Текст книги "Строго посещает Господь нас гневом своим… Император Николай II и революция 1905-1907 гг"

«В то время, как в демократиях, особенно в США и в Англии, плата за обучение в высших учебных заведениях колеблется от 750 до 1250 долларов в год, в Царской России студенты платили от 50 до 150рублей в год, т. е. от 25 до 75 долл, в год. При этом неимущие студенты очень часто освобождались от какой-либо платы за право на учение» (Б.Л. Бразоль).[126]126
  Бразоль Б.Л. Царствование Императора Николая II в цифрах и фактах. Минск, 1991, с. 10.


[Закрыть] В Московском Университете из 4000 студентов 2000 было неимущими, освобожденными от платы за учение, а еще около 1000 получали стипендию.[127]127
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 141.


[Закрыть]Количество студентов постоянно росло. Если в 1903 году в высших учебных заведениях России обучалось 17808 студентов (из них 958 в качестве постоянных слушателей), то в 1904 году эти цифры соответственно составили 19565 (постоянными слушателями – 1153), а к 1905 – 22082 (постоянными слушателями – 1.167).[128]128
  Маркс А.Ф. Географический и статистический карманный Атлас России. СПб., 1907, вкладка № 16.


[Закрыть] По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в мире. Студенчество пользовалось неизменной симпатией всех русских Императоров, в том числе Николая II.

Однако в начале XX века в высших учебных заведениях стали проявляться черты общего кризиса русской внутренней жизни – несоответствие административного управления веяниям эпохи. Этим немедленно воспользовались революционные и подрывные элементы. Отсутствие законных организаций в стенах вузов породило создание организаций незаконных, противоправительственных. В 1895 году в московской студенческой среде появляется так называемый «союзный совет», объединивший 45 студенческих землячеств. Главной целью этого союза была «подготовка борцов для политической деятельности». В одном из постановлений этого союза говорилось, что «студенчество будет закаляться и воспитываться для политической борьбы с общегосударственным режимом». Как мы видим, в этих студенческих заявлениях уже отчетливо слышны революционные интонации, которые вскоре зазвучат в листовках и прокламациях эсеров, меньшевиков и большевиков.

18 ноября 1896 года, через полгода после Ходынки, «Союз» призвал студентов принять участие в панихиде на Ваганьковском кладбище в Москве, чтобы выразить протест против «существующего порядка, допускающего подобные печальные факты». 18 ноября 500 студентов двинулись на кладбище, но были остановлены полицией, которая переписала студентов, арестовав 36 зачинщиков. Остальные студенты были исключены из университетов на год, с правом нового поступления. В университете прошло несколько стачек, но вскоре все успокоилось. Общество с большой симпатией отнеслось к этим выступлениям студентов. «В пассивном сочувствии значительного большинства русского образованного общества была главная сила студенческих волнений. Студенты могли выступать нелепо, по ничтожным поводам – это не имело в глазах общества никакого значения» (С.С. Ольденбург).[129]129
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 76.


[Закрыть]

Через три года, в феврале 1899-го, уже в Санкт-Петербургском Университете начались студенческие волнения, вылившиеся затем в массовые беспорядки. Повод был опять-таки ничтожен. Ректор Университета, профессор В.И. Сергеевский, вывесил накануне торжественного акта объявление, в котором указал на участившиеся случаи хулиганства со стороны студентов после проведения торжественных актов, когда студенты в пьяном виде врывались в рестораны и в театры. Ректор предупреждал о недопустимости таких явлений и напоминал об уголовной ответственности за это. Объявление вызвало крайнее возмущение со стороны студентов, которые во время торжественного акта освистали ректора и, покинув зал, двинулись толпами по набережной. Полиция перегородила проходы к Биржевому и Дворцовому мостам, и студенческие толпы направились к Николаевскому мосту. Возле Николаевского моста студенты стали оскорблять полицейских, кидать в них различными предметами и снежками, причем один снежок попал в лицо полицейскому офицеру. Тогда полицейские двинулись на толпу и разогнали ее ударами нагаек. Особенно пострадавших не было. На следующий день в Университет проникли революционные элементы, которые начали вести активную пропаганду. Студентам внушали мысль, что им нанесено непростительное оскорбление. Стали организовываться сходки и студенческие митинги. Все попытки умеренных студентов ограничиться подачей петиции на Высочайшее имя о действиях полиции и подать на нее жалобу в суд были отклонены. Было решено прекратить занятия. «Мы объявляем С.-Петербургский Университет закрытым и прекращаем хождение на лекции», – говорилось в студенческом воззвании. Студенты требовали «гарантий неприкосновенности личности». Интересно, что само воззвание готовилось не студентами, а революционерами. 12 февраля забастовку студентов поддержали все ведущие вузы столицы, был создан организационный комитет для руководства забастовкой. Вслед за Петербургом студенческие забастовки прошли в Москве, Киеве, Харькове. При этом, как вспоминал В.В. Шульгин, в то время студент Киевского Университета, среди студентов раздавались фотографии, изображавшие «зверства» полиции, на которых невооруженным взглядом можно было увидеть, что они сделаны с рисунков. Позже эти приемы будут использоваться революционерами повсеместно.

Общество, как всегда, было на стороне студентов. Но что самое удивительное: среди профессоров и даже среди министров не было единодушия. Некоторые из них считали действия полиции «нетактичными», академики А.С. Фаминцын и Н.Н. Бекетов во время высочайшей аудиенции убеждали Царя, что в действиях студентов «нет никакой политики». Им возражали министры Н.П. Боголепов, И.Л. Горемыкин и генерал А.Н. Куропаткин. Последний заявил, что забастовку «проводит та темная, чуждая науке сила, которая, сама оставаясь в стороне, быть может, руководит всем».[130]130
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 144.


[Закрыть]

Император Николай II вначале пошел навстречу студентам. Он создал комиссию во главе с генерал-адъютантом П.С. Ванновским и поручил ей разобраться в причинах студенческой забастовки, а наведение порядка в университетах возложил на учебное начальство, а не на административные органы. Ванновский был известен своими симпатиями к студенчеству, а учебное начальство – своим мягким к нему отношением. Но эти шаги Царя не были оценены ни студенчеством, ни обществом. В Киеве забастовка студентов продолжилась и привела к настоящему побоищу между студентами, желавшими прекратить забастовку, и студентами, упорствующими в ней. За спиной последних незримо стояли революционные подстрекатели. В Петербурге происходило то же самое. Причем к тому времени большинство уже стояло за прекращение забастовки, но меньшинство было агрессивным и запугивало это большинство. В результате все высшие учебные заведения были закрыты до осени.

События в университетах России поразили Николая II. И дело было не в том, что его добрая воля и снисходительность к взбунтовавшимся студентам не только не были оценены, но привели к еще большему усилению беспорядков. Сами эти события были для Царя совершенно неожиданными, как неожиданной оказалась и беспомощность его сотрудников в разрешении конфликта. Генерал Ванновский, который еще недавно отстаивал правоту студентов, после киевских событий вынужден был признать правоту полиции, разогнавшей толпу. Те же, кто убеждал Царя в том, что за выступлениями студентом «нет политики», стали говорить обратное.

В 1900 году в Киевском Университете вновь начались студенческие беспорядки и вновь – по ничтожному поводу. На этот раз они прошли под аккомпанемент выстрелов. 14 февраля студент-недоучка П. Карпович выстрелом из револьвера смертельно ранил министра народного просвещения Н.П. Боголепова. 19 февраля возле Казанского собора в Петербурге студенты предприняли попытку организовать демонстрацию.

Толпа студентов с пением революционных песен двинулась по Невскому проспекту, но была оттеснена и разогнана полицией. В ходе переписи демонстрантов выяснилось, что среди участников демонстрации было 148 курсисток.

В тот же день в Харькове полиция также разогнала студенческую демонстрацию, а 22–26 февраля состоялись беспорядки в Москве, во время которых толпа пыталась освободить задержанных студентов, била фонари и оскорбляла полицейских.

Но самые серьезные беспорядки случились 4 марта снова возле Казанского собора в Петербурге. Толпа в несколько тысяч человек, подогреваемая подстрекателями, совершила нападение на конных полицейских, кидая в них тяжелые предметы, камни и мусор. Один из офицеров получил тяжелое ранение молотком в голову. Во время разгона демонстрации было ранено два офицера, двадцать полицейских, четыре казака и тридцать два демонстранта, но это не помешало ряду писателей направить пламенный протест против «полицейского произвола» и обратиться к отечественному и зарубежному общественному мнению с призывом осудить этот произвол (среди подписавших особенно выделялись Максим Горький и Е. Чириков).

Реакция Николая II на студенческие волнения. Решение Царя о реформировании системы народного образования

Выступления студентов, за спиной которых стояли революционеры, продемонстрировали правительству, что смута, которая, казалось, была окончательно преодолена твердой рукой Александра III, вновь пробудилась от зимней спячки и ворвалась в русскую жизнь. В этих условиях в правительстве наблюдалась растерянность, отсутствие четкого плана по преодолению беспорядков и устранению их причин. Особенно оно было смущено всеобщей поддержкой студенчества – со стороны как русского, так и заграничного общественного мнения, и в своих действиях правительство начало оглядываться на него. Даже Великий Князь Сергей Александрович, который за свое решительное пресечение беспорядков в Москве был особенно порицаем обществом и прессой, в 1901 году направил письмо

Государю, в котором сообщал ему о своем желании уйти в отставку. Николай II взял инициативу на себя. Он считал, что безусловно нужно прекратить беспорядки, невзирая ни на какие комментарии и нападки прессы. «По-моему, – писал он Великому Князю Сергею Александровичу, ободряя его, – действительно сильное правительство именно сильно тем, что оно, открыто сознавая свои ошибки и промахи, тут же приступает к исправлению их, нисколько не смущаясь тем, что подумают и скажут. Меня всего более огорчило из твоего письма то, что ты высказал желание, когда наступит спокойное время, просить об увольнении тебя от обязанностей генерал-губернаторской должности. Извини меня, друг мой, но разве так поступать справедливо и по долгу? Служба вещь тяжелая, я это первый знаю, и она не всегда обставлена удобствами и наградами только! Я всегда утешаю себя мыслью: что значат эти беспорядки и проявления неудовольствия известной среды в городах в сравнении со спокойствием нашей необъятной России? Пожалуйста, не думай, чтобы я не отдавал себе полного отчета о серьезности этих событий, но я резко отделяю беспорядки в университетах от уличных демонстраций. Тем не менее я сознаю необходимость переделки всего нашего учебного строя».[131]131
  Боханов А.Н. Указ, соч., с. 188.


[Закрыть]

Царь считал, что силовые действия против смутьянов и мятежников должны сочетаться с «переделкой учебного строя», с формированием новой системы среднего и высшего образования, что позволит воспитать студентов, верных монархическим принципам, и избежать в дальнейшем подобных эксцессов. В 1901–1903 годах Николай II берет реформу высшего и среднего образования под свой личный контроль. Он понимает, что правильно поставленное, с государственной точки зрения, народное образование – главный залог поражения революционной идеологии. Его мнения и резолюции ложатся в основу всех постановлений правительства. Главой Министерства народного просвещения, вместо убитого Н.П. Боголепова, назначается генерал П.С. Ванновский. В Министерство народного просвещения пойдут Высочайшие рескрипты и резолюции. 25 марта 1901 года Император пишет Ванновскому: «Петр Семенович. Правильное устройство народного образования составляло всегда одну из главнейших забот Русских Государей, твердо, но постепенно стремившихся к его усовершенствованию в соответствии с основными началами русской жизни и потребностями времени. Опыт последних лет указал, однако, на столь существенные недостатки нашего учебного строя, что Я признаю благовременным безотлагательно приступить к коренному его пересмотру и исправлению»[132]132
  РГИА. Ф. 1276, оп. 1, д. 147.


[Закрыть]

В другом рескрипте, на имя управляющего Министерством народного просвещения Г.Э. Зетера, Царь четко формулирует свое видение будущей школы, как кузницы граждан, верных Престолу и Отечеству: «Прежде всего, – пишет он, – подтверждаю Мое требование, чтобы в школе с образованием юношества соединялись воспитание его в духе веры, преданности Престолу и Отечеству и уважения к семье, а также забота о том, чтобы, наряду с умственным и физическим развитием молодежи, приучать ее с ранних лет к порядку и дисциплине. Школа, из которой выходит юноша с одними лишь курсовыми познаниями, не сродненный религиозно-нравственным воспитанием с чувством долга, с дисциплиною и с уважением к старшим, не только не полезна, но часто вредна, развивая столь пагубное для каждого дела своеволие и высокомерие.

Для указанной Мной цели следует немедленно позаботиться о том, чтобы постепенно в столицах и губернских городах были устраиваемы воспитательные пансионы, строго подбирая для воспитательного дела наилучших людей и отнюдь не допускать к нему лиц, не подготовленных к указанным Мной задачам. Вместе с тем Я считаю необходимым разработку вопроса о лучшем материальном обеспечении лиц, призванных нести учебную и воспитательную службу.

Относительно устройства школы, Я желаю, чтобы она была трех разделов: низшая с законченным курсом образования, средняя школа с законченным образованием и средняя с подготовительным для университета образованием».[133]133
  РГИА. Ф. 1276, оп. 1, д. 147.


[Закрыть]

Николай II был одним из первых государственных деятелей, кто осознал первостепенную важность идеологического воспитания молодежи. Он отказался от однобокого насильственного подавления недовольства и стал искать способы ликвидации его коренных причин, важнейшей из которых являлось отсутствие надлежащего воспитания молодежи в духе православно-монархических ценностей. В связи с этим Царь уделял первостепенное внимание личности учителей и воспитателей. Он был убежден, что их подбор должен быть особенно тщательным, а «в учителя» должны попадать люди умственно зрелые и нравственно здоровые. В 1903 году Министерство народного просвещения выступило против освобождения от воинской службы учителей народных школ, так как «в противном случае учительский состав пополнится незрелыми, неопытными, физически и нравственно распущенными юношами».[134]134
  РГИА. Ф. 1276, оп. 1, д. 147.


[Закрыть] Государь всецело был согласен с этим мнением и написал резолюцию: «Это было всегда, да и теперь, Моим мнением».[135]135
  РГИА. Ф. 1276, оп. 11, д. 1505.


[Закрыть]

Однако в этом деле Николай II столкнулся вскоре с той же проблемой, что и в других сферах государственной деятельности – отсутствием нужных людей. Эта нехватка кадров приводила к замедлению всех реформ, намечаемых Царем, а некоторые делала просто невозможными. Так, Государь с сочувствием относился к идее всеобщего образования, и многое сделал для ее осуществления (с 1908 года первоначальное обучение все-таки стало обязательным). Фактически к моменту революции 1917 года не менее 86 % русской молодежи умели читать и писать.[136]136
  Бразоль Б.Л. Указ, соч., с. 10.


[Закрыть] Но острая нехватка идейно и нравственно пригодных кадров все время препятствовала дальнейшему реформированию школы. Народный учитель в своей массе по-прежнему оставался врагом существующего строя, а не его союзником. Осознанием этого факта явилась резолюция Николая II на земском предложении 1903 г. ввести всеобщее образование с 1909 года: «А как справиться с нужным количеством надежных учителей при введении всеобщего обучения.?»[137]137
  РГИА. Ф. 1276, оп. 11, д. 1505.


[Закрыть]

Изменению системы народного образования сопутствовали меры по умиротворению студентов, с одной стороны, и твердая борьба с зачинщиками беспорядков, с другой. Тем самым правительство как бы еще раз отделяло студентов от мятежников. Студентам была разрешена легальная сходка, которая состоялась 9 апреля и прошла совершенно мирно, были смягчены наказания для студентов, участвовавших в волнениях, многие из них были вовлечены в нормальную общественную жизнь университетов. Но тем не менее изгнать из стен высших учебных заведений «темную, чуждую науке силу» правительству не удалось. События 1905 года в полной мере это подтвердили.

Рождение земско-либеральной оппозиции

При твердом Царствовании Александра III казалось, что кризис миновал. Но то была лишь иллюзия. Общество в целом так и не осознало всей сути происшедшей 1-го марта 1881 года трагедии. Правительство по-прежнему полагало, что корни этой трагедии лежат в действиях небольшой группы фанатиков, подлежащих уничтожению, а общество видело ее причину в пагубности единоличной власти и в отсутствии в России выборного представительства. Ни власть, ни общество не осознавали, что террористы-народники, совершившие мартовское злодеяние, – это часть силы, исповедующей совершенно иные духовные ценности, иную мораль. В борьбе с этой силой и власть, и общество должны были объединиться, чтобы вместе одолеть ее. Но, к сожалению, этого не произошло.

Вступление на Престол в 1894 году молодого Императора наполнило общество новыми надеждами. «Все мы с трепетом ждали лучшего от нового молодого Царя и радовались каждому его жесту, усматривая в этом, если не начало новой эры, то, во всяком случае, разрушение гатчинского быта, созданного Александром III» (генерал А.А. Игнатьев).[138]138
  Ю. Шелаев. Николай II. Страницы жизни. СПб., 1998, с. 80.


[Закрыть]

Примерно то же читаем у С.С. Ольденбурга: «В русском обществе восшествие на Престол нового Государя породило прежде всего смутную надежду на перемены».[139]139
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 46.


[Закрыть]

Эти надежды дали основание земствам полагать, что их допустят к участию в законодательной деятельности. С этой целью земства, начиная со дня своего основания, не раз пытались повлиять на власть. Более того, иногда их обращения к верховной власти несли в себе идею изменения государственного строя. Так, в 1878 году, воспользовавшись победой России в войне с Турцией, представители земских управ обратились к Александру II с адресом, в котором выразили надежду, что Император увенчает здание своих реформ дарованием конституции. Подобные же попытки были предприняты и при Александре III – в 1882 и 1883 годах.[140]140
  РГИА. Ф. 919, оп. 2, д. 608.


[Закрыть] Но всякий раз верховная власть то мягко, при Александре II, то решительно, при Александре III, пресекала подобные устремления. Земства оставались оппозиционными к власти. Александр III попытался изменить характер земств путем избрания в состав земских управ представителей дворянства. В представлении Царя дворяне, оплот режима, должны были превратить земства в опору трона. Но этого не произошло. Дело заключалось в том, что само дворянство, как уже говорилось, по мере индустриализации экономики, все больше разочаровывалось в политике самодержавия. Оно пыталось, насколько это было возможно при существующем строе, заставить правительство изменить ориентацию с индустриального курса на аграрный. Дворяне чувствовали, что их влияние на власть уходит, и пытались это влияние вернуть, убеждая власть разрешить им участвовать в выработке законов и внутригосударственной политике.

Вступление на Престол нового Императора породило и в среде земского дворянства, и в среде либералов новую надежду на претворение в жизнь их планов. Послышались разговоры, что новый Царь «продолжит курс своего деда» и так далее. В многочисленных всеподданнейших земских адресах стали появляться сначала робкие, а затем все более уверенные требования о выборном представительстве. «Император Николай II был, таким образом, поставлен в необходимость публично исповедовать свое политическое мировоззрение. Если бы Он ответил общими, неопределенными приветственными словами на пожелание о привлечении выборных земских людей к обсуждению государственных дел, это было бы тотчас истолковано как согласие.

После этого либо пришлось бы приступить к политическим преобразованиям, которых Государь не желал, либо общество, с известным основанием, сочло бы себя обманутым» (С.С. Ольденбург).[141]141
  РГИА. Ф. 919, оп. 2, д. 609.


[Закрыть]

Таким образом, перед Императором в первый раз встала необходимость выбора между своими убеждениями и стремлениями общества. Выбрав первое, он сохранил бы то, что считал благом для России, выбирая второе – он приобрел бы популярность в обществе, в ущерб благополучию государства. Легко представить, каких восторженных похвал удостоился бы Царь за сочувственные слова о выборном представительстве! Но Николай II в судьбоносных вопросах русской государственности не хотел и не мог, будучи русским Царем, кривить душой. Кроме того, если бы Царь дал обещания земствам, то тем самым он принял бы позицию только одного класса, в ущерб интересам остальных. Поэтому решительно и твердо прозвучали его слова, обращенные к земцам: «Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявлений верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому Русскому. Но мне известно, что в последнее время слышатся в некоторых зем<ских> собр<ниях> голоса людей, увлекающихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления.

Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный Родитель».[142]142
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 13.


[Закрыть]

Принципиальная позиция Царя, с одной стороны, вызвала разочарование у либеральной части русского общества, а с другой – злорадство и активизацию «замороженных» до сих пор революционных сил. Не веря, что слова Царя являются его убеждением, либералы принялись искать тех, кто ему эти слова подсказал. Стали говорить, что Царь готовил эту речь не сам, что ему ее написали. Стали называться имена обер-прокурора Святейшего Синода Победоносцева и министра внутренних дел Дурново. Эти имена стали первыми в длинной череде «темных сил», влиянием которых общество и революционеры будут объяснять поступки Николая II на протяжении всего его Царствования. Сегодня можно с уверенностью сказать, что текст речи написан лично Николаем II. Хранящаяся в РГИА фотокопия речи, написанной собственноручно Царем, с воспроизводимыми нами царскими подчеркиваниями и сокращениями, убедительно об этом свидетельствует.

Поняв, что в лице Николая II они не найдут своего союзника, либеральные круги уже на подсознательном уровне зачисляют его если не во враги, то, по крайней мере, в противники. В адрес Царя слышатся открытые угрозы. 19 января, спустя два дня после царского обращения к земствам, бывший легальный марксист, свернувший в сторону либерализма, П.Б. Струве, пишет «Открытое письмо Николаю II», которое заканчивается словами: «Вы первый начали борьбу, и борьба не заставит себя долго ждать».[143]143
  Николай II. Воспоминания. Дневники. СПб., 1994, с. 43.


[Закрыть]

С этого момента либеральное общество как бы заранее, априори, отказывается воспринимать все, что будет сделано Царем. Любая неудача, любая ошибка, объективная или субъективная, будет преподноситься либеральным русским обществом как доказательство непригодности существующего строя и Монарха. Естественно, что всем этим не преминут воспользоваться революционеры, а в некоторых случаях либералы и революционеры будут действовать заодно.

Угроза, высказанная либералом Струве в «Открытом письме Николаю II», не была пустым звуком. В первые годы XX века земства, от скрытого недовольства и робких претензий на участие в выработке законов, переходят к открытому противостоянию. Земская оппозиция стремилась подчеркнуть свой «легальный» способ борьбы, отмежеваться от крайне левых партий и нелегальных течений. Во главе ее стояли руководители и члены земских управ крупнейших губерний России. В это же время начинается объединение части земской оппозиции с либеральной.

В 1902 году в Штутгарте, в Германии, П.Б. Струве выпускает первый номер журнала «Освобождение», вокруг которого группируются самые разношерстные оппозиционные круги: от умеренных социалистов до полулегальной земской оппозиции. Некоторые представители последней увидели в «Освобождении» почти единственную возможность открыто выражать свои взгляды. Однако не все земские деятели были согласны с этими взглядами. Основным требованием «освобожденцев» была конституция, а подавляющая часть земцев в ту пору не выдвигала этого требования, а лишь стремилась расширить свои права и участвовать в законодательной деятельности, которая бы позволила ей не допустить полного, как казалось, преобладания во власти буржуазии. Таким образом, «Освобождение» стало рупором лишь определенной, конституционалистской, части земского движения. Но как показали последующие события, именно эта часть восторжествовала над всем земским движением. «“Освобождение” стало органом, центром земского конституционалистического движения, быстро ширящегося по стране» (Профессор А.Ф. Смирнов).[144]144
  Смирнов А.Ф. Указ, соч., с. 16.


[Закрыть] Программу для «освобожденцев» составил и разработал профессор истории П.Н. Милюков, уже тогда активный противник самодержавной власти и сторонник конституции.

Несмотря на свои стремления к легальности, земство, по законам Российской Империи, действует незаконно, то есть нелегально, и эта нелегальность будет с каждым годом все больше становиться сутью либеральной оппозиции настолько, что и в последующие годы, уже после Манифеста 17 октября, либералы так и не смогут избавиться от заговорщической нелегальной формы политической борьбы. «“Легальная оппозиция ” вступила на нелегальный путь!» – замечал по этому поводу С.С. Ольденбург.

Между тем, у самой власти не было четкого единого мнения по поводу роли земств в государственной жизни Империи. Вопреки распространенным представлениям, сторонником активного привлечения земств к выработке законодательства был министр внутренних дел граф И.Л. Горемыкин, которого историки называют «апологетом Самодержавия» и «консерватором», противником же был «либерал», министр финансов С.Ю. Витте. И.Л. Горемыкин предлагал постепенно, но упорно распространять земства на те губернии империи, которые не были ими охвачены, говорил о необходимости и полезности земских учреждений, без которых люди превращаются «в людскую пыль». Витте, наоборот, доказывал, что самодержавие и выборное самоуправление несовместимы. При этом возникала парадоксальная ситуация, когда Витте, утверждая, что выборные органы самоуправления могут существовать только при конституционном строе, фактически играл на руку земской оппозиции, утверждавшей то же самое. Недаром статья Витте «Самодержавие и земство» была опубликована Струве в очередном номере «Освобождения». Позиция же Горемыкина, который убеждал не только в возможности совместного существования самодержавной власти и земств, но и в благотворности такого сосуществования, была не понята верховной властью и встречена враждебно земскими либералами. «Полемика двух министров, Горемыкина и Витте, эта тяжба перед Престолом, имеет принципиальное значение для правильного понимания истоков русского конституционализма; Витте в нашей литературе принято считать едва ли не отцом русского парламента, но он, скорее, не отец, а злой снохач; Горемыкина изображают ретроградом, ловким царедворцем, тогда как факты говорят о другом <…> По существу, Витте организовал антиземскую кампанию…» (А.Ф. Смирнов).[145]145
  Смирнов А.Ф. Указ, соч., с. 12.


[Закрыть]

Позиция Витте, кроме всех остальных причин, определялась также тем, что министр финансов был убежденным сторонником курса на индустриализацию, который, как мы уже говорили, был поддержан самодержавной властью. В случае усиления земств и ослабления Самодержавия, этот курс оказывался бы под угрозой.

Император Николай II был противником усиления роли земств, так как понимал, что это неминуемо приведет к постановке недопустимого, по его мнению, вопроса об ограничении Самодержавия. «Государь отказался от расширения местного самоуправления, опасаясь, что этим Он бы усилил стремление к ограничению царской власти. Он как бы проводил в жизнь новую формулу: по мере возможности удовлетворять все те требования реформ, которые не влекут за собою политических последствий» (С.С. Ольденбург).[146]146
  Ольденбург С.С. Указ, соч., с. 191.


[Закрыть] Кроме того, Николай II считал, что, в свете намеченных им геополитических задач в Азии, престиж Самодержавия нельзя подрывать ничем. Таким образом, в вопросе о земствах Царь был согласен с С.Ю. Витте. Горемыкин был отправлен в отставку, а на место министра внутренних дел был назначен Д.С. Сипягин, преданный Монархии и умный государственный деятель, известный своими консервативными взглядами (Витте называл Сипягина «человеком убеждений» и говорил, что Сипягин «придерживается принципа самодержавия, патриархального управления государством; это его убеждения и убеждения твердые»).[147]147
  Витте С.Ю. Указ, соч., с. 321.


[Закрыть] Однако уже в 1902 год Д.С. Сипягин был убит эсеровским боевиком, а на его пост был назначен В.К. фон Плеве.

Выбор Императором Николаем II курса на индустриализацию вовсе не означал, что он пренебрегает сельскохозяйственными проблемами, хотя он считал, что сельскохозяйственную промышленность необходимо «подстроить» под нужды городской промышленности. Для этого Царем был разработан целый комплекс мер, призванных улучшить положение в сельском хозяйстве. В 1902 году Император принимает решение, которое ряд исследователей считает «исключительно важным»,[148]148
  Смирнов А.Ф. Указ, соч., с. 18.


[Закрыть] о создании Особого Совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности. При этом Николай II поставил во главе Совещания министра финансов Витте, начисто отметая, таким образом, любые попытки выборного начала в созданном Совещании. Это было совершенно естественно: аграрные реформы должны были способствовать курсу на индустриализацию, а не наоборот. В состав Совещания входили министры и специалисты-практики. Земцы на Особом Совещании не присутствовали.

В мае 1902 года земская оппозиция в первый раз громко заявляет о своем существовании. С 23 по 26 мая в Москве, на квартире председателя местной губернской земской управы, действительного статского советника Д.Н. Шипова, произошли совещания 45 председателей и членов земских управ, многие из которых были предводителями местного дворянства. Инициатором этого совещания была Курская губернская земская управа. Достаточно посмотреть на список участников этого совещания, чтобы понять всю степень слияния земской оппозиции с предводителями дворянства. Вот имена лишь некоторых из них: участник от Бессарабской губернии – барон А.Ф. Стуарт, председатель земской губернской управы; от Вологодской губернии – В.А Кудрявый, председатель земской губернской управы; от Костромской губернии – В.С. Соколов, член земской губернской управы; от Н и же городе ком губернии – А.А Савельев, председатель земской губернской управы; от Новгородской губернии – Н.Н. Сомов, председатель земской губернской управы; от Орловской губернии – С.Н. Маслов, председатель земской губернской управы; от Симбирской губернии – князь С.М. Баратаев, председатель земской губернской управы; от Смоленской губернии – И.Г. Полуектов, член земской губернской управы; от Курской губернии – князь Петр Дмитриевич Долгоруков, председатель земской губернской управы; от Московской губернии – князь Павел Дмитриевич Долгоруков, член земской губернской управы.[149]149
  РГИА. Ф. 919, оп. 2., д. 608.


[Закрыть]