Текст книги "Тайна Софи"

Глава 6

Мумбаи с его переполненными улицами, пестрыми толпами, яркими тканями национальных одежд, сверкающими украшениями немного согрел Софи, ощущение холодной пустоты и одиночества начало понемногу отступать. Уже наступила ночь, и город, который они покинули, сверкал и переливался всеми цветами радуги. Над ними было черное глубокое небо.

Эш бросил взгляд на Софи. Она сидела в кресле самолета и смотрела в иллюминатор. Они как раз пролетали над Марине Драйв.

– Эту набережную называют еще «Ожерелье Королевы», – сказал он.

София кивнула. После всех девичьих мечтаний о том, как она станет женой Эша, реальность оказалась болезненной. Им нечего сказать друг другу. Не о таких разговорах между ними она мечтала. Правда, все разговоры в ее мечтаниях ограничивались страстным шепотом: «Я люблю тебя, Софи!» – произнесенным между ласками и поцелуями.

– Имей в виду, что Наилпур – это не Мумбаи. – Эш решил, что надо предупредить Софию.

– Да, я знаю, – ответила она. – Мне очень понравился Мумбаи, но я действительно хочу поскорее увидеть Наилпур и Раджастан. Я кое-где читала, что его название переводится как Земля Королей.

– Наилпур не похож на Джайпур. Он находится в стороне от туристических маршрутов. Это бедный штат, его население малообразованно, а дворцы разрушаются. Мой долг – вытащить народ из бедности. Прошли времена, когда магараджи могли спокойно наслаждаться жизнью, в то время как их народ боролся с нищетой. Я должен помочь своему народу, а для этого я должен жить там, где живет мой народ. Твой же долг – жить там, где живу я, и растить моих детей. Так что если ты надеялась жить в Мумбаи…

– Вовсе нет, – остановила его Софи.

Она так и не решилась сказать ему, что несколько лет назад она прочитала все, что могла, о Раджастане вообще и Наилпуре в частности только потому, что они были связаны с Эшем, а ей хотелось знать все о нем.

Эш остро ощутил, что не может допустить, чтобы этот брак оказался похожим на предыдущий. Не важно, кто из них что чувствует, этот брак не должен распасться. И дело не только в его гордости. Ему нужен сын, который в свое время займет его место. Невеста из королевской семьи – это то, что нужно его народу, людям с консервативными взглядами на жизнь, с твердой верой в незыблемость феодальных законов о семье и браке. А еще это женщина, чья чувственность возбуждает его и которая, судя по всем сплетням, будет его удовлетворять. В отличие от его первой жены, которая отвергала его.

Как всегда, мысли о предыдущем браке, о разочарованиях, связанных с ним, вызвали в нем чувство вины. Неужели всегда ошибки прошлого будут довлеть над ним? Насрин из-за этих ошибок умерла. Правда состояла в том, что когда он женился в первый раз, то ожидал от брака слишком многого – взаимной любви, близости не только телесной, но и духовной. Когда же он понял, что ожидания не оправдались, то стал отдаляться от Насрин. Он позволил ей жить так, как она хочет, а сам страдал из-за уязвленной гордости, самолюбия, переживал разочарование. Из-за этого и произошла трагедия. Он не должен этого забывать. С Софией все будет по-другому. Здесь не должно быть никаких осложнений. Никаких эмоций. Так будет проще.

Самолет начал снижаться, и в серебристом свете луны и звезд София увидела длинные ряды теплиц. Повернувшись к Эшу, работающему за компьютером, она с удивлением заметила:

– Я думала, что здесь климат слишком сухой для сельского хозяйства, поэтому люди бедствуют и ведут кочевой образ жизни.

– Да, это так, но я пригласил экспертов, и они обнаружили подземную реку, воды которой теперь используются для выращивания сельскохозяйственных культур. Люди здесь достаточно консервативны, но я настойчив. Я убедил их в том, что необходимо учиться новым технологиям и рациональному использованию воды. Знаешь, почему я позвал экспертов? Я видел картины, на которых изображен внутренний бассейн еще моего прапрадедушки. Этого бассейна, как и дворца, больше нет, но ясно, что вода откуда-то поступала в него. К счастью, мои догадки подтвердились.

Загорелось табло, призывающее пристегнуться. Они приземлялись. София заметила, что стюард в самолете был другой, и вздохнула с облегчением. Еще большее облегчение она почувствовала, когда не увидела среди встречающих их людей ни одного журналиста.

Эш уже позвонил в королевский совет и известил их о женитьбе, так что для встречающих официальных лиц не было неожиданностью, когда он представил Софию как свою жену. София была хорошо знакома с подобными церемониями, вела себя приветливо и естественно. Эш заметил выражение одобрения на лицах встречающих. Софи приятно удивила его знаниями о Наилпуре, которые она показала, беседуя с официальными лицами, в ожидании лимузина.

Когда лимузин подъехал, Эш заметил на нем фамильный герб, а на капоте – флаг. Правильность ритуалов и сохранение традиций были очень важны для чиновников, особенно для старшего поколения, которые помнили не только его родителей, но и его бабушек и дедушек, погибших во время страшного наводнения и оставивших его круглым сиротой.

Машина ехала по современной автостраде через поля. Через некоторое время показался город, обнесенный толстыми стенами. По обе стороны от главных ворот стояли огромные каменные тигры, похожие на тех, что были изображены на фамильном гербе Эша. София затаила дыхание. Она до конца не была уверена, что ожидала увидеть. Она много читала о легендарных городах Раджастана, но о Наилпуре информации практически не было, кроме упоминаний о том, что архитектурный стиль типично раджпутский. Что это значит, София не поняла, пока не увидела великолепие огромных розовых стен, украшенных затейливыми узорами.

Машина въехала в город. Несмотря на поздний час, на узеньких улочках было много народу. Окна массивных зданий были закрыты ставнями. Улочка перешла в площадь, заполненную людьми. Мотоциклисты, везущие по нескольку пассажиров, сновали между неторопливыми верблюдами, увешанными яркими кисточками и эмалированными украшениями. Верблюдов погоняли в основном женщины, ступающие так же неторопливо и величаво. Необычные цвета и искусная вышивка на их одеждах заставили Софию буквально прилипнуть к стеклу лимузина. Ей очень хотелось рассмотреть их поближе.

Несмотря на поздний час, везде шла оживленная торговля. Торговали всем: товарами, специями, цветами, покрытыми яркой эмалью браслетами для запястий и щиколоток. Местные женщины не носили ни сари, ни шальвар камизов. На них были яркие складчатые юбки, облегающие кофточки и широкие шарфы, один конец которых прикреплялся к талии, а другой был перекинут через правое плечо и покрывал их голову.

София была в восторге, она, как ребенок, во все глаза смотрела из окна машины, боясь что-то упустить из виду. Эш с удивлением заметил, что уже давно наблюдает за ней. Насрин не нравилась любовь жителей Наилпура к национальным одеждам. Она очень редко надевала традиционные индийские наряды, предпочитая им западную одежду. Сари, которое было на ней в день ее смерти, в очередной раз было причиной ссоры между ними. Эш просил ее надеть сари на вечер, посвященный женщинам Наилпура. Это было сари потрясающей красоты, его свадебный подарок. Он заставил ее надеть сари, и оно стало причиной ее смерти, так же как и ее безрассудный стиль вождения. Эшу иногда казалось, что это он убил Насрин. Опять чувство вины свалилось на него свинцовой тяжестью. Неужели оно его никогда не отпустит?

Тем временем они пересекли площадь и опять ехали по узкой улочке, мощенной булыжником. В дверях домов сидели женщины, присматривающие за готовящейся едой. Тут же играли дети.

Дорога постепенно расширялась, здания по обеим сторонам от нее становились все больше, узоры и украшения балконов все более изысканными, а двери – все более массивными. Машина въехала на еще одну площадь, на этот раз более просторную, и на противоположной ее стороне София увидела дворец. Она видела немало дворцов, да и сама выросла во дворце, но дворец Наилпура ошеломил ее. При входе стояла охрана в национальных костюмах и огромных тюрбанах. София не могла сдержаться и с восхищением прошептала Эшу:

– Они выглядят такими внушительными и даже свирепыми. Охрана во дворце моего отца не идет ни в какое сравнение с ними. А тюрбаны просто потрясающие!

– Раджастанские воины известны своей свирепостью и жестокостью в битвах и преданностью их лидерам. А что касается тюрбанов, то их цвет и фасон определяет статус того, кто его носит, – рассказал Эш. – Вот почему королевская охрана носит алые тюрбаны – они того же цвета, что и фон на моем фамильном гербе.

– Они действительно великолепны, – ответила Софи.

К этому времени они с Эшем уже поднимались по лестнице из кремового мрамора. По бокам она была инкрустирована темно-зеленым ониксом.

– Ты был одет в традиционную индийскую одежду на свадьбе с Насрин?

– Да, – коротко бросил Эш, давая понять, что не хочет говорить на эту тему.

Тем не менее картины яркой индийской свадьбы, проходившей здесь несколько лет назад, пронеслись у нее перед глазами, как будто бы она там присутствовала. И опять эта пронзающая боль. Софи казалось, что она уже излечилась от любви к Эшу и от переживаний по поводу того, что он любил другую. Она напомнила себе, что старые шрамы иногда могут болеть и что теперь никто не заставит ее так страдать.

Теперь они стояли посреди главного приемного зала с мраморным полом и алебастровыми колоннами, украшенными золотыми листьями. В уютных альковах стояли низкие кушетки, украшенные искусной резьбой, на них лежали разноцветные большие и маленькие шелковые подушки. На полу играли блики от многочисленных изысканных светильников, свисающих с потолка. В воздухе витал аромат жасмина, лепестки роз плавали в хрустальных чашах, инкрустированных золотом. Эти чаши слуги, почти незаметные, поднесли для того, чтобы Софи и Эш ополоснули руки после дороги.

Горничная, одетая в кремовый с золотом шальвар камиз, позвала Софию, чтобы показать ей ее комнаты. Эш предупредил, что они будут ужинать через час.

Софи с горничной поднялись по лестнице и пошли вдоль по коридору, украшенному картинами, которые, как успела понять София, были очень ценными произведениями искусства. Горничная на ломаном английском объяснила, что коридор ведет в личные покои махарани – так в Индии называют жену магараджи.

– Раньше здесь был гарем, но прадедушка его высочества был очень влюблен в свою жену и не захотел брать еще жен. Но вся эта часть дворца так и осталась за махарани.

В покои махарани вели двери с затейливой резьбой. В них были проделаны секретные окошки, с помощью которых можно было наблюдать за происходившим в коридоре, оставаясь незамеченным. За дверьми София увидела большой зал, украшенный многочисленными зеркалами в причудливых рамах. В нишах располагались светильники, отражающиеся в зеркалах. Следующая пара дверей с затейливой резьбой вела в еще больший зал. Деревянные полированные полы были покрыты красивыми плетеными коврами, вдоль стен стояли диваны, похожие на тот, который София уже видела внизу. Высокие двери вели во внутренний дворик, полный зелени и цветов. Звук журчащей воды действовал успокаивающе.

– Очень красиво, – сказала Софи горничной.

Та лучезарно улыбнулась и, тщательно выговаривая английские слова, сказала:

– Спальня вот здесь.

Вид спальни был более европейский, чем ожидала Софи. Комната была оформлена в стиле тридцатых годов прошлого века. Две двери вели в ванную и гардеробную.

Горничная прочистила горло и заметила с некоторым волнением:

– Пожалуйста, проследуйте на ужин с магараджей.

Софии перед ужином хотелось принять душ и переодеться, но, судя по всему, у нее не было времени. Когда горничная вела ее по лабиринту коридоров, Софи подумала, что ей надо связаться с семьей, чтобы ей переслали ее вещи.

Горничная остановилась перед дверьми, по обе стороны которых стояли охранники в красных тюрбанах. Прежде чем открыть двери, они низко поклонились Софии.

Когда София вошла в комнату, ей на мгновение пришлось зажмуриться – яркий свет отражался в зеркалах, в их металлических причудливых оправах, в мозаике, покрывающей пол. Эш ждал ее, сидя на подушке перед низким столом, на котором стояло множество небольших тарелочек. Содержимое выглядело очень аппетитно.

Эш заметил восторг Софи, которая все еще оглядывала необычную комнату.

– Такие комнаты с мозаикой и зеркалами подчеркивают статус правителей. Они называются «шишмахал», что можно примерно перевести как «зеркальный зал».

Два официанта стояли поодаль, готовые помочь, но Эш отпустил их, объяснив Софи, когда они ушли:

– Я предпочитаю обходиться без формальностей, когда есть возможность.

София кивнула и села на свою подушку.

– Я согласна с тобой, а вот мой отец любит помпезность.

– Конечно, не очень-то справедливо было отсылать людей, которые получают зарплату за эту работу, и я думаю, что мое желание независимости и приватности поставит их в тупик. Стремление к уединению не в традициях индийских семей, но мне это необходимо.

Было ли это предупреждением для нее?

Между тем Эш продолжал:

– Блюда перед тобой – это традиционный раджастанский тхали.[1]1
  Тхали – универсальное индийское блюдо. Состоит из множества ингредиентов.


[Закрыть] Блюда в основном вегетарианские, но лал маас – мясное. Это козлятина со специями, очень популярное в Раджастане блюдо.

– Выглядит очень аппетитно, – искренне ответила Софи.

Ей нравилась острая, пряная еда. Она принялась за еду, но что-то мешало ей полностью насладиться ужином. Необычная еда или приближение ночи?

Было уже поздно, когда они закончили ужинать. Одно слово от Эша, и остатки ужина были мгновенно убраны со стола, а горничная уже была готова отвести Софию в ее покои. Эш легко поклонился Софии со словами:

– Я приду к тебе через час, если это тебя устроит.

Сердце Софии забилось, во рту стало сухо, несмотря на то что это было ожидаемо. В конце концов, она знала, почему Эш женился на ней.

– Да… да, – с запинкой произнесла она, понимая, как глупо и нелепо выглядит.

Еще глупее и нелепей она показалась сама себе, вдруг подумав, какая большая разница для Эша между этой брачной ночью и брачной ночью с Насрин. Конечно, тогда Эш не упустил возможности быть ближе к своей жене, благо уютные подушки способствовали такой близости. Софи представила себе, как он кормит Насрин маленькими кусочками из многочисленных тарелочек, нашептывая ей слова любви.

Но она не должна об этом думать, такие мысли делают ее слабой и уязвимой. Но прошлое – это прошлое, а она больше не шестнадцатилетняя идеалистка. Ей нельзя горевать о любви, которую Эш никогда не сможет ей дать, о любви, которой она никогда не узнает, поскольку она должна выполнять свой долг. Вспомнив о своем долге, Софи горько усмехнулась: она начала думать как член королевской семьи Сантина. Тут она обнаружила, что уже подходит к своим апартаментам в сопровождении горничной, которую зовут Парвин.

Шелковая ночная рубашка уже лежала на постели. София прошла в ванную комнату. Огромная прямоугольная ванна, которая больше походила на бассейн, устланный мозаикой, уже была наполнена водой, по поверхности которой плавали розовые лепестки.

– Спасибо, Парвин, теперь я справлюсь сама. – Софи отпустила горничную.

Эш сказал, что придет через час. Они с Парвин добирались до апартаментов добрых десять минут по запутанному лабиринту коридоров. По словам горничной, эта запутанная система должна была остановить врагов, если тем удастся пробраться в замок.

София быстро разделась и погрузилась в теплую воду. Несмотря на успокаивающий аромат, на журчание воды, она вся дрожала и никак не могла прийти в себя. Все же она постаралась взять себя в руки. Ей не хотелось, чтобы Эш застал ее в ванной, не хотелось вылезать из ванны обнаженной, мокрой под его пристальным взором. София вытерлась, но не стала надевать шелковую ночную рубашку. Вместо этого она обернулась полотенцем. Может, увидев ее в таком виде и представив, что под полотенцем ничего нет, Эш захочет ее, как тогда, в самолете.

Послышались шаги за дверью. Все внутри Софи сжалось. Конечно, он сразу же начнет сравнивать ее с Насрин и конечно же сразу поймет, насколько она ей проигрывает. Зачем она завернулась в это полотенце?! Но у нее уже не было возможности что-то предпринять, поскольку деревянные двери распахнулись и в комнату вошел Эш.

На нем был очень красивый, искусно вышитый халат, но эта вычурная роскошь только подчеркивала мужественность Эша. Тени, отбрасываемые светильниками, резко обрисовывали его скулы, но глаза, несомненно обращенные на Софи, оставались в тени.

Он закрыл двери. В комнате было настолько тихо, что София слышала, как громко стучит ее сердце.

– Если нам повезет, и ты быстро забеременеешь, мы оба будем избавлены от этих интимных обязанностей, которые нам обоим в тягость.

Вот он и поставил точку. Ясно заявил, что женился на ней не испытывая к ней ни малейшего влечения, сам себе сказал Эш. Для кого он это сказал? Для себя или для нее? Разве было неправдой то, что он не может подавить все более возрастающее желание? Что он вот-вот может потерять контроль над собой? Но он должен контролировать себя, должен помнить, что представляет собой этот брак.

Он начал расстегивать халат. София поняла, что не может отвести от него глаз, как кролик от удава. Эш сбросил халат и медленно подошел к ней. Теперь он был полностью обнажен. Эш был хорошо сложен – мускулистый, поджарый, с длинными руками и ногами, он напоминал классические древнегреческие статуи. София увидела шрам на его бедре – результат падения во время игры в поло. Алекс как-то упомянул об этом. Софи с ужасом подумала, что всю свою жизнь она бережно хранила любую информацию об Эше, любые мелочи, касающиеся его. Это опасные мысли, успела она сказать себе. Взгляд Софи поднялся от бедра Эша чуть повыше, она поняла, что Эш уже готов подтвердить свои права на нее. Сердце гулко забилось – София вдруг вспомнила, сколько раз она представляла себе Эша, ласкающего ее тело. Желание помимо ее воли начало охватывать ее.

Другой мужчина, не он, конечно же попался бы, поймав этот несомненно отработанный восхищенный взгляд. Эш с трудом пытался овладеть собой. Он понимал, что этот взгляд, это поведение – результат ее богатого сексуального опыта. Но сколько он ни пытался убедить себя в том, что они оба – взрослые люди с довольно богатым опытом, опытность Софи одновременно ранила и возбуждала его. В ней слишком много сексуальной чувственности, думал Эш, она переигрывает, хотя другой мужчина, не он, уже попался бы на этот крючок. Но уже в следующее мгновение он ощутил огромное желание зарыться лицом в облако ее темных волос, гладить ее тело, обхватить пальцами ее твердые соски и немного сжать их, в то время как Софи будет охватывать все большее желание, он хотел проникнуть в нее. Хотел обладать ей так, как никакой мужчина до него не обладал ей. Он понял, что тоже попался на крючок, но срываться с него не мог и не хотел.

Он подхватил ее на руки и понес к кровати. Софи была легкой как перышко.

Когда он положил ее на кровать, его руки почти полностью обхватили ее тонкую талию, потом поднялись выше, к груди. Ее груди удобно ложились в его руки, ее кожа была мягкой и шелковистой, она издавала возбуждающий сладковатый аромат. От его прикосновений соски Софи напряглись, и он легонько сжал их большим и указательным пальцем. Софи вскрикнула от наслаждения и натянулась, как струна. Тогда Эш нежно обхватил сосок губами и начал посасывать его. Софи застонала.

Да, конечно, она знает все эти маленькие штучки, чтобы партнер почувствовал себя на высоте. Что же, он тоже может играть в эту игру. Он легко провел языком по одному соску, затем по другому, а в это время рука его опускалась все ниже и ниже по ее животу к ее нежной, ждущей его плоти. Софи выгнулась, прижимаясь к нему всем телом, ее бедра раздвинулись, как бы приглашая его.

В любое мгновение он мог овладеть ею. Ее тело жаждало этого, но Софи хотелось, чтобы эти ласки длились еще и еще. Ей было почти все равно, что в его ласках не было чувств – только опыт и техника. Но все-таки ей хотелось нежности, хотелось, чтобы Эш поцеловал ее.

Эш начал двигаться между ее бедрами, готовый войти в нее, и тут, совершенно непроизвольно, у нее вырвалось:

– Поцелуй меня, Эш, пожалуйста!

Она обхватила обеими руками его голову, зарывшись пальцами в его густые волосы, притянула ее к своему лицу.

Слишком много страсти, он не должен соглашаться, должен оттолкнуть ее, но ее широко открытые глаза, полные желания, приоткрытые губы манили его, и Эш не устоял. Он начал покрывать ее рот легкими поцелуями и понял, что пропал. Это оказалось слишком опасным, слишком интимным. Секс – это одно, поцелуи – совсем другое. Там – страсть, здесь – чувства. Но если она хочет играть в эту игру, он тоже сможет, и эта игра не заденет чувств.

– Если тебе нужны поцелуи – ты их получишь, – прошептал он, не в силах оторваться от ее сладких, трепещущих губ.

Эш ласкал тело Софи, покрывал поцелуями ее лицо. Добравшись до ее нежного уха, он начал покусывать его. Софи издала низкий стон, ее глаза широко распахнулись и потемнели. Казалось, они ничего не видели.

Она оказалась самой чувственной и опытной из его женщин. Ни одна из них не смотрела на него так, ни с одной из них он не чувствовал себя столь мужественным. Эшу не следовало целовать ее. Поцелуи помешали ему, он потерял контроль. Он обхватил голову Софи и с силой поцеловал ее в губы, его язык нашел ее язык. Казалось, он пытался выплеснуть весь свой гнев в этом поцелуе. Эш больше не мог себя контролировать.

Софи никогда такого не испытывала, она почти не контролировала себя. Ее руки то ласкали его плечи, то впивались ему в спину, в экстазе она прижималась к телу Эша, желая слиться с ним.

Эш проникал все глубже и глубже в нее. Внезапно он ощутил преграду и остановился. Этого не могло быть, она наверняка устроила очередной фокус! Он продолжил движения более осторожно. Но это было действительно так, это было невероятно, но она была девственницей! Это меняло все, он не мог продолжать. Не сейчас. Он должен все выяснить.

Эш лежал на ней, и она не могла ничего сделать. Софи была столь возбуждена, что не подумала, не вспомнила о своей девственности. Точнее, о том, что не сказала Эшу о ней. «Но ему-то все равно», – подумала она.

– Ты хочешь, чтобы я забеременела, – напомнила она. – Вот почему мы оба здесь.

Эш почувствовал себя обманутым, и это чувство вызвало в нем гнев и еще большее желание. Он уже не думал о том, что может причинить Софи боль. Он двигался все быстрее и настойчивее, Софи двигалась в такт с ним, издавая стоны наслаждения. Наконец барьер девственности был разрушен, Софи закричала, но, взглянув на нее, Эш понял, что это был крик не боли, а наслаждения.

Итак, это свершилось. Теперь он был ее целиком и полностью. Она отдала ему то, что всегда хотела отдать, – свою девственность. Ее тело отвечало на его желания так, как она всегда себе представляла. Она хотела, чтобы Эш проник в нее глубже и глубже, ее ноги обвились вокруг его тела, Софи казалось, то она слилась с целиком и полностью.

Оргазм был одновременным, ярким. Софи ловила ртом воздух, тяжело дыша, и, казалось, не вполне осознавала, где она находится. Эш наблюдал за ней и постепенно, по мере того как волна желания уходила, начинал раскаиваться в том, что произошло.

Все пошло не так. Он ожидал хорошего, но контролируемого секса, секса, не задевающего чувств. Он думал, что они, как два опытных взрослых человека, могут доставить друг другу определенное удовольствие. Но при этом он рассчитывал, что они останутся свободными. Но каким-то образом София пробила его защиту, его самоконтроль. София приняла его, тогда как Насрин оттолкнула, сказав, что первая брачная ночь с ним – это последняя вещь, которую бы она хотела в своей жизни. Она сказала, что любит другого, женатого мужчину, что они были тайными любовниками в течение длительного времени и продолжают ими оставаться. Насрин заявила также, что их с Эшем брак – хорошее прикрытие ее романа. Все это она сообщила ему небрежным, оскорбительным тоном.

После того, что Насрин рассказала ему, Эша охватил гнев, ее слова убили не только его влечение к Насрин, но он понял, что не сможет вообще быть рядом с ней, играть роль любящего супруга на людях. Его гордость была уязвлена, сердце охладело. Он отвернулся от Насрин, она перестала для него существовать, и это убило ее. Если бы он переступил через свою гордость, может быть, они с Насрин могли существовать вместе – не как любящая пара супругов, но как альянс друзей, у которых есть общие обязанности, но свободная личная жизнь. Если бы он не был столь идеалистичен и бескомпромиссен, она, возможно, осталась бы жива. Однако он позволил эмоциям управлять собой.

Эш заслужил эту ношу вины, эта ноша – плата за гордыню. Он почему-то решил тогда, что в его силах заставить Насрин полюбить его, но он не смог сделать этого и чувствовал себя униженным. Он не чувствовал себя достойным получать удовольствие в ответ на то, что Софи подарила ему. Ему было стыдно, что ее первый сексуальный опыт оказался не таким, каким он должен был быть, стыдно, что он сам поддался эмоциям. Больше он этого не допустит.

Горькие чувства овладели им, ему захотелось скрыться, убежать от них, от Софи. Эш посмотрел на нее. Она лежала в постели, с восторгом глядя на него, ее тело было мягким, разомлевшим и удовлетворенным. Если бы Эш подошел к ней сейчас, обнял бы, прошептал ей, что София совсем не похожа на женщин, которые у него были до нее… Он уже готов был это сделать. Но это означало бы, что он нарушит клятву, которую дал себе, – этот брак будет существовать только ради блага его народа, и не более того. Каким-то образом его слабость, которая казалась ему помехой, начала перерастать в гнев, с которым было проще жить. Как и Насрин, София обманула его, припася свой секрет для брачной ночи. Он был рад, что ему есть чем распалить свой гнев. Это подавит только что начавшие просыпаться теплые, нежные чувства к Софи.

Не глядя на Софию, он холодно сказал:

– Мне нужны объяснения.

Слова Эша были как холодный душ после того, что было только что. Они вернули Софи к реальности.

Что с ней случилось? Как она могла отдать всю себя, забыв о том, почему Эш был с ней? Она позволила эмоциям и желанию поглотить себя и получила результат. Только что она была на небесах, ей казалось, что после этой ночи все пойдет по-другому. Но реальность оказалась жестокой.

– Объяснения чего? Моей невинности? – ответила она, стараясь придать своему голосу ровное, прохладное выражение. Она не должна дать понять Эшу, что время, проведенное вместе, затронуло ее чувства.

– Именно этого.

Она была такой нежной, ее глаза все еще горели, губы чуть припухли, она выглядела такой уязвимой, нуждающейся в нежности, заботе. У Эша возникло минутное желание защитить ее, оградить от всех бед. Нет, напомнил он себе, он не может ей это дать. Эш сжал зубы, накинул и запахнул халат. Чтобы прийти в себя, он подошел к столу, на котором была оставлена бутылка воды, помещенная в ведерко со льдом. Медленно он открыл бутылку и наполнил два бокала. Несколько раз глубоко вздохнул и подошел к Софи, подав ей один из бокалов.

Вода! Это именно то, что Софи было нужно сейчас! Она молча взяла бокал, сделала глоток. Ледяная вода, наполнив ее рот, охладила, немного привела в чувства, придала сил. Эш видел, как капля сорвалась с бокала, упала на подбородок Софи, стекла в ложбинку между ее грудей. Он попытался отвернуться, но не смог. Ему захотелось остановить эту каплю, слизнуть с ее кожи. Он понял вдруг, что хочет нечто большего, чем династический брак и взаимное уважение.

София обернула простыню вокруг своего обнаженного тела. Эш отвернулся, ощущая внезапную боль. Этот ее жест вызвал, кроме боли, страстное желание обладать ею и чувствовать, как она откликается на его ласки, как это было только что.

– Это уже лишнее, – грубо сказал он, резко повернувшись и указывая на простыню, в которую завернулась Софи. – И я все-таки жду объяснений.

– Неужели быть девственницей – преступление? – София постаралась как можно небрежнее пожать плечами. Несмотря ни на что, шестнадцатилетняя девочка, жившая в ней, радовалась тому, что ее тело может получать и доставлять удовольствие. Она радовалась, что сберегла себя именно для того человека, которого хотела больше всего. Но для Эша то, что случилось между ними, конечно же не имело значения. Наоборот, невинность Софи рассердила его.

– Конечно, это не преступление, – согласился Эш, – но ты должна понять, что, когда о похождениях женщины известно всему миру, трудно предположить, что она окажется девственницей.

Софи молчала. Она не знала, что сказать.

В голосе Эша слышался гнев и, как показалось Софи, неприязнь.

– Так я жду ответа, София.

– Он у тебя уже есть, – искренне ответила Софи. – Я дала его тебе, когда сказала, что хочу выйти замуж только по любви. Когда ты отверг меня, Эш, я поклялась себе, что буду принадлежать только тому человеку, любовь к которому будет взаимной. Вот почему я не хотела, чтобы мой отец организовывал для меня династический брак. Я хотела найти человека, который будет любить меня, а не принцессу Сантина. – София замолчала. Ей надо было прийти в себя. Ее слова всколыхнули в ней чувства, которые она стремилась забыть. Софи вообще не хотела продолжать, но что-то ее заставило. – Когда ты на борту самолета напомнил мне о том, что я ответственна за то, что произошло, я поняла, что моей мечте не осуществиться. Но я ни о чем не жалею. Когда ты оттолкнул меня, когда сказал, что любишь свою невесту, я была настолько полна ревности и зависти, что пообещала себе, что однажды я все-таки найду человека, который полюбит меня так же, как я полюблю его. И я пообещала себе, что только он будет моим первым мужчиной.

Почему слова Софи так больно ранили его? Ведь в действительности он совершил благородный поступок, «отвергая» ее. Лишить ее невинности было бы оскорблением как для нее, так и для него, даже если бы он и не собирался жениться на Насрин. Он поступил правильно, по-другому он просто не мог поступить. Единственная его ошибка была тогда в том, что он строил романтические иллюзии по поводу Насрин и таким образом заставил поверить шестнадцатилетнюю девочку в то, что если подождать немного, то взаимная любовь обязательно придет. Он и так нес тяжелое бремя вины по поводу Насрин. Теперь еще и это… Придет ли хоть когда-нибудь покой? Все, что он тогда пытался сделать, это попробовать подражать счастливой семейной жизни его прадедушки и прабабушки.