Текст книги "История Смоленской земли до начала XV столетия"

Какие товары привозились из Западной Европы в Смоленскую землю, мы точно указать не можем. Мы видели уже перчатки, затем упоминается сукно: ипрское, трирское, скарлат (красное французское сукно), чулки, имбирь, засахаренный в горшках, миндаль, копченая семга, треска, сладкие вина, соль и, наконец, шпоры³³⁶.

Как бы ни старались обе стороны поддерживать мир и согласие ради выгод торговли, но жизнь сама выдвигала целый ряд случайностей, иногда незначительных, а иногда ставила довольно серьезные вопросы, ведшие к недоразумениям. Прежде всего и раньше всего явилось для немцев затруднение в торговле по всем городам Смоленской земли. Тут происходило то же самое, что мы видим гораздо позже в Московском государстве, купцы которого не хотели допустить иностранцев внутрь страны для мелочной торговли. Для иностранцев важна была не столько мелочная торговля, сколько расширение поля деятельности и торгового влияния, а главное – скупка сырых продуктов из первых рук. Последнее невыгодно отзывалось на смоленском купечестве, из рук которого ускользала внутренняя торговля, да и трудно было уберечь население от эксплуатации. Надо предполагать, что протесты смольнян и повели за собою ограничение права у немцев на внутреннюю торговлю при Мстиславе Романовиче. Княжеское правительство решило наблюдать за ними: если немецкий купец хотел ехать из Смоленска с товарами в другую область, то он должен был обратиться за разрешением к князю, а последний по своей воле и по своим соображениям, «по доуме», мог их отпустить³³⁷. Это стеснительное для иностранцев правило было уничтожено договором Мстислава Давидовича.

Когда был заключен этот договор? Хронологические указания мы находим в самом его тексте. Говорится, что Мстислав Давидович отправил в Ригу посольство вскоре после смерти епископа Альберта, смерть которого последовала 17 января 1229 года³³⁸. Между тем княжеский экземпляр договора датирован 1228 годом³³⁹.

Кроме того, в послесловии его пропущено имя епископа, а стоят только поп Иван и магистр Фольквин³⁴⁰. Следовательно, этот экземпляр договора составлен и утвержден до назначения епископа Николая, которое произошло в марте или апреле 1229 года³⁴¹. Таким образом, составление латинского чернового, его перевод на немецкий язык и с последнего на смоленское наречие – произошли между 17 января и мартом, по тексту, одного и того же года, откуда ясно, что год принимался мартовский. В экземпляре, переведенном прямо с латинского чернового, показан уже 1229 год и в послесловии упомянут уже епископ Николай³⁴², что совершенно верно, ибо избрание последнего произошло уже в следующем 1229 году (март – апрель). Отсюда обнаруживается, что «Смоленская торговая правда» была выработана в одном и том же январском году, именно в 1229-м. Что касается до месяца, то им можно признать февраль и март. Священник Еремей и сотский Пантелей были посланы из Смоленска в конце января в Ригу, затем поехали морем на остров Готланд. Это был уже февраль. Может быть, еще в Риге был составлен латинский черновой, над выработкой которого трудились немецкий рыцарь Ральф из Касселя и смольнянин Тумаш Михалевич и с которым послы и прибыли в Висби³⁴³. Тут время шло за обсуждением проекта договора, за его изменениями и дополнениями с обеих сторон. После окончательной его выработки он был утвержден печатями всех немецких представителей купечества. На Готланде был сделан и его перевод на немецкий язык. Вернуться в Ригу послы могли не раньше марта месяца. Здесь снова надо было подождать, пока будет назначен новый епископ: без подписи епископа и магистра договор фактически (хотя и не de jure) не был действителен, потому что выход в море через Двину был в их руках. Тут, в Риге, были сделаны переводы с немецкого текста и латинского чернового на смоленское наречие. По всей вероятности, латинский черновой был закреплен печатями еще в Висби, ибо в противном случае там не могли быть уверены в его неприкосновенности³⁴⁴ до окончания дела в Риге. Смоленские переводы с немецкого перевода и латинского текста были закреплены печатями, и первый был оставлен в Риге, второй – увезен в Смоленск³⁴⁵. Латинский черновой должен был храниться также в рижском архиве. Так была создана «Смоленская торговая правда»³⁴⁶.

На основании этого договора немецкие, смоленские, полоцкие и витебские купцы уравнивались в правах. Все те привилегии, которыми пользовались с этого момента немцы в земле кривичей, должны были соблюдаться в Риге, на Готланде и в прибалтийских городах и в отношении купцов кривицких³⁴⁷.

Свободный, беспрепятственный путь открывался для немецких купцов и по всей Двине в Смоленск, а из Смоленска они могли ездить с товарами в другие области и во все города Смоленской земли. Ни князь, ни смольняне не могли этому препятствовать, что прежде случалось, очевидно, постоянно. Смоленские купцы получали теперь подтверждение того, чем они пользовались de facto в прежние времена: им была открыта свободная дорога в Балтийское море, за Готланд, в Германию, и там по реке Травне, чему, надо думать, немцы раньше мешали. Как немецкие, так и кривицкие купцы на всем протяжении пути от Смоленска до Готланда и обратно освобождались от всякой провозной пошлины³⁴⁸.

Случалось, как видно, что во время несчастий с судами на реках и на море товар бывал или расхищаем прибрежными жителями, или забирался в пользу местных правительств на основании берегового права. Теперь постановлялось, чтобы впредь этого не было, что груз остается неприкосновенным³⁴⁹. Иногда, впрочем, при благоприятных обстоятельствах, купцы избегали разграбления или конфискации своего имущества, но являлось новое затруднение: приходилось нанимать туземцев для выгрузки товара за известное вознаграждение. Выгрузка бывала окончена, тогда начинались споры: работавшие требовали прибавки платы или доказывали, что плата была условлена другая; может быть, и купцы не прочь были обсчитать их. В те времена пререкания легко переходили в доказательства более существенные, было ли это у немцев или у кривичей. Что подобные факты бывали частенько, мы увидим несколько ниже. Но подобные инциденты могли повести к серьезным последствиям: к разгрому купцов народом и на западе, и на Руси. «Смоленская торговая правда» во избежание подобных недоразумений определяет: производить наем рабочих при свидетелях и по окончании работы платить только договоренную плату³⁵⁰.

Приезжали немецкие гости к волоку между Западной Двиной и Днепром. Подчас тут бывало большое скопление купцов с их товарами. Княжеский тиун мог затягивать перегрузку товара, мог отдавать предпочтение тому или иному торговцу. Между самими купцами могли происходить столкновения из-за права прежде перевезти свои товары. Точно такие же неприятности могли испытывать и кривицкие купцы при перегрузке своих товаров в Риге, на Готланде и вообще по берегам Балтийского моря. В силу этого в договор вносится статья с постановлением, чтобы тиун княжеский, получив известие о прибытии к волоку заграничных гостей, немедля посылал кола для перевозки товаров, чтобы купцы немецкие и смоленские вопрос, чьи товары перегружать прежде, решали жребием, причем немецкие и смоленские гости пользовались привилегией приступать к этому прежде всех, прибывших из других областей и стран. Таким же преимуществом пользовались и кривицкие купцы в землях немецких³⁵¹.

Наконец немецкие купцы подплывали к Смоленску и останавливались у пристани, на Смядыни. Отсюда товары на колах перевозились в немецкую слободу³⁵². Торговля, никогда, конечно, не прерывавшаяся, с каждым прибытием нового каравана судов еще более оживлялась. Продажа европейских товаров производилась в немецком торговом дворе. Как видно, продажа производилась и в раздроб, и оптом. Случалось, что купец, совершив сделку, вдруг передумывал, может быть, найдя более выгодного покупателя, и отказывался от прежней сделки. Купивший мог нести убытки. «Смоленская правда» предупреждает такие случаи: если только товар куплен, а тем более вывезен или унесен со двора, то требовать его назад продавший не имеет уже права³⁵³.

Будучи освобождены от провозной пошлины, немецкие купцы должны были, тем не менее, уплачивать весовое. Мы видели уже, что при взвешивании воска, купленного немецким купцом, последний вносил княжескому чиновнику – весцу одну куну с двух капий, то есть с восьми пудов³⁵⁴. Точно так же, купив в слитках золото или серебро, иностранный гость уплачивал весцу от каждой гривны первого одну ногату, а от гривны второго – две векши. При приобретении серебряных вещей весовая пошлина с каждой гривны веса равнялась пошлине с гривны веса золота в слитках, при чем, очевидно, принималась во внимание и самая работа³⁵⁵. Но западно-европейские купцы были освобождены от всяких пошлин при продажи своих товаров, что повторено в трех статьях «Смоленской торговой правды»³⁵⁶. Еще пошлина взыскивалась при плавке серебра: от каждой гривны веса этого металла взималась куна³⁵⁷.

Не всегда, конечно, покупка производилась на наличные деньги. По всей вероятности, немецкие купцы обладали более крупными капиталами, чем кривицкие, тем не менее, товар мог забираться в долг и у последних. Точно так же были производимы и денежные займы. Являлась необходимость оградить интересы купцов от несостоятельных должников, от уклонений от уплаты долга родственниками в случае смерти задолжавшего лица. Всё это, как видно, случалось не раз, а потому было постановлено, что в случае предъявления иска к одному и тому же лицу со стороны нескольких кредиторов прежде всего должен быть уплачен долг немецкому гостю в Смоленске, и смоленскому в землях немецких, что обязанность уплаты долга переходит на наследников умершего должника. Не должны были интересы купцов терпеть ущерба далее в том случае, если бы должник совершил какое-нибудь преступление, за которым следует поток, то есть продажа преступника и его семьи в холопство и конфискация всего имущества: в таких случаях долг все-таки уплачивается из суммы, полученной с продажи имущества и самых людей в холопство³⁵⁸.

Частые недоразумения происходили при взвешивании товаров. Немецкие и смоленские купцы обвиняли друг друга в неверности гирь. В таком случае, как внесено в договор, заподозренные гири должно было сравнить с образцовыми, из которых одна хранилась у церкви Смоленской Божией Матери, а другая – у церкви немецкой³⁵⁹. До нас дошло одно из решений смоленского спора о правильности гирь или, как они названы в грамоте, «колоколов» между немецким купцом Бирелем и смоленским Армановичем, причем первый оказался правым³⁶⁰.

До сих пор мы имели дело лишь с постановлениями, касающимися торговых интересов. Но рядом с торговыми существовали и другие повседневные житейские отношения, приводившие иногда к серьезным столкновениям. И кривицкие, и немецкие гости оставляли свои семейства на далекой родине, а приезжая в чужой город и подолгу проживая в нем, сближались с семействами местных жителей. Эти приятельские отношения оканчивались иногда, как оказывается, происшествиями романического характера, вследствие чего явилась необходимость внести в торговый договор постановление, что если смольнянин застанет немца со своей женой, то нарушитель семейной чести подвергается штрафу в десять гривен серебра. Так должны были окупаться и неудачные романические похождения кривичей в землях немецких³⁶¹. Но случалось и простое насилие. В таком случае должно различать: было ли оно учинено над женщиной свободной или рабой. В первом случае, если она раньше была известна безукоризненной нравственностью, взыскивался штраф в пять гривен серебра, и всего в одну гривну, если женщина и ранее отличалась легким поведением. Во втором случае виновный платил одну гривну серебра³⁶².

Различные торговые недоразумения, романические приключения, может быть, даже дружеское препровождение времени, невинная шутка или мелкий спор на базаре приводили иногда к плачевным результатам: случались драки и убийства. Бывали, конечно, случаи и простого разбоя. «Смоленская торговая правда» полагает за убийство свободного человека виру в десять гривен серебра, а за холопа – всего одна гривна³⁶³. За побои палкой до крови или до синяков обиженный получал полторы гривны серебра; за удар по уху виновный наказывался гривны³⁶⁴. Штраф за нанесение раны, но без изувечения, полагался также в полторы гривны³⁶⁵. Потеря глаза, изувечение руки или ноги оплачивались каждое в отдельности по пять гривен серебра, но зуб ценился дешевле – именно в три гривны. За все подобные же неприятности, причиненные священнику или послу, налагалась двойная пеня³⁶⁶. К числу оскорблений личности отнесено также связывание без вины. В этом случае за срам обиженный получал три гривны серебра³⁶⁷.

Таким образом, возникало достаточно судебных разбирательств. Мы не знаем, как было до 1229 года, но «Смоленская торговая правда» дает ясные постановления относительно суда и судебного процесса. Прежде всего, единственным судьею между смольнянами, полочанами, витебцами с одной стороны и немцами с другой – признается на Руси смоленский князь. Ни к какому другому князю кривицкий купец не мог требовать своего немецкого товарища; только по обоюдному согласию тяжущиеся стороны могли пойти на общий суд. В землях немецких недоразумения должны были решаться перед судом только в Риге или на Готланде, но ни в каком другом городе³⁶⁸. Это признание суда смоленского князя обязательным во всей кривицкой земле сохранялось и позже. Так, при Феодоре Ростиславиче был убит и ограблен около Риги витебский купец. Витебцы принесли жалобу в Смоленск³⁶⁹. Суд производился самим князем или его наместником, если князь отсутствовал, или тиуном княжеским, но непременно в присутствии добрых людей, то есть депутатов от немцев и смоленских купцов, людей сведущих, которые собственно и решали дело, как присяжные заседатели. Таких добрых людей, свидетелей – послухов, а вместе и присяжных, должно было быть не менее двух, причем один должен быть русский, другой – немец. Такими добрыми людьми и являются при разборе тяжбы Биреля с Армановичем со смоленской стороны Данило, Артемий, Микула Дядкович, а с немецкой – Иоанн Альбрехт из Брауншвейга, Генций, Иоанн Варендорф³⁷⁰. Всякое дело, начинавшееся в кривицкой земле, должно быть разобрано и окончено в Смоленске и никакого нового пересуда не могло быть ни в Риге, ни на Готланде. Если происшествие имело место в землях немецких, то оно и должно быть рассмотрено, по нем должно быть постановлено решение в Риге или на Готланде, и пересматривать дела в Смоленске было нельзя. На это постановление «Смоленской торговой правды» и ссылается в 1293 году рижский епископ по делу об убийстве витебского купца около Риги³⁷¹. В случае какого-нибудь уголовного преступления обвиняемый, русский купец в немецкой земле, немецкий гость в Смоленске, не мог быть посажен в тюрьму, а должно его сдать на поруки, и только при неимении поручителя он мог быть закован³⁷².

Случалось, что после состоявшегося уже постановления суда о взыскании долга кредитор все-таки не мог получить его. В таком случае кредитор имел право просить князя или тиуна поручить взыскание детскому (приставу). Если в продолжение восьми дней детский не исполнит поручения, то должник должен быть отдан на поруки. Если при взыскании долга детским этому воспрепятствуют силой смольняне, то на них переходит уплата долга. Но и просить о поручении взыскания долга детскому кредитор не мог, прежде чем не обратится к купеческому старосте, который должен подействовать на должника сначала сам, и только в случае неудачи этой попытки дело должно было принять законное течение³⁷³.

Вследствие ли того что виновность подсудимого не всегда могла быть доказана показаниями послухов (свидетелей) или, может быть, вследствие простой уверенности одного из тяжущихся в своих физических силах бывали требования решить дело с помощью ордалий: ношения раскаленного железа в руке, поединка. «Смоленская торговая правда» не признает этих требований и предоставляет поступать каждому по доброй воле³⁷⁴. Но предусматривая всевозможные случаи столкновении между немцами и кривичами и предоставляя право разбора их местному правительству, договор сохраняет за купеческими общинами право самосуда в их внутренних делах. Если в кривицкой земле немцы или в ганзейских городах кривичи будут драться между собою на мечах или дубинах, то местные власти в это мешаться не должны: пусть иноземцы разбираются сами³⁷⁵. Один вид преступления – воровство – был совершенно исключен из ведения суда: поймавший у своего товара вора имел право поступить с ним по своему личному усмотрению³⁷⁶. Одна статья «Смоленской торговой правды» стоит совершенно особняком. Она заключает в себе постановление, что немецкий купец не обязан участвовать в походах князя или вообще кривичей, а может принимать в них участие по доброй воле. Такой же свободой пользовались и кривицкие купцы в землях немецких³⁷⁷. Если мы припомним события ХП века, то появление этой статьи в договоре 1229 года должны признать вполне естественным. Очевидно, в критических обстоятельствах смольняне заставляли немцев отбывать воинскую повинность. Можно заключить также, что число немцев, проживавших в Смоленской земле, было довольно значительно.

Нам еще раз придется останавливаться на только что разобранном договоре 1229 года. Теперь обратим лишь внимание на тот факт, что в основу при его составлении положена «Русская правда»³⁷⁸. Мы знаем, что над выработкой договора, над составлением латинского чернового, работали немецкий уполномоченный Ральф кассельский и Тумаш Михайлович смоленский. Мы могли бы ожидать, что тут будет принято во внимание и немецкое право. Но этого нет. Объяснять это обстоятельство индиферентным отношением к делу немецкого представителя, конечно, нельзя. Причина лежит здесь в том, что при всей обоюдности торговых интересов более дорожили восточной торговлей и более нуждались в договоре немцы, а не кривичи. В силу этого-то смоленский уполномоченный и настоял на принятии в договор древних русских юридических понятий, на что немцам пришлось согласиться.

По смерти Мстислава Давидовича в смоленской земле наступают беспорядки. К неурядицам политического характера присоединяется страшный голод, а за ним мор. Все это должно было, конечно, сильно отразиться на жизни населения. Экономическое бедствие вызвало перемену и в торговых отношениях. Мы не ошибемся, предположив, что немецкие купцы воспользовались обстоятельствами и постарались извлечь из них для себя возможные выгоды. Отвлекаемые более важными делами, смольняне не могли следить как прежде за точным выполнением всех условий «Смоленской торговой правды». Как видно, немцы начали делать попытки к стеснению свободного плавания кривицких купцов по Балтийскому морю. В самом Смоленске они уклонялись от исполнения судебных приговоров, оказывали сопротивление княжеским чиновникам, стали держать себя чересчур свободно в отношении смоленских женщин. Но наряду с этим и самим немцам в это время приходилось в Смоленске иногда жутко. В период безурядицы княжеские наместники не всегда оказывались беспристрастными судьями, взыскания по долговым обязательствам делались сурово. Впрочем, все это могли терпеть и кривящие купцы из Риги. Но несомненно, что двукратное занятие Смоленска с помощью вооруженной силы должно было каждый раз влечь за собой убытки для купцов – и для немецких более, чем для смоленских. Как бы ни было, явилась необходимость с наступлением спокойствия, с занятием великокняжеского стола в Смоленске Всеволодом Мстиславичем в 1238 (1239) году, в пересмотре старого договора. В Смоленске, в княжеской канцелярии, был написан проект условий, на которых князь соглашается поддерживать старые дружественные отношения. «А ряд мой с немци таков, – говорит категорически Всеволод, – и иного быть не может». Во всем этом документе чувствуется раздражение против немцев, по всей вероятности, не беспричинное.

Многие постановления «Смоленской торговой правды» оставлены и при Всеволоде без изменения: вносятся новые требования лишь в отношении тех правонарушений, которые возникли за последнее время.

Прежде всего, кривицкие купцы ограждались от притеснений при путешествиях по морю: места на корабле должны быть вольные – как для немецких, так и для смоленских гостей³⁷⁹. Когда совершено убийство и убийцы не окажется налицо (то есть вероятно, если его попросту скроют), то обязана уплатить штраф в 10 гривен община немецких купцов. Таким образом, к немцам применяется статья «Русской правды» о дикой вере. Само собою разумеется, что по отношению к туземцам эту статью не надо было вносить в договор, ибо «Русская правда» и без того действовала в Смоленской земле. Если убийца был обнаружен, то он должен быть выдан головой³⁸⁰. Требование выдачи убийц повторяется: она должна быть и при убийстве священника и посла, как и дикая вера³⁸¹. Для ограждения личности княжеских чиновников вводится новое постановление: за оторвание бороды немцем у боярина или мытника (куноемцы) полагается штраф в пять гривен серебра, а за убийство княжеского городского тиуна назначалась вира в двадцать гривен серебра³⁸². Точно также пришлось усилить статью о нарушении семейной чести. Штраф в десять гривен был оставлен, но дозволялось убить оскорбителя на месте преступления³⁸³.

Необходимо было восстановить правильность судебных разбирательств. Так вновь подтверждалось правило о представлении на суд послухов обеих сторон³⁸⁴. Как видно, статья «Смоленской торговой правды» о непринуждении к ношению горячего железа была нарушена. Чтобы уничтожить охоту к такого рода доказательствам на будущее время, проект Всеволода вводит такое правило: если после требований одной из сторон другая согласится и правда окажется на стороне согласившегося, то требовавший ордалии должен уплатить десять гривен серебра за сором перенесшему его³⁸⁵.

Теперь же обнаруживается перед нами неисполнительность чиновников. Кроме того, отдача должника на поруки, как оказывается, не приводила к желаемым результатам. Пришлось усилить статью о взыскании долгов новым прибавлением. Если детский не взыскал долга, то поручить дело другому детскому; если и последний начнет действовать уклончиво, то должник мог быть представлен князю или судье, который выдавал его головою кредитору³⁸⁶.

В сравнительно короткий промежуток восьми лет Смоленск два раза испытал присутствие вооруженных гостей: в 1232 году это были полочане, помогавшие Святославу Мстиславичу, а в 1238 году суздальцы и новгородцы, умиротворявшие смольнян. Эти два посещения должны были повлечь за собою целый ряд жалоб Всеволоду на приезжих. Но князь был, очевидно, на первое время бессилен дать суд и расправу и, предвидя возможность повторения подобных наездов, отказывается в своем проекте от всякого разбирательства подобных дел³⁸⁷. Этим же обстоятельством объясняется, как нам кажется, и внесение другой статьи, которой мы не видим в «Смоленской торговой правде» раньше. Недоразумения между купцами немецкими и других областей бывали, конечно, и раньше, но, очевидно, они подводились под общий уровень и разбирались смоленским князем. Теперь, под покровительством суздальцев и новгородцев, их соотечественники позволяли себе заводить ссоры с немцами, и Всеволод опять отказывается удовлетворять по этим делам жалобы иностранцев³⁸⁸.

К этому же времени относится восстановление ограничения права немецких купцов на свободный проезд во все соседние города и области. По проекту Всеволода Мстиславича, немцы должны были каждый раз просить на это разрешения у князя, который мог их пустить или не пустить, смотря по своим соображениям³⁸⁹. Мы не знаем, был ли этот проект принят немцами или они заявили протест и настояли на принятии князем прежнего договора 1229 года. Этот вопрос может быть решен только тогда, если удается кому-нибудь определить, к какому времени относится экземпляр С. Если копия С была снята с Мстиславова княжеского оригинала (хранившегося в Риге) при Всеволоде Мстиславиче, то, очевидно, последний отказался от своего проекта и принял «Смоленскую торговую правду» во всей неприкосновенности, утвердив своею печатью копию С. Если же эта копия С относится к одному из следующих княжений, то возможно, что немцы принуждены были согласиться на условия Всеволода. Как бы ни было, но существование копии С, представляющей из себя точное повторение Мстиславова экземпляра и относящейся ко времени до 1297 года, показывает, что за этот промежуток времени «Смоленская торговая правда» была восстановлена во всей силе. Это могло произойти в княжение следовавших за Всеволодом князей – Ростислава Мстиславича, Глеба, Михаила и Феодора Ростиславичей.

Заняв великокняжеский стол в 1280 году, Феодор Ростиславич известил Ригу о своем желании подтвердить старый договор. Как мы видим, в 1284 году в Смоленск явились немецкие уполномоченные, от магистра – Любрахт, от рижских горожан – Петр Бартольд, от купцов – Федор Волковник из Брауниивейга и Гелмик из Мюнстера. За отсутствием князя Феодора в собравшемся заседании председательствовал князь Андрей Михайлович, племянник великого князя. В собрании участвовали: наместник Артемий, дядько Остафий, Микула, сын дядьки, наместник владыки Лаврентий, Мирослав, Олекса Черный, старый таможник Терентий и священник Андрей. Тут же находились княжеский печатник Моисей и писец Федорко. В присутствии всех этих лиц был признан действующим старый Мстиславов договор. К копии со старой Мстиславовой грамоты была приложена печать князя Феодора; немецкие уполномоченные приложили свои печати к копии с древнего экземпляра договора, хранившегося в Смоленске. Затем была написана еще присяжная грамота от имени князя Феодора и к ней также была приложена его печать. Все это было совершено 18 мая, в день Вознесения Господня³⁹⁰.

После этого восстановления «Смоленской торговой правды» она в основе своей остается неизменно при всех последующих князьях. Как мы уже говорили, Александр Глебович захватив великокняжеский стол в 1297 году, уведомил немецких властей о своем желании поддерживать старые отношения между смольнянами и немцами. Надо думать, что и теперь явились в Смоленск немецкие уполномоченные, что при такой же, как и прежде, обстановке произошло утверждение древнего договора. Но, к несчастью, не сохранилось самого акта, которым закреплялось обоюдное согласие сторон. Впрочем, он мог быть заменен надписью князя на копии, снятой с древнего Мстиславова экземпляра, которую мы приводили раньше. Князь говорит, что он заключил с немцами договор, какой был при его дедах и отцах, и целовал на нем крест.

Оставаясь в основе своей неизменяемой, «Смоленская торговая правда» должна была в силу обстоятельств дополниться новыми постановлениями. Эти добавления, по всей вероятности, были сделаны не одновременно, а постепенно, и мы не имеем данных для точной их датировки. Необходимость в двух новых добавлениях была создана самой жизнью. Нам приходилось уже указывать на эти новые статьи, которых нет в первоначальной «Смоленской торговой правде». Не знаем, какой именно стороне, немцам или кривичам, явилась, наконец, безотлагательная необходимость дополнить статью о штрафе за удар по уху прибавлением, что такому же штрафу подвергается и дерущий за волосы или бьющий другого батогом³⁹¹, но, несомненно, требовалось разъяснение, как поступать купцам немецким или кривицким, если кому-нибудь из них приходилось доискиваться своего товара у должника не в Смоленске, в Риге, на Готланде, а в другом городе. Добавочная статья не отвечает прямо на этот вопрос: она только предупреждает нарушение торговых отношений, которое могло бы произойти от подобных недоразумений, предоставляя истцу отправляться в тот город, где живет ответчик, и там производить взыскание на основании местных городских законов. Постановление странное. Если под иными городами разумеются здесь другие области, то эта статья является лишней, так как за недоразумения в земле Суздальской, Черниговской и т. д. Смоленск отвечать не мог. Едва ли также здесь имеются в виду только лишь немецкие города, в которых приходилось производить торговые сделки кривицким купцам, потому что это постановление на первом плане ставит купцов немецких, а следовательно, интересы их, а не смоленских гостей. В виду этого в новой статье сквозит для нас намек на изменение в политическом строе Смоленской земли на момент образования уделов и стремления их к полной автономии, что мы замечаем с конца XIII столетия.

Другая добавочная статья касается взаимных недоразумений между иностранными купцами и волочанами при нагрузке и разгрузке товаров. Очевидно, немцы, платившие за перевозку с веса, жаловались на легкость гирь, которыми волочане взвешивали груз. Немцы, в конце концов, убедили эту общину возчиков принять немецкие гири, а в случае, если вновь явится подозрение в их неточности, то делать новые гири, принимая за образец ту капь, которая хранилась у немецкой церкви Божией Матери³⁹².

Мы не знаем также, к какому времени относится гуманное постановление, защищающее личность холопа от произвола приезжих гостей: за побои холопу платился штраф в одну гривну кун, то есть четверть гривны серебра³⁹³.

Вообще, и пошлины и штрафы в позднейшее время колеблются. Так, пошлины при покупке серебряных вещей с ногаты спускается до куны. Точно так же за насилие над свободной честной женщиной штраф с пяти гривен повышен до десяти³⁹⁴.

Позже оказывается, что споры из-за правильности весовых гирь происходят не только в Смоленске, но и в Риге, и на Готланде, так что явилась необходимость дополнить параграф, который трактует об этом предмете, новой статьей, которой не было в первоначальном экземпляре, именно что проверка весовых гирь должна происходить и в немецких городах³⁹⁵.

Когда наступили тяжелые времена татарщины с ее произволом, то вполне естественно было немецким купцам добиться ограждения себя и своего имущества и освобождения от квартирной повинности: ни татарские, ни какие другие послы не могли быть поставлены во дворах, принадлежащих немецким гостям³⁹⁶.

Так последовательно являлись приросты к древней «Смоленской торговой правде». Но мы видим, что их немного и что они нисколько не изменяют всего того, что сделано было Ральфом из Касселя и Тумашем Михайловичем из Смоленска. «Смоленская торговая правда» подтверждается последующими князьями. Так, великий князь смоленский, Иван Александрович, снова подтверждает в первой половине XIV столетия старую правду «по древним грамотам». В Смоленск явились немецкие послы: от магистра – рыцарь Песков и от горожан – священник Иван. Князь и послы целовали крест в исполнении «Смоленской торговой правды»³⁹⁷. Точно также и в XV столетии на нее указывает немцам несчастный смоленский князь Юрий Святославич. Но обстоятельства уже изменились, и смоленский князь потерял для немцев всякое значение: самобытная политическая жизнь Смоленска тогда уже прекратилась.