Текст книги "Афон по четырем координатам"

Афон по четырем координатам
Павел Владимирович Троицкий

© Павел Владимирович Троицкий, 2023

ISBN 978-5-4485-6849-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Афонская армия

Афонский полуостров – это особое государство на карте мира. Некоторые называют его монашеской республикой. Не знаю, как характеризовать государственный строй Святой Горы, тем более что она на сегодняшний день является частью Греции. Может быть, это звучит жестоко, но я, скорее всего, назвал бы Святую Гору Афон резервацией для православных монахов. Мир желает сделать из монастырей музеи с живыми экспонатами, получающими за свою работу зарплату. Но есть те, кто устремляются в эту особенную страну в поисках настоящего монашества, селятся подобно древним отшельникам в пещерах, на прибрежных скалах, в непроходимых чащах. Это те, кто бежит от мира, и неверно думать, что сейчас нет таких людей. Уже слышу возмущенные голоса: «А как же прекрасные монашеские обители, раскиданные по всему миру? Что же там нет монашества?» Или: «Разве монахи не должны помогать миру спастись, миссионерствовать, служить идеалом христианской жизни для православных?» Конечно, все это так. Но монах означает в переводе с греческого (μοναχός) – одиночный, единичный. Смысл монашества – уход от мира, понимаемого в смысле: «Дружба с миром – вражда с Богом». Человек, прошедший школу монашеской жизни, конечно, может отворить двери своей келлии, как это сделали преподобный Серафим Саровский или преподобный Паисий Величковский. Примером последнего воспользовались оптинские старцы, и так в Россию пришел опыт открытого для мира старчества. На Афоне старец, или геронда, – это руководитель маленькой монашеской общины, который готовит своих учеников к вечной жизни. Он не стремится спасти весь мир, ему не нужны толпы почитателей, миссия его скромнее: для него достаточно вести к Богу несколько учеников. Но все же смысл монашества в пустыне – спасение через уход от мира. Поэтому целые монастыри, которые оказались в гуще мировых событий, покидают свои древние места и идут туда – в последнюю монашескую крепость: на Святую Гору Афон. И, думаю, Святая Гора хранит тайну о многих святых, подобных упомянутым выше, но так и оставшихся миру неизвестными.

До революции на Афоне были русский монастырь и два скита. Русские дипломаты, и, в первую очередь, Николай Павлович Игнатьев, понимая, что скит имеет неустойчивое состояние и зависит от кириархиального монастыря, стремились придать русским скитам статус монастырей. Они даже вписали в Сан-Стефанский договор пункт №22: «Афонские монахи русского происхождения сохранят свои имущества и прежние льготы и будут продолжать пользоваться в трех монастырях, им принадлежащих, и в зависящих от них учреждениях теми же правами и преимуществами, которые обеспечены за другими учреждениями и монастырями Афонской горы». Таким образом, скиты как бы заочно признавались монастырями. Но в реальности они все равно не смогли этого добиться и были утеряны для русских монахов: перешли в ведение кириархиальных. Кроме крупных обителей, на Афоне было порядка 90 русских келлий и более 100 калив. Тяжелая година уничтожила и эти обители, но спустя много лет на Афоне вновь стали появляться русские келлиоты и отшельники.

Встречаешь на Афоне русских монахов «неформалов», которые приняли постриг неизвестно где и от кого, которые никогда не жили в монастыре, но Святая Гора привлекла их как магнит. Хорошо это или плохо, не знаю, как ответить, но так оно и есть. Может, им еще надо победить свои страсти, может, рано еще им думать об отшельничестве, может, надо им еще ходить в школу, но дивный монашеский афонский град манит их. Конечно, пещера – чаще всего убежище от духовного наставника, которого и найти сейчас, к слову, почти невозможно. Конечно, они могут довольствоваться малым, но пещера или келлия для них тесна. И вот они плывут на корабле в Дафни, встречают на главном афонском перекрестке знакомых и едут обратно: чтобы похоронить себя в каменном мешке заживо, надо ненавидеть мир со всеми его соблазнами. Но даже такая скитальческая жизнь позволяет им оставаться монахами, пусть младенцами. А разве легко сегодня найти кого-нибудь постарше младенца в духовной жизни? Они часто смешны даже для паломников, высаживающихся в афонском порту. Некоторые из них бывают нетрезвы, некоторые из-за уединения весьма разговорчивыми, но все равно это монашество, пусть не совершенное, пусть иллюзорное, но бегство от мира, который лежит во зле. Это нерегулярная армия, скорее ватники, или партизаны, которые, как могут, но все же воюют с миром. Страшнее в этой войне стать коллаборационистом. Эти монахи хоть и оступаются, но, думаю, идут верным путем.

Не стоит относиться к ним презрительно и рассказывать о них с уничижением. Все равно – это армия, хотя состоит она частенько из людей с прошлым, прошедших далеко не монашескую школу, но все равно – это армия.

Но есть и вполне «благополучные» монахи среди русских келлиотов. Им удалось приобрести у греческих монастырей келлию, затем отстроить ее и благоустроить. И сейчас они напоминают состоятельных греческих геронд. Келлии их обеспечены не только электричеством и разнообразными удобствами, но и прекрасными архондариками. Как в документальном кино, проходит перед глазами хроника. В 1830 году русские возвращаются на Афон после запустения. Вот в Пантелеймонов монастырь приходят наши соотечественники. Вот возникает Свято-Андреевский скит. Обители эти наполняются иноками. Многие, устав от многолюдства, от проблем с греческими монахами или просто по нерасположенности к афонской жизни приобретают в греческих монастырях келлии. Их все больше и больше…

Революция в России. Русское монашество обречено на вымирание. Вот война, и через некоторое время на Афоне вновь появляются русские монахи. Крах советского государства открывает ворота афонского града, и русские монахи входят толпой на Афон, она начинает делиться, кто-то идет в Пантелеймонов монастырь, кто-то вновь начинает строить келлии, а кто-то пополняет ряды сиромахов. Встречая их на афонской земле, я порою думаю, что это некоторое дежавю.

Когда-то, теперь уже давно, почти двадцать лет назад, один мой старый знакомый буквально затащил меня на Афон. Мне, молодому тогда диакону, патриоту, выросшему еще же в советское время, было непонятно, как это – выехать за границу, и совсем было непонятно, что там хорошего можно искать, но одна поездка перевернула всю мою жизнь. С тех пор я старался в отпуск каждый год ездить на Афон. Отсутствие вразумительных сведений о русском Афоне последнего столетия заставило постучаться в двери библиотек и архивов. С тех пор я посещаю афонские обители, путешествуя не только по Святой Горе, но и по истории… И два этих мира – исторический XIX века – и ХХI века – настоящий – стоят у меня перед глазами. И я невольно их сравниваю.

Об афонских названиях

Теперь надо несколько слов посвятить географическим названиям. Мне пришлось пересмотреть очень много литературы на русском языке, в том числе и дореволюционной. Я заметил, что наши предки использовали все возможные варианты написания «Святая Гора»: и «святая Гора», и «Святая гора». Как же правильно следует писать? Разумеется, название всегда начинается с прописной буквы, но с какой буквы писать второе слово? На этот счет существуют ясное и недвусмысленное правило: если мы пишем название собственно горы, то слово «гора» пишется с маленькой буквы, если мы пишем название места, в состав которого входит слово «гора», то пишется оно с большой буквы. Пример: «Пушкинские Горы» – название поселка. Но когда мы говорим Святая Гора, то имеем в виду не гору высотой 2033 м, а географическое место, монашескую республику или административную единицу в составе греческого государства, площадью около 1200 кв. км. Поэтому Святая Гора является, выражаясь научным языком, «географическим названием с родовым понятием, потерявшим свое прямое назначение».

Во все времена на Руси были люди, с большим удовольствием смотрящие на Запад, чем в историю собственной страны. Поэтому не стоит удивляться, что сегодня в книгах и статьях запестрели названия «Эсфигмену», «Григориу». Некоторые наши соотечественники, решившие блеснуть знанием греческого языка, забыли, что еще прп. Антоний подвизался в пещере близ монастыря Эсфигмен, и, соответственно, русское название этого монастыря сложилось еще задолго до рождения не только этих авторов, но и их прапрапрапрадедушек и -бабушек. Уж не говоря о том, что все эти «у» режут слух русского человека и вызывают ассоциации с «Антилопой-Гну», на которой разъезжал известный турецкий подданный и жулик со своими клевретами. Надо напомнить, что, к примеру, мы произносим «Лейпциг», хотя, следуя немецкому оригиналу, следовало бы сказать «Ляйпцих», а вместо «Белград» вслед за сербами следовало бы говорить «Београд». Но наши предки выбрали свой вариант и не нам их судить – остается только следовать их выбору. Так что Эсфигмен, Григориат, Дохиар и т. д. Давайте сделаем то, что не всегда удавалась нашим предкам, слишком любившим порой то французское, то немецкое, то совсем уж недавно, американское: останемся русскими.

Келлиоты Иоанникий и Феодосий. Неприличное поведение и недостойные сана поступки

Келлия, превратившаяся в груду камней. Развалины, которых я еще на Афоне не видел. Келлию эту мы с трудом нашли с помощью монаха, живущего неподалеку. В определенном месте мы просто стали продираться через чащу и попали к развалинам. К таким развалинам, что даже я, человек, уже к тому времени немало повидавший на Афоне, был поражен. Я подробно описал эту историю в книге «Афонские встречи». После этого я не раз бывал в обители святых преподобных Петра и Онуфрия на Могуле, но видел там только запустение. Восстановление так и не продвинулось, братия разошлась, а келлию Положения Пояса Богородицы скорее всего мне так и не удастся больше найти. Фотографию этих развалин я поместил на обложке своей книги «Русские на Афоне XIX – XX век». Но и до сих пор они стоят у меня перед глазами. В этой келлии жил один из известнейших русских келлиотов, прогремевший в свое время скандалом на весь православный мир, затем создавший монашескую общину на горах Кавказа и на рубеже XX века явившийся мощами в Минеральных Водах. Мне кажется, что история о. Феодосия характерна для современного русского афонского монашества. История повторяется и, похоже, идет теми же непростыми путями, как и раньше, будут и подобные курьезные события и мощи…

Путешествие по архивам и книгам открыло мне много интересного о настоятелях келлии Положения Пояса. Один из наиболее ярких келлиотов – иеросхимонах Иоанникий (Литвиненко) (в миру Иван Иванов Литвиненко, крестьянин с. Глодос Елизаветского уезда Херсонской губернии), настоятель этой келлии, купил ее у Иверского монастыря 22 ноября 1872 г. за 10 770 левов. И скоро он стал героем мидовских сообщений и церковных рапортов. Впервые он был арестован за несанкционированный сбор пожертвований в деревне Нижние Серогозы. У него были отобраны иконы, богослужебные книги, надгробные покрывала и мощи новомучеников Евфимия, Игнатия и Акакия. Распоряжением епископа Таврического и Симферопольского Гурия святыни были переданы в ризницу кафедрального собора, а деньги употреблены на богоугодные заведения. В заключение своего доклада Синоду еп. Гурий свидетельствует об увеличении случаев злоумышленного сбора подаяний и говорит о необходимости принять срочные меры против этого.

Желание Иоанникия (Литвиненко) основать новый русский скит на Афоне привлекло внимание К. П. Победоносцева, но сведения об авторе проекта оказались весьма неблагоприятными. Посол Нелидов 14 июня 1884 г. был вынужден подать отношение, в котором писал, что «означенный Литвиненко принадлежит к числу именно тех русских келлиотов на Афоне, которые своим… поведением причиняли немало забот и затруднений императорскому посольству и ген. консульству в Солуни, служа главным поводом недоброжелательства к нашим соотечественникам греческого духовенства и предметом соблазна для других православных». Если разрешить ему снова выехать за границу, то, по мнению Нелидова, «Литвиненко, по примеру многих из своих товарищей, вскоре найдет снова возможность шататься по России в одеянии афонского монаха и собирать щедрые подаяния». Видимо, выражаясь современным языком, Литвиненко весьма достал посла своею активностью.

Кажется, можно дать о. Иоанникию однозначную характеристику. Но вот открываем третий том серии «Русский Афон», выпущенной совсем недавно к празднованию 1000-летия русского монашества на Афоне. После большого списка заслуг о. Иоанникия сообщается: «Здесь, в этой пустынной обители, в 1901 году старец отец Иоанникий мирно почил вечным сном на 84-м году своей жизни, из которых 41 год он прожил на Святой Афонской Горе, а 32 – подвизался в обители Положения Пояса Богоматери. Много пришлось старцу на своем долгом веку перенести различного рода скорбей, всевозможных нареканий и испытаний, но все он превозмог с помощью Божией и Пресвятой Богоматери, во славу Которых трудился всю свою жизнь…»

История о. Иоанникия меркнет перед историей следующего старца этой келлии – иеросхимонаха Феодосия (Кашина), почитаемого многими нашими соотечественниками как святого. В некоторых книгах с возмущением было написано, что о. Феодосия обвиняли в том, что он пытался провести женщину на Афон. Но однажды в архиве я наткнулся на документ, который содержал объяснение самого о. Феодосия об этом далеко не приятном событии.

Он почитаем нашим народом как святой, но афонско-иерусалимская часть его жизни совсем иная, хоть о. Феодосий, повторяю, не вел аморальный образ жизни, но все время попадал в какие-то истории. То его арестовывала петербургская полиция, то «консульство выясняет, что «это мастеровой окружил себя доверившимися ему женщинами разного возраста. Собирал с них за вечное право жительства в богадельне значительные суммы, посылал воззвания». То он пишет, что приобретет на собранные деньги земельный участок в Иерусалиме, то он уже строит там какой-то дом для богадельни будто бы при содействии и покровительстве Генерального Консульства (о чем это учреждение не знает). Эти воззвания требуют к себе внимания. Поражает количество этих воззваний, да и безграмотность текста тоже. Оформление тоже удивляет: о. Феодосий перед Градом Иерусалимом. Конечно, многое тут достойно внимания. Зачем, например, нужна богадельня для русских женщин в Иерусалиме? Лучше всего, получив духовную радость от посещения святых мест, вернуться обратно в Россию и просто поступить на родине в монастырь. Нескромно печатать себя на этих воззваниях, да и противно монашескому смирению буквально выколачивать деньги из соотечественников. Но это можно отнести к отсутствию духовного окормления, недостаткам духовной жизни. Отсюда и стремление с благими целями находиться не на Афоне, а в крупных городах, создавать женские общины. Хотя не следует предполагать в создании женских общин чего-то недостойного, но непонятно зачем монаху, удалившемуся на Афон, на которой запрещен доступ женщинам, ставить себе цель – окормление представительниц слабого пола вне Афона. И это до добра не доводит. Не довело и о. Феодосия.

11 декабря 1910 года он был вызван в Генеральное консульство, где ему задали некоторые вопросы, после чего был составленпротокол. Из него мы узнаем, что о. Феодосий уроженец Пермской губернии, Верхотурского уезда, станции Нижний Тагил, мастеровой, выехал с Родины в 1889 году в Иерусалим, где и был пострижен в монахи при Иверском монастыре, в 1897 году был рукоположен в иеромонахи архиереем Нилом, а Афон он покидал на короткие сроки, выезжая в Россию и Иерусалим. Другие источники добавляют, что в конце марта 1889 г. в Петербурге был задержан крестьянин Федор Кашин, уроженец Верхотурского уезда Пермской губернии, «представлявший себя афонским схимонахом Феодосием» и собиравший в столице пожертвования на устройство иконостаса на Афоне. При обыске в его квартире в доме №65 по Садовой улице было найдено несколько одеяний схимонаха, пузырьки со св. маслом и 371 фотокарточка с изображением Кашина в одеянии для раздачи с целью сбора денег.

Но теперь о самой печальной истории из жизни этого монаха. Однажды, в 1905 году, он возвращался из Константинополя на Афон на пароходе «вместе с русско-подданной Татианой». По приезде на пристань Афона заметил ей, что женщин на Афон не пропускают, но она, будучи в мужском костюме, настаивала и высадилась на пристань, где, однако, узнали, что она женщина и задержали, отправили через 3 дня обратно. Он же пробыл три недели на Афоне и вследствие неприятности из-за этой истории, выехал в Константинополь, где ему сообщили, что священнодействовать временно ему запрещено. Тогда он выехал в Россию. В протоколе говорится, что в этом месте поправившись, Кашин заявил: «о запрещении мне священнодействовать узнал по возвращении из России». О. Феодосий чрезвычайно мягко описывает реакцию греческих монахов на этот случай. В действительности же история эта имела мощнейший резонанс. Описание же его кажется правдивым. Общаясь много с женским полом, он перешел некую грань и, видимо, в душе этой Татьяны возникла сильная страсть, такая сильная, что не могла не отразиться и в душе самого о. Феодосия. Она не может его оставить и решается на безумный поступок, он же, мнивший себя духовником, не может ей противостоять – и вот происходит эта ужасная история. Дурные языки, конечно, озвучивают более пошлые версии, которые подхватываются греческими монахами, ослепленными ненавистью к русским.

Вывод посольства был однозначен: «Личности, подобные Феодору Кашину, безусловно позорят русское имя». А. Ф. Шебунин, впоследствии Генеральный консул, выразился язвительно по адресу о. Феодосия: «Желательно, чтобы весь остаток дней он провел бы в молитве и посте, и на здешние соблазны не приезжал: со своим бесспорным схимонашеством он представляет собою ходячее кощунство». И желание дипломата, как мы знаем, исполнилось.

И на другой чашке весов огромное почитание о. Феодосия на юге нашей страны и не только на юге. Недавно мой знакомый побывал в Краснодарском крае и, приехав оттуда, начал захлебываясь рассказывать о чудесах этого святого. Конечно, народная молва много может приписать, но она не возникает на пустом месте. Так что у нас получается два Иоанникия. Два о. Феодосия. Вот такой урок преподает нам исчезнувшая келлия Положения Пояса Иверского монастыря. Как совместить эти две ипостаси одного человека? Две ипостаси, а человек-то один. Мне думается, что это и есть основная задача сознания православного человека: видеть в брате хорошее, но не закрывать глаза на плохое. Без первого нельзя достигнуть спасения, без второго элементарно жить.

От келлии Положения пояса к Антиафону

Для какого-нибудь строгого судьи все ясно: либо это ложь, либо о. Феодосий – не святой, несмотря даже на многочисленные чудеса. Но я учусь не быть прокурором или судьей, афонская земля неплохо этому учит даже самых плохих учеников. Об этом я думаю, идя по каменистой тенистой тропинке мимо лесной чащи, где спряталась бывшая русская келлия Положения Пояса Богородицы Иверского монастыря.

Дорога резко поворачивает верх, дальше только пустынная дорога, ведущая к Антиафону. Но есть еще поворот к одной удивительной келлии. Небольшая церквушка пристроена к пещере, где жил замечательный подвижник – Гавриил Иверский. Это непростое место для жизни, здесь, конечно, не так жарко, но сильный ветер составляет здесь большую проблему, и на этой высоте могут жить только великие подвижники. Мы расположились рядом с дорогой – едва ли не на проезжей части: здесь никто не ездит и проблем никаких. За время нашего путешествия через весь Афон мы не видели ни одной машины. Зверья здесь хоть отбавляй: ночью кто-то полакомился остатками нашего ужина, копченая рыба приглянулась крысе или шакалу. Но мы спали так крепко, что не слышали ночного визитера. Во время пути к Антиафону нам попадались и кабаны, и стройные косули, выбегавшие на дорогу, и даже маленькие колибри, которые доставили нам немало проблем, когда мы пытались их сфотографировать. Кроме тропинки вниз – в «яму», а именно в румынский скит Лак, что означает «яма», слишком мало интересного, разве только достаточно богатый лес. В пустынном лесу нам попалась одинокая келлия, принадлежащая Григориату, очевидно, ее построили для уединения, а чуть дальше нас ждал прекрасный оазис из двух прудов с камышом и водяными крысами. У пруда жили рабочие монастыря – люди доброжелательные и гостеприимные. В ходе краткой беседы, затронувшей, как всегда, моменты мировой истории, рабочие выразили одобрение политики Хрущева, разорвавшего отношения с Албанией, ненавистной многим жителям этой части Европы. У этих эргатов-сторожей почему-то неподалеку в загончике заперто несколько возбужденных собак. Путь до Антиафона не представляет интереса. Кроме то ли противопожарной, то ли иного назначения, вышки по пути ничего не попадается. Вскоре выяснилось назначение собак. Наши эргаты занимались своеобразной охотой: они спускали собак, садились в машину, и так начиналась охота на кабанов. Не знаю, насколько она была эффективна, но на дороге нам встретился затравленный и измученный кабаненок-подросток.