Текст книги "Ирано-иракская война. Бойня за Глобальный Юг"

В 1964 году, вскоре после рождения своего первого сына Удая, Саддам Хусейн был арестован во время чистки, направленной на устранение лидеров партии. Тюремное заключение способствовало углублению его революционных знаний. Он увлекся трудами Сталина, чья мысль теперь служила ему интеллектуальной моделью. В 1966 году он совершил побег во время пересылки и снова ушел в подполье, заняв различные должности в секретных службах подпольного руководства партии. 30 июля 1968 года Хасан аль-Бакр назначил Саддама Хусейна заместителем генерального секретаря партии Баас, по сути, сделав его человеком номер два в режиме. Придя к власти, Саддам намеревался никогда не отпускать ее.

С этого момента он неустанно стремился к абсолютной власти, зная, что ему придется осторожно обращаться со своим наставником достаточно долго, чтобы упрочить свое положение и захватить контроль над партией. Чтобы достичь своей цели, он назначил себя главой службы безопасности режима. При поддержке своего клана, ближайших родственников и тех, кто был ему обязан, Саддам Хусейн устранил своих соперников и взял под контроль Багдад. Кроме своего дяди Талфаха и двоюродного брата Аднана Хайраллаха, он знал, что может рассчитывать на своего сводного брата Барзана аль-Тикрити, двоюродного брата Али Хасана аль-Маджида и двух товарищей по многолетней подпольной борьбе: христианина Тарика Азиза и курда Таху Ясина Рамадана.

Тарик Азиз принадлежал к иракской христианской общине халдеев и был интеллектуалом, погруженным в англоязычную культуру. Он был из того же поколения, что и Саддам Хусейн, с которым он познакомился в 1957 году, когда вступил в партию Баас. Захваченный личностью Саддама, он сделал ставку на его карьеру, используя свои таланты полиглота и журналиста, чтобы отстаивать интересы своего наставника за рубежом, особенно в Европе. Таха Ясин Рамадан был восемнадцатилетним банковским клерком, когда в 1956 году вступил в партию Баас. Будучи курдом, он знал, что ему нужен арабский защитник, чтобы сделать карьеру в партии. Очарованный Саддамом, он полностью доверился ему и стал одним из его самых горячих сторонников. Он быстро продвинулся по эшелонам власти и стал главой Народной армии – ополчения, отвечавшего за защиту баасистского режима.

Тарик Азиз (фото 1990 г.)

Помня о предыдущих государственных переворотах, Саддам Хусейн решил обуздать армию, поставив ее под политический контроль партии Баас, чтобы подавить любые мятежные настроения. Самые выдающиеся офицеры были уволены, а крупномасштабные учения отменены. Запасы боеприпасов были сокращены до абсолютного минимума. Крупные подразделения были реорганизованы и в них назначены политические комиссары. Должности в высшем военном командовании часто перетасовывались. Советские советники были отодвинуты на второй план. Тем временем полиция и силы национальной безопасности были усилены и получили особое влияние. Службы безопасности, находившиеся под прямым контролем Саддама, стали всесильными.

Все усилия были направлены на защиту режима, даже ценой ослабления границы и снижения авторитета армии. Генерал аль-Бакр был огорчен сложившейся ситуацией, но понимал, что бессилен что-либо предпринять, если хочет удержаться на посту президента. Эти события не остались незамеченными шахом Ирана, который увидел возможность принять меры. 19 апреля 1969 года он денонсировал Тегеранский договор 1937 года и постановил, что граница между Ираном и Ираком теперь будет проходить по середине реки Шатт-эль-Араб, а не по ее восточному берегу. Багдад опроверг это утверждение и подтвердил суверенитет Ирака над всей рекой. Чтобы усилить давление на иракский режим, шах вооружал курдских партизан, боровшихся за независимость от Багдада.

В конце 1960-х годов в Турции, Иране, Ираке и Сирии проживало двадцать миллионов курдов. Большинство из них происходило из горных племен, разделенных клановым соперничеством, которое в значительной степени было причиной провала их попыток объединения. В то время в Ираке насчитывалось три миллиона курдов, которые составляли около 20 процентов населения и были сосредоточены в горных провинциях на севере страны, вокруг городов Сулеймания, Киркук и Мосул. Они занимали стратегически важную территорию, где находились основные нефтяные месторождения, обеспечивающие богатство страны. Нефтепровод, соединяющий нефтяные месторождения Киркука с нефтяным терминалом Дортиол в Турции, проходил рядом с курдскими бастионами, контролируемыми пешмерга. В этом ключевом районе также находились проходы, ведущие в Турцию и северный Иран, что позволяло пешмерга перемещаться между странами и находить убежище в любой из них в зависимости от поворота событий.

Те, кто контролировал Иракский Курдистан, контролировал экономику Ирака и северные ворота в страну, что объясняет, почему центральное правительство Ирака отчаянно пыталось контролировать эту территорию, искусственно разделив ее на три отдельные провинции (Эрбиль, Сулеймания и Духок). Его стратегия заключалась в разделении и завоевании, чередуя союзы между основными кланами, боровшимися за эффективный контроль над Иракским Курдистаном. Самый могущественный клан возглавлял Мустафа Барзани, основатель Демократической партии Курдистана (ДПК), официальной витрины иракской курдской общины с 1960 года.

Сразу после прихода к власти генерал аль-Бакр начал военную кампанию против пешмерга. Он столкнулся с упорным сопротивлением курдских бойцов, окопавшихся в своих горах, которые успешно преследовали регулярные войска и угрожали иракской нефтяной инфраструктуре. Своей стойкостью войска Барзани отчасти были обязаны тому, что их вооружал Иран. Саддам Хусейн видел выгоду в этой ситуации, которая позволяла ему держать армию занятой, давая ему возможность укрепить свою личную власть и провести экономические и социальные реформы, в которых нуждалась страна. Саддам знал, что ему необходимо добиться нейтралитета курдов, чтобы осуществить свои реформы и модернизировать Ирак. Он решил договориться с Мустафой Барзани.

Это позволило ему одержать победу на всех фронтах. Он стабилизировал страну, ослабил своего наставника, взял на себя роль сильного человека, сумевшего договориться с курдским сопротивлением, и выдернул ковер из-под ног шаха, не позволив ему использовать курдское восстание в своих целях. 11 марта 1970 года Саддам предоставил курдам автономный статус, который признавал их культурную и языковую самобытность, дал им значительную власть на местном административном уровне и ввел в свое правительство пять курдских министров. Саддам Хусейн и Мустафа Барзани дали себе четыре года на применение этого автономного статуса. Это дало им обоим драгоценное время для укрепления своих позиций.

Соперничество за региональное превосходство

В декабре 1971 года, в целях экономии средств, британское правительство покинуло регион Персидского залива после того, как провело эмансипацию эмиратов, ранее находившихся под его протекторатом. Став независимыми, Оман, Объединенные Арабские Эмираты, Катар и Бахрейн присоединились к Саудовской Аравии, Кувейту и Ираку на передовой в попытке сдержать региональные амбиции Ирана. Ведь, покинув регион, британцы передали иранцам ответственность за роль полицейских в Персидском заливе. Иран, подписавший с Великобританией крупные контракты на поставку оружия, воспользовался возможностью захватить три небольших острова (Абу-Муса, Большой и Малый Тунбы).

Эти острова контролировали доступ к Ормузскому проливу, стратегическая ценность которого постоянно возрастала с тех пор, как через него стало проходить две трети добываемой на Ближнем Востоке нефти. Острова принадлежат Объединенным Арабским Эмиратам, но на них с XVIII века претендовал Иран. Их оккупация стала результатом торга между Тегераном и Лондоном. Британское правительство, понимая, что Объединенные Арабские Эмираты не смогут защитить острова, предпочло, чтобы они перешли в руки Ирана, надежного союзника Запада. В обмен на это шах обязался отказаться от любых претензий на остров Бахрейн. Таким образом, этот крошечный эмират, расположенный между Катаром и Саудовской Аравией, оставался главным вектором влияния британской короны в Персидском заливе.

Увязнув в войне во Вьетнаме, американское правительство открыто делало ставку на шаха и обещало ему значительную военную помощь. Ричард Никсон и Генри Киссинджер считали иранского монарха лучшим валом Запада против советской активности на Ближнем Востоке. Соединенные Штаты поставили ему огромное количество оружия, превратив страну в настоящую региональную державу, способную распространить свое влияние далеко за пределы своих границ. Эта лавина оборудования финансировалась за счет нефтяных богатств.

Белый дом был настолько уверен в шахе, что согласился поставить ему восемьдесят перехватчиков «Томкэт», оснащенных грозными ракетами «Феникс», способными поражать цели на расстоянии более 150 км, несмотря на свой предыдущий отказ от экспорта этого сверхсложного истребителя из-за опасения, что технология попадет в советские руки. Несколько тысяч иранских офицеров (включая всех молодых пилотов страны) ежегодно проходили обучение в военных колледжах США. Более того, Вашингтон приступил к реализации программы гражданского ядерного сотрудничества с Тегераном и пообещал поставить шаху несколько полностью готовых к эксплуатации оружейных заводов. Эта техническая помощь сопровождалась тесным сотрудничеством в сфере разведки. С середины пятидесятых годов ЦРУ тесно сотрудничало с САВАК, тайной полицией Ирана. Его знаменитые самолеты-шпионы U-2 и SR-71 «Блэкберд» регулярно совершали полеты с иранской территории. Некоторые из них летали над Ираком, информируя шаха о военной диспозиции его буйного соседа.

В Ираке Саддам Хусейн был полон решимости вывести свою страну из дипломатической изоляции, чтобы играть в арабском мире роль, соответствующую его стандартам, и более эффективно противостоять двум государствам, которые он считал своими самыми яростными противниками: Ирану и Израилю. Он задумал трехэтапный маневр для достижения своей цели и получил одобрение генерала аль-Бакра. Во-первых, он примирился с Советским Союзом, действуя не по идеологическим соображениям, а из чистой реальной политики. Багдад нуждался в современном оружии и гарантированной поддержке Совета Безопасности ООН, чтобы блокировать попытки Ирана, Израиля и США изолировать баасистский режим.

Кремль, со своей стороны, стремился улучшить свои позиции в регионе. Хотя у них не было иллюзий относительно подлинной приверженности иракского режима своему делу, советские лидеры стремились разделить прозападный лагерь и сдержать натиск американцев в Персидском заливе. Саддам Хусейн охотно согласился приехать в Москву для продвижения переговоров, в результате чего 9 апреля 1972 года в Багдаде был подписан пакт о дружбе и сотрудничестве между Ираком и Советским Союзом. В обмен на это баасистский режим обязался признать Иракскую коммунистическую партию и прекратить охоту на ее членов. Ирак также получил большое количество оружия, что позволило ему приблизиться к восстановлению паритета со своим могущественным иранским соседом. Оборудование не отличалось особой надежностью, но его было достаточно, чтобы отговорить Иран от безрассудного нападения на Ирак.

После сближения с русскими Саддам Хусейн решил укрепить свои отношения с Европой, чтобы остаться вне антагонизма между Востоком и Западом и избежать как американской враждебности, так и чрезмерной зависимости от Советов. Партия Баас была прежде всего националистической и отказывалась подчиняться какому-либо покровителю. Именно поэтому Советы не получили доступ к иракским базам. Поскольку немцы считались слишком близкими к израильтянам, британцы были не в фаворе, а итальянцы не вызывали доверия, иракцы, естественно, обратились к французам, которые казались единственными, кто мог предоставить Ираку все необходимое: тесное сотрудничество в нефтяном секторе, крупномасштабную помощь в гражданской ядерной энергетике и современное оружие, чтобы сдержать своего иранского соседа. Франция быстро зарекомендовала себя как ценный источник оружия для режима в Багдаде.

Саддам Хусейн внес последние штрихи в свой дипломатический маневр, включив обаяние в главных арабских столицах. В Персидском заливе он представил себя как естественный щит арабов от иранского империализма. На Ближнем Востоке он заявил, что является защитником освобождения палестинцев и борьбы против израильского оккупанта. Он отправил часть своей армии сражаться с израильтянами на Голанских высотах во время Йом-Кипурской войны в октябре 1973 года, участие в которой позволило ему на время умиротворить соперничество с сирийским баасистским режимом.

После захвата власти в Дамаске генералом Хафезом аль-Асадом в ноябре 1970 года напряженность в отношениях между Ираком и Сирией обострилась, и эти два государства все больше стали казаться братьями-соперниками. Хотя Хафез аль-Асад был убежденным баасистом, он не разделял взглядов иракских баасистов. Он обхаживал Каир и Москву, надменно игнорируя Багдад. Что особенно важно, сирийский лидер представлял милитаристскую линию баасизма, в то время как Саддам считал себя защитником «гражданской» линии, направленной на подчинение военных институтов диктату партии. Напряженность в отношениях в конечном итоге привела к расколу общего руководства партии Баас. Мишель Афлак бежал из Дамаска в поисках убежища в Багдаде. С тех пор иракский режим гордился тем, что является единственным представителем исторической линии партии. Опираясь на эту легитимность, Саддам Хусейн реорганизовал политическую жизнь Ирака вокруг баасизма и раз и навсегда заткнул рот оппозиции.

Выводя Ирак из дипломатической изоляции, Саддам Хусейн посвятил себя другому приоритету: национализации нефтяной промышленности. 1 июня 1972 года иракское правительство национализировало Иракскую нефтяную компанию и все нефтяные компании, работающие на территории Ирака. Это стало страшным ударом для англосаксонских компаний, которые сделали все возможное, чтобы противостоять этому решению. Благодаря энергетическому партнерству с Францией иракское руководство ввело в эксплуатацию два морских нефтяных терминала (Мина аль-Бакр и Хор аль-Амайя). Добыча нефти возросла, увеличившись за несколько лет с 2 до 3,5 миллионов баррелей в день, что сделало Ирак как крупным игроком в Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК), так и серьезным соперником Ирана на энергетическом фронте.

Алжирское соглашение

В то время как положение Ирака улучшилось на региональном уровне, внутри страны оно ухудшилось. Саддам Хусейн не сдержал своего слова: он не реализовал обещанный курдам автономный статус, чем вызвал гнев клана Барзани. Хуже того, иракский режим приступил к реализации обширной программы по перемещению населения двух главных курдских городов страны, Мосула и Киркука, и их арабизации.

Весной 1974 года Мустафа Барзани мобилизовал свои войска и призвал к созданию независимого Курдистана со столицей в Киркуке. Более 50 000 пешмерга ушли в подполье, угрожая задушить Мосул и Киркук. На этот раз Мустафа Барзани мог рассчитывать не только на активную поддержку Ирана, который видел возможность ослабить Ирак и заставить его пересмотреть статус реки Шатт-эль-Араб, но и на поддержку США и Израиля, которые искали любые средства для дестабилизации иракского режима – американцы, потому что считали Ирак союзником Советов, а израильтяне, потому что видели в нем своего самого опасного врага. ЦРУ, Моссад и САВАК активно финансировали, вооружали и обучали курдских партизан, что очень не понравилось Багдаду, который мобилизовал 100 000 солдат и большую часть своих танков, артиллерии и ВВС, чтобы попытаться подавить это новое восстание.

Генерал аль-Бакр взял дело в свои руки, видя в этом долгожданный шанс поднять свой престиж и восстановить влияние армии в своей партии. За исключением нескольких локальных успехов, пешмерга с трудом противостояли хорошо оснащенному иракскому паровозу. Их неумолимо оттесняли к турецкой и иранской границам. Сражения были ожесточенными, а репрессии жестокими. И все же в конце 1974 года иракская армия начала проявлять признаки усталости. Шах воспользовался случаем и послал несколько тысяч иранских солдат в качестве подкрепления, замаскированного под пешмерга. Подкрепленные бронетехникой и артиллерией, эти солдаты приняли непосредственное участие в боевых действиях. Мохаммад Реза Пехлеви был полон решимости заставить Багдад уступить.

В начале 1975 года иракское наступление выдохлось, фронт стабилизировался, что побудило шаха увеличить помощь ХДП Мустафы Барзани. Иракское правительство понимало, что гражданская война обходится ему очень дорого и мешает продолжать модернизацию страны, которая только начала приносить плоды. В результате боевых действий погибло около 20 000 человек, иракская армия потеряла около 100 танков и около 20 самолетов; 200 000 иракских курдов укрылись в Иране. Генерал аль-Бакр и Саддам Хусейн, прекрасно понимая, что соотношение сил было не в их пользу, увидели, что они больше не могут позволить себе прямое противостояние с иранской армией и что у них нет иного выбора, кроме как иметь дело с шахом.

Соединенные Штаты опасались, что сохраняющаяся напряженность между Ираном и Ираком сыграет на руку Кремлю, и поэтому были настроены на переговоры, даже если это означало отказ от своих курдских вспомогательных войск. Советский Союз хранил молчание, разрываясь между естественным сочувствием к курдскому движению и своими договорными обязательствами перед иракским правительством. Только Израиль хотел продолжения боевых действий, поскольку у него было одно явное стремление – ослабить иракскую армию.

Иракцы и иранцы согласились начать переговоры под руководством президента Алжира Уари Бумедьена, действующего президента группы неприсоединившихся государств, который поддерживал прекрасные отношения как с Багдадом, так и с Тегераном. Бумедьен пригласил иракского и иранского лидеров встретиться в Алжире по случаю саммита ОПЕК, на котором Алжир председательствовал по очереди. 6 марта 1975 года Саддам Хусейн и Мохаммад Реза Пехлеви нашли общий язык и договорились приступить к окончательному определению сухопутной границы на основе Константинопольского протокола 1913 года и определить речную границу на основе линии тальвега. Граница будет проведена по середине реки Шатт-эль-Араб. Шах победил. В обмен на это он немедленно прекратил всякую поддержку курдского восстания. Иракское руководство уступило в вопросе о Шатт-эль-Арабе, чтобы обеспечить себе возможность быстро подавить курдское восстание своим паровым катком. Мустафе Барзани не оставалось ничего другого, как бежать со своими сыновьями Идрисом и Масудом и ждать лучших времен. Генерал аль-Бакр великодушно объявил амнистию для тех пешмерга, кто согласился сложить оружие.

Но Саддам Хусейн чувствовал себя униженным. Наиболее националистическая часть партии Баас упрекала его в том, что он дешево уступил интересы иракского народа перед лицом иранского деспота. Уязвленный в своей гордости, Саддам теперь делал все возможное, чтобы изменить динамику власти и создать условия для отмены Алжирского соглашения, которое воспринималось как его единственная политическая неудача. Решив выйти на первое место, он обратился к внутренним делам и использовал нефтяные богатства страны для проведения политики масштабных общественных работ и ускорения экономических и социальных реформ, что позволило среднему классу – самой прочной основе партии Баас – улучшить условия жизни. Саддам понимал, что для того, чтобы иракское общество приняло авторитет режима, ему необходимо иметь возможность увеличить свое богатство и достичь определенного уровня жизни. Таким образом, «сильный человек Багдада» надеялся вырвать ковер из-под ног шиитов, которые объединились в партию Дава и в последнее время демонстрировали свое растущее влияние, участвуя в многочисленных демонстрациях.

Усиливая контроль над иракским обществом, Саддам Хусейн делал все возможное, чтобы обуздать армию. Теперь, когда она больше не была занята на курдском фронте, он должен был обеспечить ее покорность и искоренить любые подстрекательские настроения, при этом мягко взаимодействуя с генералом аль-Бакром. Аль-Бакр был членом его семьи, но он сохранил окончательный контроль над вооруженными силами. Для достижения своих целей Саддам Хусейн заставил РСС назначить себя генералом, несмотря на то, что он никогда не служил в армии.

Чтобы укрепить свои позиции, он доверил Министерство обороны своему двоюродному брату Аднану Хайраллаху, который сделал карьеру в армии и отличился в войне против пешмерга. При поддержке Хайраллы Саддам Хусейн мог усилить контроль над вооруженными силами, одновременно наращивая их арсенал, чтобы произвести впечатление на иностранных наблюдателей и изменить соотношение сил с Ираном в свою пользу. Он создал корпус молодых офицеров и унтер-офицеров, преданных режиму. Он создал общую атмосферу террора, очистив армию от людей, которых считал мятежными. В начале 1978 года в армии был раскрыт «заговор»: двадцать офицеров были арестованы и казнены после пародии на судебный процесс. Тем временем были подписаны крупные сделки с Советским Союзом и Францией на поставку Ираку современного оружия, в частности, баллистических ракет «Скад», способных поражать Иран.

Саддам Хусейн также активно действовал на региональном уровне. В то время как генерал аль-Бакр пытался договориться об условиях институционального союза между Ираком и Сирией на основе принципа баасистской солидарности, который якобы объединял эти две страны, Саддам стремился к сближению с нефтяными монархиями Персидского залива. Он регулярно консультировался с королем Саудовской Аравии Халидом, используя при необходимости лесть. Больше всего он старался улучшить отношения с Турцией, поскольку Багдад зависел от Анкары в плане снабжения пресной водой (истоки Тигра и Евфрата находятся в Турции) и продажи своей нефти. Судьба преподнесла Саддаму Хусейну удачный подарок. Визит Анвара аль-Садата в Иерусалим, после которого Израиль и Египет подписали Кэмп-Дэвидские соглашения, дискредитировал египетского президента в глазах арабского мира. Иракский вице-президент ухватился за возможность позиционировать себя как нового поборника панарабизма и вождя различных враждебных Израилю движений.

Его амбиции были направлены на то, чтобы стать новым Насером, хотя о покойном президенте Египта он говорил только в самых пренебрежительных выражениях. В ноябре 1978 года он провел в Багдаде Восьмой арабский саммит, что позволило ему отодвинуть Египет на второй план и поставить себя в борьбе за лидерство в регионе против президента Сирии Хафеза аль-Асада. В довершение всего он создал иллюзию мирных отношений с шахом Ирана. Отношения между Багдадом и Тегераном действительно были сердечными с момента подписания Алжирского соглашения, очевидно, руководствуясь принципами реальной политики. Казалось, что каждое правительство готово принять сосуществование с другим. Принц Голам, брат шаха, даже совершил официальный визит в Ирак, что подчеркивало очевидное примирение двух стран. Мохаммад Реза Пехлеви был тем более сердечен в отношениях с иракскими властями, хотя его внутренняя ситуация становилась все более щекотливой. Протест в Иране набирал силу, и дни шаха были сочтены.

Прибытие аятоллы Хомейни в Тегеран меняет игру

8 января 1979 года на улицы Тегерана хлынула огромная толпа, требуя свержения шаха. Ситуация переросла в жестокие столкновения. Армия стояла с оружием наготове, оставив САВАК пытаться сдержать, казалось бы, неудержимый поток людей. Понимая, что его бросил американский президент Джимми Картер, стареющий и больной шах решил забрать свою семью и покинуть страну, чтобы не допустить перерастания ситуации в настоящую гражданскую войну. 16 января 1979 года монаршая чета отправилась в жалкое изгнание, которое привело их из Египта в Марокко и с Багамских островов в Мексику, поскольку Соединенные Штаты отказались предоставить им убежище.

В течение следующих двух недель премьер-министр Шапур Бахтияр пытался сделать все возможное, чтобы восстановить контроль над ситуацией, приказав распустить САВАК и освободить многочисленных политических заключенных. Но этого было недостаточно, чтобы успокоить разгоряченную толпу, которая хотела реальной смены режима и призывала оппозиционные силы объединиться. Аятолла Хомейни, пользовавшийся широкой поддержкой народа, чтобы взять на себя моральное руководство революцией, понял, что пришло время действовать. 1 февраля 1979 года он покинул свое французское изгнание и триумфально вернулся в Тегеран. Огромная толпа собралась в аэропорту, чтобы приветствовать его.

Аятолла Хомейни вернулся в Тегеран

Внук и сын аятолл, Рухолла Хомейни (родился в 1902 году) осиротел в раннем возрасте. Его взяла на воспитание тетя по отцовской линии, которая научила его ценностям справедливости и принципам ригористического шиитского ислама. Проведя свое детство между школой Корана и семейным домом, он продолжил теологическое образование в университете Кума. Он получил степень в возрасте двадцати пяти лет, стал профессором в том же престижном университете, женился и позже получил звание аятоллы, дававшее право самостоятельно выносить решения по вопросам исламского права. Он быстро стал одним из самых известных профессоров на факультете теологии. Ведя аскетический образ жизни, он активно проповедовал, никогда не разделяя религию и политику.

Его мистицизм, история жизни и даже его имя (буквально «дух Божий») убедили его в том, что ему уготована уникальная судьба. В конце пятидесятых годов он стал участвовать в оппозиции шахскому режиму, энергично критикуя его яростную политику вестернизации. Он призывал к свержению монархии, принятию законов шариата и изгнанию американцев. Его политическая активность поставила его в конфликт с правительством. В 1964 году, после кратковременного тюремного заключения, он был вынужден отправиться в изгнание. Его депортировали в Турцию, откуда он переехал в Ирак.

Следующие четырнадцать лет он провел в Наджафе, а затем в Карбале, самых святых местах шиитского ислама, среди иракских шиитов, которые приняли его как одного из своих. Он воспользовался этим вынужденным изгнанием, чтобы осудить шахский режим во все более яростных выражениях, но также и для того, чтобы способствовать сближению между иракскими шиитами и иранским духовенством, с которым он поддерживал тесные контакты. Он дружил с Мохаммадом аль-Садром, основателем партии Дава.

Прозелитизм аятоллы Хомейни сильно беспокоил иракские власти, особенно Саддама Хусейна, который в конце концов попросил французские власти предоставить ему политическое убежище и выслал его в октябре 1978 года. Во Франции Хомейни находился под наблюдением в доме в Нофль-ле-Шато, под Парижем. Он открыто продолжал свою политику дестабилизации режима, в частности, через свои проповеди и рассылку аудиокассет, которые были широко распространены в Иране и еще больше способствовали ослаблению шаха. Его нападки были также направлены на иракское правительство, которое он упрекал в том, что оно вынудило его отправиться в позорное изгнание в страну неверных. Тем временем его портреты распространились по улицам крупных иранских городов. Его непримиримость, патриархальная внешность, седеющая борода и черная чалма – знак его происхождения от Пророка – способствовали тому, что он стал самым заметным противником шахского режима. Его внушительная осанка и харизма покорили многих иранских интеллектуалов.

Несмотря на свои семьдесят семь лет, аятолла Хомейни по-прежнему обладал острым умом и твердой решимостью. Намереваясь добиться победы своего мировоззрения, он призвал к созданию исламской республики, надеясь, что это ускорит возвращение Сокровенного Имама. Эта теологическая риторика не понравилась прогрессивной оппозиции в Иране, но она была готова принять любой союз, в том числе с исламскими фундаменталистами, чтобы избавиться от шаха и его режима. «Страна розы и голубя», перефразируя легендарного персидского поэта Омара Хайяма, перевернула важную страницу своей истории.

5 февраля 1979 года аятолла Хомейни провозгласил себя «Верховным лидером революции» и сместил Шапура Бахтияра, который бежал во Францию. Хотя армия выступала за монархию, она хотела сохранить свою сплоченность и спасти то, что еще можно было спасти: она объявила о своем нейтралитете и обязалась служить новому режиму. Императорская гвардия была распущена. Многочисленные полковники и генералы были уволены. Некоторые из них поплатились жизнью за участие в государственных репрессиях. На их место пришли близкие к новому режиму офицеры, а иногда и просто унтер-офицеры. В армейских частях появились революционные комитеты.

Многочисленные призывники сложили оружие и разошлись по домам. Ситуация стала настолько анархичной, что военные власти были вынуждены прекратить призыв. Как и администрация и нефтяная промышленность, армия погрузилась в хаос. Возможность падения добычи нефти в Иране и опасения дестабилизации ситуации в регионе вызвали второй нефтяной кризис, который оказал длительное влияние на экономику промышленно развитых стран. За несколько месяцев цена на нефть выросла на 65 процентов, что стало самым большим скачком со времен первого нефтяного кризиса 1973 года.

В конце февраля аятолла Хомейни назначил Мехди Базаргана премьер-министром. Этот семидесятитрехлетний инженер принадлежал к либеральному движению и провел несколько лет в шахских тюрьмах. Он стремился примирить религию и современность. Известный своей набожностью и честностью, он хотел интегрировать демократические и либеральные принципы в рамки умеренного ислама. Его близость к западным интеллектуальным кругам должна была успокоить Вашингтон в отношении программы иранской революции. Чтобы попытаться быстро заручиться поддержкой лишенных имущества слоев населения, Мехди Базарган проводил эгалитарную социальную политику и массово субсидировал доходы от сельского хозяйства. Однако отсутствие харизмы не пошло ему на пользу. Ему было очень трудно утвердиться в тени аятоллы Хомейни, который пользовался настоящим культом личности.

2 апреля 1979 года, после всенародного референдума, аятолла Хомейни провозгласил Исламскую Республику Иран и поручил комиссии юристов написать новую конституцию. Чистки ускорились. В крупных городах были созданы народные суды. Было арестовано несколько тысяч человек. Не менее 200 из них были казнены, в том числе около 50 генералов и старших офицеров, принадлежавших к бывшей императорской гвардии. Многие шахские законы были отменены, в частности те, которые защищали права женщин. Эти ограничения прав личности привели к массовой эмиграции среди богатых слоев общества. Многие военные профессионалы предпочли дезертировать и отправиться в изгнание на Запад.