Текст книги "Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945"

Да и в районе Буды в послерождественские дни войскам 3-го Украинского фронта удалось добиться лишь незначительных успехов. Особенно медленно русские продвигались вперед в Келенфельде, одном из южных предместий Буды. Напрасно русские бросили на этом участке в бой против обороняющихся элитную воинскую часть, 83-ю бригаду морской пехоты. Ее поражение вызвало такое недоверие и возмущение в штабе 46-й армии, что генерал-лейтенант Шлёмин лично прибыл на КП 23-го гвардейского стрелкового корпуса. (За всю Будапештскую операцию бригада морской пехоты (численностью 7500 чел., организационно относилась к Дунайской военной флотилии) потеряла 112 чел. убитыми и пропавшими без вести (это по поводу «поражения»). – Ред.) Не в состоянии поверить объяснениям генерала, командующего корпусом, он захотел лично наблюдать за ходом сражения. После успешного наступательного прорыва обоих Украинских фронтов русский командующий армией был твердо уверен в том, что Будапешт не сможет долго продержаться в обороне. По дороге к участку фронта, где сражались морские пехотинцы, Шлёмина сопровождал полковник С.А. Андрущенко. Из-под пера последнего вышло следующее описание происходившего:

«Прибыв в Келенфельд, мы через несколько минут уже были на КП командира бригады полковника Л.K. Смирнова, который буквально накануне нашего появления получил ранение. Оставив его на попечение санитаров, командующий армией прошел на наблюдательный пункт в здании фабрики, в северо-восточной стене которой имелись наблюдательные амбразуры. Оттуда хорошо просматривалось все поле боя. Морские пехотинцы отважно сражались за каждый дом и за каждый этаж.

Пока командующий армией наблюдал за ходом боя и выслушивал доклад начальника разведки бригады, санитары закончили перевязку командира бригады. Он тоже пришел на наблюдательный пункт и обстоятельно доложил о положении каждого из батальонов бригады и о действиях неприятеля…

Генерал-лейтенант теперь воочию увидел, что причиной медленного продвижения бригады является особенно ожесточенное сопротивление противника. Лично убедившись в тяжести ситуации, командующий армией отдал приказ применить в бою, наряду с отдельными штурмовыми группами, также и подразделения огнеметчиков, саперные и артиллерийские части. Мне он сказал, что я должен передать его указание командующему армией усилить бригаду противотанковыми средствами, и обещал откомандировать в распоряжение командира бригады подразделения огнеметчиков и оказать сражающимся в Буде войскам поддержку с воздуха…»

Когда наконец Малиновский и Толбухин, которые изначально считали, что взятие Будапешта может быть делом трех-четырех дней, убедились, что до конца года венгерскую столицу не взять, они приняли решение склонить обороняющихся к сдаче посредством парламентеров. Решение это было в первую очередь продиктовано тем обстоятельством, что задействованные под Будапештом войска срочно были необходимы для решения других целей – прежде всего для наступления в долине Ипеля на Братиславу и Вену. Оба маршала пошли даже на то, чтобы в случае капитуляции гарнизона Будапешта предоставить свободный выход всем венгерским войскам и «почетное обращение» всем германским солдатам. Русский ультиматум был датирован 29 декабря.

Однако из обоих русских парламентеров только одному, капитану Остапенко, удалось пересечь немецкую передовую и добраться до КП командира 8-й кавалерийской дивизии СС бригадефюрера СС Румора. Второй парламентер, капитан Штейнмец, по дороге попал в своем автомобиле на минное поле и погиб. Русские тотчас же решили, что он, несмотря на свой белый флаг, был убит немцами, и это сразу же ожесточило боевой дух красноармейцев. К несчастью, миссия капитана Остапенко тоже стоила ему жизни. После того как Румор соответственно приказу отверг условия капитуляции, капитан Остапенко на обратном пути к своим попал под огонь венгерской артиллерийской батареи и погиб вместе со своим сопровождающим, в живых остался только переводчик.

Судьба парламентеров ожесточила напряженность боев за Будапешт. Чем ближе продвигались русские к центру города, тем больше разгорались бои на улицах и площадях и тем больше страдало от боевых действий население венгерской столицы и ее здания.

Германские попытки деблокады Будапешта

Глубокий снег укрыл Придунайскую область, сцену кровопролитной борьбы последних недель декабря, незадолго до начала 1945 года. Холодная погода заставила стихнуть боевые действия с обеих сторон. В то время как на севере германская 8-я армия со своим новым командующим, генералом горных войск Крейзингом, удерживала позиции на высотах близ города Левице, фронт вдоль реки Грон наконец-то стабилизировался. Подобным образом застыла и ситуация в Придунайской области, где армейская группа «Бальк» сумела восстановить непрерывный фронт по линии озеро Балатон – г. Мор – Дунай у Комарома. И лишь 2-я германская танковая армия докладывала о подготовке русскими наступления, что позднее оказалось всего лишь перегруппировкой.

Главной заботой нового командующего группой армий «Юг» Отто Вёлера оставалась судьба крепости Будапешт, приказ на деблокаду которой был отдан ставкой фюрера и которая находилась на расстоянии всего только от 60 до 80 километров за линией русских войск. До прибытия обещанного главным командованием сухопутных сил подкрепления Бальк, новый командующий германской 6-й и венгерской 3-й армиями, не мог со своими потрепанными частями вести серьезные военные действия, период же для деблокады определялся только тем временем, в течение которого русские могли удерживать предполье Будапешта своими слабыми силами.

Подготовка и пополнение боеприпасами позволяли начать наступление не ранее 1 января 1945 года.

Планы наступления, которые ОКХ (главное командование сухопутных сил) разработало вместе с генералами Вёлером и Бальком, предусматривали две возможности: южное и северное решение. Южный вариант, предусматривавший наступление из района между Балатоном и Секешфехерваром в направлении на северо-восток, проходил по благоприятной для танков местности и в оперативном отношении был более выгодным, поскольку в случае успеха позволял отрезать все находящиеся западнее Будапешта русские силы. Недостатки же его заключались в том, что его следовало осуществлять из уже обозначившегося центра напряженной борьбы и он был бы направлен на уже существующий оборонительный фронт русских. В ходе дальнейшего его осуществления оба фланга наступающих сил оказывались открытыми, что требовало значительных дополнительных сил и средств.

Северный вариант предусматривал, напротив, наступление из района юго-восточнее Комарома в направлении на юго-восток и имел, по причине происходящих здесь маневренных боев, хорошие шансы на внезапность. К тому же благодаря развиваемому вдоль Дуная наступлению и расположенному на северном берегу реки германскому LVII танковому корпусу северный фланг наступающих сил был бы прикрыт. Таким образом, наступление могло бы быть осуществлено менее значительными силами. К тому же было возможно – при незначительном расходе топлива на перегруппировку задействованных сил – начать наступление на пять дней раньше. Отрицательным моментом этого варианта было то, что операция должна была развертываться вдоль северного склона Средневенгерских гор (низкогорные массивы Герече, Будаи-Хедьшег и др.) и местность для действий танков здесь куда менее пригодна, чем в южном варианте, хотя можно было надеяться на быстрое использование трассы, проходящей по южному берегу Дуная. Оттуда появлялась возможность продвинуться до Этергома и обойти силы русских в Средневенгерских горах.

Главное командование сухопутных сил приняло решение, не в последнюю очередь вследствие временного фактора, в пользу северного варианта. Генерал Бальк мог теперь приступить к его осуществлению. В качестве первого этапа группа Брайта (германский III танковый корпус) должна была поддержать главный удар IV танкового корпуса СС отвлекающим ударом на Еши, на юге фронта, и сковывающим ударом в направлении на Фельшёгаллу танковыми частями 3-й и 6-й танковых дивизий. На втором этапе на фронте на Гроне (севернее Дуная) пехотная народно-гренадерская дивизия ополчения должна была сменить мотопехотные части 3-й и 6-й танковых дивизий, которым предстояло быть переброшенными для поддержки IV танкового корпуса СС в районе наступления. В ходе третьего этапа после взятия возвышенностей у Бичке, наконец, должен был последовать удар танковых частей на Будапешт, взлом кольца окружения на западной окраине города и затем вместе с германским III танковым корпусом и главными силами Будапештского гарнизона возвращение оборонительной линии «Маргарита».

Однако предназначенные для наступления войска частично находились вне Венгрии. Поэтому Бальку, которого поджимало время, пришлось досрочно начать всю операцию с отвлекающего маневра на Эши. Якобы для улучшения собственных позиций он в течение всей первой половины дня 31 декабря 1944 года штурмовал подразделениями усиленной 1-й танковой дивизии полосу обороны 31-го стрелкового корпуса. С наступлением ночи наступление было продолжено при поддержке артиллерии.

1 января 1945 года в 22.30 основные силы усиленного IV танкового корпуса СС двинулись из района Насали – Тата – Фельшёгалла, нанося главный удар. Стояла очень холодная и ясная ночь. Свет полной луны помогал соединениям танкового корпуса преодолеть первые километры по вражеской территории. Поскольку наступление началось без всякой артиллерийской подготовки, его внезапность была полностью достигнута. Германские танки с ходу преодолели передовую полосу обороны 31-го гвардейского стрелкового корпуса, который, имея в составе три потрепанные в боях дивизии, удерживал участок фронта длиной 48 километров, и захватили значительную территорию. В то время как 5-я танковая дивизия СС на правом фланге и 3-я танковая дивизия СС на левом фланге наступали через Тату в направлении на Тарьян и Бичке, 96-я пехотная дивизия на северном берегу Дуная продвинулась до реки Грон, переправилась через нее на 100 штурмовых лодках через реку в районе города Ньергешуйфалу и штурмом овладела им и городом Шутто.

Тем самым в кратчайший срок удалось осуществить на участке 31-го гвардейского корпуса прорыв, который для русских был более чем опасен. В первый раз за три прошедших месяца крупное германское соединение в Венгрии снова перешло в наступление, причем в тот самый момент, когда командующие обоими Украинскими фронтами пребывали в уверенности, что группа армий «Юг» после нанесенного ей в декабре удара больше не способна к наступательным действиям. Хотя передислокация IV танкового корпуса СС из Польши в Венгрию не осталась не замеченной маршалом Толбухиным, он не смог разузнать его новое место сосредоточения вплоть до начала боевых действий. Тем не менее он предупредил командующего 4-й гвардейской армией генерала армии Захарова о том, что немцы однозначно могут пустить в ход в Придунайском районе полученные ими подкрепления. Захаров же считал – не в последнюю очередь благодаря германскому обманному маневру под Эши, – что операция противника может последовать только на левом фланге его участка фронта. Поэтому он сосредоточил свои главные силы именно на левом фланге: один механизированный корпус, одну стрелковую дивизию и несколько артиллерийских дивизионов. В остальном же 4-я гвардейская армия – состоявшая из 13 дивизий и 1 механизированного корпуса – была не подготовлена к обороне. Ее оперативное построение не было эшелонировано, а ее правый фланг, куда немцы и собирались нанести удар, чтобы прорвать фронт, не занял выгодные позиции.

Планы германской группы армий «Юг» по деблокаде Будапешта на конец 1944 г.

Захаров позвонил Толбухину еще в ночь германского прорыва и сообщил своему боевому товарищу о прорыве врага. «Я уже предупреждал вас об этом!» – яростно прорычал в трубку маршал в ответ. Опытный командующий тотчас же просчитал все возможные последствия германского удара. Ставкой в игре был не только Будапешт. За несколько дней до этого командные посты 2-го Украинского фронта в Придунайском районе были также перенесены на западный берег Дуная. В горном районе Пилиш, недалеко от Будапешта, маршал Малиновский развертывал свои силы, готовя дальнейшие операции своего фронта против Братиславы, Вены и Южной Германии. Следовало как можно быстрее проинформировать и предостеречь его и его штабы… Так что теперь Толбухин только вполуха выслушивал объяснения своего командующего армией, который винил себя в том, что он не подумал о возможном германском наступлении и все еще не мог себе представить, что неприятель столь успешно замаскировал свои передвижения. Уже той же ночью генерал Бобрук, командовавший 31-м гвардейским корпусом, получил артиллерийскую поддержку. Немецкое наступление пока еще не воспринимали со всей серьезностью.

Лишь только 2 января в штабе маршала осознали всю серьезность складывающейся ситуации. К этому времени резервы 31-го гвардейского стрелкового корпуса были полностью брошены в бой и не могли воспрепятствовать развитию германского наступления. Фельшёгалла, Тарьян и Байна были взяты неприятелем, и, пока 96-я пехотная дивизия наносила удар в направлении поселка Токод-Грон, танки 3-й и 5-й танковых дивизий СС катили дальше на юго-восток, к важному транспортному узлу Бичке.

Однако гористая местность и густые леса играли на руку обороняющимся: танки могли двигаться только по дорогам с твердым покрытием, что было чревато попаданием под огонь русских заслонов с противотанковыми орудиями и постоянными русскими контрударами во фланги и в тыл. Продвижение германских войск резко замедлилось. Плотность русской обороны нарастала буквально по часам. Не только Толбухин лично принимал меры к ее усилению и мобилизовал все резервы своего фронта, но и сами красноармейцы делали все возможное, чтобы удержать свои позиции до подхода подкрепления. «Сам Гитлер 3 января появился на фронте, чтобы лично командовать операцией (против Будапешта)», – вещали пропагандисты 4-й гвардейской армии, чтобы поднять боевой дух солдат.

Правда, вплоть до 3 января сколько-нибудь значимых резервов воинам Красной армии, ожесточенно сражавшимся на участке фронта 31-го гвардейского стрелкового корпуса, так и не поступило. Захаров, который еще не отбросил окончательно возможность второго германского наступления из района Еши, издал свой приказ о перегруппировке сил слишком поздно. Необходимы были срочные действия.

С центрального участка фронта 4-й гвардейской армии была снята одна стрелковая дивизия и брошена против 5-й танковой дивизии СС. 5-й гвардейский кавалерийский корпус и 18-й танковый корпус (обе части были резервами 3-го Украинского фронта) двинулись маршем на Бичке. Штурмовавшая Будапешт 46-я армия временно прекратила свои атаки, передав одну из своих дивизий 4-й гвардейской армии. Все было брошено на то, чтобы сорвать германский прорыв к Бичке, поскольку этот населенный пункт обладал только слабым гарнизоном, после уничтожения которого наступающих на Будапешт остановить было уже невозможно. По приказу Толбухина против IV танкового корпуса СС с 3 января были задействованы основные силы 17-й воздушной армии (около 900 самолетов!).

Первая попытка (северное решение) деблокады Будапешта группой армий «Юг». Положение на 05.01.1945 г.

Все эти меры вскоре дали свои результаты. «4 января на направлении главного контрудара против немецко-фашистских войск были сосредоточены три стрелковые дивизии, одна механизированная бригада, один полк тяжелых танков и шесть саперных батальонов. Средняя плотность артиллерии составляла более 40 орудий и минометов на километр». В этот день 5-я танковая дивизия СС смогла продвинуться только на 5 километров. С другой стороны,

3-я танковая дивизия СС в последующие дни прорвалась через Жамбек и даже подошла к линии железной дороги, проходящей через Бичке, в нескольких местах перейдя ее. К этому же дню IV танковый корпус СС уничтожил или захватил 79 танков, 160 орудий и 107 противотанковых орудий и стоял теперь всего лишь в 21 километре от Будапешта. Мотопехотинцы СС были уверены, что местность перед ними более открыта и танкодоступна. Им уже казалось, что их усилия по взлому кольца окружения вокруг города увенчаются деблокадой венгерской столицы.

Однако эти надежды оказались иллюзиями. С 5 января сопротивление русских окрепло и свело на нет все дальнейшие атаки IV танкового корпуса СС. Генералу армии Захарову удалось создать мощный оборонительный фронт на линии Бичке – Мань – Тинье – Кёртелеш, который непрерывно усиливался. За Бичке 6, 7 и 8 января разгорелось ожесточенное сражение. Тщетно пытались Гудериан и Вёлер личным присутствием на КП IV танкового корпуса СС как-то повлиять на ситуацию: сил дивизий, которые за прошедшие дни потеряли почти 3 тысячи человек убитыми и ранеными и понесли значительные потери в технике, уже недоставало для дальнейших наступательных операций. Они были вынуждены перейти к обороне.

Незначительные успехи обозначились только на левом фланге IV танкового корпуса СС, где 711-я пехотная дивизия вечером 6 января вышла к городу Эстергом на Дунае и тем самым обеспечила безопасность восточного фланга 96-й пехотной дивизии в ходе дальнейших боев за Шаришап, Сольнок и Кёртелеш.

Наступление немецких войск почти полностью остановилось 6 января. «Вероятно, неудача наступления заключалась в том, что успех сражения вечером 1 января не был развит наступившей ночью и не привел к решительному прорыву. У нас больше не было того фюрера и тех войск, которые мы имели в 1940 году, иначе мы бы смогли добиться здесь успеха, сохранить силы и на некоторое время остановить фронт на Дунае». Так написал в своих воспоминаниях Гудериан.

Гилле же все еще не сдавался. Он приказал произвести перегруппировку танковых дивизий СС в смысле изменения при этом направления основного удара южнее Дуная, в районе Эстергома. Именно оттуда предполагалось повторить наступление на Будапешт через возвышенность Пилиш. Однако, пока 5-я танковая дивизия СС выходила из района Бичке, инициатива перешла ко 2-му Украинскому фронту, который в тот самый день, когда Эстергом перешел в руки немцев, нанес удар по германо-венгерским позициям на северном берегу Дуная.

Тем временем русская Ставка Верховного Главнокомандования задумала осуществить новое наступление на северном берегу Дуная в направлении на запад. Эта операция должна была достичь двух целей: овладение городом Комарно (Комаром) на Дунае и облегчение положения сильно потрепанных в боях войск 4-й гвардейской армии южнее Дуная путем продвижения танковых частей к городу Комаром (Комаром на южном, венгерском берегу, Комарно на северном, словацком). Они должны были появиться в тылу германской ударной группы и совместно с силами 3-го Украинского фронта нанести по ней удар.

6 января соединения 6-й гвардейской танковой армии и 7-й гвардейской армии в ходе ночной атаки без артиллерийской подготовки преодолели вражеские позиции на фронте на реке Грон на ширине 15 километров и уже в первый день наступления глубоко вклинились в участок фронта, занимаемый дивизией «Святой Ласло» (Владислав) и 211-й пехотной народно-гренадерской дивизией. Четыре русские стрелковые дивизии, один танковый корпус и один механизированный корпус, а также одна отдельная танковая бригада, всего 162 танка и самоходных орудия, а также имея 719 орудий различных калибров, в последующие дни сошлись с германскими силами в междуречье Нитры и Грона в кровопролитном сражении. Русский прорыв угрожал ударом в тыл не только IV танковому корпусу СС. Утрата Комарно (Комарома) могла доставить германскому командованию значительные проблемы, поскольку этот город был не только значительным транспортным узлом, имевшим важную железнодорожную станцию для выгрузки личного состава и снаряжения и обладавшим хорошо оборудованным портом, но и со своим мостом через Дунай представлял собой единственную на протяжении 100 километров коммуникацию группы армий «Юг» с германской 8-й армией. Взятие города Красной армией свело бы на нет всю перегруппировку германских армий!

Когда танковые клинья 9-го механизированного гвардейского корпуса прорвались в район Комарно и на северном берегу Дуная стали занимать один поселок за другим, сложилась единственная в своем роде боевая ситуация: разделенные течением реки, противники наступали навстречу друг другу; немцы с запада на восток южнее течения Дуная, а русские с востока на запад по северному берегу реки!

Сражавшийся в районе реки Грон LVII танковый корпус ввел в бой свой единственный резерв, 8-ю танковую дивизию, бросив ее в контрудар. Ее сил оказалось недостаточно, чтобы остановить прорыв русских. Угроза Комарому становилась более чем реальной, поскольку части 7-й гвардейской армии 7 января уже вышли на рубеж Карва – Кёбёлькут и начали перегруппировку для дальнейшего продвижения. Для упрочения положения командующий LVTI танковым корпусом принял решение 8 января обратиться к командованию группой армий «Юг» с просьбой предоставить в распоряжение LVTI танкового корпуса находящуюся на марше 20-ю танковую дивизию, предназначавшуюся первоначально для наступления на Будапешт. Одновременно из Братиславы был переброшен батальон сил безопасности, а под Комарно был в спешном порядке образован плацдарм, обращенный на восток и северо-восток.

Еще до того, как свежие германские силы севернее Дуная смогли развернуться в боевые порядки и оказывать действенную помощь своим сражающимся частям, 6-я гвардейская танковая армия преодолела еще 20 километров и взяла штурмом поселки Исо и Хетень. К вечеру 8 января русские танки достигли уже предполья Нойойзеля (Нове-Замки[64]64
  Нов е-Замки – город в Юго-Западной Словакии на реке Нитра. Население около 42 тыс. человек.


[Закрыть]), тогда как другие русские танки с пехотой на броне стояли под Комарно, готовясь к дальнейшему наступлению. Но все же германские контрудары сорвали попытку Малиновского достичь своих целей с ходу и остановили продвижение русских буквально у ворот этих городов. Напрасно маршал бросил в сражение значительное подкрепление – три стрелковые дивизии и одну танковую бригаду; с прибытием 20-й танковой дивизии и частей 3-й танковой дивизии германская оборона значительно укрепилась, позволив командованию даже думать о нанесении локальных контрударов.

В «Истории части» 7-й гвардейской армии говорится: «Продвижение наших частей происходило в критической ситуации. В результате тяжелых боев их боеспособность в определенной степени упала. В составе трех танковых корпусов 6-й гвардейской танковой армии на 11 января оставалось только 72 боеспособных танка. Пополнение боекомплекта и снабжение продовольствием в значительной степени осложнялись обильными снегопадами и оледенением дорог. В результате всего этого был затруднен переход через реку Грон; саперы вплоть до 14 января не могли навести сколько-нибудь пригодной переправы через реку».

С тяжелым сердцем Малиновский принял решение прекратить дальнейшее наступление, обязав свои войска, однако, удерживать позиции, занятые ими на реке Нитре. В последующие дни это привело к отдельным локальным сражениям, в части которых немцам удавалось потеснить русские войска. Комарно (Комаром) продолжал оставаться в руках группы армий «Юг», сколько-нибудь достойного упоминания перегруппировки германских частей из Придунайской области не произошло, а потому и давление на 4-ю гвардейскую армию, окружившую Будапешт, не уменьшилось. Единственным результатом шестидневного наступления русских войск стало их продвижение на 50 километров. (Однако 20-я танковая дивизия немцев завязла в боях к северу от Дуная и не была брошена в бой под Будапештом. – Ред.)

Хотя армейская группа «Бальк», командование группы армий «Юг» и главное командование сухопутных сил еще 7 января обсудили и приняли план, предусматривающий передачу I кавалерийского корпуса, переброшенного из Придунайской области, LVTI танковому корпусу для проведения запланированного на 9 января контрудара, в последующие дни они изменили свое мнение, в особенности после первых успехов 20-й танковой дивизии.

Перегруппирование IV танкового корпуса СС было завершено 9 января. 5-я танковая дивизия СС была снята с ранее занимаемого ею участка фронта и переброшена на северо-восток. Противник навряд ли обратил внимание на это перемещение: на месте дивизии из состава войск СС теперь под Бичке сражались войска III танкового корпуса. Против них Захаров бросил в бой только что прибывший 18-й танковый корпус. Этот танковый корпус состоял, как впоследствии вспоминал генерал-майор С.П. Тарасов, тогдашний начальник оперативного отдела штаба 4-й гвардейской армии, в одном из своих военно-исторических исследований, из трех истребительно-противотанковых полков, имевших каждый от 40 до 50 противотанковых самоходных орудий, сконцентрированных в городе Бичке и вокруг него. Кроме этого, в районе Бичке находилась большая часть артиллерийских резервов 4-й гвардейской армии; на километр линии фронта там приходилось 33 орудия.

Одновременно с перегруппировкой 5-й танковой дивизии СС командование группы армий «Юг» приказало – исключительно из тактических соображений – создать второе направление главного удара против 4-й гвардейской армии южнее Мора. Чтобы оживить заглохшее было наступление Гилле, группа Брайта (III танковый корпус и I кавалерийский корпус) 7 января предприняла атаку на 20-й гвардейский корпус, который своими тремя стрелковыми дивизиями занимал 28-километровый участок фронта. При этом I кавалерийский корпус должен был пробиваться на Замой и Чаквар и обойти Бичке по возможности с юга.

Этот удар не застал русских врасплох. Командовавший 20-м гвардейским стрелковым корпусом генерал-майор Н.И. Бирюков, из допросов пленных знавший о готовящемся германском наступлении, еще до его начала получил в качестве подкрепления 7-й механизированный корпус, который и расположил в полной боевой готовности примерно в 10 километрах от своей передовой. Операция германских войск сначала развивалась довольно успешно: войска генерала Хартенека уже в первый день наступления углубились в русскую оборону на 5 километров. 8 января 3-я танковая дивизия взяла поселок Шаркерестеш, а усиленная танками и штурмовыми орудиями 4-я кавалерийская бригада, несмотря на упорное сопротивление русских, приблизилась к поселку Замой.

Положение на участке 4-й гвардейской армии было более чем напряженным и грозило превратиться в критическое. Тот факт, что считавшаяся почти разбитой группа армий «Юг» оказалась в состоянии в течение одной недели осуществить два хорошо организованных и нанесенных крупными силами контрудара, вызвал неудовольствие и озабоченность в Ставке Верховного Главнокомандования. Московские сводки военных действий, до сих пор оценивавшие германские усилия как «тонущие в собственной крови попытки противодействия», внезапно изменили свое мнение и стали называть сражения в Венгрии самыми тяжелыми со времен Сталинграда: «На пространстве в несколько сотен квадратных километров в черте Будапешта и вокруг него ведется одно из самых больших, если не самое крупное сражение со времен Сталинграда. <…> С обеих сторон сюда устремляются массы техники и живой силы, чтобы восполнить громадные потери этой гигантской битвы. <…> Немецкие части ежедневно теряют в боях до 70 танков и около 2000 человек убитыми. <…> С промышленных предприятий Австрии в зону боев постоянно поступают новые танки, «Тигры» и «Пантеры», а в хорошо организованных полевых мастерских подбитые германские танки приводятся в боевое состояние…»

Наступление группы армий «Юг» с целью деблокады Будапешта. Развитие ситуации с 06.01 до 11.01.1945 г.

Положение снова опасно обострилось в районе Бичке. Поскольку германское наступление с северо-запада продолжалось, для генерала армии Захарова возникла опасность того, что I кавалерийский корпус под командованием генерала Хартенека, двигаясь из района Замой – Чаквар и обходя Бичке с юга, поведет наступление на восток и заставит пасть краеугольный камень русской обороны. Несмотря на энергичные атаки 7-го механизированного корпуса в боях под городом Замой, немецкие части упорно продвигались вперед. Лишь когда Захаров ввел в бой значительные подкрепления, в особенности артиллерию, сняв их с других участков фронта и бросив против частей генерала Хартенека (кроме остальных – кавалерийскую и стрелковую дивизии, а также и механизированную бригаду), ему удалось остановить 3-ю танковую дивизию перед Чакваром. Однако Замой был взят 11 января совместными действиями I кавалерийского корпуса и 1-й танковой дивизии.

Поскольку перегруппирование IV танкового корпуса СС тем временем затянулось и дальнейшее продвижение против постоянно усиливающегося 20-го гвардейского стрелкового корпуса выглядело бесперспективным, бои в полосе наступления группы Брайта (III танковый корпус и 1-я танковая дивизия) постепенно затихли.

В то же самое время обегруппенфюрер СС Гилле с 5-й танковой дивизией СС находился западнее Эстергома и готовился атаковать части 46-й армии, которая запирала дорогу на Будапешт через возвышенность Пилиш. Очень скоро стало понятно, что генерал-лейтенант Шлёмин расположил здесь не боевые части, но почти только одни тыловые подразделения, которые обеспечивали снабжение стоящих вокруг Будапешта дивизий (главным образом 10-й гвардейской стрелковой дивизии). 10 января началось германское наступление, которое развивалось вдоль древней римской военной дороги, ведущей через возвышенность Пилиш в Будапешт. Части войск СС, использовав внезапность, продвинулись вперед на значительное расстояние. К своему удивлению, они обнаружили вблизи селения Пилишсентлелек целый полевой лазарет, полный раненых немцев, которых пришлось оставить в этом месте после неожиданного прорыва частей 3-го Украинского фронта 22 декабря 1944 года. Ни раненым, ни медицинскому персоналу за эти десять дней не было причинено никакого вреда, хотя русские их обнаружили. За неимением достаточных сил красноармейцы отказались от занятия этого поселка.

12 января полк «Вестерланд» при незначительном сопротивлении врага занял поселок Пилишсенткерест. Теперь германские части находились всего в 21 километре от Будапешта. Утром следующего дня командир дивизии штандартенфюрер СС Ульрих, находясь в местечке Добогоке, смог рассмотреть в бинокль вздымающиеся из пелены утреннего тумана шпили зданий осажденного города. Над холмами можно было различить вспышки выстрелов, мотопехотинцы войск СС ясно слышали гром битвы за Будапешт. Похоже было на то, что прорыв после десятидневных боев успешно завершается.