только солнце восходит и заходит, скользя по горизонту и закатываясь за него. В свете звезды вились какие-то насекомые. Глен пускал дым в холоднеющий воздух.

– Никогда не кури трубку, старина, но мёда производства дяди Глена можешь попробовать… лет через шесть.

Бен молчаливо пообещал.

– Дядя, а ты помнишь основание? Ты же старше отца.

– Да как сказать… лет на пять. Что, дружище Арчер задал доклад на дом? – хохотнул дядя.

Бен кивнул.

– Забудь. Посмотри лучше на звезду. Когда-нибудь, я сооружу телескоп, и мы посмотрим на нее поближе прямо с крыши моего сарайчика и разглядим каждую точку на ней, каждое пятнышко. Ты знал, что на звездах тоже бывают пятна?

– На звездах? – переспросил Бен.

– Ну, солнце тоже звезда. Так что их две вроде как.

– Угу, – согласился Бен, – ну а основание то ты помнишь? Сколько тебе было тогда?

– Ты становишься любопытным, Бен. Отцу это не понравится.

– Уже не нравится.

– Основание было очень суматошной штукой. Разруха, потери, голод, болезни. Лучше всего этого не знать, а тому, кто знает – забыть. Не даром ведь в школе этого не изучают, – он подмигнул Бену, – но если уж Арчер задал такое на дом, то явно у старика совсем поехала крыша.

Бен хихикнул.

– В общем, через год-полтора все утряслось, и мы зажили хорошо.

«И от тебя никакого толку, дядя», – подумал Бен, а вслух спросил:

– А ты слышал, когда-нибудь о семьях, которые владели землей, но потом потеряли ее?

Но больше дядя Глен не сказал ни слова.

На Фермы опустилась ночь и та странная тишина, которая бывает перед восходом и в первые часы после заката. Солнце исчезло за горизонтом, где-то очень далеко на севере заколыхался темный лес. Ветер принес запах сырости и первого холода с северных земель, оттуда, где в низинах и оврагах уже начал собираться туман, призрачной пеной заполняя лес в который никто не ходит. Здесь на крайней ферме наступление ночи ощущалось совсем не так как в центре поселка. Там был свет факелов и прохожие на улице, приветствующие друг друга приподниманием шляпы, хозяева домов, зажигающие фонари у ворот, чтобы прохожие могли спокойно добраться до дома. Там были сотни запахов: свежего хлеба, компотов, жареного мяса, заполнявшие пространство между домами, из которых раздавался звон посуды и ложек. Там был лай редких собак за высокими заборами и шипение дерущихся кошек на деревьях. И, конечно, обиженное хныканье детей, которых прогоняли с улицы. Еще пара часов и огни погасят, ворота закроют, покормят скот, и дома один за другим погрузятся в сон до самого морозного утра. Тут же, на севере, ночь начиналась с тишины и тревоги. Неприветливая степь и мрачный лес, начинавшиеся сразу за оградой, становились еще более жуткими (к слову, они и днем не внушали радости). Оттуда веяло отчаянием и страхом. Там было опасно, совсем не так, как на родных и обжитых фермах.

Бен фантазировал о том, что однажды, став главой семьи Китс, он возведет забор не меньше чем в три с половиной метра и построит псарню на самой границе. Все это отказывался делать его отец, ссылаясь на слишком преувеличенную опасность северных земель. Бен же попросту боялся этой темноты за оградой и мечтал жить в центре, среди света факелов и домашних запахов.

«Ты не понимаешь, – говорил отец, – это большая честь и редкая возможность – жить на границе. Этого не нужно бояться, этим нужно гордиться, Бен. Спокойствие и безопасность, о которых ты мечтаешь – обеспечиваем мы, и это знают и ценят все семьи Конфедерации. Когда-нибудь ты вырастешь и поймешь». Но Бен рос и не понимал. На самом деле, он просто боялся за отца и за свою маленькую семью, особенно во время еженедельных дежурств, когда отец проходил с ружьем вдоль северной границы по ту сторону забора и осматривал укрепления. Через три дня его сменял дядя Глен. Остальные дни дежурили старшие из семей Колин и Фокс, которые так же жили на северной границе, но несколько дальше к западу.

Бен съел бутерброд с холодным мясом, качая ногами на краю крыши. Внизу прошел отец и помахал им рукой.

Холодало. Бен еще четверть часа просидел на крыше, смотря на звезду, а затем побрел домой.

* * *

Понедельник был странным днем. Занятия начались как обычно с урока по животноводству, на который Ру не пришел, а учитель Арчер ни обмолвился ни словом о бегстве Бена из-под наказания за испорченную карту. Сама карта с тем же темным пятном близ фермы Линквудов, висела над доской. Арчер то и дело поправлял очки на носу и рассказывал урок тише, чем обычно и спокойнее, почти монотонно. На середине рассказа о стрижке овец он вдруг прервался. Он снял очки с кончика носа и оперся обеим руками на стол.

– Господа и юные леди, – начал он, слегка наклонив голову, – прежде чем мы продолжим наше занятие, я хотел бы спросить вас, известен ли вам смысл одного слова, без понимания которого вам нечего делать в старшем классе. Это слово «фантазия».

Все начали переглядываться. А Кристи тут же подняла руку и была спрошена учителем. Не ней сегодня был сиреневый комбинезон по причине очень холодного утра.

– Мама говорит, что фантазия – это ложь и обманывать нехорошо. Когда мы фантазируем, мы придумываем небылицы, а потом сами путаемся, где правда, а где нет. Лучше говорить правду.

– Верно, госпожа Линквуд, – похвалил Арчер, – но я вам скажу, что фантазия не всегда бывает плохой. Есть безобидные фантазии, а бывают и полезные.

Арчер смотрел в глубину класса, но Бен вдруг понял, что все это он говорит именно ему.

– Полезные фантазии, дети, это называется моделирование. Мо-де-ли-ро-ва-ни-е. Запишите. Например, если мне нужно предположить сколько грядок с картофелем я должен разместить на земле Ганн, а их усадьба мешает расчетам, я просто предполагаю, что дома там нет или он на берегу озера.

– Э – э, – послышалось из-за парты Эда.

– Или мне нужно рассчитать площадь поместья Линквудов, но мне мешает овраг, я представляю, что оврага нет и произвожу расчеты. Понятно? Большинство таких моделей я записываю или зарисовываю в своих бумагах, которые вам видеть не нужно. Ведь это моё моделирование и для вас эти записи бесполезны.

Арчер снял очки, чтобы протереть их клетчатым носовым платком и, слегка изменив тон, добавил:

– На этой неделе участились случаи нападения диких животных, особенно в ночное время и, особенно, на северных фермах. Я, как ваш учитель, должен предупредить вас об опасности (надеюсь, что временной) и предостеречь от появления на улице с закатом солнца, – он пристально осмотрел лица учеников, – особенно в ночное время! А теперь продолжим урок.

Бен почувствовал легкий холодок внутри. И эти слова учителя касались его. Их ферма была самой северной из всех земель Конфедерации. Потому предупреждение учителя касалось, прежде всего, их семьи. Из памяти всплыли обрывистые рассказы отца о новых нападениях, о необходимости укрепить ограду с севера и востока и о том, как семья Ганн выставляет дозоры на каждую ночь уже около недели.

Бен перебрал в уме всех известных ему диких животных, особенно опасных. Конечно, в первую очередь в голову приходили псы – огромные свирепые стаи, кочующие с востока на запад и обратно по северным землям. Еще он помнил о свирепых кабанах, голову которого он видел как-то в здании Совета, выделанную и прибитую к стене. Еще были лисы, но они не представляли особой опасности. Остальных чудовищ северных лесов Бен не знал и почти не верил в них. Если они и существовали, то не подходили близко к фермам, опасаясь собак и сторожевого огня.

Ко второму уроку пришел Ру. Он был хмур, а на нем красовался нелюбимый красный свитер. Задание по землеведению он отчитал без ошибок, чем заслужил похвалу учителя. Только после урока по ирригации Бен смог поговорить с Ру, все таким же мрачным и сердитым на жизнь и на свитер.

– Мама застала меня с ее пилкой и отняла все глясы, а я только четыре успел сделать. Заставила работать все утро до пяти часов и одеть в школу ее любимый свитер. Бен, мы же когда-нибудь, повзрослеем, да? И все эти издевательства закончатся.

– Ты потратил всю ночь, вытачивая глясы? – не поверил Бен, проигнорировав вопрос.

– Ерунда. Только три часа, пока мама не застукала. Зато ты бы их видел! Один из желтого стекла – просто шедевр. Ну да ладно, остаток ночи я обдумывал одно интересное дело, в которое могу посвятить только тебя. Помнишь вчерашние рисунки учителя Арчера?

Бен усмехнулся.

– За полчаса до твоего прихода он убеждал нас всех, что это его выдумки. Как-то это называется даже…

– Моделирование, – подсказал тонкий голосок сзади.

– Именно! Фантазии для простоты составления карт.

– Глупости, – отмахнулся Ру, – я уверен, что это для отвода глаз, – ввернул Ру взрослую фразу, – Значит так, я все продумал…

Ру пододвинулся ближе и перешел на громкий шепот.

– Исчезнувшая ферма почти на четверть должна была располагаться на землях семьи Линквудов, а где-то рядом должен быть и особняк. Ну, или то, что от него осталось. Это очень далеко отсюда и добраться туда незаметно почти нельзя. Но на следующей неделе день семьи Линквуд и вас обязательно пригласят, так как ваши семьи дружат, а это значит, что вы проведете в поместье всю ночь и, возможно, половину дня. Если ты пригласишь меня (мы же друзья!), то я могу попросить маму отпустить меня с вами в гости, и вряд ли Линквуды будут возражать. Поедим пирог и ляжем спать, но, когда про нас забудут, тихонько проберемся к заднему выходу и выйдем на ферму. Час бега через поля Линквудов, и мы на месте. Думаю, что до утра нас никто не хватится, а нам и трех часов хватит вполне.

Бен пожал плечами.

– Замерзнуть утром в поле? Заманчиво.

– Лучше так, чем остаться в неведении. К тому же, я попытаюсь стянуть из дома пару теплых вещей. А ты подумай о провизии и свечах, желательно и спички прихватить. Пару штук. Эх, Бен, если мы найдем в том доме старинные вещи – ты первый возьмешь то, что тебе понравится. Но, чур, не глясы! Они мои в любом случае!

– Так это из-за глясов? – Бен не поверил ушам, – все это только ради стекляшек?

Ру покачал головой.

– Бен, с момента нашего знакомства – это самое интересное из того, что с нами происходит. Все остальное – это уроки Грача по земледелию, – он говорил страшным шепотом, зло, но в то же время восторженно, – это здорово, Бен, наконец – то прикоснуться к тайне. Пусть даже небольшой. Это же на самом деле приключение!

– Из которого можно извлечь горстку глясов, – улыбнулся Бен.

– Именно, – улыбнулся Ру, – беру тебя в свой клуб искателей приключений.

Ру вдруг обернулся, заподозрив неладное. Кристи стояла позади него, уперев кулачки в бока.

– Ты придешь на наш день семьи с Беном?

– Нет, придет твой любимый Бен, – съязвил Ру, – а я за компанию, испортить вам праздник.

Последнюю фразу Кристи пропустила мимо ушей. Её щеки успели вспыхнуть как плавучие фонарики на День Основания. Бен некоторое время смотрел, как она радостно семенит по коридору, не замечая, что туфли ей все еще велики.

– Ты ей нравишься, Бен, – сказал Ру.

– Заткнись, Ру!

– И рыжей Лизе тоже.

– Заткнись!

Ру повернулся и сложил пальцы в виде целующихся губ.

– Чмок – чмок, милый Бен!

Бен прищурился, а затем вихрем налетел на Ру, пытаясь схватить его за воротник, Ру хохотал и, уворачиваясь, ухитрялся продолжать показывать фигуры из пальцев. Наконец Бен схватил его в капкан, прижав рукой к себе, а второй сделал самую жуткую для Ру вещь – потрепал его косматую макушку. Ру взвыл и тут же затих. Господин Арчер стоял в дверях и указывал пальцем на их места за столами.

Ученики послушно расселись по местам и раскрыли тонкие томики «Грамматики и чисел».

– Итак, – начал он с обычной язвительной шутки, – напомню для самых «прилежных», что в нашем алфавите девятнадцать букв. А теперь перейдем к сочинению. Тема – «Моя ферма и наши соседи». У вас три четверти часа, приступайте.

Шуршание бумаги заполнило класс. Бен осторожно перегнулся через стол и шепнул:

– Ру, а ты любишь тыквенный пирог?

– Гадость, – сказал Ру.

* * *

Бен и Ру с нетерпением ждали тот замечательный день, когда семья Линквуд пригласит их в гости на торжество. Точнее, пригласить должны были Бена, но Ру не собирался пропускать такой замечательный праздник как день семьи. Накануне они собрались у Ру с предлогом отпросить его у госпожи Кимберли на вечер и ночь следующего дня.

Роза Кимберли была невысокой женщиной с собранными в пучок волосами и сильными загорелыми руками с мозолями на пальцах от каждодневной работы в поле. Из четырех ее сыновей только трое пока могли работать в полную силу, но старший сын все еще пропадал на мануфактурах, изредка присылая оттуда посыльным несколько бронзовых монет и короткое письмо на оберточном картоне.

Госпожа Кимберли сидела на краю не струганной деревянной скамьи, а перед ней были рассыпаны почти черные картофельные клубни, перемазанные жирной землей. Ее руки тоже были вымазаны по самые локти. Она устало улыбнулась, увидев Бена. Его она любила.

– Здравствуй, Бен. Привел моего разгильдяя домой? Вы голодные? Руперт, тащи сюда сковороду!

Бен хотел из вежливости отказаться, но пустота в животе требовала большого количества горячей и жирной пищи.

– Как поживает госпожа Китс? Я все время забываю передать ростки сливы для ее сада, у меня как раз есть совсем свежие. Напомни мне сегодня, мальчик мой. Руперт!! Я просила сковороду!!!

После обеда, за которым в очередной раз выяснилось, что Руперт шалопай и лентяй (что было отчасти правдой, т.к. все огромное хозяйство держалось исключительно стараниями самой госпожи Кимберли), Бен и Ру забрались на чердак наблюдать за звездой и обдумывать план грандиозной и, возможно, опасной вылазки. Где-то внизу слышался стук – это мама чинила обувь Руперта. Незадолго до этого госпожа Кимберли настоятельно попросила Бена остаться у них и отправила одного из их сыновей с этой новостью и саженцами к ним домой. По правилам хорошего тона, брат Руперта теперь должен был остаться на ночь у них, и Бен всерьез беспокоился за целостность своей коллекции речных камней.

– Откроем заседание нашего клуба, – сказал Ру шепотом, зажигая старую масляную лампу. Это голос интонацией немного напоминал голос его матери на заседаниях общества садоводов, впрочем, других представлений о тайных обществах у Ру не было.

– Клуба?

– Именно. Мы наткнулись на загадку, которую просто обязаны разгадать, а старшие нам в этом не помощники. Ты это и сам понял.

– Подожди, – Бен поднял руки, собираясь сказать длинную речь о том, что не следует впутываться в неприятности, но под сердитым взглядом Ру произнес только, – может не стоит?

– О чем ты вообще?! Мы наткнулись на нечто действительно интересное. С тобой или без тебя, но я разгадаю, что скрывает Грач и остальные.

– А что, если это что-то опасное, Ру? Может они защитить нас хотят, потому и скрывают правду.

Ру сердито сопел.

– С тобой или без тебя, Бен.

Бен вздохнул. Средств против такого взгляда у него пока не было.

– Ну, хорошо. Что ты предлагаешь?

– Первое, – просиял Ру, – мы организуем клуб исследователей загадок и назовем его, ну, скажем, КИМ.

– Ким, значит?

Ру смущенно пожал плечами.

– Ну, Комитет исследователей мистики. Мистика – это такое слово, которое мама произносит, когда что-нибудь теряет и долго ищет.

– А я-то подумал, что это сокращение от Кимберли, – съязвил Бен.

– Да нет, что ты. Второе. Мы должны побольше узнать о том месте, где стоит заброшенный дом. Праздник у Линквудов совсем скоро и нельзя терять время, если хотим узнать его тайну. Хорошо бы еще раз взглянуть на карты Грача, а еще лучше – перерисовать их.

– Ну, это вряд ли, – ответил Бен, – Арчер теперь глаз не сводит со своего портфеля.

– Конечно. Но я подумал о рыжей Лизе Колин. Тебе стоит просто попросить ее стянуть нам одну карту, когда учитель Арчер придет домой. Это, конечно, не так просто, но тебе она не откажет, – с полной серьезностью в голосе сказал Ру.

Бен многозначительно промолчал и Ру сменил тактику.

– Хорошо, тогда подождем другого удобного случая. Может лет через пять.

– Ру, у меня прекрасная память! Мне не нужно еще раз смотреть на эти карты, дай мне бумагу, и я нарисую тебе копию той карты. Другое дело, что там нет ничего! Я помню, как был однажды в этих местах за фермой Ганн, там небольшая роща, земли Неприсоединившихся с высоким забором и все, никакого заброшенного дома.

– Ну, это мы еще увидим, – решительно сказал Ру, – вот только… вылазка наша обещает быть очень и очень опасной.

– Ты о чем? – нахмурился Бен.

– Сегодня я слышал, как господин Ганн разговаривает с твоим отцом, – сказал Ру страшным шепотом, – господин Ганн говорил, что не выполнит в срок поставки хлопка, так как в течение недели будет занят укреплением северной границы. Это очень странно, ведь вся их северная граница – это побережье озера, а за ней только ваши земли и вы одни из немногих семейств, которые сохраняют нормальные отношения с их семьей. Можешь узнать у отца, зачем они это делают.

Бен пожал плечами.

– Так он мне и ответил, Ру.

– Все равно спроси. Многие поговаривают, что он готовится к обороне.

Бен усмехнулся про себя. Насколько он помнил, за всю историю Конфедерации была только одна война, в которой был даже применен пистолет, но тогда речь шла о масштабном переделе земель, и, насколько знал Бен, их семья в ней не участвовала. Той войне предшествовал почти год перепалок в Совете и голод.

– Да, конечно! Разве что дядя Глен закидает их гнилыми яблоками.

– Тогда им потребуется забор повыше, – засмеялся Ру.

Бен поджал губы и огляделся, словно кто-то мог их подслушивать.

– Если папа узнает, что я согласился на это приключение, вместо того чтобы заниматься делом…

– Оторвет тебе голову, – предположил Ру.

– Нет. Он просто построит трехметровый забор вокруг меня.

Ру замолчал. Из окна подул холодный ветер и затрепал занавеской.

– Ничего он не узнает. Это я тебе обещаю. Так как насчет нашего тайного общества по раскрытию тайн и загадок?

Бен улыбнулся.

– Ну, это заманчиво.

– КИМ?

– Пусть будет КИМ.

– Ну, вот и отлично. Тогда начинай рассказывать последние новости, может выудим что-нибудь интересное для нас.

Бен поделился новостью о нападениях диких зверей, но Ру лишь пожал плечами. Ни о чем подобном он не слышал, да и едва ли это могло его интересовать.

– Звери не по нашей части, да и мало ли тут бродит хищников.

Бен выудил из-под матраса большую потрепанную книжку, и с заговорщическим видом разложил ее на полу. Бен сразу заподозрил, что точно такую же книжку он видел в школьной библиотеке, но промолчал.

– Смотри, вот список диких зверей севера с картинками. Псы.

Из книги на них смотрел хорошо прорисованный пес с наклоненной к земле головой. С его оскаленной пасти капала слюна, видимо для наглядности. Бродячие стаи были настоящей проблемой для северных ферм, но, к счастью, тех все еще отпугивал огонь.

– А вот посмотри – кабан.

Клыкастая морда щурилась маленькими хищными глазками. С позапрошлом году во время похода за древесиной подобный зверь напал на дядю Глена и сильно повредил ногу, дяде Глену, конечно. Сам же зверь уже через час занял свое место над костром и по всем северным землям разлился чудесной запах жареной дичи.

А на следующей картинке был медведь. В то, что они все еще существуют, Бен не верил, но картинка выглядела очень устрашающе.

– Ру, нет никаких медведей в доме Клаусов.

– А откуда тебе знать? – возразил Ру.

– Боишься?

– Нет, – Ру насупился, – я слышал, что старшие говорили о новой дикой стае, но медведя никогда нельзя исключать. Ты его видел?

Ру ткнул пальцем в картинку.

– А что скажешь, если мы выследим, откуда приходит стая и доложим старшим?

– Хорошо, но сначала заброшенная ферма.

Бен кивнул.

– Но ты ведь понимаешь, что мы говорим о ночном походе на окраину Ферм. Ночном, Ру! Даже городовые редко выходят на окраину по одиночке. А стая собак? Я уже молчу про…, – Бен многозначительно кивнул в сторону далекого леса.

В открытое все еще окно влетал прохладный ветер и приносил запах свежего сена. Вокруг были бескрайние поля, по которым тут и там ползали светлячки факелов поздних работников. Ферма Кимберли была почти в центре всех поместий и повсюду видны были квадраты грядок, полоски вспаханных и засеянных полей, круги фруктовых садов. Родную ферму Бен отсюда конечно видеть не мог. Зато было хорошо видно высокое трехэтажное здание Совета, над шпилем которого зависла звезда. На верхнем его этаже горел маяк как символ спокойствия. Он означал, что единственный городовой заступил на службу, чтобы беречь сон горожан от диких зверей из дальнего леса.

Однажды отец (тогда была его очередь дежурить) отвел Бена на вершину маяка, показал большую масляную лампу с зеркалами и восхитительный вид с десятиметровой высоты. Бен старался охватить взглядом как можно больше и запомнить. Был канун Дня основания и все двенадцать ферм были освещены факелами. Факелы стояли и вдоль улицы. Это был праздник огня и людей, украшающих дома к празднику. Светилась и неприсоединившаяся ферма далеко на юге и более далекие мануфактуры, отсюда казавшиеся цепочкой тусклых огоньков на горизонте. А вокруг этого огромного пятна света стоял непроглядный мрак, колышущийся холодным ветром и ветвями далеких деревьев.

«А что там, папа?» – спросил тогда Бен, показав пальцем на север. Над далеким лесом мерцал маленький далекий огонек, слишком яркий для факела и неподвижный. Отец не обернулся, он осторожно опустил руку сына и сжал его плечо.

«Смотри, какая красота, Бен, смотри, сынок, когда страшно, всегда смотри на фермы». И Бен смотрел, зная, чувствуя спиной, что за ним мерцает далекий фонарик и смотрит в его затылок из темного леса, словно хищный одноглазый зверь.

– Не передумал, Ру? – спросил Бен, все еще вглядываясь в темноту.

– Спрашиваешь! Конечно, нет. Я уверен, что в том доме полно старинных цветных глясов и других интересных штук. Уж тогда я выступлю на следующем пятничном стрите! А может, мы даже наткнемся на привидение и будем всем рассказывать потом подробности, не просто так конечно, за пару тройку глясов…

Бен улыбнулся и, завернувшись в одеяло, устроился в дальнем углу, подальше от окна.

* * *

Руперт обожал дни семьи, особенно чужие, когда не обязательно было предварительно работать в течение целой недели, готовясь к празднику. По случаю приглашения Ру одел даже новый льняной костюм и ситцевую бабочку. Ботинки так же пришлось начистить воском. Он всегда был на полголовы ниже Бена, но сегодня как-то ощутимо подрос и держал подбородок чуть выше обычного. Приглашение на кусочке картона он положил в карман костюма. Сегодня он представлял семью Кимберли, на главном празднике одной из самых влиятельных семей Конфедерации. Разумеется, приглашения были высланы всем семьям и всем членам семей, владеющих землей, включая грудных детей, но по обычаю, имеющему свои корни в печальном опыте оставления хозяйства без присмотра, каждую семью представляли лишь один – два человека. Исключением была лишь семья Китс, и так малочисленная, да и за пчелами большой присмотр был не нужен – дяди Глена было достаточно.

Накануне Ру вел себя хорошо, допоздна работал в поле и не задавал за столом глупых вопросов, пока мать не насторожилась и не приложила руку к его лбу. Оказалось, что доказывать, что вполне здоров гораздо сложнее, чем симулировать болезнь, в чем Ру в свое время преуспел. Но, так или иначе, а разрешение посетить праздник с семьей Китс он получил. Тихая и мирная семья Китс пользовалась хорошей репутацией и уважением, а, значит, Ру был под хорошим присмотром.

Ру гордо вышагивал между господином и госпожой Китс, шагая в ногу с Беном и даже немного впереди. Идти пришлось долго, но господин Китс не стал арендовать коней, сославшись на хорошую погоду. Ферма Линквудов лежала на юге с восточной стороны от дороги, и они шагали по пустой улице почти до самого здания школы, а потом из-за поворота появилась чета Корвин, вдалеке слышались громкие голоса других приглашенных. Особняк Линквудов был виден издалека. Улицу у ворот освещали три огромных факела, а четвертый держал сам господин Линквуд. Стены украшали газовые фонари и фосфорицирующие рисунки в виде лилий.

Навстречу гостям вышли все пять детей Линквудов, и даже младшая Кристи в белом платье с розовыми бусинами, роскошном и дорогом как целый дом. Старший Патрик держал в руках лилии и вручал по одному цветку каждому входящему в огромный, сверкающий сотней свечей, дом. Господин Линквуд жал руку главам семей. И Ру немало удивился, когда крепкие пальцы сжали его внезапно вспотевшую ладонь.

– Добро пожаловать, господин Кимберли. Прошу, проходите в дом.

Они вошли в огромный зал. Тут были зеркала, не меньше десяти зеркал, в которых отражались сотни, если не тысячи, свечей. Ру потерялся во всем этом великолепии и жался к тяжелым бархатным шторам. Гости собирались здесь, входя в широкие двери, оглядывались по сторонам, скользили взглядами по зеркалам и хрустальным люстрам. Они перешептывались, восхищаясь обстановкой и друг другом.

А за другой дверью их ожидал зал с низким потолком, украшенный выделанными шкурами и резными дубовыми панелями. Тут были и головы охотничьих трофеев, и даже ковер с толстым ворсом. А еще тут стояли накрытые столы, дожидающиеся гостей.

Ру все смотрел и смотрел на входящих в зал людей. Все были красиво одеты, особенно дамы, платья которых почти касались пола. Вскоре прибыла и семья Ганн. Стук копыт был слышен издалека и вскоре красивые черные кони (к слову, у семьи Ганн были собственные кони) остановились у ворот. Высокие Ганн в черных костюмах спустились с коней. В их руках были тонкие трости и белые перчатки. Отец Ричард Ганн и двое его сыновей Эдвард и Ллойд. Они синхронно в знак почтения поклонились хозяевам дома, слегка кивнув головой. Господин Ганн еле заметно махнул пальцами руки, и его сыновья покорно отошли к другим детям семей, но не присоединились к ним.

Господин Ганн улыбался всем, слегка сжимая тонкие губы, на его лысеющей голове отражались огоньки свечей. На мгновение он столкнулся взглядом с Беном, слегка прищурился, но улыбка пропала с его лица. Он выждал несколько секунд, затем коротко кивнул.

– Добрый вечер, господин Китс. Господин Кимберли, – и скрылся в обеденном зале, куда немедленно заспешили и его сыновья.