Текст книги "Яйца, бобы и лепешки"

– Ни в коем случае, – сказал я, выпрямляясь.

– Значит, с дней моей молодости все очень изменилось. И что же ты делаешь?

Я сказал, что постоянно на нее смотрю, и впиваю каждое ее слово, и все такое прочее.

– И ты преподносишь ей подарки?

Тут он затронул тему, которую я сам намеревался поднять, едва представился бы подходящий случай. Видишь ли, приближался день рождения Мертл, и, хотя о маленьком подарке вслух ничего сказано не было, в воздухе ощущалось некоторое ожидание. Таковы уж девушки, даже самые лучшие. Сетуют, до чего старыми себя чувствуют из-за приближающегося очередного дня рождения, и смотрят на тебя ясными глазами.

– Сказать правду, дядя Перси, – начал я, сощелкивая пылинку с его рукава. – Я бы не преминул, если бы только у меня была такая возможность. На следующей неделе у нее день рождения, дядя Перси, и мне пришло в голову, наткнись я на кого-то, кто снабдил бы меня парой-другой фунтов, то обязательно сделал бы что-нибудь в этом плане, дядя Перси.

Он помахал рукой на австралийский манер:

– Предоставь это все мне, мой мальчик.

– Нет-нет, ну что вы!

– Я настаиваю.

– Ну, если настаиваете…

– Моя покойная жена была сводной сестрой твоей покойной мачехи, а кровь – не вода. Дай-ка прикинуть, – задумчиво произнес старик Черезбрак, продвигая ступни на пару дюймов дальше по столу и сдвигая брови. – Что выберем? Драгоценное украшение? Нет. Девушки любят драгоценные побрякушки, но это не вполне уместно. Понял! Солнечные часы!

– Чего-чего? – сказал я.

– Солнечные часы, – говорит старик Черезбрак. – Есть ли подарок прекрасней и изысканней? Без сомнения, у нее имеется собственный садик, принадлежащий только ей уголок, за которым она ухаживает собственноручно и где прогуливается летними вечерами, погруженная в девичьи мечты. Раз так, ей необходимы солнечные часы.

– Но, дядя Перси, – сказал я с сомнением, – неужели вы и вправду считаете… Я, собственно, имел в виду, не могли бы вы одолжить мне пятерку… вернее, десятку для круглости…

– Она получит солнечные часы, – твердо сказал старик Черезбрак, – и не подавится.

Я попытался его урезонить.

– Вам неоткуда взять солнечные часы, – убеждал я.

– Мне есть откуда взять солнечные часы, – отрезал старик Черезбрак, с некоторым раздражением взмахивая виски с содовой. – Мне есть откуда взять все, что душе угодно. Солнечные часы, беседки, слоны, если они тебе потребуются. Я этим славлюсь. Покажи мне человека, который скажет, что Чарльз Перси Катбертсон не способен достать солнечные часы, и я ткну его ложь ему в зубы. Вот-вот, именно в зубы.

И поскольку он начал разгорячаться, мы оставили эту тему. Мне и в голову не приходило, что он подкрепит свои слова делом. Полагаю, Корки, ты не станешь отрицать, что я очень даже талантливый типус, но если бы кто-то практически без предупреждения попросил меня представить ему солнечные часы, я бы растерялся. Тем не менее рано поутру в день рождения Мертл у меня под окном раздались йодли, и вижу, он стоит рядом с тачкой, а в тачке – солнечные часы в полном комплекте. Мне это показалось прямо-таки волшебством, и я начал чувствовать себя Аладдином. Казалось, мне достаточно потереть лампу, а Черезбрак сделает все остальное.

– Ну вот, мой мальчик, – сказал он, обметая эту штуку носовым платком и глядя на нее по-отечески. – Преподнеси их милой барышне, и она позволит тебе приласкать ее за парадной дверью.

Это, разумеется, прозвучало резким диссонансом. Мне показалось, что он слишком уж по-земному смотрит на мою великую любовь, в высочайшей степени духовную. Но минута была неподходящей, чтобы указать на это.

– Она захлопает в свои прелестные ладошки. Огласит своим пеньем весь дом.

– Да, она им обрадуется, – согласился я.

– Ну конечно, обрадуется. Пусть только попробует не обрадоваться. Покажи мне истинно английскую светлую душой девушку, которая не обрадуется солнечным часам, и я собственноручно дам ей в нос, – горячо заявил Черезбрак. – На них же есть девиз, и все прочее.

Так оно и оказалось. Сначала мы не заметили, потому что приспособление было сильно обомшелым, но Черезбрак энергично поработал столовым ножом, и теперь его можно было вполне разобрать. Какая-то чушь, если память мне не изменяет, про светило и ход времени, вырезанная старинными буквами. Она словно изменила весь облик солнечных часов, подняла их, так сказать, на более высокую и благородную ступень, и в первый раз они вызвали у меня энтузиазм.

– Самое оно, дядя Перси, – сказал я. – То, что надо. Как я могу вас отблагодарить?

– А ты и не можешь, – сказал Черезбрак.

– Я объясню вам дальнейшую процедуру, – сказал я. – На исходе утра я отвезу эту штуку в Холл и приглашу Мертл и ее отца к нам на чай. Отказаться они не смогут, после того как им будут преподнесены такие солнечные часы.

– Верно, – говорит Черезбрак. – Отличная мысль. Пригласи их сюда к чаю, а я превращу дом в беседку из роз.

– Вы сможете достать столько роз?

– Смогу ли я достать столько роз! Перестань спрашивать меня, могу ли я достать то или это. Конечно, я могу достать розы. И яйца тоже.

– Нам яйца не понадобятся.

– Нам яйца понадобятся, – сказал Черезбрак, снова разгорячаясь. – Если яйца годятся для меня, то уж и подавно для пучеглазой дочки распроклятого О.Б.И. Или ты не согласен?

– Совершенно верно, дядя Перси. Совершенно верно.

Я взвесил, не поставить ли его в известность, что Мертл вовсе не пучеглазая, но он как будто не был в настроении для таких уточнений.

Все тревоги относительно моего преподношения ко дню рождения тотчас исчезли, едва, немыслимо потея, я докатил тачку с подарком через парк до Холла. Старик Черезбрак оказался абсолютно прав. Мертл не могла наглядеться на солнечные часы. Я не замедлил со своим приглашением на чай, и вот тут-то на момент возникла заминка. Ближе к вечеру должен был материализоваться ее дядя Филип, полковник. Он принципиально приезжал на все дни рождения своей племянницы, как бы далеко ни находился, и будет страшно огорчен и обижен, приехав и обнаружив, что она его предала. Что делать?

– Приведите и его, – естественно, сказал я. И мы уговорились примерно о следующем. Полковник, сойдя с поезда и добравшись до Холла, найдет записку с приглашением пройти через парк и предаться веселью в «Конце пути». Я не сказал Мертл, так как время еще не подошло, однако подумал, что полковник явится в поисках племянницы, а обретет вдобавок еще и племянника. Какой сюрприз мог более обрадовать типчика на склоне лет, желающего собрать вокруг себя любящих родных? Нет, Корки, я с тобой не согласен: каков этот племянник, ни малейшей роли не играет. Любой племянник для одинокого холостяка – это манна с небес.

Ну, я покатил тачку назад к коттеджу, чувствуя, что все прекрасно, лучше некуда. И примерно в половине пятого служанка, которая ежедневно приходила из деревни готовить для нас и убирать в доме, доложила о сэре Эдварде и мисс Бейлисс. Теперь я ветеран, Корки, и Року придется скинуть пиджак и поплевать на ладони, если он собирается меня надуть. Нынче, когда Рок предлагает мне что-нибудь абсолютно на вид надежное, я принимаю подарок холодно и, пока не будет доказано обратное, считаю, что тут кроется какая-то ловушка. Но в то время, о котором я рассказываю, я был моложе, беззаботнее, доверчивее и искренне считал, что это чаепитие окажется столь же успешным, каким обещало быть в первые минуты.

Вначале ничто не предвещало катастрофы. Во-первых, служанка прекрасно усвоила мои наставления. Простодушная дщерь чернозема, она, повинуясь естественному порыву, без околичностей распахнула бы дверь и заорала бы: «Они тута!» Однако она доложила о них с шиком и блеском, которые сразу же придали происходящему верный тон. Во-вторых, сэр Эдвард не стукнулся лбом о потолочную балку сразу же за входной дверью. И наконец, хотя розы Черезбрака присутствовали в дивном изобилии, сам он отсутствовал, и это представилось мне редкостной удачей.

Видишь ли, старик Черезбрак не принадлежал к тем, кто чарует всех и каждого. Начать с того, что он питал, видимо, неизлечимую антипатию ко всем О.Б.И., а вдобавок обладал вспыльчивой и властной натурой вкупе со странным убеждением, будто яйца – наиболее подходящая пища для взрослых людей в пять часов дня. А сверх того, он был крайне обидчивым и не терпел никаких возражений. Я просто видел, как он наклоняется над сэром Эдвардом и под острием столового ножа запихивает ему в глотку крутые яйца. А потому его отсутствие было весьма желательным, и я от души надеялся, что он упал в канаву и не может из нее выбраться.

С той секунды, как первая капля чая упала в чашку, все пошло как по маслу. В последние годы, Корки, волей обстоятельств ты чаще видел меня в роли гостя, но можешь положиться на мое слово: в благоприятных условиях я – обаятельнейший хозяин. Дай мне крышу над головой, обилие поджаренного хлеба с маслом и отсутствие кредиторов на горизонте, и никто меня не превзойдет.

И в описываемом случае я был в наилучшей своей форме. Я передавал чашки, я передвигал блюдо с поджаренным хлебом, я поддерживал увлекательную беседу. И я видел, что произвел на старика самое благоприятное впечатление. Эти О.Б.И. – молчаливые, сдержанные личности, и некоторое время он только иногда задумчиво на меня поглядывал. Затем, поднося к губам третью чашку чаю, он пошел в открытую и заговорил о деле:

– Ваша тетя… Кстати, вы не получали от нее письма?

– Пока нет. Полагаю, она слишком занята.

– Да, конечно. Такая энергичная женщина!

– Крайне. Мы, Укриджи, все энергичны. Мы себя не щадим.

– Ваша тетя, – продолжал старикан, выпив еще чаю, – в одном из наших разговоров до ее отъезда из Англии дала мне понять, что вы хотели бы приобщиться к миру коммерции.

– Да, – сказал я, задумчиво поглаживая подбородок и по мере сил стараясь выглядеть как Чарльз М. Шваб, стальной магнат, когда президент «Юнайтед стил» начал его зондировать на предмет слияния. Этим птичкам необходимо давать понять, что ты знаешь себе цену. С ними требуется взять верную ноту с самого начала или вовсе не начинать. – Я мог бы взвесить место в коммерческом предприятии при условии, что жалованье и дальнейшие перспективы адекватны.

Он откашлялся.

– В моем собственном деле, – начал он, – в производстве джута…

Тут дверь открылась, и появилась служанка. Она была из девушек, которые шмыгают носом, и прошмыгала что-то про джентльмена, чего я не разобрал.

– Кто этот джентльмен?

– Снаружи. Говорит, что хочет вас видеть.

– Наверное, дядя Филип, – сказала Мертл.

– Ну конечно! – говорю я. – Пригласите его войти.

И секунду спустя входит типчик. Явно не полковник, так как ни Мертл, ни О.Б.И. его вроде бы не узнают. Тогда кто же? Мне он был совершенно не знаком.

Однако я не отступил от роли радушного хозяина.

– Добрый день, – говорю я.

– Добрый, – говорит он.

– Вот кресло. Прошу.

– Я его и без вашей помощи заберу. И все остальное, – говорит он. – И диван. Я из мебельной фирмы «Мамонт», и чек в уплату за всех них вернули с пометкой «обратитесь к выписавшему».

Корки, не будет преувеличением сказать, что я зашатался. Да, малышок, ноги у твоего старого друга подкосились, и он упал бы, если бы не ухватился за кресло. Но по выражению в глазу типчика стало ясно, что мои шансы цепляться за данное кресло скоро станут достоянием прошлого. Такой это был угрюмо-задумчивый глаз. Вообще-то, полагаю, в наличии имелось два глаза, но левый скрывался под повязкой. Думаю, кто-то ему в него дал. Такой субчик ну никак не мог шагать по жизни, не получая в глаз.

– Но, мой милейший старый конь… – начал я.

– Упираться без толку. Мы писали два раза, но ответа не получили, и фирма поручила мне забрать мебель.

– Но мы же ею пользуемся…

– Больше уже нет, – говорит бандюга. – Ваше время кончилось.

Я вспоминаю эту минуту, Корки, старина, как одну из худших за всю мою карьеру. Любой типус, в первый раз принимая у себя любимую девушку и ее отца, нервничает, и, поверь мне, занимать их становится много труднее, когда в комнату вваливаются двое пролетариев без пиджаков и начинают выволакивать наружу все кресла. Разговор во время этой процедуры застопорился, как ты мог бы выразиться, и даже после ее завершения раскочегарить его оказалось не так-то просто.

– Какое-то нелепое недоразумение, – сказал я.

– Без сомнения, – сказал О.Б.И.

– Вечером я напишу им самое суровое письмо.

– Без сомнения.

– Эту мебель купил мой дядя, один из богатейших людей в Австралии. Нелепо думать, будто человек его положения мог бы…

– Без сомнения. Мертл, моя дорогая, думаю, нам пора попрощаться.

И тут, Корки, я показал, на что способен. Не так уж редко на протяжении жизни, знававшей взлеты и падения, мне приходилось выдавать убедительные речуги, но в тот раз я абсолютно превзошел самого себя. Мысль обо всем, что уплывало из моих рук, вознесла меня на высоты, каких я не достигал ни прежде, ни после. И постепенно, мало-помалу, я добился прогресса. Старикан пытался отлепить меня и просочиться сквозь стеклянную дверь на террасу, но, когда я развернусь во всей красе, отлепить меня не так-то просто. Я зацепил его за петлицу и затащил обратно в комнату. И когда он в некотором обалдении протянул руку и взял ломтик кекса, я понял, что сражение выиграно.

– На мой взгляд, произошло следующее, – сказал я, встав между ним и стеклянной дверью. – У такого человека, как мой дядя, несомненно, есть счета в разных банках. Тот, на который он выписал чек, испытывает недостаток в наличных, и управляющий с непростительной грубостью…

– Да, пожалуй…

– Я скажу дяде о том, что произошло…

И тут кто-то у меня за спиной сказал «ха!» или, может быть, «хо!», я стремительно обернулся и увидел на пороге стеклянной двери еще одного абсолютного незнакомца.

Эта новая добавка к нашему тесному кружку являла собой длинного худого индивида с англо-индийской внешностью. Ну, ты знаешь этот тип: окраска в целом бежевая, а в остальном – стервятник с седыми усами.

– Дядя Филип! – вскричала Мертл.

Стервятник слегка кивнул в ее направлении.

Казалось, его что-то угнетало.

– Не заговаривай со мной, – сказал он. – У меня нет времени. С днем рождения, и все прочее, но не заговаривай со мной сейчас, девочка. Мне надо поговорить с одним человеком.

– Вы знакомы с мистером Укриджем?

– Нет. И не желаю. Но я знаю, он украл… – фраза завершилась жутким клокотанием в горле, и я увидел, что он уставился на стол. Стол принадлежал моей тетке и был единственным предметом в комнате, который там оставили птички без пиджаков, так что он сразу бросался в глаза. – Боже мой! – сказал он.

И перевел на меня взгляд, точно пылающую ацетиленовую горелку. Не знаю, как именно лечат печень в Харрогите, но им следует найти другой способ. Нынешний неэффективен. Этому стервятнику он явно не принес ни малейшей пользы.

– Боже мой! – сказал он еще раз.

О.Б.И. выплыл на поверхность.

– В чем дело, Филип? – осведомился он с раздражением, только что кончив кашлять в связи с крошкой кекса, угодившей не туда.

– Я скажу тебе, в чем дело! Я только что заглянул в свой сад и обнаружил, что он ограблен – ограблен! Вот этот человек оборвал все розы, какие только цвели там. Мои розы! Теперь это бесплодная пустыня.

– Это правда, мистер Укридж? – осведомился О.Б.И.

– Разумеется, нет, – сказал я.

– Ах нет? – сказал Стервятник. – Нет, э? Так откуда эти розы? В саду при этом доме нет ни одного розового куста. Черт побери, я бывал здесь не один раз и знаю, о чем говорю. Откуда у вас эти розы? Ну-ка, ответьте мне.

– Их подарил мне мой дядя.

О.Б.И. наконец одержал полную победу над кексом и саркастически усмехнулся.

– Ваш дядя? – сказал он.

– Какой еще дядя? – вскричал Стервятник. – Где этот дядя? Покажите мне этого дядю. Предъявите его.

– Боюсь, это будет не так просто, Филип, – сказал О.Б.И., и мне не слишком понравился его тон. – Мистер Укридж как будто имеет таинственного дядю. Никто никогда этого дядю не видел, но создается впечатление, что он покупает мебель и не платит за нее, крадет розы…

– И солнечные часы, – вставил Стервятник.

– Солнечные часы?

– Именно. Увидев свой сад, я направился в Холл, и там посреди газона торчат мои солнечные часы. Мне сказали, что этот молодчик преподнес их Мертл.

К этому моменту я уже не был в наилучшей своей форме, но я сумел собрать достаточно старого доблестного духа, чтобы дать ему по лапам.

– Откуда вы знаете, что это ваши солнечные часы? – сказал я.

– На них мой девиз. И, как будто этого мало, он еще украл мою беседку.

О.Б.И. охнул.

– Твою беседку? – сказал он тихим, почти благоговейным тоном. Размах случившегося словно надорвал его голосовые связки. – Как он мог украсть беседку?

– Как, я не знаю. Наверное, по частям. Это переносная беседка. В прошлом месяце я заказал ее со склада. А теперь она стоит в глубине его сада. Говорю тебе, этому человеку место на привязи. Он – угроза обществу. Боже мой! Когда я был в Африке во время войны с бурами, батальон австралийцев присвоил один из моих складов. Но я никак не ждал, что столкнусь с этим в Англии, да еще в мирное время.

Корки, тут меня внезапно озарило. Я понял все. Спасибо слову «присвоить». Ту т я вспомнил все, что слышал про Австралию и ее присвоителей. Они умеют лямзить, Корки… И я не о летних костюмах, а о действительно существенных предметах, предметах жизненной важности, вроде солнечных часов и беседок – а не омерзительных летних костюмах, вообще непонятно для чего тебе требующихся, и ведь завтра ты его получишь совсем как новый.

Но впрочем, главное, что я все понял.

– Сэр Эдвард, – говорю я, – разрешите мне объяснить…

Но это было бесполезно, Корки. Они ничего не желали слушать. О.Б.И. прожег меня одним взглядом, Стервятник – другим, и, мнится мне, Мертл прожгла меня третьим, после чего они отбыли, и я остался в одиночестве.

Я подошел к столу и подкрепился остывшим жареным хлебцем – человек, стертый в порошок.

Минут через десять снаружи донесся веселый свист, и вошел Черезбрак.

– Вот и я, мой мальчик, – сказал Черезбрак. – Я принес яйца. – И принялся выкладывать их из всех карманов. Казалось, он обчистил все курятники в округе. – А где же наши гости?

– Ушли.

– Ушли?

Он огляделся:

– Хо! А где мебель?

– Увезли.

– Увезли?

Я объяснил.

– Тц, тц, – сказал Черезбрак.

Я слегка хмыкнул носом.

– Не хмыкай на меня, мой мальчик, – сказал Черезбрак с упреком. – Даже самым лучшим людям время от времени возвращают их чеки.

– И полагаю, лучшие люди лямзят яйца, и солнечные часы, и беседки? – сказал я. С глубокой горечью, Корки.

– Э? – говорит Черезбрак. – Не хочешь же ты сказать…

– Безусловно, хочу.

– Расскажи мне все.

Я рассказал ему все.

– Жаль-жаль, – говорит он. – Я так и не сумел избавиться от привычки к присвоению. Где бы ни был Чарльз Перси Катберстон, там он присваивает. Но кто бы мог подумать, что люди поднимут бучу из-за таких безделиц? Старая родина меня разочаровала. В Австралии на такие присвоения никто и внимания не обращает. Что мое, то твое, а что твое, то мое – вот наш девиз там. Такой шум из-за каких-то солнечных часов и какой-то беседки! Господи помилуй, в свое время я слямзил теннисный корт. Ну, да теперь ничего сделать нельзя, я полагаю.

– Очень даже можно, – сказал я. – О.Б.И. не верит, что у меня есть дядя. Он думает, будто все это лямзил я сам.

– Неужели? – говорит Черезбрак задумчиво. – Неужели он так думает?

– И самое меньшее, что вы могли бы сделать, – это пойти в Холл и объяснить.

– Именно это я и собирался предложить, мой мальчик. Сейчас же пойду туда и все улажу. Доверься мне, мой мальчик. Я все расставлю по своим местам.

Он урысил, и, Корки, больше я его до нынешнего дня не видел. Я убежден, что он и близко к Холлу не подошел. Я твердо уверен, что он зашагал прямо на станцию, прикарманив по дороге парочку телеграфных столбов, а также шлагбаум, и сел в первый лондонский поезд. Безусловно, в том, как держался со мной О.Б.И., когда я на следующий день повстречался с ним в деревне, ничто не указывало, будто все улажено и расставлено по своим местам. Думается, ни один производитель джута никогда прежде до такой степени в упор не видел встречного.

Вот почему, Корки, старый конь, я хочу, чтобы ты зарубил у себя на носу: этого субчика, этого подлого и бессовестного старика Черезбрака следует всячески избегать. Не важно, какую бы блестящую перспективу он перед тобой ни развертывал, говорю тебе – беги его! Но если взглянуть на ситуацию другим, более узким взглядом, я лишился случая закусить. И не исключено, закусить в самом лучшем смысле этого слова. Но сожалею ли я об этом? Нет и нет. Кто знает, не позвали бы в последнюю минуту этого типуса к телефону, а я остался бы оплачивать счет?

Но предположим даже, что он сейчас действительно располагает деньгами. Откуда они у него? Я наведу справки, и, если выяснится, что кто-то слямзил памятник принцу Альберту, я буду знать, что мне думать.

© Перевод. И.Г. Гурова, наследники, 2011.