Текст книги "Ирано-иракская война. Бойня за Глобальный Юг"

Тем временем китайская военная миссия отправилась в Багдад, чтобы оценить потребности иракской армии. Учитывая, что иракцы были в ярости от советской позиции, китайцам был оказан особенно теплый прием. Будучи неполноценными копиями советского оборудования, китайское оружие было не самого высокого качества, но его преимущество заключалось в том, что оно было доступно быстро и в больших количествах. Обсуждения в основном касались наземной техники, поскольку Ирак обратился к Франции для усиления своих военно-воздушных сил. Сделка была заключена быстро, так как иракские генералы были готовы платить по высшему разряду. Первые грузовые суда с оружием и боеприпасами покинули Китай поздней осенью 1980 года и прибыли в Ирак в начале 1981 года. После этого иракцы регулярно получали партии Т-59 и Т-69 (копии Т-55 и Т-62), буксируемых полевых орудий Тип-59 (копии 130-мм М-46), автоматов Тип 56 (копии знаменитого автомата Калашникова), миллионы снарядов и различных боеприпасов. На протяжении всего конфликта Китай был третьим крупнейшим поставщиком оружия для Ирака после СССР и Франции.

Глава 5. Франция на стороне Ирака

Начало войны поставило французское правительство в щекотливое положение. Оно оказалось перед дилеммой: попытаться сохранить торговлю оружием и промышленное сотрудничество с Ираком, не порывая при этом с Ираном. Париж не собирался бросать Багдад, поскольку его экономические и промышленные интересы в Ираке были слишком важны, чтобы их потерять. Однако французские власти опасались, что слишком явная поддержка Ирака спровоцирует бурную реакцию в Иране. Представитель министерства иностранных дел благоразумно заявила: «Франция – ничей враг; ее коммерческие связи с Ираком не подразумевают враждебного отношения к исламской революции». Сдержанность французского правительства не успокоила Тегеран. Несколько иранских представителей отправились в Париж и предупредили французские власти, что продолжение поставок оружия в Ирак может привести к серьезному ухудшению отношений между Парижем и Тегераном. В ответ французское военное командование усилило свое военно-морское присутствие в Персидском заливе, направив туда фрегат «Сюффрен» и танкер «Изере», чтобы присоединиться к авизо «Шельхер» и «Буве». Тарик Азиз также совершил визит во Францию, зондируя обстановку. Валери Жискар д'Эстен заверил его, что Ирак может рассчитывать на неизменную поддержку Франции. Чтобы понять приверженность Парижа Багдаду, нам нужно вернуться к десятилетиям, предшествовавшим войне.

Ирак – новое Эльдорадо для французских промышленников

После публичного заявления генерала де Голля о нейтралитете в арабо-израильской Шестидневной войне в июне 1967 года популярность Франции на Ближнем Востоке достигла пика.

Французское правительство почувствовало свободу признать проарабскую политику, сдержанно проводимую с момента окончания Алжирской войны. Тем самым Франция надеялась вернуть себе часть влияния, которое она потеряла на Ближнем Востоке после окончания Второй мировой войны. Она также стремилась завоевать рынки сбыта в нескольких арабских государствах, разбогатевших на доходах от продажи нефти. 7 февраля 1968 года генерал де Голль приветствовал своего иракского коллегу в Париже, напомнив ему о родовой связи между Карлом Великим и аббасидским халифом Гаруном аль-Рашидом. Он льстил ему и разглагольствовал о выгодах потенциального сотрудничества с Францией. Это была трудная задача, поскольку Ирак был тесно связан с СССР и поэтому подвергался остракизму со стороны многих западных стран. Тем не менее, первые контакты оказались плодотворными. Компания Panhard, имеющая тесные связи с французским правительством, продала иракской армии первую партию из 106 легких бронированных автомобилей AML-60, а «Берлье» и SAVIEM получили контракт на поставку 687 военных грузовиков.

Как только весной 1972 года было объявлено о национализации нефтяной промышленности Ирака, Багдад сообщил Парижу, что будут приняты все меры для защиты французских интересов. Иракское правительство заявило, что готово подписать соглашение о тесном сотрудничестве с CFP, группой «Тоталь» (которой принадлежало 23,75 % акций Иракской нефтяной компании IPC) и Elf-ERAP. Переговоры шли гладко благодаря посредничеству Жана Дюрок-Даннера, руководителя CFP, который имел беспрецедентные связи в Багдаде и за предыдущие пятнадцать лет зарекомендовал себя как ведущая фигура во франко-иракских отношениях. 11 июня 1972 года Саддам Хусейн совершил свой первый официальный визит в Европу, чтобы посетить Францию и окончательно согласовать условия нефтяного сотрудничества между Францией и Ираком. Он успокоил потенциальных партнеров, пообещав, что французские компании будут национализированы последними. Он также воспользовался возможностью сделать стратегический ход и объявить, что готов приобрести оружие. Он передал французским властям список техники, которую Ирак хотел приобрести как можно скорее: истребители «Мираж», вертолеты, радары и различное наземное оружие.

Французская нефтяная промышленность, стремясь сохранить свои интересы в Ираке, развернула в прессе кампанию в поддержку иракского режима и оказала давление на власти, чтобы те приняли просьбу Саддама во имя защиты французских промышленных интересов. Этот вопрос горячо обсуждался в правительстве. Премьер-министр Жак Шабан-Дельмас и министр обороны Мишель Дебре были категорически «за». Валери Жискар д'Эстен, в то время министр финансов, был гораздо более осторожен, сомневаясь в платежеспособности иракского государства.

Министр иностранных дел Морис Шуман был яростно враждебен этому предложению. Он был против поддержки врага Израиля и подчеркивал авторитарный характер иракского режима. В конечном итоге президент Жорж Помпиду, желая расширить политику своего предшественника по открытию Франции для арабского мира, решил удовлетворить просьбу Ирака, но запретил продажу «Миражей» и танков.

18 июня 1972 года французское и иракское правительства подписали соглашение, гарантирующее сохранение французских нефтяных интересов в Ираке в течение десяти лет. CFP получила право покупать столько нефти, сколько захочет, по чрезвычайно выгодным ценам. Это соглашение отменило все сомнения французских властей. Национальная компания аэрокосмической промышленности SNIAS обязалась поставить Ираку 102 вертолета (47 «Алуэтт III», 40 «Газель», 12 «Супер Фрелон» и 3 «Пума»). Хотя компания «Дассо» не смогла предоставить Ираку свои «Миражи», она поставила три суперсовременных административных самолета «Мистере 20», а «Панар» отправил новую партию из 194 легкобронированных машин. Брандт продал Ираку 580 минометов с 420 000 снарядов.

«Томсон-CSF» было поручено модернизировать сеть противовоздушной обороны Ирака с помощью шести надежных РЛС. Париж был особенно благосклонен к Ираку после того, как он выступил защитником Франции в ОПЕК и отказался подвергнуть его эмбарго, объявленному другими арабскими странами во время первого нефтяного кризиса. Сотрудничество между двумя странами достигло новых высот после избрания президентом Валери Жискар д'Эстена и назначения премьер-министром Жака Ширака. Ширак, близкий друг семьи Дассо, находился в Багдаде с 30 ноября по 2 декабря 1974 года, чтобы сообщить хорошие новости: Франция согласилась поставить Ираку самолеты «Мираж» F-1, на которые он так надеялся. Французский премьер-министр был пышно принят в иракской столице. Он был покорен личностью Саддама Хусейна и привез домой контракты на сумму более трех миллиардов долларов. Был подписан первоначальный контракт на продажу сорока самолетов «Мираж» F-1, поставка которых должна была состояться в конце 1980 года.

Жак Ширак также вернулся с интересными новостями: иракское правительство хотело сотрудничать с Францией в области гражданской ядерной энергетики, что стало бы большой удачей для французских компаний «Сен-Гобен» и «Фраматоме». Саддам Хусейн оказался проницательным переговорщиком, заманив французские власти выгодными контрактами в нефтяной и оружейной сферах. Это была выигрышная стратегия, учитывая, что французские промышленники в обоих секторах усилили кампании в прессе, чтобы убедить правительство принять просьбу Саддама, аргументируя это защитой своих интересов в Ираке.

Французская и иракская делегации встречались несколько раз в течение 1975 года для обсуждения условий ядерного сотрудничества. Париж предложил поставить в Багдад обогащенный уран и построить исследовательский реактор мощностью 800 киловатт, а также 70-мегаваттную атомную электростанцию под названием «Осирак». С 5 по 8 сентября 1975 года Саддам Хусейн находился во Франции для завершения переговоров. Жак Ширак принял его со следующими словами: «Вы мой личный друг. Пожалуйста, будьте уверены в моем уважении, внимании и всей моей привязанности». Более того, премьер-министр провел с Хусейном выходные в фермерском доме в Провансе, а затем устроил ему роскошный отдых в столице Франции.

Франко-иракское соглашение о сотрудничестве было с большой помпой подписано в Багдаде 18 ноября 1975 года. Соединенные Штаты, которые все еще видели в Ираке приспешника СССР, и Израиль, считавший Ирак своим главным врагом, открыто критиковали позицию французов и угрожали сделать все возможное, чтобы их сотрудничество не состоялось. В ночь с 6 на 7 апреля 1979 года израильский спецназовец проник на верфи французского города Ла-Сейн-сюр-Мер и сорвал купол, построенный для хранения активной зоны иракского ядерного реактора, затормозив всю программу. Несколько месяцев спустя (14 июня 1980 года) Моссад убил Яхью Эль Машада, египетского физика, участвовавшего в иракской ядерной программе.

Во Франции соглашение о гражданской ядерной энергетике сняло последние ограничения, препятствующие продаже Ираку наиболее чувствительных материалов. С 1976 по 1979 год французские производители оружия наперебой продавали Ираку все, в чем нуждалась его армия и чего не могла получить от Советов: 11 000 ракет («Милан», HOT, AS-12, «Магик», «Экзосет»), 255 пусковых установок противотанковых ракет HOT и «Милан», электронику и третью партию из 150 бронеавтомобилей «Панар». Военное сотрудничество ускорилось с подписанием нескольких двусторонних соглашений, охватывающих подготовку студентов-пилотов и техников, ответственных за введение в эксплуатацию «Миражей» и вертолетов. Эта политика обучения распространилась на зачисление иракских студентов во Французскую военную академию.

Ежегодно во Франции проходили обучение около ста иракцев, в том числе десяток пилотов. Между тем, несмотря на то, что Ирак имел лишь узкий выход к Персидскому заливу, Управление военно-морского строительства предложило иракскому военному командованию возможность создать настоящий военно-морской флот, предложив продать ему несколько эскортных кораблей, фрегатов и подводных лодок. Как рассказал автору адмирал Пьер Лакост, бывший глава военного кабинета Раймона Барре, этот проект был признан кабинетом премьер-министра Раймона Барре нелогичным и не был реализован. В общей сложности Франция заработала пять миллиардов долларов на продаже оружия Ираку в 1970-е годы.

Сотрудничество с Ираком распространялось также на сферу строительства и общественных работ. Группа «Буиг» проложила асфальт, расширила аэропорты страны и построила множество подземных убежищ для иракской армии. К концу 1970-х годов в Ираке работало более шестидесяти пяти французских компаний, а 10 000 французских технических специалистов жили на месте для реализации многочисленных промышленных проектов между двумя странами. Ирак стал основным коммерческим партнером Франции на Ближнем Востоке и вторым по величине поставщиком нефти. Возможно, он также стал значительным источником финансирования для голлистской партии, которая осыпала иракский режим похвалами, вторя некоторым интеллектуалам, которые с готовностью описывали его как настоящий «арабский голлизм». На самом деле, Париж и Багдад стали настолько близки, что теперь держали друг друга в заложниках.

«Евродиф» в центре франко-иранских разногласий

На первый взгляд, отношения между Францией и Ираном были более простыми и благополучными, поскольку в основном основывались на культурном обмене. Шах Реза Пехлеви был признанным другом Франции, хотя многие осуждали авторитарный характер его режима. Франко-иранские отношения казались тем более понятными, что Париж знал, что не может продать Тегерану оружие – за исключением нескольких ракетных катеров – потому что Иран был американской и британской «территорией». Поэтому французское правительство сосредоточилось на коммерческих связях, получив контракты на сумму более семи миллиардов долларов на поставку железнодорожного, автомобильного, аудиовизуального и особенно ядерного оборудования. Поскольку Франция была лидером в ядерной области, ее специалистам не составило большого труда убедить шаха в необходимости крупных инвестиций его нефтедолларов. Королевский прием, оказанный ему в Париже в июне 1974 года Валери Жискар д'Эстеном, который недавно был избран президентом, ускорил переговоры. Президент и его премьер-министр разделили свои обязанности: первый, у которого были прекрасные отношения с шахом, оставил проекты сотрудничества с Ираном себе, а второй курировал коммерческие связи с Ираком.

27 июня 1974 года французское правительство обязалось продать Ирану несколько гражданских атомных электростанций. Оно предложило французской компании «Техникатом» построить три исследовательских реактора в Тегеране, а франко-иранской компании – разрабатывать любые месторождения природного урана, обнаруженные в Иране, и делить выгоду с обеими странами. Самое главное, Париж предложил Тегерану инвестировать в строительство завода по обогащению урана «Евродиф», чтобы Иран получил топливо, необходимое для работы своих будущих гражданских атомных электростанций. Завод «Евродиф» работает на основе многонационального соглашения под контролем МАГАТЭ. 18 ноября министр промышленности Франции санкционировал продажу Ирану двух атомных электростанций «Вестингауз», которые должны были быть построены по лицензии «Фраматом».

В декабре 1974 года шах предоставил Франции кредит в один миллиард долларов в обмен на 10-процентную долю Ирана в капитале «Евродиф» (в то время капитал компании на 27,8 процента состоял из французских, а также бельгийских, итальянских и испанских средств). Было решено, что эти инвестиции позволят Ирану купить 10 процентов обогащенного урана, произведенного на заводе в Трикастине после начала его работы в 1981 году.

Французская комиссия по атомной энергии CEA и ее иранский партнер быстро основали компанию SOFIDIF (Франко-Иранская компания по обогащению урана путем газообразной диффузии) для управления ядерным сотрудничеством между двумя странами. Чтобы ускорить этот процесс, шах заплатил Франции еще 180 миллионов долларов. Однако сотрудничество затянулось. Тем временем компания «Фраматом» заложила первую в Иране атомную электростанцию в Бушере.

5 октября 1978 года Валери Жискар д'Эстен предоставил политическое убежище аятолле Хомейни, изгнанному из Ирана, получив на это сдержанное согласие шаха. Французское правительство, сосредоточенное на признании законных прав палестинского народа, не предпринимало особых усилий, чтобы противостоять прозелитизму своего одиозного гостя, не понимая, насколько быстро ухудшалась ситуация в Иране. Застигнутые врасплох разворачивающимися событиями, французы договорились со своими американскими и немецкими союзниками поддержать Хомейни на саммите в Гваделупе (5 января 1979 года). В действительности аятолла Хомейни сядет на самолет Air France, чтобы триумфально вернуться в Тегеран 1 февраля 1979 года и захватить власть.

9 апреля 1979 года новое исламское правительство денонсировало договор о сотрудничестве в ядерной области с Францией, приостановив текущие платежи и потребовав возврата кредита «Евродиф» в размере одного миллиарда долларов, предоставленного шахом. Тем не менее, оно подтвердило, что Иран был акционером «Евродиф». Париж категорически отказался возмещать кредит и выступил против прерогативы Ирана в осуществлении своих прав как акционера «Евродиф». Тегеран обвинил Париж в вымогательстве. Париж ответил, что Иран не является надежным коммерческим партнером. Это стало началом длительного спора, который отравлял франко-иранские отношения в течение десятилетия и имел серьезные последствия для безопасности Франции и ее граждан. Двусторонние отношения еще больше осложнились, когда 18 июля 1980 года иранское подразделение спецназа под руководством Аниса Наккаша было захвачено после неудачного покушения на Шапура Бахтияра, находившегося в то время в изгнании в Нейи. Перед тем как их арестовали, пятеро запаниковавших иранцев убили одного прохожего и полицейского. Они были приговорены к двадцати годам тюремного заключения, в течение которых Тегеран неустанно требовал их освобождения.

Миттеран поддерживает Саддама

Ситуация не изменилась после избрания социалистического правительства во Франции в мае 1981 года. Хотя Франсуа Миттеран постоянно критиковал французскую поддержку Ирака, 25 мая новоизбранный президент Миттеран направил Саддаму Хусейну послание, в котором заверил его в поддержке Франции. Он публично заявил, что не хочет поражения Ирака и что необходимо сохранить равновесие между персами и арабами. Столкнувшись с фактами, социалистическое правительство признало силу промышленного лобби, которое яростно защищало союз с Багдадом. Этот союз на самом деле удовлетворил бы значительную часть Социалистической партии, которая видела в Ираке модель модернизма, прогрессивности и светскости перед лицом консерватизма нефтяных монархий и мракобесия иранской исламской революции. Государственный министр Жан-Пьер Шевенемент стал главой парламентской группы «Франция-Ирак».

Пьер Жокс, председатель социалистической группы Национального собрания, сделал множество публичных заявлений в пользу иракского режима. Министр иностранных дел Клод Шейсон заявил, что «Ирак – единственный барьер на пути исламского натиска, который дестабилизирует весь регион и свергнет умеренные арабские режимы». Французское правительство подчеркивало необходимость защиты своих источников энергоснабжения и моральную обязанность поддерживать единственное прогрессивное государство в регионе, которое может сдержать опасный прозелитизм Исламской революции. Такие рассуждения могли только разжечь гнев мулл. Ситуация стала еще хуже, когда иранское правительство воспользовалось открытием атомной электростанции в Трикастине, чтобы заявить о своем праве на 10 процентов производимого обогащенного урана и в очередной раз потребовать возврата кредита «Евродиф». Тегерану было отказано наотрез.

Рассеянный Евросоюз

В Брюсселе, столице Европейского экономического сообщества (ЕЭС), новости из Персидского залива в конце сентября 1980 года были встречены той же какофонией, что и каждый кризис на Ближнем Востоке. Европейская политика безопасности и обороны еще не стояла на повестке дня, и главные европейские державы, не сумев договориться об общей стратегии, боролись за свои собственные политические и коммерческие интересы, которые зачастую противоречили друг другу. ЕЭС удалось лишь выпустить невнятную декларацию, в которой выражалась серьезная озабоченность ситуацией и повторялось, что для Европы крайне важно пользоваться свободой судоходства в Персидском заливе.

Европейцы, конечно, гораздо больше зависели от нефти с Аравийского полуострова, чем американцы. Поэтому они были более уязвимы к дестабилизации ситуации в этом регионе, и потенциальное закрытие Ормузского пролива оставалось для них одним из самых страшных кошмаров. Все еще оправляясь от второго нефтяного кризиса, они чувствовали себя не в состоянии пережить еще один резкий рост цен на топливо. Поэтому их приоритетом было обеспечение безопасности поставок энергоносителей и защита коммерческих отношений с нефтяными монархиями. Для этого они должны были вести себя мягко как с воюющими сторонами, так и с суверенами стран Персидского залива. Поэтому европейские лидеры решительно выступили против эмбарго ООН на продажу оружия странам региона, опасаясь, что в ответ эти страны введут эмбарго на поставки нефти в Европу, как это было во время войны Йом-Киппур.

Европейцы также прекрасно понимали, что продолжающаяся продажа военного оборудования странам Персидского залива принесет значительную пользу их оружейной промышленности.

В эти экономически трудные времена европейские лидеры следили за макроэкономическими показателями. Например, премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер столкнулась с серьезным социальным кризисом, который не позволял ей пожертвовать долей рынка, которую Англия с трудом завоевала в Иране за последнее десятилетие, хотя она глубоко ненавидела режим, порожденный исламской революцией. Она заняла позицию строгого нейтралитета, отказываясь принимать чью-либо сторону. Ее приоритеты в области внешней политики лежали в другой плоскости и были направлены в первую очередь на сдерживание Советского Союза. До тех пор, пока СССР не вмешивался в дела Персидского залива, а британские интересы там не подвергались прямой угрозе, у Лондона не было причин вмешиваться в конфликт. Маргарет Тэтчер также могла быть спокойна за то, что она могла рассчитывать на нефть из Северного моря, чтобы уменьшить энергетическую зависимость Англии от Ближнего Востока. Такое прагматичное отношение позволило британцам продавать обеим воюющим сторонам фармацевтическую продукцию, автомобильное оборудование и станки.

Что касается военных вопросов, британское правительство установило два строгих правила: контракты, подписанные до войны, должны были выполняться, но продажа оборудования, способного значительно увеличить военный потенциал любой из сторон, была запрещена. При свободном толковании этих правил британское правительство поставило иранцам и иракцам двигатели и запасные части для танков «Чифтен» и «Скорпион», что позволило бы первым обслуживать танки, приобретенные при шахе, а вторым – ремонтировать танки, захваченные у иранской армии. Лондон также поставлял Тегерану компоненты для зенитных ракет «Рапира» и системы электронного противодействия, а также обслуживал и модернизировал местную систему воздушного обнаружения.

В конечном итоге Исламская Республика стала крупнейшим клиентом Соединенного Королевства на Ближнем Востоке после Саудовской Аравии. Для поддержания баланса британцы поставили в Багдад системы радиолокационного наведения артиллерии и 300 автомобилей «Лэнд Ровер». Они зачислили многих иракских студентов в свои военные академии и обеспечили базовую подготовку некоторых пилотов Саддама. Они также предложили иракскому правительству построить завод «под ключ» для сборки в Ираке 200 учебных самолетов «Хок». Но переговоры затянулись, и в итоге иракцы купили чешские, швейцарские и бразильские учебные самолеты.

Канцлер Германии Гельмут Шмидт также занял позицию строгого нейтралитета, ссылаясь на конституцию ФРГ, которая не позволяла ему вовлекать свою страну в вооруженный конфликт. В действительности его аргументы были такими же меркантильными, как и у британцев. За прошедшие годы Иран стал основным коммерческим партнером Германии на Ближнем Востоке, и две страны были связаны крупными контрактами, которые пережили исламскую революцию. Массы автомобилей немецкого производства продолжали передвигаться по иранским городам, за пределами которых заводы часто работали на станках, импортированных из Германии. Ярким свидетельством этих общих интересов была 25-процентная доля Ирана в капитале знаменитого промышленного конгломерата Круппа.

Канцлер Шмидт был намерен сделать все, чтобы не пожертвовать этими привилегированными отношениями, в том числе незаметно поставлять Тегерану военное оборудование, такое как грузовики «Мерседес», прицепы для перевозки танков или боеприпасы для стрелкового оружия, производимые компанией «Вернер». Чтобы смягчить сомнения немецкого политического класса, это оборудование было скромно квалифицировано как «ненаступательное». Немецкому правительству было труднее оправдать переговоры о продаже суперсовременных подводных лодок типа 209. Вашингтон, Париж и Эр-Рияд оказали такое давление, что переговоры не состоялись.

Их провал стал одной из причин похищения в Ливане двух немцев – Рудольфа Кордеса и Альфреда Шмидта. Кордес и Шмидт были использованы в качестве разменной монеты, чтобы попытаться убедить Бонн возобновить переговоры, а также освободить шиитского террориста иранского происхождения, содержавшегося в Германии. Министр иностранных дел даже посетил Иран с официальным визитом, чтобы попытаться урегулировать ситуацию, публично назвав попытки Запада изолировать Исламскую Республику «монументальными ошибками». Избрание Гельмута Коля не изменило позицию Германии, которая оставалась такой до конца войны.

Немецкие власти хеджировали свои ставки мастерски и много разговаривали, сумев сохранить сердечные отношения с Багдадом. Это был настоящий подвиг, учитывая враждебность, которую баасистский режим развязал против тех, кто поддерживал его противников. Хотя иракцы вряд ли были одурачены добрыми словами немецкого посла в Багдаде, они принимали все, что его правительство было готово им продать: Мерседесы для элиты режима, станки и химические компоненты для инженеров, ответственных за разработку оружия массового поражения, танковые эвакуаторы и крупнотоннажные грузовики для армии. Чтобы облегчить свою совесть, Бонн обучил иракских военных врачей и поставил в Багдад несколько армейских госпиталей. Немецкие промышленники также продали Багдаду 60 боевых вертолетов BO-105, оснащенных разрушительными противотанковыми ракетами HOT.

Они были тихо доставлены в Ирак через Испанию, которая собрала часть вертолетов, чтобы Германия могла спокойно демонстрировать свой нейтралитет по отношению к двум воюющим сторонам. Правительство Германии сохраняло этот фасад, чтобы избежать бурной реакции со стороны израильтян, которые яростно выступали против продажи Ираку современного оружия и с которыми у немецких лидеров были сложные отношения, плод трагической истории, заставлявшей их избегать действий, которые могли бы поставить под угрозу безопасность Израиля.

Как и Германия, Италия пыталась сохранить свои коммерческие связи как с Ираком, так и с Ираном. Председатель Государственного совета Италии, христианский демократ Франческо Коссига, заявил, что он придерживается нейтралитета и хочет сохранить теплые отношения с Багдадом и Тегераном. Он решительно подчеркнул, что контракты, подписанные до войны, будут соблюдаться. Он распорядился поставить Ирану двадцать четыре транспортных вертолета Chinook с партиями двигателей и запасных частей, несколько десятков систем радиоэлектронной борьбы и тринадцать радаров берегового наблюдения. Его правительство также санкционировало поставку нескольких миллионов снарядов и нескольких сотен тысяч мин, часть из которых была отправлена через Сингапур. К несчастью для Коссиги, правительственная нестабильность, характерная для итальянской политики, привела к его быстрому падению.

Коалиции, расположенные левее в политическом спектре, заставили его преемников запретить все продажи оружия воюющим сторонам. Переговоры по контрактам были заморожены. Это была особенно плохая новость для компании «Финкантьери», которая только что договорилась о продаже одиннадцати военных кораблей Ираку (четырех фрегатов, шести корветов и одного танкера) и семи патрульных катеров Ирану. За несколько месяцев итальянские власти успели рассориться с обеими воюющими сторонами, которые требовали поставки обещанных им кораблей. Эти две непростые сделки отравили отношения между Римом, Багдадом и Тегераном, осложнив жизнь итальянских дипломатов на долгие годы. Эмбарго было еще более проблематичным, поскольку итальянское правительство приказало построить иракские военные корабли, чтобы сохранить рабочие места на своих военно-морских верфях. После завершения строительства корабли гнили в доке, ожидая своей маловероятной доставки в Персидский залив.

В конце концов итальянское правительство передало право собственности на корабли иракскому флоту, который окрестил их военными именами и отправил на них сокращенные экипажи. Однако корабли не имели права покидать Средиземное море и поэтому не участвовали в боевых действиях. Чтобы остудить гнев иракцев и иранцев, итальянские власти смотрели на происходящее сквозь пальцы и позволили итальянским компаниям вовлечь себя в обширную торговлю легким оружием, минами и боеприпасами, предназначенными для обеих сторон. В конечном итоге итальянское правительство было вынуждено арестовать руководителей компании «Валселла» (дочерней компании концерна «Фиат», специализирующейся на сборке мин) после того, как они зашли слишком далеко, грубо нарушив эмбарго, объявленное Римом.

Испания и Греция, полностью зависящие от ближневосточной нефти, также отказались встать на сторону одной из воюющих сторон, но дали им понять, что готовы незаметно поставлять им оружие и боеприпасы для получения доходов. Обе страны нуждались в деньгах, чтобы выкарабкаться из пучины экономического кризиса. Поскольку их собственные пилоты летали на «Фантомах», правительства Испании и Греции поставляли запасные части для «Фантомов» в Иран, не обращая внимания на возможные последствия для собственных ВВС. Решив максимально использовать предоставленную войной возможность пополнить свою казну, Испания также продала Ираку легкое оружие, безоткатные противотанковые орудия и лендроверы «Сантана», а также занималась продажей вертолетов BO-105 по контракту с Германией.

Скандинавские страны, как и страны Бенилюкса, оказались более независимыми в своих взглядах. Они осудили Ирак и Иран за то, что они взаимно втянули друг друга в глупый и преступный конфликт. Будучи гораздо менее зависимыми от ближневосточной нефти благодаря доступу к нефти Северного моря и не имея деловых интересов в регионе, скандинавы могли позволить себе говорить свободно, не опасаясь последствий. Тем не менее, они тоже замарали свои руки, подписав несколько выгодных контрактов с одной или другой воюющей стороной, а иногда даже с обеими. В целом, европейские страны поставили Ираку и Ирану военное оборудование на сумму двадцать семь миллиардов долларов, что составило четверть их закупок оружия.