Текст книги "История Смоленской земли до начала XV столетия"

Перейдем теперь снова на Днепр и двинемся вверх по его течению от устья реки Вопи. Тут мы встретим на берегу Днепра прежде всего Сверковы Луки. Это был центр волости, отданной, как кажется, в собственность епископской кафедре. По дороге на восток Сверковы Луки являлись станцией между Дорогобужем и Смоленском. В этой волости находилось где-то и озеро Колодарское, бывшее во владении Смоленской епископии¹⁷⁰. Почти на равном расстоянии от Сверковых Лук и Дорогобужа лежал Жуиград, небольшой городок, нечто вроде форпоста Дорогобужа¹⁷¹. Сам Дорогобуж, всегда хорошо укрепленный город, служил оплотом Смоленску с востока, вследствие чего великие князья смоленские старались всегда держать его в своих руках. Проехав Дорогобуж и поднявшись еще вверх по Днепру, мы приходим к весьма важному пункту в торговом отношении. По берегам реки Вержи, впадающей в Днепр с левой стороны, лежали девять погостов, Вержавляне Великие, со своим центром, городом Вержавском, Вержавляне Великие вносили в княжескую казну ежегодно 1000 гривен дани, которая, впрочем, могла колебаться, а сам город их Вержавск платил 30 гривен. Высокое материальное благосостояние погостов обусловливалось их положением в узле путей на север с верховьев Днепра в Обшу и на восток в Вазузу¹⁷².

Течение реки Обши, в которую переходил водный путь с верховьев Днепра, закреплялось за Смоленской землей городом Белым. По преданию, он был основан первоначально верст на 30 выше, при устье реки Белой, от которой и получил свое имя. Назывался он также и Богородичен. Город был окружен дремучими лесами и очень хорошо укреплен. Его глубокую древность доказывают рассыпанные в окрестностях курганы¹⁷³.

В Суздальскую землю из Смоленской существовали, как мы видели выше, две дороги: одна через Вазузу (Вазуза – Волга), другая через Вязьму (Вязьма – Жижала – Воря – Колоча). Между двумя реками, Днепром и Вазузой, на одном из незначительных притоков первого, надо предполагать местонахождение Солодовничей, вносивших в княжескую казну 20 гривен¹⁷⁴. На реке Вязьме стоял важный в торговом и политическом отношении город Вязьма. Несомненно, это один из древнейших городов Смоленской земли. В XI столетии он уже существовал, имея несколько церквей, монастыри. В политических событиях земли Вязьма начинает принимать участие в XIV столетии. Возникновением своим на этом месте она, без всякого сомнения, обязана важности этого пункта в торговом отношении: тут, как мы видели, происходила нагрузка товаров с востока для отправки их вниз по Днепру. Вязьма всегда была сильно укреплена¹⁷⁵.

На водоразделе между pекой Вазузой и ее притоком Гжатью стоял, как нам кажется, Былев. Он платил князю 20 гривен дани, из которых епископ получал десятину¹⁷⁶.

К юго-востоку от Былева, на речке Дедовке, стояли Дедогостичи, вносившие князю 10 гривен ежегодной дани¹⁷⁷.

Волоки между Вазузой и Окской системой, то есть между верховьями рек Москвы и Протвы, были закреплены целым рядом поселений. Тут стояли

Болонеск, Ветца и Вышнее Глинск со своими волостями. Ветская волость упоминается еще в Уставной грамоте Ростислава, в XII веке, когда она вносила князю ежегодной дани 40 гривен. Болонеск лежал, как надо думать, при устье реки Оболони, впадающей в Гжать, и Вышнее Глинско — у самых верховьев реки Москвы¹⁷⁸.

Далее, вниз по течению Москвы, был расположен Тушков, а к востоку от него, по реке Исконе, впадающей с левой стороны в Москву, была расположена область Искона, заключавшая в себе станы Искону, или Боянь, и Берестов¹⁷⁹.

Еще далее на восток, на водораздел между реками Москвой и Ламой, было Загорье, принадлежавшее к волости Пневичам¹⁸⁰.

По реке Колоче, впадающей в Москву, была расположена волость Колоча¹⁸¹. Южнее ее, по берегам реки Протвы, лежала волость Поротва¹⁸², занимавшая, как кажется, лишь верхнее течение указанной речки, потому что среднее течение было занято другой волостью – Вереей¹⁸³.

В реку Протву впадает с севера небольшая речка Корженка, на ней стояла Коржань¹⁸⁴, а на другом притоке – Береге – была расположена волость Заберега¹⁸⁵, прямо на юг от которой лежала волость Рудь по речке того же имени, впадающей также в Протву¹⁸⁶. К востоку от них мы находим волость Исмею по реке Исме, притоку Протвы с левой стороны¹⁸⁷. На реке Руде, по всей вероятности, лежала и волость Гордошевичи. Далее на реке Протве следует, как кажется, искать Путтин и Беницы¹⁸⁸. Эти поселения были, как видно, не особенно значительны, так как вносили в казну князя ежегодно: Путтин — 4 гривны, а Беницы — дани 2 гривны да 4,5 гривны пошлины с корчем. К югу от этих поселений лежали Бобровницы, платившие князю 10 гривен в год.

Направляясь к востоку, мы находим волости Числов и Сутов, а прямо к югу от них, на реке Пахре, было расположено Добрятино, судя по ежегодной дани в 30 гривен, – весьма важное поселение. Южнее, на реке Истье, находился До-брочков, мало уступавший Добрятину в количестве дани, которая равнялась 20 гривнам в год. К югу от Доброчкова, на реке Наре, лежали Гремичи¹⁸⁹. Прямо к югу от Рудьской волости был смоленский город Медынь. Он стоит при впадении речки Тамышевки в реку Медынь. Сохранилось городище, древнее место города Медыни, или лучше – его детинца, так как пространство, занимаемое им, не особенно велико: всего 28 с. длины, 15 с. ширины, а ров, его окружающий, имеет 10 с. высоты. Этот город был потерян Смоленской землей лишь во второй половине XIV столетия. Может быть, недалеко от Медыни находился Тов¹⁹⁰.

В центре этой восточной части Смоленской земли стоял на Москве реке город Можайск, утерянный смольнянами в 1303 году. Он лежит на возвышенной местности, почти при впадении реки Можайки в Москву. Вокруг него горы – Богородицкая, Петровская, Воскресенская, Брыкина. Древность этого города доказывается существованием около него курганов, сохранявшихся еще в XVII столетии. С самого выступления своего на историческую сцену в XIII веке Можайск является уже городом сильно укрепленным. До сих пор сохранились остатки его значительных укреплений. Внутри города существовал древний храм, построенный из белого камня. Город считался под покровительством Святителя Николая. Святитель Николай изображался с мечом в правой руке, «а в левой руке град Можаеск». Мы не имеем сведений о торговле Можайска за древнейшее время, но, судя по данным XVI и XVII веков, его торговые обороты были весьма значительны, и в этом, конечно, нет ничего удивительного, потому что он являлся главным звеном, передаточным пунктом в торговых сношениях Поволжья непосредственно с землей Смоленской и далее на запад, с областью Западной Двины. Если верить одному официальному сообщению, до литовского разорения, то есть до Смутного времени, Можайск имел 75 церквей. В конце XVI столетия мы находим в нем 15 торговых рядов¹⁹¹.

Мы обозрели восточную половину Смоленской земли, составлявшую Можайский удел ее. Вся она, с переходом Можайска к Москве в начале XIV столетия, была потеряна смольнянами. Когда основан Можайск, мы не знаем, но, несомненно, он существовал раньше конца XIII столетия, если в это время становится уже уделом. Является интересный вопрос: почему в Уставных грамотах Ростислава XII века из всей восточной половины земли упоминается всего лишь область Искона, отчего нет Можайска, нет Медыни? Предполагать расширение Смоленской земли после XII столетия мы не можем, ибо знаем, что еще с первой половины этого века идет напротив постоянное сужение смоленских владений в пользу Суздальской земли. По грамоте Ростистава выходит, будто весь позднейший Можайский удел представлял собой незаселенную пустыню, только почему-то на северо-восточной окраине своей имевшую область Искону, платившую князю дань. Так не думал и Ростислав, так, конечно, не было и в действительности. Из грамот Ростислава видно только одно, что ни Медынь, ни Можайск в XII веке не были административными центрами. Вместо этого существовало в восточной половине Смоленской земли несколько волостных центров, какими и являются: Искона, Ветская, Путин, Беницы, Бобровницы, Доброчков, Добрятино. К ним тянулись другие волости, которых в полном составе перечислять в грамоте не было нужды.

Если мы посмотрим на карту, то увидим, что еще в XII столетии, как и в XIV, смоленские владения занимают почти все среднее течение реки Москвы, охватывают его с севера (Искона, Берестов, Загорье) и юга (Числов, Сутов, Добрятино, Доброчков). Это обстоятельство заставляет предполагать, что место на среднем течении pеки Москвы, где стоит город Москва, также входило в состав Смоленской земли. Известно, что город Москва (то есть раньше бывшее тут древнее поселение) был укреплен Юрием Долгоруким¹⁹². Это был со стороны суздальских князей первый шаг к захвату всей восточной половины Смоленской земли, окончательно осуществившейся лишь в XIV столетии. На этот первый захват и указывают слова уставной грамоты: «Суждали Залеская дань, аже воротить Гюрги, а что будет в ней, из того Святой Богородици десятина»¹⁹³.

В число восточных городов Смоленской земли мы помещаем и Женню Великую, которая, судя по количеству получаемой с нее ежегодной дани в 200 гривен, должна была играть важную роль, и мы, кажется, не ошибемся, если припишем ей значение административного центра той области, где потом центральным пунктом является Медынь, тем более что и стоит она на реке Медынке¹⁹⁴.

Непосредственным переходом с восточной в юго-западную часть Смоленской земли является течение реки Угры. Связывающим звеном между этими двумя половинами был город Холм, носивший еще прозвище Брагин. Он был совсем отдан епископии¹⁹⁵. К северу от среднего течения реки Угры находился смоленский город Ховрач¹⁹⁶, а затем владения Смоленской земли переходили в область Десны. Там, по верхнему течению Болвы, лежала Оболвь. Взимавшаяся с нее гостинная дань указывает, что через нее проходила торговая дорога из Угры в Подесенье¹⁹⁷. К западу от Оболви, по реке Шуйце, была расположена волость Шуйская. Исток Шуйцы сближается с истоками реки Угры, вследствие чего тут, по всей вероятности, был волок, что и объясняется данью в 80 гривен, взимавшейся ежегодно с Шуйской в княжескую казну¹⁹⁸.

Почти у самого верховья реки Десны находится город Ельна, а вниз по этой реке лежала волость Дешняны, платившая князю 30 гривен. По всей вероятности, город Ельна был центром этой волости¹⁹⁹. Еще южнее, при слиянии речек Ботинки и Оси, мы находим волость Пацинь (Поцинь), с которой взималось 30 гривен дани да гостинной дани неопределенное количество, смотря по торговому движению²⁰⁰.

К юго-западу от Пацыня надо искать, как кажется, город Изяславль²⁰¹.

На среднем течении реки Осетра был город Ростиславль, служивший центром отдельной волости. Впоследствии он носил имя Рославль. По всей вероятности, это поселение было укреплено Ростиславом, князем – основателем Смоленской епископии, отчего и получило свое название²⁰².

Почти при впадении реки Осетра в Сож мы полагаем местонахождение Дедичей, поселения, игравшего не последнюю роль в торговле Смоленской земли. Так Дедичи уплачивали ежегодно гостинной дани семь гривен, не считая 15 гривен дани постоянной²⁰³.

Самым крайним городом смоленским на юго-востоке был Зарой. Такими же пограничными городами надо признать Кричев и Прупой (или Пропойск). Первый из них лежит при впадении речки Кричевки (или Кривичанки) в Сож. По народному преданию, Кричев в незапамятные времена носил имя Кривичев и был основан кривичами. До сих пор сохранились следы его укреплений в виде городища на правом – возвышенном – берегу Сожа. Природная недоступность местности была еще усовершенствована руками человека: была сделана высокая насыпь и проведен ров, сообщающийся с рекой Сожем. По всей вероятности, на том месте, где некогда стоял Перун, на крутом берегу Сожа, возвышается церковь святого пророка Илии. Как можно предполагать, Кричев тянул к Мстиславскому уделу. Пропойск расположен при слиянии Прони с Сожем. Он уплачивал князю постоянной дани 10 гривен да неопределенный платеж с корчем; следы древних укреплений Пропойска почти изгладились²⁰⁴.

Возьмем теперь снова исходным пунктом центр земли, город Смоленск. Направляясь к югу, мы, прежде всего, должны остановиться на городе Красном. К юго-востоку от него, на небольшом расстоянии, лежал город Василев, а на юго-запад – Крупль. Все три выступают на историческую сцену еще в XII столетии²⁰⁵. Прямо к югу от Красного и Крупля простиралась волость Молохва по реке того же имени²⁰⁶, а еще южнее, на реке Вехре, стоял город Мстиславль. Он упоминается в Уставной грамоте Ростислава в конце первой половины XII века. Следы его укреплений – городище – сохранились до настоящего времени. Это городище имеет форму усеченного конуса огромных размеров, кругом идет глубокий и широкий овраг. На искусственной древней насыпи в не менее древние времена существовала церковь святого пророка Илии. Эта насыпь и теперь носит название Девичьего, или Девьяго, городка, на котором до сих пор происходят весенние и летние игрища. Не трудно под именем Девьяго городка открыть скрывающейся Дивий городок, место священное: недаром тут явился в христианскую эпоху святой Илия, заменивший собой старого Перуна. Во второй половине XIV столетия Мстиславль был утерян смольнянами и перешел под власть Литвы²⁰⁷.

К западу от города Красного находилась, как можно предполагать, по реке Мерее, или Мирее, волость Мирятичи, вносившая 10 гривен дани. Непосредственно к югу лежала волость Басея по берегам реки Баси, впадающей в Проню. Басея платила в княжескую казну ежегодно 15 гривен²⁰⁸.

От города Пропойска граница Смоленской земли переходила к Днепру. По берегам последнего лежали смоленские города: Заруб, Копысь и Орша. Заруб в XII веке представлял из себя село, принадлежащее сестре князя Ростислава, Рогнеде. По всей вероятности, это было первое место остановки судов, входивших в Смоленскую землю по Днепру, чем и может объясняться значительная дань в 30 гривен, платимая ежегодно жителями Заруба. Следы его видны на берегу Днепра и до сих пор²⁰⁹.

Копысь известен с первой четверти XII столетия. Как видно из Установной грамоты Ростислава, он был местом, где собирались пошлины с товаров, шедших вверх и вниз по Днепру: торговый сбор давал четыре гривны, перевоз через Днепр доставлял в княжескую казну также четыре гривны и неопределенный доход шел с корчем, который, естественно, процветал в этом торговом пункте²¹⁰.

Орша, или Рша, как и Копысь, известна с 1116 года, когда была сделана попытка присоединить эти оба города к земле Полоцкой. Уже в то время Орша является сильно укрепленным городом: с одной стороны она была защищена Днепром, а с остальных – деревянными укреплениями, состоявшими позже из острого частокола. Не нужно забывать, что Орша лежит почти на повороте Днепра от его верхнего течения к среднему и представляет собой ключ к Смоленску, замыкая собой его главный путь для сношения с югом²¹¹.

Село Заруб было не единственным смоленским владением на запад от Днепра. Так, мы находим на реке Березине, впадающей в Днепр с северо-запада, волость Рудскую, центром которой был город Рудня, или Родня²¹².

Нам остается еще указать два города на границах с землей Новгородской, а именно – Клин и Дубровну. Первый лежал к северо-западу от Жижца, между реками Куньей и Вскунцей, а второй – на реке Кунье, недалеко от впадения ее в Ловать²¹³.

Мы закончили историко-географический очерк Смоленской земли, политические границы которой в эпоху высшего ее могущества могут быть приблизительно проведены следующим образом. На западе Смоленская земля была отделена от земли Полоцкой течением реки Днепра, на берегу которого лежат Копысь и Орша. Затем от того места, где Днепр поворачивает на юго-запад, пограничная черта шла но сухому пути до верховьев реки Чернейки. Здесь мы видим город Рудню и на Чернейке – Жидчичи. Затем граница идет по берегам реки Каспли, вероятно, до ее устья, и поворачивает на северо-восток к верховьям реки Куньи, притока Ловати. Тут мы видим Клин и Дубровну. От последнего города черта может быть проведена к среднему течению реки Торопы, на которой передовым постом Смоленской земли является Торопец. Далее граница направлялась к верховьям Волги, где мы находим волости Хотшин и Жабачев. По всей вероятности, течение Волги отделяло далее Смоленскую землю от Новгородской, а там, где стояла смоленская крепостца Ржева, сходились владения трех политических центров: Смоленска, Новгорода и Суздаля, так как Зубцов на Волге уже принадлежал князьям суздальским²¹⁴.

Берега реки Вазузы в ее нижнем течении и затем отчасти течение реки Гжати служили раздельной чертой между землями Суздальской и Смоленской. Приблизительно от среднего течения Гжати граница резко поворачивала на восток и переходила к верховьям реки Ламы. Вероятно, где-то у среднего течения реки Москвы, но, несомненно, восточнее одноименного ей города, она пересекала эту реку. Где она заворачивала на юг, мы указать не можем, а с юго-восточной стороны ее направление определяется смоленскими волостями: Добрятиным, Доброчковым, то есть пересекает pеки Пахорку и Пахру и доходит до нижнего течения реки Протвы, где обозначается местонахождением волости Бобровниц, и переходит к среднему течению Угры. Отсюда пограничная черта направляется на юго-запад к верховьям реки Болвы, где волость Оболвь является крайней, и затем, перерезав водораздел между Болвой и Шуйцей, достигает берегов реки Десны, где была расположена смоленская волость Пацынь, за которым следует Изяславль, являющийся звеном, связывающим подесненские смоленские поселения с поселениями по берегам реки Ипути. Тут важным стратегическим пунктом является город Зарой, открывавший дорогу в Смоленскую землю. С верховьев Ипути граница переходила к берегам реки Вехры, где стояли города Кричев, Пропойск, а затем снова переходила к берегам реки Днепра.

В заключение обратим внимание еще на два-три факта, рисующие нам характер границ Смоленской земли. Оказывается, что с древних времен по берегам реки Волги происходила страшная путаница в земельных отношениях: одни и те же волости тянули к Смоленску, а дань давали Твери; другие наоборот – одна и та же волость платила дань и Новгороду, и Москве, и Литве, то есть в древности опять-таки Смоленску; одни и те же волости по суду неопределенно относятся то к Новгороду, то к Смоленску²¹⁵.

Эти факты как нельзя более соответствуют тем географическим условиям, в которых стояла Смоленская земля и на которые мы указывали выше. Таким образом, Смоленское княжество при выступлении своем на политическую сцену уже должно было стоять под влиянием трех весьма важных факторов: 1) различия этнографического двух его половин – северо-восточной и юго-западной; 2) неопределенности границ и связанной с этим запутанности пограничных отношений; и 3) неразрывной связи торговых путей земли с проходящими в соседних областях, что ставило ее в экономическую зависимость от соседей и вело к постоянным недоразумениям. Мы старались, насколько это было в наших силах, указать эти условия, как географические, так и находящиеся с ними в связи этнографические, в которых пришлось действовать Смоленской земле с момента появления своего на исторической сцене. Как сказались они в ее исторической судьбе, об этом мы будем говорить в следующих главах.

Глава II
Промышленность и торговля

Бесконечные дремучие леса²¹⁶, непроходимые болота, непрерывная сеть рек, речек и озер окружали кривича с первых моментов его жизни и до глубокой старости. Вечная, непрестанная борьба с природой, необходимость добывать все для удовлетворения первых потребностей путем упорного труда делали смольнянина выносливым, энергичным и терпеливым. Если мы видим в настоящее время белоруса вялым, каким-то забитым, то тут сказывается во всей силе влияние многолетних исторических обстоятельств. Вместо малоподвижных трусливых загнанных белорусов в давние времена перед нами являются «смолняне дерзи и боеви»²¹⁷. Впрочем, не одинаковая судьба постигала смольнян на всем протяжении их древней территории. Жители восточной и северо-восточной части земли Смоленской сохранили коренные отличительные черты древнего смольнянина. Можаичи, торопчане, ржевичи – не утеряли старой энергии и врожденной воинственности. Конечно, как мы уже говорили раньше, тут могут сказываться влияния чисто этнографического характера; но ведь и полочане, известные в древности своею подвижностью, энергией и воинским духом, обратились в обиженных судьбой белорусов. Несомненно, тяжкая многовековая историческая судьба наложила свою печать на могучее некогда кривицкое племя.

Природа, воспитывая характер смольнянина, не была вместе с тем к нему мачехой: она давала ему множество средств для развития культурной жизни значительным богатством естественных произведений.

В лесах Смоленской земли мы находим деревья различных пород. Тут были ель, береза, сосна, дуб²¹⁸. Береза, как надо думать, пользовалась у кривичей каким-то особым значением: мы видим целый ряд курганов, где покойники обернуты в бересту; интересно, что этот обычай удерживается даже и в христианское время²¹⁹. Вообще, лесными богатствами в то время не дорожили и утилизировали их без всякой бережливости. В огромном количестве гналась смола, которая шла как для внутреннего употребления, так и для вывоза за границу. Как видно, ее заготовлялись огромные запасы, иногда остававшиеся не проданными²²⁰. Огромные вековые деревья рубились и сплавлялись по Днепру и Двине; иногда на месте приготовлялись доски, колья, служившие также предметом вывоза. Кривичи были известны также как строители лодок-однодеревок. Последние были, конечно, необходимы им лично, но мы знаем, что еще в X столетии кривичи, по словам императора Константина Багрянородного, зимой рубили в своих лесах деревья, вчерне приготовляли из них лодки-однодеревки и весной сплавляли их на юг, к Киеву²²¹. Несомненно, местного изготовления были вообще все суда, как ладьи, челны, учаны. Домашний материал в своих лесах находили жители Смоленской земли для кол и саней, на которых, между прочим, перевозились и товары²²². Едва ли можно сомневаться и в том, что в Смоленской земле было развито бондарное ремесло и что бочки, которыми мерялось жито и хмель, и кади, служившие для меду, были местного изделия²²³.

Богатства растительного царства не исчерпывались только лесами. В Смоленской земле известны были, как надо думать, с очень отдаленных времен и возделывались рожь, ячмень, пшеница, овес, горох, капуста, хмель, лен, конопля, пенька²²⁴. Мы видим там занятие садоводством и огородничеством. Что касается в частности капусты, то, как кажется, ею специально засевались целые огороды, а люди, за ними наблюдавшие, носили и название – «капустники»²²⁵. Лен и пенька, по всей вероятности, и в древнейшее время, как и позже, в XVI столетии, служили предметом вывоза²²⁶. Но несравненно большее значение в материальной жизни смольнян, конечно, имело хлебопашество. Мы видели раньше, какую борьбу с природой приходилось вести человеку в Смоленской области, как природа уничтожала результаты людских усилий и обращала в болота расчищенные из-под леса пашни. Тем не менее земледелие в Смоленском княжестве процветало. Смоляне являлись чуть ли не главными поставщиками хлеба в Новгород Великий и за границу. Мы видим тут, как и следовало ожидать, подсечное хозяйство, существовавшее в древнее время повсеместно и удержавшееся в Белоруссии довольно долго. Места «пожней» приходилось отвоевывать у леса. До нас дошло описание от XVI века расчистки леса. Около праздника святых апостолов Петра и Павла и до праздника Успения Пресвятой Богородицы обыкновенно рубят деревья и поросли и оставляют все это на зиму. Весной, после Пасхи, нарубленное дерево сжигают, и получается весьма плодородная почва. Если на расчищаемом месте деревья очень стары и толсты, то их не рубят, а обрубают только с них часть ветвей и вырубают кустарники, чтобы не лишить поля тени. Такое расчищенное из-под леса поле носило название Ляда, а пашни, устроенные среди леса раньше и засевавшиеся уже не раз, назывались старины. Все зависело, конечно, от сил земледельца: сколько может захватить у леса земли, столько и его; может он ежегодно производить расчистку новых притереб, он будет иметь, конечно, превосходный урожай. Богатые расчищали лес на большие пространства при помощи наемного труда и садили людей, образовывали новые поселения²²⁷. Земля, очищенная от леса, становилась собственностью расчистившего лица, деревни, села. Поэтому и в Смоленской земле, как и в других областях, при определении земельных владений в документах употребляется выражение: «Куда топор и соха и коса ходили»²²⁸. Занятие земледелием у кривичей и радимичей, входивших также в состав населения Смоленского княжества, существовало с отдаленных времен. Так, в курганах находят хлеб и ячмень²²⁹. Прекрасные урожаи, получавшиеся с девственной почвы, давали возможность вести отпуск хлеба в широких размерах и на вывоз. Несомненно, что Новгород Великий получал в значительном количестве хлеб из земли Смоленской, и когда, в силу каких-нибудь политических обстоятельств, прерывался вывоз этого продукта из Смоленска, в Новгороде начиналась дороговизна²³⁰. Вывоз смоленского хлеба в Ригу по Двине не подлежит сомнению. Из донесения полоцкого альтермана Рижскому совету около 1400 года видно, что из Смоленска доставлялись скот, рожь, мед и продукты вообще²³¹. Но и в Смоленской земле, как часто в то время бывало и в других областях, иногда наступал голод. Тогда приходилось обращаться к какой-нибудь замене ржи, и смольняне выучились приготовлять хлеб из лебеды. Преподобный Прохор Печерский как выходец из Смоленской земли во время голода в Киеве при Святополке Изяславиче оказал большую услугу населению приготовлением лебедного хлеба²³². Неурожайные годы приносили с собою мор. Надо предполагать, что в большей или меньшей степени голодовки случались в отдельных местностях Смоленской земли не особенно редко, но такого бедствия, какое постигло ее жителей в 1230 и 1438 годах, мы не встречаем более во весь древний период их истории. В 1230 году голод начался зимой, затем появился мор. В Смоленске было устроено четыре скудельницы для погребения умирающих. Город потерял из своего населения 23 900 человек²³³. Кажется, в 1438 году несчастие было еще ужаснее. Был голод сильный в Смоленске, рассказывает летописец. По лесам и дорогам звери ели людей, а по улицам города псы пожирали мертвых, таская головы, руки и ноги; люди ели кошек и детей от страшного голода; по волостям и селам в великий пост питались мясом и звериной²³⁴. В такие тяжелые годины население получало помощь только извне. Так, в 1230 году хлеб был привезен из-за границы, от немцев²³⁵. Чтобы покончить с флорой Смоленской земли, нам остается сказать, что для занятия скотоводством у жителей были прекрасные луга – сеножати²³⁶.

При раскопках курганов, в большей части случаев, или в глиняных горшках, или просто среди пепла и земли, находят кости домашних животных²³⁷. Другие данные также указывают на довольно разнообразную фауну в Смоленской земле. Из числа домашних животных мы можем указать собак²³⁸, птиц²³⁹, лошадей, рогатый скот крупный и овец; из насекомых особенно важную роль играли пчелы. Собака, как сторож и друг человека, сопровождала его и в загробную жизнь, но весьма возможно также, что она следовала туда за хозяином и по другой причине. Мы видим, что собаки употреблялись для ловли бобров²⁴⁰, а следовательно, необходимы были смольнянину для той же цели и на том свете. Лошадей, как кажется, было в Смоленской земле довольно значительное количество: мы находим сведения о целых табунах. Лошади необходимы были на войне, для работ земледельческих, для перевозки товаров на санях. Воина сопровождала лошадь и в могилу. До нас дошли также ясные указания, что Смоленск производил лошадьми торговлю с Западной Европой через Ригу. Мы едва ли погрешим, предположив, что в свою очередь смольняне добывали коней с юга через Северскую и, может быть, Рязанскую области. Как видно, некоторые кони были очень хорошей породы и ценились до-рого²⁴¹. То обстоятельство, что князья дают церквам и монастырям «сеножати», может само указывать на занятие скотоводством. Но мы имеем в дошедших до нас документах указания на существование городских стад. В могилах радимичей встречаются ремни и кожи. Что касается разведения овец, то давность его доказывается находкой в одном из курганов на территории древнего Смоленского княжества ножниц, употребляемых для стрижки овец, и скелета барана. Надо думать, что скотоводство вообще было довольно развито, потому что мы находим не только внутреннюю торговлю мясом, но и отпуск мяса и скота за границу по реке Двине. В Смоленске существует целый класс мясников. Вывозились также и овчины. Выделка шкур занимала, как кажется, много рук. И в Смоленской земле, как и в Киевской, мы встречаем кожемяк. Смоленские кожи шли в большом количестве за границу. Интересно, между прочим, что город Смоленск был настолько многолюден, что не мог довольствоваться мясом, доставляемым городскими резниками, а туда привозилось оно не только из окрестных сел и деревень, но также из Вязьмы, Дорогобужа и Мстиславля²⁴².

Пчеловодство играло едва ли не первую роль в промышленности Смоленской земли. Собственно, нет указаний на пасечное хозяйство: пчеловодство было бортное. В лесах, в дуплистых деревьях, собирались рои диких пчел. Человек помогал им, расширяя дупло там, где оно было мало, охраняя борть от опасностей. Деревья с роями отмечались собственником каким-нибудь особым знаком, и считалось преступлением уничтожить его и нарезать свой. Участок земли с большим или меньшим количеством бортей назывался бортной землей, а человек, наблюдавший за ним, – бортником. Воск и мед шел для внутреннего потребления, но огромное количество его вывозилось также за границу. Это был главный предмет вывоза, и упорядочение и охрана торговли этим продуктом составляют главную заботу и смольнян, и немцев. Как мы увидим далее, в княжескую казну поступала ежегодно медовая дань. Вероятно, в связи с занятием пчеловодством стоит название населенного места – Бортници. Это или население людей, промышлявших медом, или поселенных князем специалистов по бортному делу. Нам кажется также, что имя другого населенного пункта Смоленской земли – Ження – также ведет свое начало от того же промысла, так как жень означает стремяшко, лазиво, снасть для лаженья борти и добычу меда. Это поселение могло стоять в местности, особенно богатой бортями или известной по изготовлению древолазных орудий²⁴³.