Текст книги "Сколько себя помню… Том второй. Хроники неорганической жизни"

Откровения

Утро в казарме всегда время неприятное. Ранний подъем, вокруг злые, не выспавшиеся сослуживцы, сержант – грубый и злой, как собака, тусклое искусственное освещение, зябко, выход скопом на плац, построение, пробежка, разминка, перекличка – нет ничего приятного.

Это утро было необычным. Я проснулся оттого, что нежное солнце грело мне щеку сквозь чистое стекло ближайшего окна. Раньше никогда не замечал, что тут есть окно, потому что, когда встаем, оно еще темное, а когда возвращаемся, оно уже темнеет. В казарме не было ни души. Я сладко потянулся, соскочил и выглянул в окно. Построение, похоже, уже закончилось, и большинство уже разбрелось по объектам. На широком дворе было всего несколько человек.

Я быстро оделся и, смущенный, вышел во двор, чтобы выяснить, что произошло. Прапорщик, коренастый подвижный мужчина с прыщавым лицом по имени Евгений, заметил движение у казармы, и радостно помахал мне в знак приветствия. Я неуверенно ответил ему поднятием руки.

Неужели меня просто не хотели будить. Я заметил у корпуса администрации сержанта, он отчаянно руководил двумя солдатами, которым сегодня совершенно не хотелось копать яму. Я мысленно прикоснулся к сержанту, чтобы он почуял мой взгляд. Тот тут же обернулся.

«А, проснулся, лежебока, – по-отечески ласково подумал он, – шел бы в столовую, там наверняка еще что-то осталось», – он улыбнулся, и я изумился этому явлению. Оказывается, этот всегда орущий человек, умеет улыбаться.

В животе заурчало, и ноги сами понесли меня в нужную сторону.

Кухарка Роза на раздаче устало подняла глаза на звук закрывающейся двери.

«А, наш любимчик пожаловал», – тепло подумала она, и потянулась за чистой тарелкой. Она живо наложила добрую двойную порцию и водрузила сверху большущий кусок мяса. Она при этом думала про то, что большинство людей не понимают обладателей крупных тел, что им надо больше есть, чтобы поддерживать свои жизненные силы. Хотя я сильно похудел за последние несколько лет, и теперь не считал себя крупным.

За едой я пытался осмыслить тот факт, что Розы не было рядом, когда я внушил сослуживцам относиться ко мне лучше. Как же тогда ее отношение ко мне так сильно изменилось. Очевидно это какой-то скрытый эффект социального характера. Если группа людей начинает демонстрировать свое хорошее отношение к кому-то, то и ближайшие к этой группе люди тоже заражаются. Неожиданный, но приятный побочный эффект массового внушения.

Эта жизнь прямо на глазах превращалась в увлекательное приключение, и оно все больше мне нравилось. Я прикинул немного и пришел к выводу, что теперь мне совсем ничего не угрожает. Все прежние страхи и опасения моментально канули в лету. Любой человек, кто бы ни встретился мне на пути, теперь захочет стать моим другом. Согласитесь, кто не обрадуется такой способности? Это непередаваемое чувство, когда все вокруг стараются тебе угодить, потому что ценят твое мнение и желают быть радом с тобой. Ну и что, что это не природное явление, а внушение! Какая разница! Главное ведь – результат.

Прямо из столовой я направился в штаб, чтобы обратить в свою веру тамошних офицеров. Это был важный шаг в направлении моего светлого будущего. Оно представлялось мне смутно, но все в радужных красках. Замысловатые фантазии о преданных солдатах и заискивающих офицерах вертелись в моей голове по дороге, наполняли мое сердце трепетом и восторгом. Подобные предвкушения всегда захватывают людей непосредственно перед осуществлением их глобальных мечтаний. Это странное состояние, когда внутри тебя что-то екает и замирает. А еще это предательское желание рассказать кому-нибудь обо всем. От всего этого впору было сойти с ума!

Штаб встретил меня удивленно и недоверчиво. Сонный дежурный с красными глазами вопросительно посмотрел на меня сквозь окно проходной. В его первом взгляде было столько раздражения и пренебрежения, что я не удержался и послушал, что он думает. Но тут же пожалел об этом. Все мысли в его голове строились из нецензурной брани, так что я не то что ничего не понял, а был обескуражен этим примитивным искусством. Это остановило меня от внушения, и я не стал делать его своим другом, а просто повелел ему открыть турникет и забыть о моем существовании. Пока я поднимался по лестнице к кабинету генерала, решил, что не стоит торопиться и приближать к себе людей недостойных или неприятных, что они наверное не составят моего счастья, а будут только раздражать своим присутствием и неприятными выходками. В это время в моей голове уже проскакивали мысли, ни стать ли мне повелителем этого печального мира, чтобы все изменить к лучшему. Прекратить войны, накормить голодных и все такое… Предчувствие безграничной власти перехватывало горло спазмом, словно рыдания, готовые вырваться наружу. Но я пока старался гнать от себя эти мысли, потому что еще не обвыкся с собой, и в душе немного опасался, что во всем этом есть какой-то подвох.

Когда я вошел в приемную, секретарь, женщина седая и полная, подозрительно посмотрела на меня над круглыми очками и, продолжая печатать на печатной машине, бросила грубо.

– Что надо?

– Я на минутку к генералу, – как-то вдруг оробел я перед ней.

– Вы что, рядовой, не в своем уме? Если бы он принимал каждого солдата, который хочет поговорить с ним, то у него не было бы времени выполнять свой долг. Генерал занят, и сегодня свободен не будет. Так что возвращайтесь в часть, и не валяйте дурака.

Ее тирада была не только не учтива, но даже оскорбительна. Она меня прямо за живое задела. Я коротко прикинул, чем бы ее можно было наказать.

– С этого дня, вы будите разговаривать с людьми только в вежливом тоне, словно рабыня перед господами, – проговорил я ей с расстановкой.

Она испуганно уставилась на меня.

– Простите, я совсем не хотела вас обидеть, рядовой. Но генерал просил его не беспокоить. Если желаете, то я могла бы вас записать на прием, и вы пришли бы на прием в удобное для вас обоих время?

– Нет, спасибо, – бросил я на ходу, – я буквально на одну минуту.

Я быстро скользнул внутрь кабинета, чтобы больше ее не смущать, и застыл в нерешительности перед лысым крупным мужчиной. Вошел я без стука, так что застал его врасплох. Он собирался выходить и набрасывал на плечи длинный серый плащ.

– Солдат? – Спросил он хриплым басом.

В этом одном слове заключалось все его удивление и озадаченность.

У меня закружилась голова, ноги стали ватными, и я ухватился за ручку двери, чтобы не упасть.

– С вами все в порядке? – Заволновался генерал и поспешил поддержать меня за локоть.

Но головокружение уже отступило, осталась только внутренняя дрожь слабости и тяжесть в груди. Я внезапно почувствовал, что-то изменилось. Но не мог понять, что.

– Я пришел для того, генерал, чтобы сделать вас моим другом, – внушал я ему, – чтобы с этого дня мы могли бы угождать друг другу и заботиться друг о друге, словно братья.

Мне было тяжело дышать, но я проговорил каждое слово отчетливо, чтобы внушение было полноценным.

Генерал озабоченно посадил меня в кресло.

– Я вызову врача, – буркнул он и схватился за трубку телефона.

– Не нужно врачей, мне уже лучше, – отмахнулся я и попытался улыбнуться.

Тот бросил в мою сторону тревожный взгляд и принял решение. Его палец уверенно набрал номер санчасти.

– Я сказал, не нужно докторов! – Рассердился я.

– Сидите спокойно, рядовой! – Рявкнул генерал и осадил меня за плечи обратно в кресло. – Тут мне решать, что нужно, а что нет!

– Положите трубку, генерал, – внушал я, но он даже не собирался меня слушать.

Каким-то образом он смог игнорировать мое внушение и вызвал санитаров. Я постарался сосредоточиться.

– Если вы сейчас не отмените свой приказ, генерал, то я внушу вам покончить с жизнью, и вы умрете от своей руки в своем собственном кабинете…

Я замолчал на полуслове. Прислушался. Но никаких мыслей поблизости не услышал. Услышал только шипение тормозов под окном и суету на лестнице. Без сомнения, что-то случилось с моими способностями. И от этого внутри меня все похолодело..

Знакомство

Он еще спрашивает, кто я такой От такого неожиданного ментального давления я аж отшатнулся. Давно не испытывал ничего подобного. Прыткий малый! А давление не злое, хочет дружить. Ну, что же, я тоже не против отношений, в конце концов, разве не эту цель стоит преследовать в отношениях с самым могущественным существом во вселенной. С ним иначе нельзя, он за милю почувствует обман, даже если я буду тщательно скрывать свои мысли. Да и долго ли я выстою, против такого напора?

– Меня считают отцом все живые твари на этой планете. По преданию, мои далекие предки начали ее терроформацию, а мы с сыном продолжаем их дело, поддерживаем всякую форму жизни, – выложил я, как можно пространнее.

Надо был чем-то занять его пытливый мозг, дать больше информации, чтобы у него не возникло желание покопаться у меня в голове.

– Как я тут оказался? – Он озабочено рассматривал черные кристаллы на земле.

– Мой сын подобрал тебя в открытом космосе, в коконе из этих кристаллов. Он говорит, что там этих кристаллов видимо не видимо. Вероятно, случилась какая-то катастрофа, и этот кокон каким-то образом поддерживал в тебе жизнь, пока мой сын ни доставил тебя сюда. Ты был очень истощен, обморожен, и если бы не мы, то наверняка был бы уже мортв.

– Я чувствую себя отлично, – подозрительно напрягся он.

– Это потому что я тебя вылечил, – усмехнулся я как можно раскованней.

– Вы врач?

– И не только, мой мальчик, и не только.

Я жестом пригласил его пройтись. Ему нужно было срочно расслабиться. Он был все еще дезориентирован, была необходима смена декораций. Иначе, мне бы крышу снесло от этого давления. Хорошо, что Стейниц не захотел остаться, ему бы не понравились эти игры.

– Это были торги! – Вдруг что-то вспомнил он, когда мы медленно шагали по хрустальным залам.

– Торги?

– Да. Мы с Гало хотели побывать у них на планетах, но нам преградил дорогу военный корабль. Они начали стрелять так неожиданно, что мы не успели среагировать. Помню только, как задыхался и замерзал, как меня словно разрывало на кусочки. Я думал, что это уже конец.

Я чувствовал, что он что-то недоговаривает, мне было очень интересно, но я не хотел давить. Так что, когда он замолчал, я не стал настаивать на продолжении истории.

– Скорее всего случилось недоразумение, а твой друг Гало спас тебе жизнь, – резюмировал я.

– Откуда вы знаете? Я не говорил, что он мой друг, – схватился тут же за слово он.

– Нетрудно было догадаться, – опять улыбнулся я, он все больше мне нравился. – Почему ты так подозрителен? Я ведь спас тебе жизнь.

– Иногда люди свершают добрые поступки из корыстных побуждений. Кто знает, зачем вам спасать меня? Подобрали меня в космосе, вылечили, по вашим словам, вот теперь водите по стеклянному дворцу, пытаетесь произвести впечатление, а, между тем, ничего обо мне не знаете. Что если я опасен?

Он говорил искренно, но в то же время не собирался открывать свой секрет. Надо было ему помочь.

– Мне тоже недомолвки не по душе, – признался я, – дело в том, что я знаю, кто ты, знаю о твоих способностях, понимаю, что ты, если захочешь, то можешь быть опасен. Но, не смотря на это, все равно считаю, что нам с тобой несказанно повезло встретиться. Наши предки, когда встречались, всегда делили сферы влияния, враждовали и не имели возможности познакомиться ближе, понять друг друга, а может быть даже жить вместе и творить добро сообща.

Неожиданно он замер. Мы остановились у западного балкона, сквозь витражи которого открывался чудесный вид на голубые горы Казера.

Мой собеседник молчал и рассматривал меня, как музейный экспонат. Судя по всему, он догадался, о чем я говорю, значит он знает историю, надеюсь, не ведает про мою охоту.

Ментальный натиск усилился. В помещении стало холодать. Мне приходилось трансформировать большое количество энергии, чтобы блокировать его воздействия, а брать ее можно было только из окружающего тепла. Если мы не выйдем на свежий воздух в ближайшее время, то замерзнем или он узнает все мои тайны. Я уверенно шагнул на балкон.

– Посмотри, какой тут замечательный вид.

Он бросил рассеянный взгляд на понараму и решил вернуться к нашему разговору.

– Так, значит, вы один из Флечетов? – С удивлением проговорил он, так словно сам не верил своим словам.

– Формально, да, но не технически, – поправил я его нехотя, потому что не собирался вдаваться в подобные подробности, по крайней мере сразу, но и лгать было нельзя, наша дружба была сложным проектом, сырым, неподготовленным, требовала живой импровизации.

– Не понимаю, – озадачено покачал он головой.

– Дело в том, что по традиции, сразу после рождения мы все проходим процедуру подавления, после которой на протяжении всей жизни мы соблюдаем специальную диету, чтобы не разбудить древних демонов, которые сведут нас с ума, если восстанут. Не знаю, насколько ты осведомлен, но нас часто называют пророками.

Лицо гостя неожиданно помрачнело, словно сбылись все его самые неприятные опасения.

– Вижу, что какой-то информацией ты все же обладаешь, – усмехнулся я, – но, вероятно, она у тебя только из одного источника, субъективна и однобока. Как я уже говорил, наши предки часто конфликтовали, так как не общались и были лишены возможности понять друг друга. С вашей стороны всегда выступали Гало. Неудивительно, что у них к нам негативное отношение. Они всегда воевали против пророков, ни никогда даже не разговаривали с ними. Что они могут знать о нас? Впрочем, как и мы о них.

– Я слышал, что пророки могут уничтожать целые планеты, – наивно признался он.

– Посмотри вокруг, – предложил я и сделал паузу, – почувствуй окружающих существ, я знаю, ты это можешь. Что скажешь? Много ли тут страха, или агрессии? На этой планете миллиард проявлений жизни, включая гуманоидов, и все они живут нашей заботой. Это у нас от Флечетов. Мы нуждаемся в том, чтобы лелеять жизнь во всех ее проявлениях. Этот мир царит на всех планетах, где когда либо жили пророки. А то, что ты про нас слышал, исходило от существ настроенных к нам агрессивно. Субъективные суждения часто ложны, по объективным причинам. Война, мой друг, чудовищное состояние душ. Оно отравляет умы, извращает суждения, искажает память, губит все доброе, даже в самых лучших из нас.

– И вас, конечно, не привлекают слава, власть и богатство? – Усмехнулся он.

– Зря иронизируете, мой мальчик, – я протянул руку и на его глазах синтезировал чистейший алмаз размером с орех, – это всего лишь углерод, но в иных мирах за этот камень можно купить космический корабль. Нет, мой друг, меня не привлекают деньги, мне достаточно власти, и я сторонюсь излишней известности, слишком дорожу своим временем, чтобы позволить кому-то отнимать его у меня. Все эти атрибуты – ахиллесова пята Ностримов. Уверен, что ты уже замечал в себе неудержимое стремление управлять другими, навести вокруг свой порядок.

Он смутился моим предположением, очевидно, уже сталкивался с такой проблемой

– Вот, видишь. Для нас важнее всего независимость, неприкосновенность территории. Не лезьте к нам, и вы даже не узнаете о нашем существовании.

– А как же великие войны. Насколько мне известно, у вас была своя экспансия, у Ностримов своя.

– Ключевая фраза «насколько известно». Меня в то время там не было, тебя и подавно, мы можем судить о давних событиях только по рассказам заинтересованных лиц. А где гарантии их правдивости? Не хочу бросить тень на предков, но нельзя оставлять без внимания факт их заинтересованности. Большинство событий прошлого искажаются в наших головах сами собой, а вот настоящие события всегда таковы, как есть. Поэтому нельзя позволить прошлому диктовать нам, как мы должны жить и поступать.

Мы стояли на прозрачном балконе, вокруг нас раскинулась прекрасная долина, но мальчик не замечал этих красот, не наслаждался чудной погодой, он настолько был поглощен и смущен происходящим, моими словами, что не замечал ничего вокруг. Ждать теперь от него адекватной реакции на новую информацию было смешно. Надо было дать ему время расслабиться и подумать, переварить все это.

– Но, что это я, ты, наверное, очень голоден. Давай-ка мы подкрепимся. У нас есть замечательное место, где мы принимаем пищу

Я быстро зашагал в направлении столовой, так что ему ничего не оставалось, как обреченно последовать за мной. Альтернативой было упрямое стояние на месте, так что я ни чем не рисковал. Кроме того, это было короткое время, когда он мог побыть один, так что я прямо чувствовал, как он размышляет об услышанном.

– Вот тут, мы готовим пищу и принимаем ее, – нарушил я его размышления, когда мы оказались у обеденного стола из черного кварца.

– Саму готовите? – Удивился он.

– Да, а что тут такого? Когда сам готовишь, то можешь сделать так, как тебе нравится. Вот ты, например, что предпочитаешь?

– Мне нравятся мамины котлеты, – но видя мое недоумение, перефразировал, – мясо жареное.

– Можно, что угодно. У меня на примете есть несколько замечательных рецептов.

Мы присели за стол напротив друг друга, и я стал накрывать на стол. Быстро доставил посуду, приборы. Все эти приготовления очень удивляли гостя, потому что в его мире не каждый день увидишь, как тарелки перемещаются по воздуху, и ложки сами укладываются на нужные места.

– А теперь приготовим мясо, – я потянул необходимое количество воды из фонтана за балюстрадой.

Она тяжелой каплей повисла над столом

– Предпочитаю готовить из воды. Она самый удобный материал для трансмутации вещества, – по ходу пояснял я.

Разделив воду на две порции, я быстро модифицировал молекулярное строение и получил горячее блюдо из мяса и овощей в специальном соусе.

– Это я попробовал на одной из отдаленных планет системы Кармила. Не помню, как это называется, но хорошо помню строение. Блюдо один в один с настоящим.

– Не понимаю, как это возможно! Мне казалось, что это противоречит физической науке, – восхищался гость, но к еде притрагиваться не торопился.

– Готовить из воды проще и гуманнее, хотя энергетически невыгодно, – улыбнулся я приглашающе, и сам принялся за еду.

Кажется, мне получалось произвести впечатление. Он стал расслабляться, ментальное давление спадало. Предчувствие скорой победи приятно щекотало нервы. Давно у меня не было интересного и полезного занятия. Последние годы превратились в сплошные гонки за призраками, и вот, наконец, удача. Все складывалось даже лучше, чем я мог себе представить.

Если я заполучу молодого Нострима в союзники, то скоро все миры, включая Империю, падут к моим ногам. Я буду полновластным правителем Вселенной, а Нострим будет у меня в посыльных.

Еще придется позаботиться о Стейнице. Он, наверняка, станет мешать моим планам. Да, он может стать проблемой. Последнее время он все больше думает самостоятельно. Неравен час, обретет независимость, нарушит традицию и станет равным мне. Нужно будет продумать план нейтрализации, но не теперь. Нострим сейчас главная фигура.

Я вернулся мыслью к нашему обеду и улыбнулся гостю. Он увлеченно уплетал мясо с овощами.

Сверху послышались шаги, и через минуту к нам по хрустальной лестнице спустился Стейниц. Он был по-домашнему раскошен: мягкий халат, только что вымытая голова, большой стакан сока в руке.

– Уже освоился? – Между делом бросил он гостю.

Тот поднял на него взгляд и замер.

Стейниц тоже посмотрел на него.

Какое-то мгновение было неясно, что происходит. Вдруг гость в ужасе отшатнулся и исторг мощную защитную ментальную волну. К такому сильному удару я был не готов. Моя легкая защита разлетелась на куски, и в голове вспыхнул адский огонь. Я быстро собрался и вытеснил его из своего сознания.

Стейниц удивленно сжимал в руке стакан с замороженным соком.

– Все хорошо, отец? – мрачно спросил он.

– Все отлично, – беспечно отмахнулся я, – это просто защитная реакция. Ты напугал его.

– Он оказался невольным свидетелем зачистки на Кладринии, – пояснил он

– Ты видел, как Стейниц уничтожил то существо? – Обратился я к гостю.

– Это было ужасно, – прошептал тот, не сводя глаз со Стейница.

– То существо было преступником, которого разыскивали в нескольких мирах за массовые убийства. С ним нельзя было по-другому, – пояснил Стейниц.

– Я знал его, – опустил глаза мальчик.

– Тогда ты понимаешь, почему нужны были экстренные меры? – Спросил я его, и он печально покачал головой.

– Ты уверен, что все в порядке, отец? – Стейниц с укором посмотрел в мою сторону, словно не одобрял мои игры с огнем. – Мне показалось, что ты не успел прикрыться.

– Все отлично, сын, пойди, развлекись чем-нибудь.

Стейниц, словно ждал моего приглашения, тут же галантно откланялся и быстро вышел. Я сразу вздохнул с облегчением. Остаться наедине с гостем было куда приятнее. Ведь мы уже почти стали друзьями. Еще немного, и я смогу завоевать его сердце. А потом мы будем с ним неразлучны, как сын и отец. Могут ли быть отношения ближе? И мне стало так тепло и радостно на душе, что непрошеная слеза навернулась на глаз.