Текст книги "Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова"

Пламенные революционеры

В связи с критикой «Большого Жанно» важно отметить одну особенность. Критик А. Мальгин в своей статье «Разрушение жанра» разделывал под орех не просто книгу историка и писателя Натана Эйдельмана, а книгу серии Издательства политической литературы ЦК КПСС (Политиздата) «Пламенные революционеры», не слишком привыкшего к нападкам. Это объяснить можно только тем, что решение о тех трех персоналиях, которые стали жертвами кампании, принималось на уровне аппарата ЦК.

Серия «Пламенные революционеры» была необычным явлением на ниве советского политического книгоиздания. Она была основана к 50-летию власти Советов силами историков партии – главой Политиздата Н. В. Тропкиным (1914–1999) и зав. редакцией литературы по истории КПСС С. М. Майоровым (1906–1970)305305
  См.: Семен Михайлович Майоров [Некролог] // Вопросы истории КПСС. 1970. № 9. С. 158. О роли Майорова как «одного из инициаторов серии» упоминает в 1981 г. зам. гл. редактора Политиздата Г. П. Лобарев (РГАСПИ. Ф. 623. Оп. 1. Д. 762. Л. 6).


[Закрыть]. В аннотации к первой книге серии – «Вальдшнепы над тюрьмой: Повесть о Н. Федосееве» А. И. Шеметова – было сказано, что она «открывает новую большую серию повестей о борцах революции всех времен и всех континентов»306306
  Шеметов А. Вальдшнепы над тюрьмой: Повесть о Н. Федосееве. М.: [Политиздат], [1968]. С. 2.


[Закрыть].

В народе эта серия имела странное название «Жэ-Пэ-Эр», потому что сокращение ПР употребления в языке не получило, зато народная мудрость быстро подобрала созвучную с родственной серией ЖЗЛ аббревиатуру. В общих чертах история серии известна: наиболее полно она изложена английским историком русской культуры Полли Джонс307307
  Jones P. The Fire Burns On?: The «Fiery Revolutionaries» Biographical Series and the Rethinking of Propaganda in the Brezhnev Era // Slavic Review. Oxford, 2015. Vol. 74, No 1 (Spring 2015). P. 32–56.


[Закрыть]; также существуют сводные обзоры разной степени подробности наших соотечественников308308
  Жукова В. А., Литовская М. А. Серия «Пламенные революционеры»: Исторический роман как воспитатель свободомыслия // Филология и культура. 2012. № 4 (30). С. 97–103; Денисенко В. А. Формы проявления разномыслия в русской прозе 1970‐х годов: Дисс. … канд. филол. наук / Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина. Екатеринбург, 2016. С. 91–119 и др.


[Закрыть]; ценным источником для изучения этой темы остаются опубликованные в 2013 году воспоминания зав. редакцией серии В. Г. Новохатко (1929–2019)309309
  См.: Новохатко В. Белые вороны Политиздата (записки завреда) // Знамя. 2013. № 5. С. 97–115. (Более ранняя, краткая версия: Новохатко В. «Так за царя, за Родину святую» // Вопросы литературы. 2004. № 2. С. 331–345.)


[Закрыть], хотя последние и требуют, как любой мемуарный источник, критического подхода.

Бытует мнение, что относительная свобода этой серии связана была с тем, что-де в Политиздате не слишком были искушены художественной прозой, в которой автор скрывает в тексте подтекст. Но дело скорее в том, что Политиздат был на положении ведущего в СССР издательства, а принадлежность к партии давала не только улучшенное материальное вознаграждение (как писала Юлия Мадора-Эйдельман, «Политиздат был единственным издательством, на гонорар которого можно было существовать»310310
  Эйдельман Ю. М. Век иной и жизнь другая. С. 336.


[Закрыть]), но и серьезный иммунитет от критики. На редакционном совещании 1981 года зам. главного редактора Г. П. Лобарев отмечал:

Николай Васильевич <Тропкин> на недавнем собрании говорил о том, что чрезмерно щадящие рецензии на книги Политиздата, почти повсеместное их расхваливание не может приносить нам большую пользу. Рецензенты боятся говорить о недостатках в наших книгах. А если и говорят – то говорят не всегда в той мере, в какой бы это заслуживала наша рецензируемая книга311311
  РГАСПИ. Ф. 623. Оп. 1. Д. 762. Л. 22.


[Закрыть].

То есть успех серии слагался из многих счастливых обстоятельств. Это и включенность в структуру ЦК, и достаточно лояльное руководство, которое видело в «литературной» редакции факт причастности к литературному процессу; это и возможность при необходимости иметь поддержку в руководстве Союза писателей, чем издательство нередко пользовалось при трудностях с подготовкой рукописей к печати. Немало сделал для процветания серии и В. Г. Новохатко, имевший и вкус к литературе, вовлеченный в дружеские отношения со многими авторами; нельзя не отметить и того, что в числе редакторов оказалась А. П. Пастухова (1936–2014), вторая жена Юрия Трифонова, энергично рекрутировавшая писателей в число авторов312312
  Красочно об этом вспоминает автор книги о Дж. Лилберне Игорь Ефимов: Ефимов И. М. Связь времен. Записки благодарного. В Старом Свете. М.: Захаров, 2011. С. 392–405.


[Закрыть] (она была редактором всех книг Н. Я. Эйдельмана, изданных в этой серии). Благодаря такому конгломерату внутри Политиздата наряду с неминуемыми «обязательными» для серии изданиями о большевиках удавалось выпускать в свет неординарные для той эпохи книги. Среди авторов, произведения которых были напечатаны в «Пламенных революционерах», – Василий Аксенов, Владимир Войнович, Игорь Губерман (под псевдонимами), Яков Гордин, Юрий Давыдов, Лев Славин, Булат Окуджава, Раиса Орлова, Юрий Трифонов…

Чтобы приохотить массового читателя к книгам серии, было решено избрать литературной формой не сухие научные биографии, а эмоционально насыщенные романы и повести, способные вызвать живой интерес к героям. <…> Язык художественного повествования радикально отличается от языка политических трактатов, он имеет ненавистный для партийных начальников второй план, так называемый подтекст, который не так просто искоренить. А второй план дает писателю большие возможности для выражения собственной точки зрения на исторические события, которая часто контрастирует с официозной историографией и проецирует события прошлого на современность313313
  Новохатко В. Белые вороны Политиздата (записки завреда). С. 97.


[Закрыть].

Первые книги серии вышли в 1968 году, а завершилась серия в 1990‐м. Объем был ограничен 20 авторскими листами, привычный тираж для книг серии составлял 300 тысяч экземпляров, которые хорошо расходились в силу фиксированной цены (1 рубль 30 копеек); ряд изданий печатались вторым заводом, а одна из книг – роман Ю. Трифонова об А. Желябове «Нетерпение» – была напечатана общим тиражом 900 тысяч экземпляров (ее В. Г. Новохатко считает «лучшей книгой всей серии»314314
  Там же. С. 98.


[Закрыть]). Трудно пройти мимо того, с каких слов начал Ю. Трифонов свою книгу, вышедшую в 1973 году: «К концу семидесятых годов современникам казалось вполне очевидным, что Россия больна. Спорили лишь о том: какова болезнь и чем ее лечить?»315315
  Трифонов Ю. Нетерпение: Повесть об Андрее Желябове / «Пламенные революционеры». М.: Политиздат, 1973. С. 3.


[Закрыть]

Принципиальным для серии «Пламенные революционеры», как и для историко-биографической прозы вообще, считался вопрос жанровых установок. Споры об этом «регулярно, как пожарные тревоги» вспыхивали в печати. Приведенное выражение принадлежит Игорю Сухих, автору обзорной статьи о решении писателями поставленной задачи в книгах серии – статьи академичной и полезной для понимания особенностей «Пламенных революционеров»316316
  Сухих И. Ответственность перед темой: Книги о революционных демократах в серии «Пламенные революционеры» // Звезда. 1987. № 11. С. 199.


[Закрыть].

Соблюдение/несоблюдение/нарушение жанра биографической прозы есть в действительности схоластика, потому что нет рецептов, которые бы позволили создать хорошую биографию. В связи с этим напомним слова Ю. М. Лотмана:

Необходимо сразу же отметить, что любая попытка ответить на вопрос «как?» каким-либо готовым рецептом или указанием на некоторый идеальный образец заведомо обречена на провал: сколько талантливых и компетентных авторов будет браться за решение задачи, столько и вариантов положительного ответа мы получим317317
  Лотман Ю. Биография – живое лицо // Новый мир. 1985. № 2. С. 228.


[Закрыть].

Особенно натужными споры о жанре выглядят в связи с тем, что подавляющее большинство биографий производилось (и до сих пор производится) методом «дешевого беллетризирования» —

когда автор, выписав строчку из романа своего героя или его письма, дневника или из каких-либо малодостоверных мемуаров о нем, сопровождает цитату «художественным» текстом от себя типа: «Он закрыл глаза и задумался, в голове возникла фраза…»318318
  Там же. С. 229.


[Закрыть]

Разговор о дозволенности авторских вольностей в исторической прозе возникал намного чаще: имеет ли писатель, создающий биографию, «право на вымысел» или же нет? Казалось бы, именно указание/соблюдение жанра произведения может или позволить писателю вымысел, или же его запретить. Но это вряд ли исполнимо хотя бы в силу сложности таксономии столь широкого поля понятий, как жанры произведений художественной литературы; отсюда и непреодолимые трудности частного порядка, скажем, попытки отделить историческую прозу от документальной. Говоря словами Лидии Гинзбург, «практически между документальной и художественной литературой не всегда есть четкие границы», а скорее можно вести речь «лишь о тенденциях той и другой»319319
  Гинзбург Л. Я. О документальной литературе и принципах построения характера // Вопросы литературы. 1970. № 7. С. 91; впоследствии это сочинение было включено в книгу «О психологической прозе» (1‐е изд. – 1971), см.: Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. М., 1999. С. 8.


[Закрыть]. Для читателей же всегда мерилом остается не точное указание жанра и соблюдение его законов, а литературная одаренность автора и его успех в конкретном произведении. Но это лишь для читателей.

Теоретически обосновать историческую прозу пытались многие (в особенности при рассмотрении жанра исторического романа), но в значительной степени шаг вперед был сделан с появлением в 1981 году книги И. С. Янской и Э. В. Кардина «Пределы достоверности: Очерки документальной литературы», в которой авторы включают в эту область литературы «столь разнообразные жанры, как повесть и дневник, очерк и мемуары, биография и пьеса»320320
  Янская И., Кардин В. Пределы достоверности: Очерки документальной литературы. М.: Советский писатель, 1981. С. 5.


[Закрыть]. И в ответ, даже в самых хвалебных рецензиях, супругам поставлено было в упрек то, что им «порой не хватает последовательной и глубокой разработки некоторых теоретических проблем, что привело в конечном счете исследователей к неправомерному расширению пределов документалистики»321321
  Галушкин А. Пределы документалистики: [Рец. на кн.:] Янская И., Кардин В. Пределы достоверности: Очерки документальной литературы. М.: Советский писатель, 1981 // Вопросы литературы. 1982. № 7. С. 222.


[Закрыть], что, впрочем, не только не прекратило поиски авторов322322
  Кардин В. Границы безграничности… С. 5.


[Закрыть], но и не помешало этой книге выйти в 1986 году вторым изданием.

Вопрос о терминологии дискутируется до сих пор, хотя в значительной степени итог на нынешний момент подведен введением в научный оборот термина «литература с главенствующим документальным началом», который подразумевает

художественную прозу, повествующую о реальных событиях и лицах с привлечением документальных свидетельств. При этом имена, названия могут быть подлинные, а могут в отдельных случаях заменяться на вымышленные…323323
  Местергази Е. Г. Художественная литература и реальность (документальное начало в отечественной литературе XX века): Автореф. дисс. … д-ра филол. наук. М., 2008. С. 16.


[Закрыть]

То есть в действительности, обращаясь к разработке или интерпретации исторического сюжета, писатель не связан никакими рамками, и, в общем-то, нерационально предъявлять к итогу его труда какие-либо претензии со стороны «жанра» в принципе. Но приобретает значение, как такое литературное произведение было «сделано»: пером и долгим осмыслением исторического сюжета вкупе с погружением в исторические источники либо же, как это определил еще Коллингвуд, «клеем и ножницами», зачастую с добавлением авторских неточностей в силу слабого знания эпохи и исторических реалий.

Для серии «Пламенные революционеры» вопрос о фантазии и ее границах, а конкретнее – о дозволенности домысла в книгах серии, был поставлен сразу. Уже в 1966 году на редакционном совещании Политиздата он разделил участников: так, редактор серии Лев Давыдов высказал мнение, что эталоном для серии следует считать творчество Юрия Тынянова, однако ряд выступавших попеняли ему, что Тынянов слишком давал волю фантазии в своих сочинениях324324
  Jones P. The Fire Burns On?.. P. 45, ref. 56.


[Закрыть]. Руководство Политиздата, стремясь обеспечить изданиям массовый интерес, было вынуждено искать решения, уходя от фактической биографии в жанр художественной литературы: требовалось наполнить жизнь героев драматическим содержанием, книги серии должны были увлекать, захватывать читателя; в результате было решено ориентироваться на сочинения Виктора Шкловского и Василия Гроссмана325325
  Jones P. The Fire Burns On?.. P. 46, ref. 64.


[Закрыть]. Вечными эталонами на совещаниях Политиздата были «Война и мир» и «Петр Первый», однако в 1970‐е стало фигурировать имя Андре Моруа, более положительным стало отношение и к наследию Тынянова326326
  Ibid. P. 51.


[Закрыть].

Живость сюжетов создавала порой впечатление у критики, что серия эта адресована молодому читателю, и это побудило привлечь к серии тех авторов, «творчество которых затрагивало современные молодежные проблемы. Например, Василия Аксенова»327327
  Хотимский Б. Злободневно о былом: [О серии «Пламенные революционеры»] // Юность. 1972. № 11. С. 65.


[Закрыть]. Кроме того, следствием художественного изложения биографий «революционеров» прошлого оказалось значительное влияние этой серии на формирование моральных качеств читателей на примерах биографий,

показывающих своих героев как людей новой нравственно-психологической формации. Речь не только об идейно-политической позиции, о мировоззрении, о преданности революционной борьбе, но и о самой человеческой натуре во всевозможных ее проявлениях328328
  Бровман Г. Люди революции: мысль и действие: [О серии «Пламенные революционеры»] // Знамя. 1981. № 8. С. 239.


[Закрыть].

То есть Натан Эйдельман был здесь в нужной компании; историк В. Кобрин писал об этом:

Неожиданные сопоставления, парадоксальные на первый взгляд рассуждения уводят мысль читателя книг Эйдельмана далеко за пределы непосредственного повода для них, заставляют задумываться над самыми главными вопросами жизни. Книги и статьи Эйдельмана в годы застоя показывали читателю (в этом, думается, секрет их популярности), что есть на свете такие понятия, как честность, порядочность, служение истине329329
  Кобрин В. Кому ты опасен, историк? М.: Московский рабочий, 1992. С. 192–193.


[Закрыть].

Критик Э. В. Кардин в «Литературной газете» вступил в этот вечный диспут, рассуждая на тему «может ли вымысел заменить факт?»330330
  Кардин В. Границы безграничности… С. 5.


[Закрыть]. Скажем, встреча А. С. Пушкина с А. А. Бестужевым-Марлинским: М. П. Алексеев в 1930 году указал, что писатели были знакомы более по переписке, «по всей вероятности никогда не видели друг друга», но в 1932 году вышел роман о Бестужеве-Марлинском Т. В. Толстой (1892–1965), в котором описана встреча двух писателей на вечере у О. И. Сенковского. «Могла ли писательница разрешить себе подобную вольность, да и вольность ли это? Вопрос принципиальный, не лишенный злободневности». После долгих размышлений критик резюмирует: «Встречу в Петербурге, в литературном салоне, еще до южной ссылки Пушкина, стопроцентно исключить нельзя. Такую встречу изобразила в своем романе Т. Толстая. На подобную сцену, документально не подтвержденную, но и не опровергнутую фактами, писатель имеет право», поскольку «сцена с Пушкиным в романе Т. Толстой не выходит за рамки исторически вероятного». В целом критик ничего не запрещает писателю и констатирует, что «документальное повествование в наши дни настолько эластично, что подчас позволяет автору самому включиться в действие, вступить в контакт с героем…». Завершает же Кардин формулировкой «незыблемого закона документалистики»: «Литература, по сути, по природе и назначению своему призвана убедить в абсолютной достоверности – исторической и психологической – каждого шага, каждой реплики, каждого побуждения». То есть и в данном случае первенство отдавалось литературным качествам произведения.

Н. Я. Эйдельман был большой удачей для «Пламенных революционеров», потому что его книги читали и разыскивали, несмотря на значительный тираж. Это было захватывающее чтение, все знали автора «Лунина». Говоря об умении, «цитируя документ, высечь из него и искру поэзии», Ю. М. Лотман приводил в пример

книги В. Шкловского «Лев Толстой» и Н. Эйдельмана «Лунин». И Шкловский, и Эйдельман – мастера в искусстве заставить цитату говорить. Но работают они по-разному: у Шкловского цитата впаяна в текст и работает в одном ряду со всеми элементами повествования, которые определяются как стиль Шкловского и основной пружиной которых является парадоксальное мышление и парадоксальный стиль речи самого автора. Эйдельман стремится сохранить цитату как цитату, как голос документа, с которым автор вступает в диалог, иногда в спор331331
  Лотман Ю. Биография – живое лицо. С. 232.


[Закрыть].

В. Г. Новохатко дорожил этим автором:

Особо тесное сотрудничество у нас было с Натаном Яковлевичем Эйдельманом. Это был прекрасный исторический писатель, глубокий знаток и популяризатор отечественной истории в самых разных жанрах. Приход его в редакцию всегда был праздником, потому что помимо феноменальной эрудиции он притягивал всех распахнутой для общения душой, своим человеческим обаянием. Он также обладал редкой способностью ставить собеседника на одну доску с собой, кем бы ни был этот собеседник. Я не буду анализировать его творчество – о нем написана тьма статей. «Грешен» в одном: очень долго и настойчиво я уговаривал его отойти от жанра беллетризованной биографии и написать повесть. От встречи к встрече я, как дятел, долбил: повесть, повесть, повесть… Наверное, чтобы отвязаться от меня, он написал сюжетную прозаическую вещь – добротную повесть о декабристе Сергее Муравьеве-Апостоле. Был доволен не только я, но и – главное – читатели332332
  Новохатко В. Белые вороны Политиздата (записки завреда). С. 112.


[Закрыть].

О том, как складывались взаимоотношения Эйдельмана и Новохатко, вспоминала Юлия Мадора-Эйдельман:

Натана Володя любил, единственный наш издатель, который переиздавал книги Натана, а, как известно, именно переиздание кормит писателя. И вот он снова предлагает Натану написать книгу о декабристе. У нас, как всегда, полное безденежье, долги на астрономическую сумму, в таких условиях как отказаться от заманчивого предложения! Но как не хотелось Тонику приниматься еще за одну книгу о декабристе. Хотя герой пришел сразу: Иван Пущин. Но как писать? Где стержень, вокруг которого будет наматываться действие? Надо к слову сказать, что поиски этого стержня всегда занимали у Натана основное время. Тут я и скажи: «Тоник, напиши художественный роман. У тебя непременно получится». Я уже давно уговаривала его писать беллетристику. <…> Я была уверена, что он напишет не хуже Тынянова…333333
  Эйдельман Ю. М. Век иной и жизнь другая. С. 336–337.


[Закрыть]

И Натан Яковлевич, который к тому же был членом писательского совета при серии, подал официальную заявку на написание будущей повести:

Для художественной биографии этого яркого представителя первого российского революционного поколения первостепенное значение, понятно, представляет проникновение во внутренний мир «Большого Жанно», объяснение того сильного, доброго, высокого влияния, которое его личность имела на окружающих. Ведь именно Пущина величайший поэт назвал «мой первый друг, мой друг бесценный». Именно Пущин был как бы негласным старостой декабристской каторжной общины, а после – любимейшим собеседником, советчиком, арбитром почти всех героев 14 декабря, куда бы их ни забросила судьбина. Даже по мнению многих современников, не разделявших идеалов Пущина, он был одним из самых лучших, нравственных людей334334
  Новохатко В. Белые вороны Политиздата (записки завреда). С. 98.


[Закрыть].

Как и в любом издательстве, вопрос заказа рукописи и принятия ее в производство был многоступенчатым; для книг серии «Пламенные революционеры» одобрить рукопись после внутренних рецензий должны были зав. редакцией В. Г. Новохатко, затем член общественного совета московских писателей при Политиздате Ф. Ф. Кузнецов, затем глава издательства Н. В. Тропкин, а в случаях, когда Тропкин сомневался, то и первый секретарь Союза писателей СССР Г. М. Марков335335
  Гуреев М. А. Булат Окуджава: Просто знать, и с этим жить. М.: АСТ, 2019. С. 275.


[Закрыть].

Когда книга была написала и редактор А. П. Пастухова летом 1981 года работала с рукописью, одна из вставных новелл – «Дуэль с царем» – была исключена336336
  Эйдельман Ю. Дневники Натана Эйдельмана. С. 234.


[Закрыть]. Юлия Мадора-Эйдельман полагает, что тем самым редакция стремилась избежать недоброжелательной полемики вокруг этой книги; даже более – возникла идея о том, чтобы просить Б. Окуджаву написать предисловие, однако это было бы унизительно для Эйдельмана по ряду причин, хотя он отговаривался тем, что не хочет беспокоить Окуджаву пустяками. Но роившиеся вокруг книги дамы мало понимали причину упрямства Эйдельмана:

Редактор Политиздата Алла Пастухова прозорливо предвидела это и хотела, чтобы было предисловие, написанное кем-то из великих. Таковым ей виделся Булат Окуджава. Думаю, она с ним обсудила этот вопрос и получила положительный ответ. Но требовалось, чтобы Натан сам попросил об этом Булата. «Он вам не откажет, – уговаривала Алла, – он к вам замечательно относится». Натан был неумолим…337337
  Эйдельман Ю. М. Век иной и жизнь другая. С. 338–339.


[Закрыть]

Но вряд ли наличие предисловия Булата Окуджавы спасло бы книгу от развернувшейся идеологической кампании…

Впрочем, редакция «Пламенных революционеров» вообще не была затронута событиями вокруг «Большого Жанно»: ни обсуждений, ни оргвыводов. Зато в феврале 1984 года директор Политиздата Н. В. Тропкин «за многолетнюю плодотворную работу в советской печати и в связи с семидесятилетием со дня рождения»338338
  Награда родины // Правда. 1984. № 48, 17 февраля. С. 2.


[Закрыть] был награжден орденом Ленина, который получил 15 марта в Кремле (правда, Тропкин все равно был огорчен: кабы юбилей пришелся на эпоху Брежнева, быть ему обладателем «гертруды» – звания Героя Социалистического Труда).

Андрей Мальгин vs Александр Борин

История со статьей А. Мальгина «Разрушение жанра, или Кое-что об исторической прозе», которая начиналась критикой «Большого Жанно», получила новый импульс в 2003 году, когда в апрельском выпуске «газеты русских писателей» под названием «День литературы» была помещена переписка литераторов Андрея Мальгина и Сергея Есина в духе редакционной политики этого печатного органа. Продираясь через этот диалог, выдержанный в духе бесед Чичикова с Маниловым, можно узнать и некоторые подробности выхода статьи с критикой Эйдельмана осенью 1983 года. То есть мы видим, как члены редакции, которые были дружны с Н. Я. Эйдельманом, безуспешно пытались остановить текст Мальгина:

Я почему-то вспоминаю сейчас летучку в «Литгазете», где обсуждалась моя статья об Эйдельмане и Олеге Михайлове. В статье я доказательно назвал обоих плагиаторами. Если б понадобилось, я б привел примеров плагиата из их исторических сочинений в двадцать раз больше, так как глубоко влез в это дело. Зная, что по поводу Эйдельмана меня будут бить, я взял с собой на летучку целую папку дополнительных материалов. Меня втоптали в грязь шестьдесят эйдельманов, сидевших в зале, и когда я поднялся на трибуну с этой своей папочкой, я понял, что никому не интересна суть вопроса. И я им сказал с трибуны фразу, из‐за которой меня выгнали с работы, из‐за которой выкинули из издательств рукописи моих первых книжек, из‐за которой мне никто не хотел давать рекомендацию в Союз писателей. Я сказал в сердцах: «Вот вы всегда так, слышите только одно: „Наших бьют“». И все, больше я ничего не сказал. И эти несколько слов сочли страшным антисемитским выступлением…339339
  «Твоя мысль – очень верная»: Переписка А. Мальгина и С. Есина / Публ. В. Бондаренко // День литературы: газета русских писателей. 2003. № 4 (80), апрель. С. 4.


[Закрыть]

Полгода спустя А. Б. Борин (1930–2019), один из знаменитых журналистов второй тетрадки «Литературной газеты», школьный товарищ и друг Натана Эйдельмана, в свое время наблюдавший за событиями вокруг критики «Большого Жанно», упомянул эту историю в журнале другого лагеря – «Лехаим». Приведем интересующий нас фрагмент:

Совсем недавно, в апреле 2003 года, газета «День литературы» опубликовала переписку двух литераторов – Андрея Мальгина и Сергея Есина. Главная их печаль – стоит только проявить некоторое инакомыслие, как тут же тебя без всякого повода окрестят антисемитом. А какие они антисемиты? Мальгин даже уверяет, что, не будучи евреем, «животных антисемитов» «не переваривает с детства». Правда, тут же огорчается: «Разгромив НТВ и еще кого-то в еврейском лагере, Путин не создал никакого идеологического бастиона для подлинных государственников, для настоящих патриотов». Убежденный же неантисемит Есин, которому «до чертиков надоело говорить о евреях» и который «с удовольствием не знал бы о них», ему вторит: «Процентное соотношение евреев-литераторов… чудовищно по отношению к русским. Мы что, хуже пишем?» И с тоской вспоминает, что когда-то в журнале «Юность» он «стоял всегда во вторую очередь и проходил только тогда, когда проходили все свои». Ну, словом, обыкновенные инакомыслящие – что с них взять.

Так вот, среди прочего Мальгин рассказывает, как в свое время сильно пострадал из‐за Эйдельмана. Вспоминает редакционную летучку в «Литературной газете», где обсуждалась его статья о книге Натана. В ней он «доказательно», по его слову, назвал Эйдельмана «плагиатором». «Зная, что из‐за Эйдельмана меня будут бить, – продолжает он, – я взял с собой на летучку целую папку дополнительных материалов. Меня втоптали в грязь шестьдесят эйдельманов, сидевших в зале, я понял, что никому не интересна суть вопроса. И я им сказал с трибуны фразу, из‐за которой меня выгнали с работы… Я сказал в сердцах: «Вот вы всегда так, слышите только одно: „Наших бьют“».

Мальгин лжет. Лжет беспардонно. Дело в том, что в ту пору я тоже работал в «Литературной газете», был на летучке и отлично помню всю позорную историю с его статьей, громившей книгу Натана «Большой Жанно» (о Пущине). Статью эту я увидел еще в верстке. Прочел ее. Злобный разнос. Было впечатление, что Мальгин выполнял чей-то «влиятельный» заказ. Позже стало известно: статья эта, как и некоторые другие публикации в «Литгазете», действительно, должна была помешать выдвижению Натана Эйдельмана на Государственную премию.

Впрочем, квалифицированно справиться с поставленной задачей Мальгин не сумел. Статья его была вопиюще безграмотна. Имена исторических персонажей, даты, фактические обстоятельства – все было переврано, перепутано. Прочитав верстку, я позвонил Натану. «Любопытно, – сказал он, – захвати полоску, вечером я приеду». Проглядев текст, Натан возмутился. Нет, не из‐за ругани в свой адрес, она его не тронула, его возмутило фантастическое количество ошибок. «Ну какой неуч!» – вздохнул он и… стал править материал. Весь вечер он приводил поносившую его статью в божеский вид.

Удивительно, но мне это показалось тогда совершенно нормальным. Уж не знаю, что на меня повлияло, может быть, профессиональная привычка при виде ляпов тут же хвататься за карандаш. Однако когда Натан уехал, я подумал: идиоты, что мы делаем?

Почему мы помогаем лжецу, интригану, зачем исправляем его огрехи, прячем его безграмотность? Пусть читатель видит, как он дремуч.

Я позвонил Натану. Но он не согласился. «Понимаешь, – сказал, – тогда я не смогу публично ему возразить. Ловить его на незнании, тыкать носом в ошибки – мелко и унизительно. Если я решу с ним спорить, то разговор надо вести по сути, принципиально и без дураков. Нельзя терять лицо».

«Нельзя терять лицо». Слова, которые я слышал от Натана с ранней юности.

Я попытался отговорить заместителя главного редактора «Литгазеты» Изюмова печатать безграмотный материал, но Изюмов возразил: «Я видел полосу, ошибки, кажется, уже исправлены?» Что я мог ответить? Видно, начальство имело на этот счет твердую установку.

А на той летучке я, конечно, рассказал, как Эйдельман приводил в порядок последними словами ругавшую его статью, выгребал из нее все нелепицы. Очень смеялись. И выгнали из редакции Мальгина, разумеется, отнюдь не «шестьдесят эйдельманов» (что они могли тогда, в начале восьмидесятых?) и не за мнимую его смелость на летучке. Просто в какой-то момент в нем разочаровалось редакционное начальство, делавшее на него свою ставку. Он, как говорилось тогда, не оправдал доверия. Однако виноватыми оказались, естественно, евреи340340
  Борин А. Три судьбы // Лехаим. 2003, № 10 (138), октябрь. С. 63–64. Позднее напечатано в немного отредактированном виде в кн.: Борин А. Б. Проскочившее поколение: Мои воспоминания. М.: Аграф, 2006. С. 25–27.


[Закрыть].

На эти слова А. Борина ответили как А. Мальгин, так и С. Есин. Хронологически первым был ответ А. Мальгина, который завершался следующим:

Вот так рождаются легенды. И по радио произносятся, и в журналах публикуются. К счастью, в «Литгазете» в те годы было принято вести стенограммы летучек. И стенограмма той летучки имеется у меня в архиве, и даже верстка полосы, в которую, как теперь стало известно, Эйдельман пытался внести правку, тоже у меня есть. И никакие «нелепицы» он оттуда не «выгребал», а просто пытался, как мог, смягчить ее. К счастью, ни одного слова из предложенной им «правки» начальство не приняло. На летучке Борин был, сидел в первом ряду, прерывал мое выступление улюлюканьем и демонстративным хохотом, но сам слова не брал, это тоже из области легенд.

Это замечательный сюжет для задуманной мной книги о советских писателях, о нравах того времени, о либеральном терроре.

Я опубликовал в ЛГ в тяжелейшие времена пятьдесят либеральнейших статей, веревки вил из Кожинова с Куняевым, делал котлету из «Нашего современника» и «Молодой гвардии», но стоило поднять руку на одного неприкасаемого либерала в столь важный для него момент выдвижения на Государственную премию СССР, как на меня тут же наклеивают ярлык антисемита и заставляют двадцать лет от него отмываться341341
  Мальгин А. Снова о случае с Эйдельманом. 13 июня 2005 [Электронный ресурс]. URL: https://avmalgin.livejournal.com/1079376.html.


[Закрыть].

С. Н. Есин (1935–2017), известный литературный деятель, выпускник МГУ (1960) и Академии общественных наук при ЦК КПСС (1981), член КПСС (1969), ректор Литературного института (1992–2005), посвятил публикации А. Борина строки в своем дневнике за 2005 год. Поспешная публикация дневниковых записей, практиковавшаяся литератором, позволила некоторым предположить, что «с помощью дневников Есин решил поквитаться со всеми своими оппонентами»342342
  Огрызко В. В. Кто сегодня делает литературу в России. М.: Литературная Россия, 2006. Вып. 1: Современные русские писатели. С. 144.


[Закрыть]. Впрочем, иные прекраснодушно прочили им будущее «одного из наиважнейших свидетельств о наших днях», в них «вроде бы и нет» «привычных дневниковых примет в виде бесконечного сведения счетов с друзьями и недругами», притом «мы видим тут полное отсутствие пафоса», а также «лобовой, чванливой уверенности в собственной правоте, так свойственной мемуаристам»343343
  Прилепин З. Книгочет: пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями. М.: Астрель, 2012. С. 154–159.


[Закрыть].

Чтобы продемонстрировать жанр «дневника», процитируем комментарий к реплике А. Борина, которого Есин, кстати говоря, представляет как «в свое время члена парткома „Литературной газеты“, выдающегося партийного публициста», хотя жанром Александра Борисовича были судебные очерки и журналистские расследования, которыми он, собственно говоря, и прославился. Впрочем, Есин требует от товарища по партии и большевистской честности:

Теперь мой комментарий: пишешь себе пишешь, романы, повести, воспитываешь чужих детей, не считаешь, кто свои, кто чужие, спасаешь от нахрапистых людей государственную собственность, – и ни слова публичной благодарности. Вся критика, в которой осталось все то же соотношение, помалкивает, а чуть наступишь на мозоль чужому национальному, читай – еврейскому, чувству, сразу становишься знаменитым даже в чужой прессе. Ну, уехали, живете на исторической родине, я всегда говорю, что израильские евреи – самые замечательные евреи, они хоть не ругают свою родину и не называют ее «этой страной», так забудьте наши заботы, живите спокойно, читайте своих писателей, своих литераторов, прекратите сводить счеты, уймитесь.

Потом знаменитый партийный публицист принялся учить и воспитывать Мальгина, который в свое время написал статью против одной из публикаций Натана Эйдельмана. В переписке со мною Мальгин об этом уже поминал, из текста публициста я бы выделил два места, относящиеся к этике, которая и в газетном варианте этика, а не междусобойчик. Партийный публицист прочел статью в верстке и сразу же: «Прочитав верстку, я позвонил Натану <…>»

Из тайного доносительства, нарушения служебной этики сделали благородный поступок344344
  Есин С. Н. Твербуль, или Логово вымысла: роман места; Дневник ректора: 2005 год. М.: Дрофа, 2009. С. 243.


[Закрыть].

Нас интересуют не высказывания о «пятидесяти либеральнейших статьях» Мальгина (частично они были нами рассмотрены), а слова о стенограмме той редакционной летучки. В фонде «Литературной газеты» в РГАЛИ этого документа нет, нет его и в архиве Н. Я. Эйдельмана. Попытки связаться с А. Мальгиным оказались безуспешными…

Что же касается правки Эйдельмана, то без корректуры газетной полосы нам этот вопрос не разрешить. Тщетность же противостоять публикации понятна: если и могли быть учтены поправки, то совсем незначительные; а статья Мальгина была нужна редакции такой, как она была написана. И явно перед редакционной летучкой текст уже был утвержден одним из заместителей главного редактора.