Текст книги "Афон по четырем координатам"

Мансуров о хохлах и кацапах

Российская дипломатия с середины девятнадцатого столетия самым активном образом участвовала в жизни Афона, и русские монахи обязаны многим и послам: Нелидову и Зиновьеву, – и в особенности – консулу Николаю Венцеславовичу Кохманскому, хорошо знакомому русским монахам, многократно посещавшему Афон и бывшему в курсе всех событий. Во время смуты 1913 года Пантелеймонов монастырь посетил П. Б. Мансуров, который оставил удивительное исследование устройства монастыря:

«По впечатлению многих близких наблюдателей религиозный спор в Пантелеймоновом монастыре не представляет для большинства участников его самостоятельного интереса, а служит для прикрытия старых партийных счетов: решение религиозного спора не устранило бы еще этих счетов. Одною из отрицательных сторон жизни афонского иночества служат национальные распри насельников Св. Горы. Глубокое разделение существует между признающими себя тысячелетними хозяевами ея греками и представителями других, в большинстве славянских, народностей, поселившихся на ней. Но и между иноками, принадлежащими к одной народности, существуют племенные или местные подразделения, которые вызывают не вполне понятные для посторонних острые столкновения. Между греками издавна идет борьба между так называемыми мораитами, уроженцами свободной Греции и туркомеритами, происходившими из областей, принадлежавших до сих пор Турции. Среди болгар заметны сильные нелады между болгарами, уроженцами царства, и болгарами – русскоподанными Бессарабии.

Не избежали этого разделения и русские. На Святой Горе издавна поделились между собою великороссы и малороссы. В двух многолюдных наших скитах, Андреевском и Ильинском, сознательно группировались: в первом – великороссы, во втором – малороссы. Пантелеймоновский монастырь принимал в свои стены без различия представителей всех православных народностей и племен. В нем есть и греки, и русские, и болгары, и сербы, и молдаване, и грузины, и православные немцы, и евреи. Среди русских есть, конечно, и великороссы, и малороссы. Монастырь пережил период острой вражды русских и греков, но по благополучном для русских окончании обитель зажила под руководством своих великих старцев широкою, объединяющею представителей всех племен, религиозною жизнью. Прежде всего перед руководителями обители предстал, конечно, вопрос о примирении с новым русским строем монастыря старых греческих его насельников.

С величайшим вниманием отнесся к их нуждам, желаниям и народному чувству о. Макарий, избранный в игумены. О времени его правления оставшиеся ныне с того времени греки вспоминают с искренней благодарностью.

Условия с тех пор переменились. Свидетельствует об этом самая численность греческой братии. Ко времени утверждения русского правления в обители насчитывалось 150 греков. 10 лет тому назад я застал еще 50 человек.

В этот приезд я нашел всего 25 человек. При этом среди них нет ни одного иеромонаха, ни одного диакона, они лишены и своего духовника. Произошло это не по причине нежелания греков поступать в монастырь, не по причине духовной несостоятельности греков. До меня дошел факт, что грек, которого благословил игумен на то, чтобы поселиться в монастырь для испытания, был грубо удален нынешними фактическими заправилами за врата обители. С другой стороны, как то охотно признается, порядок богослужения в монастыре до сих пор сообразуется с тем, как оно ведется в старом соборе с греческим его уставщиком». Далее Мансуров отмечает, что факт изгнания одного монаха сам по себе не может иметь существенного значения, так как в руках греков находится 17 монастырей. Но значение имеет чувство обиды, которое неминуемо распространяет по Святой Горе греческая братия. И подобные факты закрывают путь для русских в греческие монастыри для обоюдной пользы.

Вопрос об отношении к греческой братии и не имел тогда существенного значения во внутренней жизни монастыря. Эту жизнь, по словам, Мансурова уже не одно десятилетие возмущают распри великороссов и малороссов. Предвидеть это разделение можно было уже во времена оо. Иеронима и Макария. Они сами были идеальными представителями этих двух русских стихий: о. Иероним считался малороссом, о. Макарий – великороссом. «В великом единении веры и любви они побеждали естественные племенные различия». После смерти о. Иеронима о. Макарий предусматривал возможность этой розни. «Выработанный им и сохранившийся до сих пор монастырский устав носит на себе печать этой заботы». Начавший свое возрождение монастырь в 1803 году имел строгий характер общежития с полнотой власти игумена. Этот строй был подтвержден при избрании в 1875 году о. Макария. Согласно сингилии, игумен управляет при помощи духовного собора, членами коего состояли старшие представители братии, призванные к тому игуменом. О. Макарий ввел, кроме того, соответствующий способ избрания игумена, которым он предложил ослабить борьбу партий из-за власти. Он ввел избрание преемника игумена при жизни, назвав его наместником. Самое избрание проводилось старшей братией, состав которой определялся игуменом. 70 или 80 человек этой братии избирают из своего состава 6 или 7 кандидатов, и после установленных молитв, совершавшихся в течение трех дней, наместник избирался жребием. Этими действиям устранялась избирательная борьба и преобладание большинства. В Пантелеймоновом монастыре три четверти составляли малороссы. Жребий же благоприятствовал до сих пор великороссам. К ним принадлежали все игумены после Макария. Против такой процедуры избрания игумена, равно как и избрания в состав духовного собора его членов, уже давно выступали некоторые малороссы. Были протесты. При занятии должности о. Нифонтом посольство в Константинополе сочло даже необходимым прислать военное судно во избежание насилия со стороны недовольных.

Великороссы в этом порядке избрания видят защиту своего положения. В противном случае им придется удалиться с Афона. Каждый монастырь свободен в организации строя своей жизни. А строй Пантелеймонова монастыря основывается на свободном выборе братии. Конечно, кое-что провозглашено в сингиллиях. Влияет уважение к старцу и его заветам. Только на этом держится порядок. Но в 1913 году под давлением малороссийской братии произошел переворот во внутреннем управлении монастыря, были удалены советники игумена, и малороссийская партия избрала из своей среды членов духовного совета. Это прошло не по выбору игумена, а по выбору братии, и этот собор связал власть игумена. Новый строй не позволяет ожидать каких-то благотворных для обители последствий. Развитие ситуации пошло дальше. Духовный собор не имел авторитета, он явился результатом движения против власти игумена. Мансуров отмечает, что «по уполномочению братии» некий о. Ириней является на этом соборе и преподает свои указания собору. Самостоятельные действия игумена всячески пресекались. Игумен Мисаил (см. преподобный Силуан «О познании воли Божией) не обладал умом и волей, необходимыми для осуществления этой власти. По расспросам старых и опытных монахов, например представителей монастыря в Москве и Одессе, выяснилось, что многие не считали возможным сохранить прежнюю власть. Этот факт надо было признать совершившимся из-за характера нового игумена.

18 мая 1913 в газете «Русская молва» появилась статья «Константинопольские письма» за подписью «Русинов». Автор указывал на распри в русской среде как одну из причин конфликта: «Произошло то, чего боялись знающие Афон, – схватились хохлы с кацапами. И так как первые теперь многочисленнее и составляют более подвижный элемент, менее испитой и изношенный на фабриках, то они под флагом нового учения произвели домашнюю революцию». Частично о влиянии национального аспекта на происходившие в 1913 году события можно заключить из того, что Пантелеймонов монастырь был менее заражен этим учением, чем Андреевский скит, но при удалении монахов были применены физические воздействия.

Такова версия трагических событий в Пантелеймоновом монастыре в 1913 году. Отголоски этих конфликтов раздаются и поныне, хотя монастырь потерял в тяжелые годы и преемственность, и многие традиции…

Когда я после большого перерыва оказался в монастыре, обстановка была уже совсем другая: не встретилось практически знакомых лиц, все какой-то восторженный и, как мне показалось, малоопытный молодняк. Поразил один строитель, что-то делавший на фасаде монастыря, стоя на паре досочек безо всякой страховки. Падение в этих условиях означало бы смерть. На вопрос о. Алексия: «Почему он трудится без страховки?» Этот отец что-то говорил о том, что он привык и что Богородица ему поможет.

Другой монах секретно рассказывал мне о камерах наблюдателей установленных в монастыре, о глушении мобильных телефонов. Но могу только сказать, что за годы моего общения с Афоном я столько наслушался про монастырь, который некие келлиоты называют бывшим русским, что, честно говоря, слушать больше не хочу.

Кстати, у современных русских келлиотов строго отрицательное отношение к Пантелеймонову монастырю. Почти все прошли его нелегкую школу. И тот же иеродиакон Иоанникий, о котором писал в своей книге «Неоконченное путешествие на Афон» о. Георгий Белодуров. Я думаю, на земле есть кому заняться Пантелеймоновым монастырем, а уж на небе тем более все известно. Удивительным человеком был столетний игумен Иеремия, которого греки прозвали вечным. Несколько раз он уже бывал при смерти, но всегда восставал от смертного одра. Одни считают его своего рода удерживающим, которого Бог хранит, чтобы монастырь не оказался окончательно во власти вышеуказанных нездоровых тенденций. Однако о. Иеремии надо было прожить еще несколько лет, чтобы стать самым долголетним игуменом Пантелеймонова монастыря. Другой замечательный игумен – о. Герасим – прожил 103 года и был игуменом в течение почти 50 лет. О. Иеремия же вступил на этот пост сразу после отъезда о. Авеля в 1978 году и скончался сразу после празднования тысячелетия присутствия русских монахов на Афоне о. Иеремия.

По мнению многих русских паломников и знатоков афонской власти, монастырь во время игуменства о. Иеремии (Алехина) был во власти украинской партии, благодаря тому, что при престарелом игумене всем правил духовник Макарий (Макиенко). Сам отец Макарий, хоть и был с Украины, но никогда не производил впечатление украинофила, скорее всего, его пугала возможность оказаться под жестким управлением из Москвы, и в результате в духовном соборе старцев монастыря основные места заняли украинцы. Формально монастырь находится под властью Константинопольского Патриарха и для личного спокойствия хорошо было бы сохранить с дистанцию с Москвой. А то будет, как уже бывало с русскими монахами: едут в Москву и не возвращаются. И едва так и не случилось.

Отцы Иеремия и Макарий выработали особый метод управления монастырем: игумену помогает выбранный монахами наместник, который проверяется на деле, и после кончины игумена у киновии уже есть опытный, проверенный руководитель, и монастырь гарантирован от смуты. Так что в XIX веке у игумена был наместник, который выбирался братством. Так монастырь оберегал себя от смут, которые, увы, происходили довольно часто. Печальные нестроения в Андреевском и Ильинском скитах привели старцев к мысли создать такую систему. Но дело в том, что в 1924 году греческие власти отменили в новой Конституции институт наместничества, а, следовательно, и безреволюционный порядок избрания в Пантелеймоновом монастыре. И выборы игумена теперь проводятся тайным голосованием. И когда почил престарелый игумен Иеремия, едва не дотянувший до возраста о. Герасима, оказалось, что реально о. Макария в русском монастыре не очень-то любили…

Никто не сомневался, что место игумена займет духовник о. Макарий, последние годы фактически управлявший монастырем, но тайным голосованием был выбран иеродиакон Евлогий, многие годы живший фактически в одиночестве на подворье в Константинополе.

Мне теперь кажется, что слухи об украинизации монастыря были сильно преувеличены. Тем более, о. Макарий (Макиенко) писал свою работу в МДАиС под руководством знаменитого исследователя Афона архимандрита Иннокентия (Просвирнина). Теперь предполагается, что монастырь вернется на русские рельсы. Таким образом, что монастырь спасся путем нарушения завета русских старцев. Воистину пути Господни неисповедимы.

Пантелеимонов монастырь. Далекое и близкое

С момента моего первого посещения монастыря многое построено, многое восстановлено. Но нет уже и многих монахов. Иные ушли в жизнь вечную, иные вернулись в Россию, иные перешли в другие монастыри. Всего в Пантелеимоновом монастыре сейчас где-то 80 насельников.

В русском монастыре всегда встретишь монахов, встревоженных не только ситуацией в России, но и в мире. Этот раз не был исключением. Мне кажется, православным надо чувствовать себя ближе друг к другу, забыть о национальных и прочих обидах, чтобы противостоять вызовам мира. К сожалению, рассказ о нашем монастыре у меня будет довольно коротким. И не только из-за малой продолжительности моего здесь пребывания. Очень часто я слышу от монахов, знающих о моем роде занятий: «Только о нас ничего не пиши». В Пантелеимоновом монастыре всегда особенно много таких просьб. Но все-таки не написать о русском монастыре просто невозможно. Мне в России доводилось неоднократно слышать весьма нелестные отзывы об этом монастыре, вернее, о гостеприимстве монастыря. Да, что там рассказы паломников, я собственными ушами слышал слова Святейшего Патриарха Алексия, который предлагал попечительскому совету оказывать помощь монастырю только в случае, если он изменит отношение к русским паломникам. Так или иначе, у паломников сформировалось особое мнение о монастыре. Некий тверской протоиерей Георгий Белодуров, особенно в жизнь Пантелеймонова монастыря не вникавший, при описании своего паломничества приводит такие слухи о главном лице в монастыре – духовнике о. Макарии: «О нем говорят многое. О том, что под его влиянием монастырь сильно накренило в украинскую строну, и в случае отделения Киевского экзархата от РПЦ Пантелеймон объявит себя украинским монастырем. Говорили о всевластии и самодурстве». Первые годы я приезжал в монастырь, как в родной дом: почивший сегодня о. Филарет и здравствующий о. Николай составляли тогда основу монастыря. Нельзя не упомянуть отшедших в вечные обители о. Иннокентия, о. Гавриила, о. Анфима и многих других. Совсем другим был известный на весь Афон знаменитый хозяин Библиополи о. Исидор. Вспоминается мне, как в первые приезды старцы монастыря подводили нас к мощам и разрешали прикладываться не к стеклу, а непосредственно к останкам святых.

Когда мы с моим спутником Валерием пришли навестить больного и уже умирающего о. Иннокентия (Дудкина), то на пороге его келлии увидели трех старцев чистивших рыбу: о. Гавриила, о. Лазаря и о. Арсения. Из этих старцев остался только последний… Валера до сих пор себя укоряет, что не добился разрешения сфотографировать их смиренный труд.

Темная ночь, мерцают свечи, слышится: «Ныне отпущаеши раба твоего…» А у меня перед глазами встают ушедшие отцы Руссика: иеромонахи Анфим, Филарет, Гавриил, Иона, монахи Иннокентий, Лазарь, Софроний, Варсонофий и Ефрем. Один за другим выплывают они из тьмы по очереди и возвращаются обратно, и вспоминается каждое слово, сказанное ими, каждый диалог. Помню, как однажды я прогуливался по дороге, ведущей в Старый Руссик – вдруг из кустов неожиданно появился русский монах и сказал: «Идем скорее!» Я пошел за ним, а по дороге выяснилось, что мы спешим на трапезу. Попутно о. Иона интересовался жизнью в России, рассказывал, как страдает его престарелая мать: ей даже не на что купить резиновые боты. За разговором я не заметил, как мы дошли до монастыря. Мы стремительно проделали этот путь какими-то заветными, известными только о. Ионе тропами. Как я потом не старался их найти, но все было безуспешно.

О. Анфим – немногословный, скромный, добрый – истинное украшение монастыря. И, конечно, смиреннейший из смиренных схимонах Иннокентий. Помню, как он читал 50 псалом на службе, разумеется, по благословению, и как был горд этим. И, конечно же, игумен Иеремия, над простотой которого многие подшучивали. Двадцать лет назад, когда мы впервые приехали сюда, о. Иеремия сам колол дрова, а тогда ему было уже 80 лет. Один наш собрат хотел его сфотографировать за работой, но не получил благословения старца. Тогда он тайком сделал нужный снимок, но когда проявил пленку, все кадры получились, кроме одного – сделанного тайком. Над старцем, который часто ездил в Солунь закупать продукты, многие посмеивались. Но очевидец говорил, что во время этих поездок мир мало интересовал старца, и сразу за границей Афона он углублялся в раскрытую псалтырь. Вот такой монах. Сейчас старец лежит там, где уже побывали его предшественники: в могиле с южной стороны алтаря Пантелеймонова собора.

За двадцать лет моего паломничества на Афон отреставрированы трапезная, Преображенский корпус и некоторые другие корпуса. За двадцать лет перед Покровским корпусом появился параклис Еввулы и Ермолая. Храм в честь святой праведной Еввулы был освящен митрополитом Онуфрием в 2003 году. Во время освящения, по свидетельству нескольких святогорцев, посреди церкви явились святые великомученик Пантелеимон, праведная Еввула и священномученик Ермолай. В этот параклис, который я с удивлением обнаружил, перенесли мощи из параклиса великомученика Димитрия Солунского. К ним мы когда-то прикладывались непосредственно, а не через стекло…

В храме было достаточно душно, и во время кафизм я хотел выйти из Покровского собора на балкон подышать свежим воздухом, но не получилось. Зрение стало не очень острым, и в полумраке я едва не наступил на послушника – тоненького юношу, который обессилев уснул прямо на ступеньках. Днем я заметил, что в жаркие часы жизнь в монастыре не прекращается, всяк живущий в монастыре, исполняет послушания. Даже и в библиотеке монахи трудятся над восстановлением книг и рукописей. Про библиотеку надо сказать особо. Когда началось возрождение библиотеки, создание архива, несколько монахов специально прошли обучение в монастыре.

Некоторым государственным деятелям после смерти ставят памятники, некоторые уходят в небытие, не оставив о себе доброй памяти и специального памятного знака. Ю. М. Лужков – сложная и неоднозначная фигура нашей новейшей истории, но памятник он себе на Афоне поставил, к которому, надеюсь, не зарастет тропа будущего историка и архивиста. Несколько лет назад, еще будучи на должности мэра города Москвы, он приехал в Пантелеймонов монастырь и его сумели привести в библиотеку, которая представляла собой жалкое зрелище. Лужков посмотрел, посмотрел… и довольно скоро у монастыря появилась современная библиотека, оснащенная противопожарной защитой, столь необходимой в афонских условиях. Теперь книги и рукописи хранятся в монастыре на Афоне надежно.

Смотря на круглосуточную жизнь монастыря, я убеждаюсь, что он один из самых строгих на Афоне. Многие, вероятно, не выдерживают такой нагрузки и покидают стены обители. Поэтому здесь относительно мало монахов и послушников: около 80. Для русского монастыря, конечно, это мало.

Надо отметить, что вечернее богослужение оказалось значительно длиннее, чем в других монастырях: кроме вечерни, повечерия и акафиста, мы услышали еще канон молебный к Богородице и все это совершалось так неспешно, что закончилось уже, когда монастырь погрузился во тьму. Хотя иногда и лезут в голову мысли, что чрезмерные строгости вызваны опасением умножения русского братства, а это неизбежно вызовет недовольство и Кинота, и Константинопольского патриархата, да и вообще многих греческих монахов.

Поднимаясь по лестницам Покровского корпуса, я обнаружил, к некоторому своему огорчению, современные двери с электронными ключами и лифт. Развалины XIX века милее моему сердцу, чем современная офисная обстановка.

Значение монастыря для России трудно переоценить и в духовном, и в культурном, и в политическом аспекте. Это хорошо понимали до революции. И русский дипломатический корпус активно работал по обеспечению обители: Игнатьев, Нелидов, Леонтьев, Кохманский и похороненные в монастыре Якубовский и Янсон были не только государственными сотрудниками, но и глубоко верующими людьми. И это предполагало достойное соработничество в сохранении и обеспечении монастыря. Такие люди есть и сегодня в нашем дипломатическом корпусе и мы не оставляем надежды, что монастырь, давший русского миру преподобного Силуана, иеросхимонаха Иеронима, архимандрита Макария, иеросхимонаха Павла и многих других будет развиваться и даст еще миру многих и многих святых.