Текст книги "Строго посещает Господь нас гневом своим… Император Николай II и революция 1905-1907 гг"

С течением времени опасность, исходившая от этих организаций, становилась все более очевидной. «Ад», например, был, фактически, собранием демагогов с нездоровой психикой. Сама организация опасности для власти, казалось, не представляла. Но огромную опасность представлял дух, царивший на «адских» собраниях. Так, на одном из них обсуждался план финансирования террористических актов. Один из участников собрания, отец которого имел богатое имение, предложил убить своего отца, чтобы наследовать имение, само имение продать, а деньги потратить на дело революции. Организация, в которую входило около 200 человек, планировала цареубийство, но все эти планы так и оставались пустыми разговорами, ничего конкретно ишутинцами предпринято не было. Но вызванный ими к жизни «ад» начал действовать сам по себе. 4 апреля 1866 года двоюродный брат Ишутина Д.В. Каракозов у Летнего сада выстрелил в Императора Александра II, но промахнулся. Каракозов, болезненный молодой человек, с неуравновешенной психикой, страдающий страхом близкой смерти, так объяснял в написанной им перед покушением прокламации, зачем он стрелял в Царя: «Братцы, долго меня мучила мысль, не давала покою, отчего любимый мною простой народ русский, которым держится вся Россия, так бедствует! Отчего рядом с нашим вечным тружеником, простым народом <… > живут люди, ничего не делающие: тунеядцы, дворяне, чиновничья орда и другие богатеи? Стали читать книги разные и много книг перечитал я о том, как люди жили в прежние старинные времена. И что же, братцы, я узнал?! Что цари и есть виновники настоящих наших бед».[99]99
  Хоскинг Дж. Указ. соч., с. 359–360.


[Закрыть]

Вот она, эта характерная для революционеров, примитивная прямота мышления в решении сложнейших вопросов, поразительная легкость в нахождении виновных. Все это мы увидим и в революционерах 1905 года. Заметим также, что Каракозова подвигло на преступление чтение книг («много разных книг читал»). Без труда можно догадаться, что это были книги сродни нечаевскому «Катехизису». На следствии Каракозов уверенно сказал, что посещал собрания «Ада» и на него произвели большое впечатление произносимые там речи.

Выстрел Каракозова – невиданное, вопиющее для России тех лет событие – вызвал потрясение в народе, но не у интеллигенции. В ее рядах Каракозова «старались понять», ему находили оправдание. Между тем, этот выстрел стал началом невиданной охоты террористов-убийц на Царя-Освободителя. Летели под откос царские поезда, взрывались бомбы в Зимнем дворце, свистели пули на Дворцовой площади, и все это время значительная часть русского общества сочувственно искала объяснения этим преступлениям.

На историческую арену России вышел новый тип человека: революционер-террорист. Представители этого типа: Нечаев, Ишутин, Соловьев, Халтурин, Желябов, Кибальчич, Рысаков, Перовская и десятки других – делали все, чтобы вытравить из себя христианскую мораль, преодолеть в себе такие человеческие чувства, как любовь, сострадание, милосердие, подчиняли свою жизнь одному – убийству во имя революции. «Чувство вины, крайнее упрощение, манихейство, наивная вера в книги, патетический призыв к народному одобрению – все это характерно для элиты, оторванной от своего народа, лишенной практического опыта, вскормленном на религиозном сектантстве и постоянно колеблющейся между перспективой полного всемогущества и такого же полного бессилия», – пишет Дж. Хоскинг.[100]100
  Хоскинг Дж. Указ. соч., с. 360.


[Закрыть]

Когда читаешь всевозможные революционные «катехизисы» и наставления о правилах поведения боевиков после выполненного ими террористического акта (они должны были иметь при себе пузырек с ядом, чтобы немедленно отравиться, пузырек с серной кислотой, чтобы успеть облить ею себе лицо, и текст прокламации к народу), то чувствуешь какой-то нечеловеческий сатанинский холод. Нечто демоническое было и в руководителях террористов. Вот какое впечатление произвел на М.П. Негрескул, жену одного сторонника революции, Нечаев: «Вошел молодой человек, – вспоминала она, – представившийся мужу (я не расслышала фамилии), издали поклонился мне и сел на стул у окна, спиной к свету. Муж сел против него, и они стали разговаривать. Молодой человек мне показался некрасивым и неинтересным – сухощавый, широкоплечий, с коротко остриженными волосами, почти круглым лицом. Я села в стороне на диван, но так как разговор они вели вполголоса, из скромности взяла книгу и перестала обращать на него внимание. Через несколько времени муж вышел зачем-то из комнаты. Я опустила книгу, подняла глаза и встретилась с глазами незнакомца. Небольшие темные глаза смотрели на меня с таким выражением холодного изучения, с такой неумолимой властностью, что я почувствовала, что бледнею, не могу опустить век, и страх, животный страх, охватил меня, как железными клещами. Никогда, ни раньше, ни после в своей жизни я не испытывала ничего подобного. Должно быть, вошел мой муж, потому что он отвел глаза, и я овладела собой. Сколько времени он у нас пробыл, я не знаю. Я машинально перевертывала страницы и чувствовала себя слабой и разбитой. Когда он ушел, я спросила у мужа: кто это? – Нечаев… Ни разу я не говорила с этим необыкновенным человеком, видела всего три раза в жизни, почти мельком, но и теперь, через сорок лет, я помню его глаза, я понимаю, что люди могли рабски подчиняться ему».[101]101
  Лурье Ф.М. Указ. соч., с. 120–121.


[Закрыть]

По своему цинизму, демагогии, кровожадной целеустремленности, фанатизму и железной воле – Нечаев во многом был предтечей Ленина. Недаром последний, почти не признававший авторитетов, с какой-то особенной восторженностью относился к Нечаеву. «Совершенно забывают, – говорил Ленин, – что Нечаев обладал особым талантом организатора, уменьем всюду устанавливать навыки конспиративной работы, умел свои мысли обличать в такие потрясающие формулировки, которые оставались памятными на всю жизнь. Достаточно вспомнить его ответ в одной листовке, когда на вопрос – ‘Кого же надо уничтожить из Царствующего Дома?” – Нечаев дал точный ответ: “Всю большую ектинию ”. Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное

большинство так или иначе, по тем или иным причинам, бывало в церкви, и все знали, что на великой, на большой ектинии, вспоминается весь Царский Дом, все члены дома Романовых. Кого же уничтожить из них? – спросит себя самый простой читатель. – Да весь Дом Романовых – должен он был дать себе ответ. Ведь это просто до гениальности!»[102]102
  Бонч-Бруевич В.Д. В.И. Ленин о художественной литературе. 1934, № 1, с. 18.


[Закрыть]

Ф.М. Достоевский одним из первых сумел рассмотреть в нечаевцах будущих большевиков, а в революционном движении – антихристову сущность. «Бесы» – вот то точное и всеобъемлющее определение, каким писатель назвал всякую революцию и всех революционеров. Но Достоевский не просто показал революционеров как исчадие ада. Он с гениальной прозорливостью указал на опасность той раздвоенности сознания русского общества, той оторванности его от народа, которые и делают из русских людей террористов-убийц. В письме Великому Князю Александру Александровичу, будущему Императору Александру III, представляя вниманию Цесаревича «Бесов», Достоевский писал: «Это – почти исторический этюд, которым я желал объяснить возможность в нашем странном обществе таких чудовищных явлений, как нечаевское преступление. Взгляд мой состоит в том, что эти явления не случайность, не единичны, а потому и в романе моем нет ни списанных событий, ни списанных лиц. Эти явления – прямое последствие вековой оторванности всего просвещенного русского общества от родных и самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно пришли к убеждению о совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности <…> Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева».[103]103
  Александр III. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2001, с. 79.


[Закрыть]

Духовное отступничество русской интеллигенции становилось реальностью, и к концу XIX столетия она уже была откровенным врагом верховной власти. При этом в самой русской интеллигенции с полной силой проявлялась та самая раздвоенность сознания, о которой мы говорили выше. Леонтьев так раскрывал всю опасность космополитизма русской интеллигенции, ее бездумного преклонения перед западной Европой: «Интеллигенция русская стала слишком либеральна, т. е. пуста, отрицательна; беспринципна. Сверх того, она мало национальна там, где следует быть национальной. Творчества у нее своего нет ни в чем; она только все учится спокон веку у всех и никого ничему своему научить не может, ибо у нее нет своей мысли, своего стиля, своего быта и окраски. Русская интеллигенция так создана, что она чем дальше, тем бесцветнее; чем дальше, тем сходнее с любой европейской интеллигенцией; она без разбора, как огромный и простодушный страус, глотает все камни, стекла побитые, обломки медных замков (лишь бы эти стекла и замки были западной фабрики)»

«Коренными чертами русской интеллигенции, – пишет С.В. Фомин, – были, с одной стороны, аскетизм и самоотречение (что позволило С.Л. Франку писать об интеллигенте: “Он сторонится реальности, бежит от мира, живет вне подлинной исторической бытовой жизни, в мире призраков, мечтаний и благочестивой веры ”), с другой – атеизм, обусловленный “ложной мыслью, будто догматическое содержание христианства несогласимо с научным миропониманием ” (Н. С. Лосский)».[104]104
  «…И даны будут жене два крыла». Сборник, посвященный 50-летию Сергея Фомина. М., 2002, с. 12.


[Закрыть]

Эти два крайних и внешне взаимоисключающих свойства русской интеллигенции: иллюзорное богоискательство и воинствующий атеизм – приводили ее к оторванности от реальной жизни, незнанию реальной России, ложному ощущению, что именно она, интеллигенция, знает, что «нужно народу», а отсюда – к ощущению необходимости насильственного переворота в обществе.

Вместе с индивидуальным террором появляются организованные группы революционеров, вдохновленные новым модным учением – марксизмом. Но основатель этого учения Карл Маркс, будучи экономистом, занимался и общественно-политической деятельностью, и вот она-то являла собой зловещую суть разработанного им учения. Марксизм представлял собой попытку создания новой религии, хотя на словах был крайне антирелигиозен. Диктатура пролетариата, коммунизм и прочее были всего лишь камуфляжем, скрывающим настоящую сущность марксизма. Эту сущность учения Маркса не скрывали его поклонники и учителя: «Доктор Маркс, – писал один из них, Моисей Гесс, – нанесет окончательный удар средневековой религии и философии. Маркс непременно прогонит Бога с Небес».[105]105
  Александр III. Воспоминания. С. 17.


[Закрыть] Эта идея и лежала в основе духовной сути марксизма. Марксизм, с непоколебимостью фанатизма, создавал новые догмы, в которые все его последователи обязаны были верить, даже если они были противоречивы и абсурдны. Марксизм заявлял, что его конечной целью является построение коммунизма. Но что будет потом, после построения социалистического и коммунистического обществ? На этот вопрос марксизм вместо ответа предлагал мифотворчество. Коммунизм, по Марксу, а еще больше по марксистам, – это общество, живущее по принципам «от каждого по способностям – каждому по потребностям». Это общество, в котором устранены все противоречия, где нет преступности, нет войн, нет эксплуатации человека человеком. Как же достичь такого общества? Нужно, самое главное, освободить труд, изменить производственные отношения между людьми, уничтожить эксплуатацию, для этого нужна мировая революция, ниспровержение всего старого, что мешает построению такого общества. Прежде всего должна быть уничтожена старая «буржуазная» мораль – религия, затем эксплуататорские классы, носители этой морали. Так будет достигнута первая ступень – социализм. Затем, в освобожденном от эксплуататоров обществе, по мере дальнейшего высвобождения духовных и физических сил человека, начнется построение коммунистического общества. Понятно, что все это является чистейшей, неосуществимой утопией.

Но почему эта лживая утопия так захватила умы и сердца сотен тысяч далеко не глупых людей, а затем и целые народы? Ответ на это мы видим в Священном Писании и трудах отцов Церкви: «Чем объяснить тот колоссальный успех, который будет иметь антихрист у людей? Какими средствами он будет пользоваться для достижения успеха? Апостол Павел обобщает этот успех в следующих словах: того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякую силою и знамениями и чудесными и ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи (2 Фес. 2, 9~II)».[106]106
  «Придет ли Антихрист?» М., 1999, с. 3–37.


[Закрыть]

В России идеи марксизма, привнесенные опять-таки с Запада и превращенные экзальтированными русскими «борцами за народное счастье» в новую религию, стали особенно развиваться в эпоху великих реформ, когда на исторической арене России появился пролетариат – т. е., в основном, оторванное от своих корней вчерашнее крестьянство, люди, чрезвычайно подверженные различным влияниям. Марксизм в руках врагов стал самым мощным рычагом для разрушения Российской Империи. Уже Нечаев преклонялся перед Марксом. В 1872 году в России был издан первый том «Капитала». В 1883 году в Женеве русский революционер Г.В. Плеханов, бывший народник, основал первую русскую марксистскую организацию «Освобождение труда». В 1884 году в Петербурге возникла первая марксистская социал-демократическая группа под руководством Благоева. В конце 80-х – начале 90-х годов появляются первые социал-демократические кружки среди рабочих (Федосеева в Казани, Бруснева в Петербурге и т. д.). Наконец, в 1895 году в Петербурге образуется «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», активным деятелем которого был В.И. Ульянов (Ленин).

В русской литературе 60-х годов, пожалуй, только один Достоевский мужественно отстаивал русскую государственность, русскую христианскую душу. Но зато как убежденно, как мощно и глубоко он это делал! Пройдя в юности через увлечение социалистическими идеями, даже участие в революционном кружке Петрашевского, Достоевский, пережив каторгу, преобразился. Он понял, что иго Христово и есть высшая и истинная свобода и что никакая человеческая свобода, никакая свобода политическая, достигнутая мятежным революционным путем, не является истинной свободой, а остается лишь формой тяжкого, духовного, а затем и социального закабаления. А неограниченная монархия, несущая на себе благодать Божьего благословения, есть высшая форма политической свободы. «Здесь я за границей, – скажет писатель во время путешествия по Европе, – окончательно стал для России – совершенным монархистом»[107]107
  Достоевский Ф.М. Указ, соч., т. 28, с. 281.


[Закрыть].

В этом своем убеждении Достоевский противостоял почти всей тогдашней отечественной литературе. Главным его «оппонентом», как сейчас бы выразились, был другой крупнейший русский писатель – Лев Толстой. В чем причина того, что оба писателя, имевшие, в общем, сопоставимую силу таланта, оказались на двух противоположных полюсах? Достоевский своим творчеством пытался уберечь Россию от революции, пытался доказать всю обреченность и пагубность современных ему крайних течений, всю безнравственность пассивной поддержки обществом этих течений, которые неминуемо грозят России духовной и социальной катастрофой. Его герои: и убийца Раскольников, и князь Мышкин, и Алеша Карамазов – разными сложными путями, но все же идут к добру, идут к свету, идут ко Христу. Личность Толстого и его творчество представляют собой тонкую подмену истинного христианства каким-то толстовским суррогатом. Толстой любит не истинного Христа, а им придуманного, им созданного, того псевдо-Христа, которому он служил. К.П. Победоносцев писал Толстому, в ответ на его письмо с просьбой сохранить жизнь убийцам Императора Александра II: «Прочитав Ваше письмо, я увидел, что Ваша вера одна, а моя и церковная другая, и что наш Христос – не ваш Христос. Своего я знаю Мужем силы и истины, исцеляющим расслабленных, а в Вашем показались мне черты расслабленного, который сам требует исцеления».[108]108
  Боханов А.Н. Император Александр III. М., 1998, с. 286.


[Закрыть]

При этом по отношению же к истинному Христу и к Его учению Толстой допускал пренебрежение (он говорил, что если бы во время беседы с посетителем ему бы сказали, что в приемной его дожидается Спаситель, то он бы, Толстой, заставил Его подождать, пока он закончит беседу), дошедшее в романе «Воскресенье» до глумления над Таинством Евхаристии и над Животворящим Крестом.

Жена Толстого, Софья Андреевна, в письме к Т.А. Кузьминской сообщала: «Левочка все работает, как он выражается, но увы! Он пишет какие-то религиозные рассуждения, читает и думает до головных болей, и все это, чтобы показать, как Церковь не сообразна с учением Евангелия. Едва ли в России найдется десяток человек, которые им будут интересоваться»[109]109
  Лжеучения нашего времени. Сборник материалов из серии «Троицкий Благовестник». Свято – Троицкая Лавра, 1999, с. 139.


[Закрыть].

В этом С.А. Толстая ошибалась. Идеями Толстого скоро окажутся охвачены не десятки, а сотни людей.

Уже в начале XX века русский монархист Н.А. Дурново писал об опасности толстовского учения: «Россия простила Иоанна Грозного, Петра I, бабьи царства, Бирона, Аракчеевщину, военные поселения, Севастополь, но она не может и не должна простить толстовщину и весь режим “народного просвещения”. Там работали страсти личности и минуты <…>. О них можно и следует сказать “не ведали, что творили ”, ибо расчет их не шел дальше их жизни и ее интересов… Но Толстой, подобно Игнатию Лойоле, задумал дело поколений, дело извращения в долгий срок, прочного, страшного своей длительностью, невозможностью врачевания зла, ибо, когда зло будет осознано, оно будет уже наследственным, а наследственность не может быть лечима».[110]110
  О возрождении России. С. 13.


[Закрыть]

Возвращение к Православию привело Достоевского к почитанию Царской власти, примирению с православной формой государственного правления, и наоборот, отрицание Толстым Православия привело его к отрицанию Самодержавия и, фактически, сделало его союзником антирусских сил.

Но если литература в середине и конце XIX века все больше склоняется во враждебный Монархии лагерь, то в стане ее друзей появляется целый ряд мыслителей, которые, будучи людьми праволавными, приходят к выводу о благотворной роли самодержавия в судьбах России. Более того, будет предпринята попытка осмыслить историю с христианской позиции. Свидетельство этого – труды И.С. Аксакова, К.Н. Леонтьева, К.П. Победоносцева, Л.А. Тихомирова. Аксаков предупреждал: «Окончательный удел христианского, отрекшегося от Христа общества, есть бунт или революция».

Обобщающим выводом звучат слова Н.А. Дурново: «Единственный всеобъемлющий принцип спасения и личности и государства – это Домостроительство по Христу и Его вековечным истинам».[111]111
  О возрождении России. С. 22.


[Закрыть]

Очевидно, что к моменту вступления на Престол Николая II, в русском обществе – трагический раскол. Русское общество больше не было едино в своем понимании добра и зла, блага и вреда. В обществе появились ростки иной морали, которая была враждебна традиционному Православию и традиционной государственности. При этом большая часть общества была настроена либерально, а наиболее радикальная часть – революционно. К началу Царствования Императора Николая II общество горело желанием перемен и мало задумывалось об их последствиях. Власть же считала, что опасность исходит только от революционеров-одиночек, придавала недостаточное значение духовному состоянию общества в целом и была не готова к тем величайшим потрясениям, которые обрушились на Россию в 1905 году.

Глава 3
Император Николай II и революционизирование русского общества в начале XX века

Коронация Императора Николая II и трагедия на Ходынском поле

В мае 1896 года состоялась коронация Императора Николая II. В истории России это было последнее венчание на Царство. По своему великолепию и торжественности оно не имело себе равных. Этому способствовало многое. Впервые для иллюминации было использовано электричество. «Море огня!» – вспоминал очевидец. В Москву, сверкающую главами золотых куполов, съехались делегации со всего мира, собралось несметное множество простого люда со всей России. Многие известные художники – Васнецов, Репин, Серов, Маковский, Рябушкин, Нестеров – присутствовали на коронации. Им было поручено написать картины и портреты для коронационного альбома. 9 мая Император Николай II торжественно въехал в древний Кремль. В его свите находились представители знати всей необъятной Российской Империи, в том числе – эмир Бухарский и хан Хивинский, а также коронованные представители иностранных держав. Художник Нестеров вспоминал: «Стало слышно далекое раскатистое “ура” Оно быстро приближалось, крепло, росло, наконец загремело где-то близко около нас с поразительной силой. Войска взяли на караулу музыка заиграла, показался на белом арабском коне молодой Царь. Он ехал медленно, приветливо кланялся народу, был взволнован, с бледным, осунувшимся лицом… Царь проследовал через Спасские ворота в Кремль».[112]112
  Николай II. Воспоминания. Дневники. С. 90.


[Закрыть]

Великолепие зрелища настолько поразило присутствующих, что многие не могли найти слов для восхищения. Один журналист писал: «Ни на какой палитре не найдется таких красоку ни у какого художника слова не хватит выражений, достаточных для того, чтобы нарисовать верную картину происходящего. Когда, по окончании шествия, уже в Кремле, Государь поднялся на Красное крыльцо и с верхней площадки, при шумных ликованиях кругому поклонился три раза народу, то невольно припомнилось сказанное покойным Аксаковым по поводу прошлого коронования – что здесь, в Кремле, сошлись и стояли лицом друг с другом две великие силы: русский Царь и безгранично верный ему русский народ».[113]113
  Там же.


[Закрыть]

Во время венчания в Успенском соборе крайне утомленный Государь пошатнулся под тяжестью Императорской короны и на какой-то миг лишился чувств. Вокруг заговорили о «недобром знаке».

14 мая состоялась волнующая торжественная коронация, а 18-го на Ходынском поле неожиданно произошла большая беда. Во время раздачи царских подарков несметные толпы народа устремились на поле, и не рассчитанные на такое количество людей деревянные мостки, проведенные через рвы, окружавшие поле, не выдержали и подломились. Люди стали падать в эти рвы, толпа остановиться не могла и продолжала двигаться по телам упавших. В результате давки погибло 1389 человек. Прорвавшийся же к ларькам и буфетам народ сметал буфеты, ломал столы. Власти оказались неготовыми к такому наплыву и такому поведению людей. «Случился великий грех, – писал Николай II в своем дневнике. – Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!!!»[114]114
  Дневники Императора Николая II. С. 145.


[Закрыть]

Интересно, что и народ воспринял случившееся как грех, осознавая, что омрачил Царю радость торжества. «На следующий день Царь и Царица присутствовали на панихиде по погибшим, а затем посетили Старо-Екатерининскую больницу, где обошли палаты, поговорили с пострадавшими. Многие из них переживали, со слезами на глазах просили Царя простить их, “неразумных”, испортивших “такой праздник”» (А.Н. Боханов).[115]115
  Боханов А.Н. Указ, соч., с. 181.


[Закрыть]

То же самое писала в письме Великому Князю Георгию Александровичу вдовствующая Императрица Мария Феодоровна: «Я была очень расстроена, увидев этих несчастных раненых, наполовину раздавленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе. Но в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание стать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим Царя! Они, как всегда, были возвышенными, и можно более чем гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу. Другие классы должны бы были с них брать пример, а не пожирать друг друга, и главным образом, своей жестокостью возбуждать умы до такого состояния, которого я еще никогда не видела за 30 лет моего пребывания в России».[116]116
  Боханов А.Н. Указ, соч., с. 182.


[Закрыть]

Император Николай II и Императрица Александра Феодоровна тяжело переживали случившиеся. Николай II издал специальный Манифест, в котором говорилось, что «народные чувства <… > послужили Нам трогательным утешением в опечалившем Нас, посреди светлых дней, несчастий, постигшем многих из участников празднества».

Пострадавшим семьям, по приказу Царя, были выплачены огромные по тем временам суммы – по 1000 рублей на семью, похороны погибших были проведены за государственный счет. Первоначально Николай II хотел отменить все праздничные мероприятия, но из-за политической целесообразности не мог ответить отказом на приглашение почтить своим присутствием торжественный вечер в резиденции французского посла, к которому французы, новые союзники России, готовились особенно тщательно и долго и который должен был стать свидетельством русско-французского единства. Царская чета посетила французскую резиденцию и вскоре уехала, не приняв участия в торжественном бале. На следующий день Царь и Царица присутствовали на панихидах по погибшим.

Однако, как мы видели из письма Императрицы Марии Феодоровны, русское либеральное общество, в отличие от самого пострадавшего народа, вовсе не прониклось духовно-покаянным восприятием Ходынской трагедии. Ответственным за происшедшее называли генерал-губернатора Москвы Великого Князя Сергея Александровича. Государя же обвиняли в том, что он после трагедии «танцевал на балу», хотя этого и не было; в том, что он не наказал виновных. Великая Княгиня Ольга Александровна писала потом: «Катастрофа вызвала много откликов. Враги Царствующего Дома использовали это для своей пропаганды».[117]117
  Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и Жизнь. М., 1998, с. 157.


[Закрыть]

Главной мишенью для критики стала личность Великого Князя Сергея Александровича, которого в обществе именовали не иначе, как «князь Ходынский». Конечно, некоторые действия Великого Князя во время коронационных торжеств можно было критиковать. Однако Великий Князь Константин Константинович писал: «Конечно, Сергей лично не виновен; его вина, разве, в недостатке предусмотрительности».[118]118
  Мейлунас А, Мироненко С. Указ, соч., с. 159.


[Закрыть] Между тем, нападки на Великого Князя не прекращались, приобретая все более яростный характер. Причем, истинной причиной этих нападок было вовсе не возмущение ходынской давкой.

Младший дядя Николая II был одним из немногих Великих Князей последнего Царствования, который отличался светлым умом, большими организаторскими способностями, благородством души, отсутствием честолюбивых амбиций и личной преданностью Монарху. Естественно, что именно такого человека враги существующего строя стремились удалить от Царя любой ценой. В этом им оказывали помощь как «прогрессивная» интеллигенция, так и амбициозные члены Дома Романовых. Ходынка стала первым поводом для этого. Сначала атаку на Великого Князя повели «Михайловичи». Яркий их представитель, Великий Князь Александр Михайлович, писал в своих воспоминаниях: «Мои братья не могли сдержать своего негодования, и все мы единодушно требовали отставки Великого Князя Сергея Александровича и прекращения коронационных торжеств».[119]119
  Александр Михайлович, Великий Князь. Указ, соч., с. 167


[Закрыть]

Старания «Михайловичей» снять Великого Князя Сергея Александровича хорошо объяснил Великий Князь Алексей Александрович: «Михайловичи опять играют на руку радикалам и выступают на стороне революции. А на самом деле просто хотят сделать генерал-губернатором одного из своих».[120]120
  Там же.


[Закрыть]

Честолюбивые цели некоторых великокняжеских кланов и стали одной из главных причин успехов революционеров в России. Недаром тот же Великий Князь Алексей Александрович называл Александра и Николая Михайловичей «русскими последователями Робеспьера».

Великая Княгиня Ольга Александровна писала: «Молодые Великие Князья, в частности Сандро, муж моей сестры Ксении, возложили вину за случившуюся трагедию на дядю Сержа, военного губернатора Москвы. Мне казалось, что мои кузены были к нему несправедливы. <…> Своими попытками свалить вину на одного лишь человека, да еще своего же сородича, мои кузены, по существу, поставили под удар все семейство, причем именно тогда, когда необходимо было единство».[121]121
  Воррес Й. Указ, соч., с. 56.


[Закрыть]

Общество, чувствуя определенный раскол среди Романовых, охотно включилось, насколько ему позволяла цензура, в обвинительную кампанию. В этих условиях Николай II должен был проявить взвешенность, мужество и самостоятельность в принятии решений. Легко было бы поддаться на требования общества, а также части родственников, и отправить своего дядю в отставку, тем более, что сам Великий Князь Сергей Александрович, обладая чувством глубокой ответственности, за власть не держался и под впечатлением ходынских событий и всеобщих нападок подал Царю прошение об отставке. Но Царь не пошел на поводу этих требований. «Дядя Серж, – писала великая княгиня Ольга Александровна, – был в таком отчаянии, что готов был тотчас же подать в отставку. Однако Ники не принял его отставки»[122]122
  Воррес Й. Указ, соч., с. 58.


[Закрыть].

В этом сказалась одна из главных черт Николая II как государственного деятеля: он никогда, в угоду требованиям общества, не шел на поступки, которые были противны его совести и воспринимались им как недостойные. Царь не мог и не хотел совершать явную несправедливость. «Катастрофу раздувают сколько возможно и враги и друзья, – записал в своем дневнике Великий Князь Сергей Александрович. – Ники спокоен и удивительно рассудителен».[123]123
  Боханов А.Н. Указ, соч., с. 180.


[Закрыть]

Нежелание Николая II идти на требования, противные его совести, вызвала у обвинителей бурю негодования. С той поры их стараниями мифический неприглядный образ Великого Князя Сергея Александровича будет раздуваться всеми силами, и лишь бомба террориста положит этому конец.

Студенческие волнения и реакция на них общества

События на Ходынском поле, бывшие лишь несчастным случаем (в отличие от подобных событий в других странах, например, в Англии, где в дни празднования 50-летия восшествия на Престол королевы Виктории в 1887 году были затоптаны 2 500 человек, но при этом никто даже не пытался обвинять в случившемся власти),[124]124
  Николай II. Воспоминания. Дневники. С. 48.


[Закрыть] в России стали поводом для революционных демонстраций и листовок. Основной силой этих выступлений революционеры избрали студенчество. Молодые люди, большинство из которых горело «праведным гневом» против реальных и кажущихся несправедливостей, легко увлекаемые и, в силу своей молодости, неспособные к аналитической оценке событий, были лучшей средой для организации беспорядков. Этому также способствовали демократические правила приема в высшие учебные заведения и доступность образования в России. «По своему составу русское студенчество было всегда “демократичнее”, нежели в демократиях Западной Европы. В университеты поступали тысячами представители несостоятельных кругов. Государство широко этому содействовало» (С.С. Ольденбург).[125]125
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 141.


[Закрыть]