Текст книги "Время дождей"

Ру толкнул в бок Бена.

– Что это с ним?

Бен пожал плечами.

Вскоре хозяева дома позвали всех к столу. Праздник начинался. Детей, а точнее тех, кому еще не исполнилось шестнадцать, посадили за соседним огромным столом, отчасти из-за разницы в поданных блюдах. Ру опустился на широкую скамью, устеленную мягким покрывалом между Беном и юной Бетти Корвин, средней дочерью семьи Корвин. Бетти была очень обаятельной, хотя и немного полноватой девочкой. Ру душила важность и красота праздника, хотя еще, частично, он подозревал ситцевую бабочку. Бен улыбнулся ему, а он подмигнул Бетти и еще какой – то девочке из далекой фермы в голубом платье.

Подали салат с очень вкусным оранжевым сыром и грушевый сок. Ру набросился на него, но вскоре пожалел – жареная птица и дымящееся мясо со специями заполнили стол на тарелках с вареным картофелем и обжаренной морковью. В центр стола водрузилась большая рыба, украшенная зеленью и свежими овощами. Ру набирал себе в тарелку все самое вкусное (как ему казалось), не забывая про тарелку Бетти. Он еще смотрел, не лишний ли на его тарелке третий кусок кукурузного хлеба, когда господин Линквуд объявил второе горячее и сюрприз. И Ру сдался. Он слегка отодвинулся от стола и тайком пытался ослабить ремень.

Бен был поблизости и пил сок. Его тарелка была еще на треть полной.

– Поешь за меня, – сказал Ру.

Бетти, услышав, тихонько засмеялась.

Бен тоже вяло отодвинулся от стола. Так он не ужинал уже давно, но мысль о десерте, которым, собственно, и был сюрприз, не давала покоя.

Господин Линквуд поднялся из-за стола с полным фужером вина и поблагодарил всех собравшихся. Вслед за ним поднялся полный мужчина в зеленом костюме – господин Корвин, глава семьи Корвин. Его глаза блестели под очками.

– Ваша семья достигла немалых успехов в этом году, как, впрочем, и все семьи нашего союза, но мы желаем вам стремиться к большему. Пора подумать и о качестве, если количество, как говорится, вот оно на столах.

Все одобрительно засмеялись и подняли бокалы.

– Все верно, господин Корвин, – отметил Линквуд, – качество определенно необходимо. Потому позвольте представить вам моего сына Курта. Он долгое время не ходил в школу, поскольку нам требовалась помощь всех членов семьи на пастбищах в этом году, но многое он изучил сам по учебникам сестры и моим скромным заметкам, ну и конечно огромное спасибо господину Арчеру за частные уроки.

Учитель одобрительно закивал длинным носом над тарелкой с картофелем и бобами.

– А в этом году мы решили отдать его в школу, получить образование и новые навыки.

Курт стоял возле отца и вежливо улыбался. Он был высок и очень коротко подстрижен, на высоких скулах играли желваки. Он коротко поклонился.

– Я не обману ваших надежд, господин Арчер. Отец.

Господин Линквуд довольно потрепал его по спине.

– А сейчас, господа, я хочу вас пригласить в сад, выкурить по трубке и подышать вечерним воздухом. Юные господа могут пройти в верхнюю гостиную, где вас уже ждет сок и десерт.

Гости покидали зал, весело смеясь и шутливо подталкивая друг друга в бок. Окна были распахнуты и сладковатый запах табака сочился из сада.

Бен и Ру потопали по винтовой лестнице наверх. Ру был рад, что ему придется остаться на ночь здесь в этом великолепии. В верхнем зале был низкий стол с клубничным десертом и стаканами с виноградным соком, но они прошли мимо и скрылись за соседней дверью. Десерт выглядел очень заманчиво, но им еще следовало обсудить план вылазки на затерянную ферму.

– Теплые вещи взять не смог, – сказал Ру, – может что-нибудь возьмем здесь. Зато о провизии уже беспокоиться не нужно.

Ру похлопал себя по животу.

– А что если нас хватятся? – предположил Бен.

– Не более чем через пару часов. Мы успеем.

Ру внезапно замолчал. В комнату зашел старший сын Линквудов Курт. Он на секунду замер в дверях, а затем прошел и закрыл за собой дверь. Только сейчас Ру понял, что они в кабинете. Тут был большой стол со свечами, картины на стенах, стеллаж с редкими книгами. Курт прошел к отцовскому креслу и налил себе воды из узкого графина. Жестом он пригласил гостей остаться.

– Там в основном девчонки и разговоры о платьях, оставайтесь здесь, если хотите. Ты Руперт Кимберли? А ты возможно Бен? Сестра прожужжала тобой все уши. Так что я знаю о тебе очень много.

Бен кивнул. Они с Ру переглянулись и присели за стол, сложив перед собой руки.

Курт сел в кресло отца и дружелюбно улыбнулся.

– Идешь в школу в этом году? – спросил Ру, – Ты же пропустил почти год, как ты думаешь все наверстать?

– Меня учил господин Арчер, когда приходил обедать к нам. Плюс пара частных уроков в неделю. А что, вы хотите помочь?

Ру засмеялся и скрестил пальцы перед собой, толкнув в бок Бена. Он чувствовал себя уверенно.

– Ты же даже не знаешь когда была основана наша школа.

Курт улыбнулся.

– Первого сентября весемнадцатого года бэ о в старом здании Совета. Школа занимала первый этаж, а Совет второй. Первым учителем был Лайонел Фокс, ныне покойный отец господина Арчера. В ней открыты три класса и год высшей школы. Первый класс обучение длится два года, остальные по одному. В последнем, третьем, классе можно выбрать специальность – земледелие или мануфактурные работы. Но, боюсь, господа, так мы с вами ничего не решим и тем более не станем друзьями. Я предлагаю сыграть.

Ру и Бен дружно прыснули.

– В «кто умнее?» разве что…

Курт снова улыбнулся и положил руки на стол.

– Нет, в стрит, – он порылся в кармане и вытащил четыре зеленых гляса, идеальной формы, почти овальные (формы мира, как называл их Ру). Он положил их на стол и потянулся к другому карману. Оттуда он вытянул два красных гляса. Ру придирчиво осмотрел один из них и даже на просвет. В глубине красного стекла застыли крошечные пузырьки воздуха.

– Ну, знаешь…, – он вытащил из-за пазухи худой мешочек с неровными стекляшками, – если хочешь распрощаться со своим стеклом, то связался с нужным человеком.

– Вот это разговор! Значит по две.

Бен не заметил, как приоткрылась дверь кабинета, а Ру заметил и вжался в собственный воротник. В дверях стоял господин Линквуд, а на столе недвусмысленно лежала горстка глясов. Ру зажмурился, ожидая крика и, как минимум, перевернутого стола, но господин Линквуд внезапно засмеялся и положил руку на плечо сына.

– Играете, мальчики? Курт, не разоряй ребят. Я предупреждаю вас, господа, мой сын отличный игрок.

– Не сомневаемся, господин Линквуд, – сказал Ру.

Линквуд одобрительно кивнул.

– Ну, играйте, оставлю вас. Но потом не жалуйтесь, – он подмигнул сыну и закрыл дверь. Курт пожал плечами.

– Отец разрешает нам играть. Не обращайте внимания, он никогда не упускает случая понаблюдать за игрой, да и сам неплохо играет. Просто не хочет вас смущать. Итак, ставим по три. А кто арбитр?

– Я буду, – вызвался Бен, – сложно дружить с лучшим игроком конфедерации и не знать правил.

Бен положил поставленные на кон глясы на тыльную сторону ладони и подкинул вверх. Игра началась. Ближайший в Бену гляс принадлежал Курту, и он начинал скидывать – отправлять цветные стеклышки щелчком пальца через ворота, образованные двумя дальними глясами. Ру напомнил, что первый задетый гляс выбывает из игры, но Курт только усмехнулся. С первого кона Ру потерял два гляса, со второго еще два. Он грустно посмотрел на свой мешочек, но продолжил игру. На третий кон он выиграл оранжевый круглый гляс и гордо положил его в мешочек.

К концу пятого кона Бен понял, что погорячился начет лучшего игрока конфедерации. Ру распрощался с последним глясом, вымученным накануне куском кирпича, усердием и бессонной ночью и зло посмотрел на Курта.

– Будем играть дальше, – заявил Курт спокойно, – скажу честно, я немного жульничал. Я привык к игре за этим столом, а вы нет, поэтому переместимся на пол и наши шансы сравняются.

– Ставить нечего, – буркнул Ру.

Курт подбросил на руке несколько глясов, как своих красивых, так и самодельных стекляшек Ру. Каждый знал, как приятно отыграть в игре собственный гляс, над которым трудился много часов, особенно если проиграл его достаточно давно. Собственно, по этому принципу и формировались команды и строились турниры при масштабных играх. Похоже, что Курт знал об этом.

– Я куплю у вас кое-что за пять глясов, и мы продолжим игру. Три твоих собственных и два моих. Твой из белого стекла я оставлю, он мне нравится.

Ру сердито сверкнул глазами, но уйти не спешил. Предложение не казалось ему таким уж позорным.

– Что хочешь за них?

Курт заговорил тише, но на шепот не перешел. Он пододвинул глясы к середине стола и убрал от них руку. Ру легко мог до них дотянуться.

– Кристи сказала мне пару дней назад, что вы рылись в бумагах Арчера, которые он так усердно прячет. Это правда? И не думайте плохо о сестре, она обещала ничего не говорить учителю, и страшим, на всякий случай. Любимого брата это никак не касалось.

Ру все же плохо подумал о Кристи, но про себя. Однако, выхода не было, да и азарт еще не остыл. Он переглянулся с Беном и начал рассказ. Он подробно описал карты и их с Беном выводы и о том, как обругал Эда Ганн и получил кулаком в переносицу от Ллойда и даже как подбил Бена сбежать из-под наказания (эта часть показалась ему наиболее героической). Умолчал только о безумном плане разведки, но Курт перебил его на середине рассказа о чемпионате по стриту, на котором Ру выиграл уникальный тяжелый гляс в виде треугольника.

– Не могу поверить, что вы ни разу не пытались пробраться туда.

– Не могу поверить, что ты ни разу не видел этот особняк. Он почти граничит с вашей восточной частью пастбища.

Курт пожал плечами.

– Там забор. А за ним владения неприсоединившейся фермы. Мы с ними не общаемся, как и никто, впрочем. Их западная стена огорожена высоким кустарником. Со стороны Ганн тоже, так что не удивительно. В любом случае, мы должны там побывать. Да, я говорю – мы.

Ру и Бен снова переглянулись, а Курт продолжил:

– Идти туда сегодня опасно. Сейчас большой праздник и отец будет следить за чужими детьми, да и за нами тоже, для большей безопасности. Кроме того, уже ночь и до утреннего мороза мы можем не успеть вернуться. Если же нас поймают – путь на заброшенную ферму будет закрыт навсегда.

– Твои предложения? – спросил Ру.

– Сесть и играть. На следующей неделе я приглашу вас в гости. Отец как раз хочет, чтобы я больше общался со сверстниками. Потом под предлогом экскурсии по пастбищам, мы незаметно проберемся к восточной границе. Если не выйдет, то пойдем ночью. Я заранее узнаю, кто будет дежурить в поле, и попробую выбрать безопасное время. Теплые вещи и воду я постараюсь спрятать там, в течение недели. А теперь, думаю, нужно временно забыть об этом.

Они вернулись к игре. Ру действительно был более привычен к игре на полу и не только отыграл (правда, не без труда), свои родные стеклышки, но и заполучил два зеленых гляса Курта. Впрочем, Курт не сильно расстроился по этому поводу.

Вскоре в дверь вбежала Кристи. Она старалась не смотреть на Бена, но щеки ее были пунцовые. Курт присел и поправил ей воротничок на платье.

– Папа зовет вас в сад. Время фейерверка.

Когда они выбежали в сад, там было тихо. Четверо взрослых стояли полукругом, скрывая что-то, остальные спешно заходили в дом по вежливой просьбе господина Линквуда, включая детей. Ру успел заметить человека, сидящего на земле и сжимающего предплечье. Его рукав был пропитан чем-то красным, возможно кровью. Рядом лежала тушка какого – то не очень крупного зверя. Затем широкая спина Линквуда загородила страшную картину. Ру узнал в сидящем на земле одного из наемных работников фермы, бывшего мануфактурщика. Тот явно был ранен, не смертельно, но довольно тяжело.

Через четверть часа Линквуд в сопровождении троих гостей вернулись в дом. Глава семьи сохранял беззаботную улыбку.

– Не о чем беспокоиться, господа. Работник еще новичок, плохо обращается со скотом, бывают и несчастные случаи. Прошу вас вернуться за праздничный стол и выпить еще по бокалу чудесного вина с фермы Ганн, а насколько позже вас ожидает сюрприз – великолепный салют. А пока моя дочь Кристи сыграет нам еще. Кристи, пожалуйста.

Кристи выбежала к гостям, озарив всех сияющей улыбкой и, прислонив к плечу тонкую изящную скрипку, начала играть. Тихая, спокойная музыка наполнила зал. Кристи играла почти совершенно, плавно водя смычком и при этом изящно изгибая запястье. Ру смотрел во все глаза, но не мог поверить, что это все та же зазнайка Кристи с вечно поднятой на уроке рукой, показывающая язык, смеющаяся над ним по любому поводу и так глупо и по – детски влюбленная в Бена. Она казалась взрослее, счастливее, а скрипка была словно продолжением ее руки. Ру казалось, что музыка звучит вокруг сама по себе, а Кристи лишь управляет ей, сдерживает ее своим смычком. Загоняет в струны скрипки не давая заполнить весь мир.

Музыка смолкла, но в тот же миг возобновилась с новой силой, ярче, восторженнее, наполняя все уголки большого зала, она накатывала все новыми и новыми волнами. Ру вдруг понял, что не дышит, еще минута, и он стоит на ногах, энергично аплодируя вместе с другими, отбивая ладони. Рядом стоит Бен и тоже хлопает в ладони, улыбаясь.

А потом был салют, целых четыре залпа. Магниевые ракеты взмывали в небо, раскрашивая его зелеными и красными огнями. Они стояли и смотрели на яркие всплески огня над головами. Подошла Кристи и осторожно взяла Бена за руку.

– Как красиво, – восторженно произнесла она.

Бен кивнул.

– А ты хорошо играла.

Кристи улыбнулась, что-то сказала про уроки музыки, но слишком тихо и Ру ее не расслышал. Он некоторое время смотрел на ее тонкие руки. Потом сделал шаг в сторону и вдохнул морозный воздух.

* * *

– Все в силе, Бен! – зашептал Ру так, что его было слышно в дальнем конце Конфедерации.

– А с ума ты не сбрендил? – Бен показал рукой на гостей, неспешно разбредающихся по всему саду, – ты слушал Курта или как? На следующей неделе!

– А чихал я на советы твоего Курта! – выпалил Ру, – собирались сегодня и пойдем сегодня! Я все предусмотрел – если отправимся прямо сейчас, то успеем добраться до потерянной фермы и обратно часа за полтора, а если бегом, то и за час.

В плане Ру был один серьезный изъян – гости были не настолько пьяны и увлечены праздником семьи Линквуд, чтобы счесть нормой бег рысцой среди ночи двух школьников.

– Если ты не хочешь, я пойду один, – угрожающе подытожил Ру.

Бен вздохнул. Эта угроза всегда срабатывала.

Улизнуть от внимания гостей Линквудов было не сложно. Гораздо сложнее оказалось сориентироваться на незнакомой ферме и проложить себе путь в темноте. Бен запахнул куртку и кивнул на ограду, легко различимую в свете факелов.

– Идем!

Голоса и смех становились все дальше, а ночь вокруг все гуще и холоднее. Ру уперся лбом в деревянный овин и сказал, что они идут в верном направлении. Бен молча согласился. Его вздох Ру не заметил. Через пару шагов он уткнулся в амбар.

– Давай я пойду впереди, – сказал Бен.

Ферма Линквудов была огромной. В свете звезды лежали бескрайние поля, по которым, где-то вдалеке, бродили в своих загонах стада. Их полуночное мычание проносилось над серебристой травой.

За оградой колосились поля семьи Ганн, сегодня никем не охраняемые. Свет горел во всех четырех домах владения Ганн, включая два дома безземельных и было достаточно светло.

Бен махнул рукой и они побежали вдоль забора, цепляясь за траву, но не сбавляя скорости. Издали они казались двумя шустрыми зверьками, шелестящими лапками по травяному полю.

Звезда сияла над их головами, издалека доносился лай чьих – то собак. На мгновение Бен представил стаю диких псов, перелетающую через ограду и окружающую их плотным кольцом. В порыве любопытства, они совсем забыли про неизвестную опасность, уже много дней грозящую им всем. Но Ру уже бежал впереди, а поле было чистым и не предвещало опасности.

– Ру. Подожди меня!

Но Ру уже не бежал. Бен остановился в шаге от него, слушая тишину. Далеко на западе сиял огнями дом Линквудов, три дома безземельных черными башенками застыли в южной части поля, а в нескольких шагах от них стоял, привязанный к молодому деревцу, конь и неторопливо жевал траву, раздувая ноздри. За стогами прошлогоднего сена была маленькая роща, украшенная несколькими невысокими постройками. Примерно здесь на школьной карте располагалось чернильное пятно, за которое Бен еще не понес наказание в полной мере.

Тут, вместо чернильной кляксы, была лужа тумана, заполнившая всю низину. В белесом сумраке горел одинокий фонарь, чуть дальше построек, принадлежащих Линквудам, но стоящих уже на ничейной земле. За высоким кустарником кто-то срывался, оставив масляный фонарь на сухом пне.

– Нас ждут! – сказал Ру.

– Да перестань ты, скорее всего сторож пастбищ.

– Ага, там, где должна быть старая ферма!

– Это мы считаем, что она должна быть тут!

Ру промолчал и решительно двинулся вперед.

Он ожидал увидеть засаду: господина Ганн с сыновьями, хозяина земли господина Линквуда, пару городовых, всех трех школьных учителей и отряд охраны с Мануфактур. Ру даже был готов к встрече с ними всеми, но он не ожидал увидеть того, кто ждал их там на самом деле.

Впрочем, слово «ждал» тут не совсем уместно. Господин Арчер дремал, оперевшись плечом о стену старого сарая без крыши. Он сидел в старом кресле – качалке, принесенным сюда, видимо, уже давно и, накинув на плечи плащ, тихо сопел в свете масляной лампы, стоявшей неподалеку на трухлявом пне. Второй фонарь, потухший, стоял возле его ног. А на коленях лежала стопка листов, исписанных красивым ровным почерком.

– Грач! – едва не выкрикнул Ру.

– Да тише ты!

Бен осторожно подошел, почему-то не боясь разбудить учителя. Ему казалось, что будет даже справедливым, если его накажут снова, на этот раз за ночной побег. Но учитель Арчер крепко спал. Иногда его губы шевелились, словно он с кем – то разговаривал во сне. Только сейчас Бен понял, что господин Арчер покинул праздник уже достаточно давно, видимо, сразу задумав уединиться здесь в тишине и покое. И даже позаимствовал коня Линквудов. Но почему именно здесь?

Посмотрев на листы бумаги на коленях учителя, Бен, все понял, хоть и не сразу. «Повесть о семье Клаус» – гласили ровные буквы на первом листе, которых было не меньше двух десятков. Были тут и рисунки – Бен заметил их в свете лампы – почти точные копии тех карт, которые они нашли в его папке на учительском столе. А били ли то карты? Бен в этом сомневался уже.

– Ру, – сказал он, – идем отсюда. Никакой фермы Клаусов нет, да и не было никогда.

– Не понял…, – Ру завертел головой, но Бен приложил палец к губам и Ру затих.

Бен аккуратно сложил листы стопкой, положил их на пень возле лампы, затем поправил теплый плащ, укрыв им плечи и колени учителя и еще раз осмотрелся вокруг. Старые сараи, которым десятки лет, старый сад, темнота, далекий лай собак.

– Пойдем, Ру. Нас скоро хватятся.

– Но потерянная ферма, где она?

Бен хлопнул ладонью по неровно сложенной пачке исписанных листов.

– Здесь.

В тот день клуб «КИМ» был как никогда близок к закрытию и, скорее всего, так бы и произошло, если бы не одно обстоятельство – дом Клаусов действительно существовал. И с того места, где сидел, притворяясь спящим, со стопкой фальшивой рукописи учитель Арчер, если внимательно присмотреться, можно было увидеть в свете звезды край его крыши над зарослями заброшенного парка.

А неделей позже произошло еще одно событие, которое принесло с собой новые загадки – внезапно пошел дождь.

2. Когда приходит дождь

К концу недели пошел дождь. Это был первый дождь за последние два года и, вероятно, последний. Солнце не взошло как обычно ярким теплым шаром, играя бликами на морозных стеклах, оно тяжело поднялось мутным пятном за туманной серой пеленой, в которую превратилось небо. Этого следовало ждать давно – с каждым днем в небе появлялось все больше облаков – серых комков не рассеивающегося тумана, а затем с севера свинцовой пеленой наползла мокрая дымка и поползла вверх, загораживая белизну неба. А потом посыпалась мелкая морось, воздух стал холодным и влажным, а дороги и дома потемнели от мелких капель. Даже деревья потяжелели, опустив мокрые ветки, с их листьев капала вода.

Бен не любил дождь. За свою жизнь он помнил всего парочку дождливых дней, но каждый из них оставлял в нем ощущение тревоги и грусти. Многие на Фермах не любили дожди. Говорили, что капли с неба приносят с собой такие вещи, о которых лучше не знать, вещи пугающие, необъяснимые. Бен боялся этих историй и очень любил их слушать, хотя и не всегда верил в них.

Холодный туман полз по земле, скользил по небу, было очень промозгло и пасмурно. Бен стоял на площади со всеми, кутаясь в теплый плащ отца, ушитый для него по случаю непогоды, и смотрел на печальную процессию. Четверо с дальней фермы (Бен не знал их имен), несли завернутое в брезент тело. По их шляпам стекала вода. Позади шли господин Линквуд и господин Ганн, неслышно переговариваясь. Они были закутаны в одинаковые черные плащи с капюшонами. Редкие прохожие стояли вдоль улицы, молча провожая неизвестного на руках мрачных людей. Когда они поравнялись с Беном, отец положил руки ему на плечи и легко сжал.

– Кто это, папа?

Отец прижал палец к губам и покачал головой.

– Айзек Борн с мануфактур, – сказал кто-то позади, – еще одна жертва. Не думаю, что мануфактурщики согласятся и дальше охранять нас.

– Снова псы?

– Боюсь, что на этот раз кое-что пострашнее.

Сзади кто-то громко шикнул и голос смолк. Бен обернулся, но не узнал никого под низко опущенными капюшонами. Отец осторожно отвел его в сторону, когда господин Линквуд и господин Ганн поравнялись с ними. Члены Совета хмуро кивнули Бену и обменялись рукопожатиями с его отцом.

– Айзек? – спросил он. Ганн кивнул, сжав губы, и покосился на Бена.

– Значит, теперь ждем коменданта Мануфактур, – многозначительно произнес отец.

– Сегодня. Он уже в пути, – сказал Линквуд нахмурившись, его заметно огорчало присутствие Бена, – мы ждем вас в Совете через час.

– Я буду.

Господин Ганн что-то вложил в руку отца Бена и, опираясь на трость, торопливо отправился за процессией.

– Через час, – наполнил Линквуд.

– Да. Буду через час, – рассеяно произнес отец. – Пойдем Бен.

Тело несли мимо здания школы, сегодня закрытой по неизвестной причине. Впрочем, никто из учеников все равно не пришел – по случаю дождя семьи были заняты внезапно нахлынувшими делами, для которых требовались усилия каждого. В конце улицы ждала повозка, запряженная рабочей лошадью мануфактурщиков. Тело аккуратно положили на мокрую солому, кучер курил и о чем-то разговаривал с людьми в плащах. Бен смотрел на них, оглядываясь через плечо, и заметно отстал от отца.

– Эй, Бен! – из маленькой толпы у палатки с глиняной посудой вынырнул Ру. На нем была толстая куртка и шляпа с широкими полями, почти скрывающая длинные плохо причесанные волосы. Позади мелькнуло хмурое лицо госпожи Кимберли.

– Бен, привет! Ты тут один?

Бен покачал головой, кивнул в сторону отца, раскуривающего трубку под кроной тополя.

Ру заговорщически обернулся, поискав глазами маму.

– Дождь, Бен, настоящий дождь. Надо быть начеку, я не хочу пропустить ничего из того, что может случиться этим днем, а, особенно, ночью.

Эти слова прозвучали зловеще и Бен поежился. В отличии он Бена, Ру всегда придавал страшным последождевым историям большое значение и верил в них безоговорочно.

– Думаешь, что-то произойдет?

– Всегда происходит! Ну, ты же знаешь. Посмотри на старших, даже им не по себе. Все хотят поскорее уйти домой и закрыться на все засовы.

– Это верно, – согласился Бен и посмотрел на небо.

Ру снова обернулся на сердитую маму и почти шепотом сказал:

– Давай увидимся тут часа через три. Я как раз вернусь рассчитаться с торговцем за кувшины.

– Что, прямо на улице под дождем?

– Да нет же, в школе. Задняя дверь должна быть открыта. Через три часа, но могу опоздать, – сказал Ру и, махнув рукой матери, исчез среди покупателей.

Бен поежился, пытаясь согреться под промокшим плащом. Сырость пробиралась в каждую складку, бегала по спине мелкими мурашками. Свой утренний отказ от теплого свитера Бен считал сейчас особенно глупым. А дождь все поливал улицу мелкими каплями. В центре площади уже собралась приличная лужа, возле которой отец Бена уже оживленно беседовал с госпожой Линквуд. Госпожа Линквуд была высокой женщиной в красивом желтом плаще. Рядом в таком же плащике стояла Кристи, пряча руки в рукава.

– Привет, Бен, – поздоровалась она, согласно приличиям, слегка согнув колени.

– Здравствуй, Кристи.

На этом неловкая беседа исчерпала себя. Бен еще хотел поинтересоваться как ее здоровье, как поживает Курт, поблагодарить за красивую игру на празднике, но почему-то промолчал. Зато он подумал о том, что никогда прежде (за исключением дня семьи Линквуд) не видел Кристи вне школы. А она была похожа на свою красивую степенную маму и держалась так же величественно (Бен с трудом подобрал слово), не было и следа от веселой школьной непосредственности. Кристи улыбнулась ему и посмотрела себе под ноги. Бен пожевал свой язык и тоже посмотрел под ноги. Будь он лет на пять помоложе, он бы обязательно подергал отца за рукав.

– Как Ру? – вдруг спросила Кристи.

– Хорошо, – ответил Бен и зачем-то добавил, – спасибо.

Она снова улыбнулась.

– Слышала о вас много хорошего, Бенджамин, – сказала госпожа Линквуд, взглянув на Бена сверху, – мои дети о вас очень высокого мнения. Особенно… (Кристи едва заметно сердито топнула ножкой) … Курт. Думаю, эта дружба пойдет на пользу и вам и Курту.

– Спасибо, госпожа Линквуд, – сказал Бен, смущенно кивнув.

– В школе Курту будет совсем не просто, – вздохнула госпожа Линквуд, – я говорила Жозефу, что это следовало сделать раньше. Но он не слишком верит в школьное образование.

– Напрасно, – отозвался отец, – господин Арчер – очень хороший учитель.

Госпожа Линквуд снова вздохнула.

– Да вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, Рой.

Отец Бена незаметно кивнул и взглянул на сына. Бен стоял слегка красный и изучал наступающую на носки ботинок лужу. Кристи, склонив голову, внимательно следила за ним.

– Не будем загадывать, Рой, – сказала госпожа Линквуд, внезапно рассмеявшись, – идем, Кристи. Попрощайся с господами Китс.

Бен понемногу выходил из душного ступора. Холод снова пополз под его одежду, возвращая к реальности.

– О чем загадывать, пап? – спросил он вдруг.

– Не бери в голову, Бен. Пойдем, у нас мало времени, – он посмотрел на часы, – нет. У нас совсем нет времени. Вот что, Бен, – он присел возле сына, – я возьму тебя с собой на Совет. Подождешь в коридоре, это не долго. Потом вместе пойдем домой. Хорошо?

– Может я сразу домой? – предложил Бен, но в душе ликовал и надеялся, что отец откажет. Оказаться в здании Совета во время заседания, да еще и провести там целый час! Об этом мечтал похвастать любой мальчишка в школе, но до сих пор это было привилегией лишь братьев Ганн.

– Нет, – сказал отец, и Бен послушно кивнул, тщательно маскируя свое ликование. В другой день отец легко отправил бы его домой и попутно дал бы с дюжину поручений, но не во время дождя, когда чувство тревоги и непонятного страха впитывалось с каждой упавшей с неба холодной каплей.

Дорога до здания Совета показалась Бену мгновением. Он сочинял живописную историю для Ру, предвкушая, как расскажет ее по секрету, зная, что добрая половина класса узнает обо всем уже через четверть часа. О встрече с Ру в здании школы он все еще помнил и надеялся незаметно улизнуть из поля зрения отца, не желавшего сегодня упускать Бена из виду.

У входа в здание стоял хмурый городовой. Он кивнул господину Китсу и покосился на Бена, но ничего не сказал. А внутри было долгожданное тепло. Тут горел камин. Прямо в широком коридоре, вдоль которого висели картины и головы диких зверей. Под лестницей пустовал стул охранника, курившего на крыльце. Бен встал под большой картиной, явно заказанной на мануфактуре – четверо в черных плащах восседали за столом, заваленным бумагой и книгами. Один из заседавших – в нем Бен узнал господина Ганн – откинулся в кресле и указывал рукой на документ перед собой. Человек в мантии председателя (его имя Бен помнил плохо) навис над столом. Его лицо выражало крайнюю решимость.

– Посиди тут, Бен, погрейся у камина, посмотри на картины. Я вернусь минут через сорок.

– Хорошо, папа, – сказал Бен, уже не слушая.

– Вот и чудесно.

Отец убежал по широкой лестнице на второй этаж, где, судя по рассказам братьев Ганн, находился зал заседаний. Там Бен не был ни разу. Только однажды поднимался по внешней лестнице на маяк, заступая на дежурство с отцом.

Когда зашел господин Ганн, Бен попытался спрятаться под лестницу, будучи уверен, что старший Ганн останется очень недоволен его присутствием в Совете. Но Ганн пролетел мимо, на ходу скидывая мокрый плащ и едва не сбив Бена с ног. Его трость застучала по деревянным ступеням, скорее подпрыгивая на них, чем помогая идти. Что-то ворча под нос, городовой поднял плащ и наткнулся на Бена под лестницей, возле чугунной вешалки. Он снова подозрительно покосился на него, но не смог придумать, что делать с Беном.

Отец Бена формально не входил в Совет, но всегда имел там совещательный голос. Его слушали, как представителя пограничной фермы, ему шли на уступки по той же причине и по причине монополии на мед. Сам же отец никогда не отзывался о членах совета неуважительно, по крайней мере, в присутствии Бена.

Наверху раздались громкие голоса, превратившиеся в неразборчивое бурчание после того, как кто-то прикрыл дверь комнаты заседаний. Бен все еще разглядывал картины на стенах, темные в свете камина, и нескольких масляных ламп. Портретов больше не было, только несколько общих видов ферм, написанных явно с маяка, какие-то люди на мосту. Бен был уверен, что приглядись он получше – лица были бы легко узнаваемы. Женщина у перил была подозрительно похожа на госпожу Линквуд. Бен снова вспомнил неловкую беседу с Кристи и почему-то страшно разозлился на Ру, припомнив все его шуточки по поводу увлечения Кристи персоной Бена. Злился и на себя, за то, что позволял этим шуткам свободно гулять по школе. Но в одном он мог позволить себе признаться – Кристи была очень красивой девочкой. Бен вздрогнул, испугавшись своих мыслей и вернулся к изучению стен. Он уже собирался задать пару уточняющих вопросов городовому, но тот снова скрылся за дверью, неплотно прикрыв ее за собой. Из проема тянуло сладковатым запахом табака.

Смелая мысль мгновенно зародилась в голове Бена и заставила действовать быстрее, чем он успел испугаться ее. Подняться вверх по запретной лестнице он не решился, но в конце коридора, у камина, насколько он помнил, была вторая маленькая деревянная лестница, ведущая мимо второго этажа сразу на третий к входу в маяк. Подобная лестница была и снаружи на внешней стене. Бен исчез за камином, едва городовой успел выглянуть в коридор, чтобы убедиться, что все в порядке. В несколько беззвучных прыжков он преодолел пролет и оказался возле маленькой двери, ведущей в коридор третьего этажа. Он замер, прислушавшись, а, затем аккуратно приоткрыл дверь, как ни странно, даже не скрипнувшую.