Текст книги "Строго посещает Господь нас гневом своим… Император Николай II и революция 1905-1907 гг"

Глава 2
Раскол русского общества к началу XX века

Раздвоенность души – это все та же немощь веры, боящейся идти до конца за Христом.

С.И. Фудель

Истоки раскола русского общества

Часто говорят, что Император Николай II получил в наследство Россию умиротворенной и все потрясения, происшедшие с ней позднее, стали результатом слабоволия Царя и его неспособности управлять государством. Однако это абсолютно не соответствует действительности.

Бесспорно, что Император Александр III своими решительными действиями нанес смуте мощный удар. Под тяжестью властной руки смута была вынуждена стушеваться. Но она никуда не исчезла. Идеи народовольцев попрятались в различные кружки, собрания, общества и, самое страшное, влились в органы самоуправления (земства), в сельские школы и университеты. Одновременно происходили вещи еще более опасные, совершенно противные русскому духу и совершенно невероятные еще полвека назад: идеи смуты становились популярными в умах многих представителей высшего общества и среди так называемой интеллигенции. Дошло до того, что террористов-убийц начинали почитать за мучеников, борцов «за лучшую долю» и так далее. Происходила подмена духовных ценностей, в России набирала силу чуждая, смертельно опасная для нее идеология. В этих условиях власть не смогла противопоставить чуждой и опасной идеологии мощную преграду. Дело не в том, что у власти не было своей идеологии. Идеология была, идеология русская, органичная идеология Православной Монархии. Но, понимая органичный и естественный характер русской идеологии, власть не считала нужным ее пропагандировать, полагая, что ее придерживается большинство народа, а против отдельных нигилистов достаточно одних полицейских и карательных мер. Однако к началу XX века одних только таких мер было уже недостаточно. Требовались решительные, неординарные меры по разоблачению агрессивной, чуждой идеологии. Но идеологи правительства отвечали лишь запретами и репрессиями. Александр III хорошо чувствовал опасность подобной политики, когда воскликнул в адрес Победоносцева: «Ты как жгучий мороз, гнить не даешь, но и расти не позволяешь».[82]82
  Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской Империи. 1906–1917. Историко-правовой очерк. М., 1998, с. 23.


[Закрыть] Так, например, чуждая идеология проникала в драматический театр. Но вместо того, чтобы создавать другой театр, который бы служил идеям воспитания людей в монархическо-православном духе, К.П. Победоносцев искренне осуждал театр вообще как противное христианству явление. Так как запретить вообще театры он не мог, то он добился только того, что в обществе его считали реакционером, а чуждые русскому духу спектакли – «прогрессом».

Идеология, которая сначала пряталась под именем «нигилизма», а затем «марксизма», пришла в Россию неслучайно, и она не была чисто русским явлением. Она была отражением общемирового процесса дехристианизации европейского мира. Еще со времен Английской и особенно Французской революций, могущественные силы пытались вытравить из душ людей христианскую совесть. Из недр тайных обществ, философствующих кружков, писательских артелей вырастала новая мораль, новая идеология, новые представления о добре и зле. В конце XVIII и начале XIX веков Европа пережила множество войн и революций. Они, несмотря на всю разницу внешних и внутренних причин, имели одну общую суть – были направлены против христианства вообще и против христианской Монархии в частности.

Глобальным антихристианским переворотом мирового масштаба явилась Французская революция 1789 года. Именно в ней наиболее ярко проявилась невиданная до тех пор ненависть ко Христу и к христианской Монархии. Французская революция дала жизнь новому типу людей – их можно назвать предтечей антихриста – которые придадут своей идеологии интернациональный характер. «Во Французской революции, – писал А. Токвиль, – вследствие того, что законы религии были отменены одновременно с ниспровержением гражданских законов, человеческий ум совершенно потерял под собой почву; он не знал, чего держаться и где остановиться. Появились революционеры невиданного типа, которые довели смелость до безумия, не знали сомнений и колебаний перед осуществлением какого бы то ни было намерения. И не следует думать, будто эти новые существа были единичными и мимолетными порождениями известного момента, осужденные исчезнуть вместе с ним. С тех пор они образовали целую расу, которая размножилась и распространилась по всем частям цивилизованного мира, везде сохраняя одну и ту же физиономию, один и тот же характер»[83]83
  Лурье Ф.М. Указ, соч., с. 11.


[Закрыть].

Убийство благочестивого короля Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты во Франции, чудовищный террор и море пролитой крови, запрещение христианства и глумление над ним, оккультное царствование Наполеона, претендовавшего на мировое владычество, войны в Южной Америке, прошедшие под антиклерикальными и антимонархическими лозунгами и руководимые фактически ставленниками Наполеона, такими как Симон Боливар и Сан-Мартен, революции 1830 и 1848 гг. во Франции, 1848 – в Пруссии, 1848 – в Австрийской

Империи, объединение карбонариями Италии в 1860-е годы – за всеми этими событиями стояли силы, крайне враждебные христианству.

Неслучайно такой известный революционер, как Д. Гарибальди, писал масону Феликсу Пиа по поводу покушения Соловьева на Императора Александра II: «Политическое убийство есть секрет благополучного осуществления революции. Монархи называют друзей народа убийцами. Гедель, Нобилинг, Монкази, Пассананте, Соловьев, Отеро и Гартман суть провозвестники правительства будущего – социальной республики. Истинные убийцы – это прелаты, которые с помощью костра убили сначала прогресс, а теперь с помощью лжи убивают совесть людей. Не товарищам Гартмана место в Сибири, а христианскому духовенству».[84]84
  Селянинов А. Тайная сила масонства. М., 2000, с. 142.


[Закрыть]

Заметим, что если бы мы не знали, что приведенные выше слова принадлежат Гарибальди, то их можно было бы легко принять за слова Маркса, Ницше, Прудона, Бакунина или Ленина. К концу XIX века антихристианство уже являлось действенной и серьезной силой. Оно завоевывало позиции в умах и душах людей не только при помощи революций, но и посредством науки, вернее, отдельных научных гипотез, превращенных в религиозные культы. В России, где, в силу глубокой христианской традиции, вопросы совести и духовности воспринимались особенно близко, философия отступничества, лукавая по своей сути, покоряла видимостью правды и справедливости, и нашла наиболее рьяных и фанатичных сторонников, которые воспринимали культ борьбы как руководство к действию.

Кризис в недрах русского образованного общества начался еще в XVIII веке. Часто в этом упрекают Петра Великого, который своими реформами и протестантскими симпатиями расколол русское общество, разделив его, по словам Аксакова, на «народ и публику». В этих утверждениях есть лишь доля истины. Петр Великий был человеком своего времени, он появился не из пустоты, а из конкретных исторических условий предыдущей эпохи. Очень многое из того, что он делал, было заложено и начато при его отце, Царе Алексее Михайловиче и сестре Софье Алексеевне и отвечало требованиям времени и интересам России. При этом Петр, при всех своих грехах, кощунствах и ошибках, был верующий православный человек. Хорошо писал о нем архимандрит Константин (Зайцев): «Сложным явлением был Петр, но только предвзятость или незнание способны отрицать то, что был Петр человеком церковно-православным. <…> Но, с другой стороны, тщетной была бы попытка согласовать с церковным Православием поведение Петра. Есть двойственность в Петре, которая не поддается приведению к единству. <… > То была драма – не только личная, Петра: общенациональная. Европеизация с неотвратимостью рока легла на Россию. Не внешний облик меняла она в русской жизни. Она колебала основы внутреннего мира, упраздняла сплошную целостность церковного сознания <…>».[85]85
  Архимандрит Константин (Зайцев). Указ, соч., с. 183–184.


[Закрыть]

Эта двойственность была присуща всему Имперскому (петербургскому) периоду русской истории. Знакомство русской знати с заграницей, куда ее отправлял на учение Петр Великий, привило многим ее представителям, с одной стороны, необходимые и нужные знания в области различных наук и ремесел, а с другой – уничижительное отношение ко всему родному, русскому. Так, боярин Борис Шереметев, вернувшись в Россию из Парижа, стал презирать родные обычаи и обряды, за что был осуждаем своими соотечественниками.

С одной стороны, русское дворянство, русские образованные люди стремились служить России; с другой, многие из них презирали Россию и пример для подражания видели на Западе.

Особенно эта двойственность проявилась и пагубно сказалась в Царствование Императрицы Екатерины II. Сама личность Государыни, свергнувшей законного Императора Петра III и фактически узурпировавшей Престол, честолюбивой и очень любившей власть (последнее свойство было абсолютно не характерно для русских царей, смотревших на власть как на тяжкий Крест), ее непонимание и полупрезрение к Русской Православной Церкви, во главе Святейшего Синода которой она поставила человека, враждебного Православию – И.И. Мелиссино, расцветшая при ней паразитирующая прослойка – дворянство, – все это стало причиной воспитания целого поколения русской знати в духе восхищения языческой античностью и современным Западом, равнодушия к России и Православию. Достаточно сказать, что Великий Князь Александр Павлович, будущий Император Александр I, воспитывался блестящим энциклопедистом-масоном бароном Лагарпом, который открыто считал Монархию порочной формой правления.

Подобное воспитание русских князей привело к тому, что лучшие русские люди в самодержавной России воспитывались на идеях так называемых «просветителей». Нужно ли удивляться духу творчества лицеиста Пушкина, с его юношеским богохульством, одой «Вольность», с его позднейшей «звездой пленительного счастья», которая взойдет «над обломками самовластья», когда одним из преподавателей в Лицее был брат Марата?

Удивляться следует другому: каким образом из воспитанного республиканцем Великого Князя получился Александр Благословенный, сокрушивший новый мировой порядок Наполеона и смиренно каявшийся у старцев на Валааме и у святого Серафима Саровского, а из вольнодумного лицеиста, воспитанного братом якобинца, получился Александр Пушкин – величайший русский поэт и патриот?

В судьбах Императора Александра Павловича и поэта Пушкина мы видим, как та двойственность сознания, о которой мы говорили выше, исчезала – и православный русский человек побеждал наносное, привнесенное извне, западническое.

Огромное влияние и на Александра I, и на Пушкина, и на миллионы русских оказало нашествие Наполеона и победа над ним. Наполеон со своими «двунадесят языцы» шел на Россию не просто как очередной завоеватель. Он нес с собою чуждую, враждебную России и Православию, идеологию, он стремился не просто завоевать Россию, но уничтожить ее духовно. Он хотел воссесть в Кремле как русский Царь и оттуда раздавать русские земли. «Венчание Наполеона на Царство в Кремле, – пишет А.В. Рачинский, – должно было разворачиваться на глазах у всей Европы и с участием “русских бояр ”. После коронования новый самозванец становился Императором Востока и Запада и мог издавать указы уже как русский Царь. Тем самым отпадала необходимость продолжать преследование русской армии».[86]86
  «Щербатово» (Марьино). Православный историко-краеведческий альманах. М., 2002, № 1, с. 94.


[Закрыть]

Победа над Наполеоном знаменовала духовный переворот в жизни Императора Александра I, вернув его окончательно в лоно Православия. «Духовным триумфом Царя Александра, – пишет А.В. Рачинский, – была Пасхальная ночь 29. 03. 1814 года, когда он стоял на площади Согласия в Париже перед походным алтарем. Православный алтарь установили на том месте, где в 1792 году был казнен король Людовик XVI и где в день коронации Наполеона в 1804 г. пламенела красная пятиконечная звезда.

В ту Пасхальную ночь площадь была заполнена батальонами русской гвардии, и на возглашения полковых священников: “Христос Воскресе!” многотысячный хор русского воинства отвечал: “Воистину Воскресе!”»[87]87
  «Щербатово». С. 98. (Дата указана по старому стилю)


[Закрыть]

Победа над Наполеоном оказала огромное влияние и на А.С. Пушкина. Гордость за Отечество сочеталось в нем с ощущением вселенского значения этой победы.

С годами поэт смог разобраться в словесной шелухе масонства, вольтерьянства, атеизма и вернуться в лоно Православия и к идее русской государственности. «Молодость, – вспоминал впоследствии Пушкин. – это горячка, безумие, напасть. Вы, вероятно, знаете, что я считался либералом, революционером, конспиратором, словом, одним из самых упорных врагов монархизма, и в особенности, Самодержавия. Таков я и был в действительности. <…> Мне казалось, что каждый Монарх – тиран своей страны. И что не только можно, но и похвально покушаться на него словом и делом. Но всему свое время и свой срок. Время изменило лихорадочный бред молодости. Все ребячество отлетело прочь. Все порочное исчезло. Я понял, что абсолютная свобода, не ограниченная никакими Божескими законами, никакими общественными устоями, та свобода, о которой мечтают и краснобайствуют молокососы или сумасшедшие, невозможна, а если была бы возможна, то была бы гибельна как для личности, так и для общества; что без законной власти, блюдущей общую жизнь народа, не было бы ни Родины, ни государства, ни его политической мощи, ни исторической славы, ни развития»[88]88
  «Наша Страна», 1952, № 13.


[Закрыть].

 
Нет, я не льстец, когда Царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю.
Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами.
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами.
 

Стихотворение «Клеветникам России» явилось пощечиной не только внешним врагам Отечества, но и всем внутренним почитателям этих врагов, всему прозападному, либеральничающему, масонскому, русофобскому, что пустило корни в русском обществе.

 
Иль Русского Царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало ль нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал, до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет Русская Земля?
 

Через несколько лет другой русский гений, М.Ю. Лермонтов, продолжил мысль Пушкина:

 
Безумцы мелкие, вы правы!
Мы чужды ложного стыда!
Так нераздельны в деле славы,
Народ и Царь его всегда.
Веленьям власти благотворной,
Мы повинуемся покорно,
И верим нашему Царю!
И будем все стоять упорно,
За честь его, как за свою!
 

Духовно прозревший Н.В. Гоголь пишет в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Государство без полномощного Монарха – автомат: много-много, если оно достигнет того, до чего достигнули Соединенные Штаты. А что такое Соединенные Штаты? Мертвечина; человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит!»[89]89
  Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями. М., 1993, с. 62–64.


[Закрыть]

Истинный ход развития русской культуры, русской общественной мысли красноречиво опровергает повторявшуюся из десятилетия в десятилетие ложь о том, что якобы «лучшие люди России были против Царской власти». Поиск истины, трагические искания своего пути приводили русского человека к идее служения – служения Богу, России и Государю. Эпоха Николая I знаменует начало катастрофического духовного кризиса русского общества. Отсюда пророческие предостережения, все чаще и чаще звучащие… Наиболее полно они выражены у Лермонтова в его «Предсказании»:

 
Настанет год, России черный год,
Когда Царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пищей многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
 

Ему вторил Ф.И. Тютчев, который был поражен тем, что горе в семье Императора Александра II, преждевременная смерть от менингита Наследника Престола цесаревича Николая Александровича, могли вызвать злорадство в среде русского общества:

 
О, эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия, —
И отповедью – да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
«Везде измена – Царь в плену!», —
И Русь спасать его не встанет.
 

Опасения Тютчева начинали сбываться уже при его жизни. Мятеж декабристов, который, по сути, являлся первой попыткой революции, направленной против русской государственности, стал одновременно первым серьезным выходом на арену тех сил в России, которые открыто провозгласили свои антимонархические устремления. И если Александр I, или Пушкин, в молодые годы посещавшие масонские ложи, познакомившись поближе с масонским учением и поняв его антихристианскую сущность, с ужасом и брезгливостью их покинули, то декабристы и их единомышленники, наоборот, этой сущностью пленились и ее приняли. В самих личностях руководителей декабристского восстания проявились двойственность сознания русского образованного человека той эпохи и его оторванность от реальной жизни, вызванные утратой христианского мировоззрения. В результате люди, многие из которых были офицерами, покрывшими себя славой на полях сражений, люди чести и мужества, стали на путь государственного преступления во имя честолюбивых амбиций и абсурдных идеалов.

Масонство предусматривало великую реконструкцию жизни, и декабристы собирались эту реконструкцию произвести в России. То, что эта реконструкция потребует миллионных жертв и краха всей прежней государственной системы, то, что она отбросит Россию на столетия назад, многих из участников восстания декабристов не волновало, ибо они считали себя хирургами, учеными, экспериментирующими над бесчувственным телом. Отсюда их планы убийства всей Царской Семьи, включая 13-летних детей; планы Пестеля в его «Русской правде» о запрете монашества среди архиереев, переносе столицы России, новом государственно-административном делении страны и так далее. То есть в декабризме мы видим зачатки всех последующих революционных движений и партий. Как верно писала графиня С.Д. Толь: «Декабристы были виновниками и первоначинателями всех наших последующих политических смут, начиная с бунта на Сенатской площади и вплоть до наших дней (начало XX века – П.М.), что вся, в течение почти столетия, невинно пролитая кровь, начиная с графа Милорадовича и кончая последним, вчера или сегодня убитым городовым, кровь пролитая во имя “призрачной ” свободы – эта кровь лежит ничем не смываемым пятном на памяти декабристов»[90]90
  Толь С.Д. Указ. соч., с. 32.


[Закрыть]

Вина декабристов за саму идею бунта усугублялась также тем, что они были представителями высшего сословия. Это был не бунт темной простонародной толпы против конкретных злоупотреблений в поисках «правды и управы», а тонкий, рассчитанный заговор, руководители которого, представители старинных дворянских родов, генералы и офицеры Императорской армии, за спинами обманутых ими солдат, спекулируя на их верноподданнических чувствах, на их стремлении восстановить на Престоле «незаконно отстраненного», по их заблуждению, Царя Константина, пытались осуществить свой план по захвату власти. Конечно, личности декабристов не стоит упрощать и думать, что будто бы все они сознательно стремились только навредить России. Многие из них находились в плену иллюзий абстрактного блага, масонских утопий, думали, что можно слепо копировать западную модель общества в России – и здесь мы видим все признаки той раздвоенности сознания, о которой мы говорили выше: презирая и не зная Россию, они стремились ее осчастливить.

Декабристы породили в сердце верховной власти недобрые сомнения в верности служивого дворянства, а в сердцах образованных людей – соблазн революционного противостояния этой верховной власти.

Определенным следствием антирусской деятельности декабристов явился так называемый спор «западников» и «славянофилов». И те, и другие, вместо действенных поисков выхода из духовного раскола, вместо поисков точек соприкосновения, своими крайностями еще больше этот раскол увеличивали, давая врагам России прекрасную возможность действий. «Западники» все больше склонялись к русофобии, «славянофилы»» – к европофобии, а это, как любая ненависть, не могло дать позитивного жизненного импульса и, по существу, мешало верховной власти. Трагизм ситуации заключался еще и в том, что и среди «западников», и среди «славянофилов» было большое количество не просто талантливых, но и блестящих людей, которые могли бы сделать много добра своей стране и своему Государю.

Конечно, «западничество», в своем преклонении перед Западом, в своей уничижительной критике всего русского, представляло собой большую опасность для русского государства, чем «славянофильство», именно в силу заразительного соблазна «западнической» идеологии, которая, ниспровергая вековые авторитеты, делала революционное изменение действительности оправданным. Так один из столпов «западничества», П.Я. Чаадаев, считал, что «вся наша история представляет собой лишь последовательную смену варварства, грубого суеверия и невежества, и унизительного владычества завоевателей, следы которого неизгладимы и до сих пор. Уединившись в своих пустынях, мы не тронулись с места, тогда как западное христианство величественно шло по пути, начертанному его Божественным Основателем». Чаадаев горячо защищал католицизм и папство, как олицетворение единства Европы. Кумиром для него был Петр Великий, так как он, по мнению Чаадаева, хотел ввести Россию в общеевропейскую семью.

Другой западник, В.Г. Белинский, называл Русскую Православную Церковь «опорой кнута и угодницей деспотизма». «Что вы нашли общего между Христом и какой-нибудь, а тем более Православной Церковью?» – вопрошал он Гоголя.[91]91
  Белинский В.Г. Избранные сочинения. М., 1947, с. 615.


[Закрыть] И продолжал: «Поп на Руси для всех русских – представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества, бесстыдства».

Неприятие государственного устройства России приводило в стан «западников» людей, которые собственно «западниками» не являлись, но которых объединяла с ними ненависть к верховной власти. При этом все они забывали, что их возможность творить и выступать против власти почти всегда обеспечивалась именно этой самой властью. История не знает, наверное, примера большей неблагодарности, чем та, которая была проявлена русской интеллектуальной элитой по отношению к русской монархии. Дело, порой, доходило до личной моральной нечистоплотности. Так, знаменитый «кобзарь» Т.Г. Шевченко был выкуплен из крепостной зависимости на деньги от благотворительной лотереи, проводимой Императором Николаем Павловичем. Шевченко был не только выкуплен из крепостной зависимости, но и поступил в Академию Художеств. Через 6 лет в поэме «Сон» он по-своему «отблагодарил» Царя, изобразив его бьющим безо всякого повода по морде своих вельмож, а Императрицу Александру Феодоровну, больную чахоткой, «кобзарь» называл «высохшим опенком».[92]92
  Выскочков Л.В. Император Николай I. Человек и Государь. СПб., 2001, с. 573.


[Закрыть]

Большой вклад в раскол русского общества внесли заимствованные на Западе идеи социализма. Развитие капитализма в России сопровождалось, с одной стороны, ростом экономики, с другой – рождением пролетариата, чьи условия жизни и труда первоначально были суровы. Собственно говоря, эти условия были в то время не лучше и в Западной Европе. Но русское общество было всегда более совестливым, чем западное, и гораздо острее переживало всякую несправедливость. Первоначальный этап развития капитализма в России привел часть русского мыслящего общества к идее построения идеального общества – это был соблазн миновать «язву капитализма». Идеи социализма быстро находили себе сторонников именно в России, так как внешне соответствовали христианским представлениям о справедливости. Общество, где нет ни бедных, ни богатых, где все кормятся своим трудом, где труд обобществлен, где нет частной собственности – все это казалось вполне досягаемым идеалом. Венцом этих мечтаний стал роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?» Бездарный, с литературной точки зрения, роман имел огромную популярность – именно в силу своей идеи социальной справедливости, поданной с неизвестной для русского читателя новизной. Конечно, эта новизна была относительной, а сами идеи Чернышевского представляли собой компиляцию идей западных утопистов – Кампанеллы, Фурье и Оуэна, но представленные Чернышевским в «снах Веры Павловны» эти идеи стали понятны и увлекательны для многих русских искателей справедливости – именно оттого, что несли, казалось, в себе некий евангельский смысл. Но если мы вглядимся повнимательней в то справедливое общество, о котором нам рассказывают коммунисты-утописты и Чернышевский, то мы увидим мертвящую сущность псевдохристианства. Люди в этом обществе подобны, говоря сегодняшним языком, зомби. Все подчинено «общему благу», и каждый человек в отдельности есть ничто. В этом обществе нет ни Бога, ни религии: они – преодолены. За обществом социализма в целом стоит великая человеческая гордыня, безумная идея построения Царства Божия на земле. Естественно, что во всех этих мечтах реальной России не было места. Социалисты собирались путем революции перенести эту «отсталую и темную» страну в светлый социалистический рай, отбросив при этом все, что считалось ими пережитками прошлого и что, на самом деле, составляло душу русского народа.

Таким образом, западничество вскормило в своих недрах новое направление антирусской идеологии: идеологии социальной революции, социалистического общества и воинствующего атеизма. Обличая эту идеологию, Ф.М. Достоевский писал: «Эти люди тщеславятся <…>, что они атеисты! Но Боже мой: деизм дал нам Христа, то есть до того высокое представление человека, что его понять нельзя без благоговения и нельзя не верить, что это идеал человечества вековечный! А что же они-то, Тургеневы, Герцены, Утины, Чернышевские, нам представили? Вместо высочайшей красоты Божией, на которую они плюют, все они до того пакостно самолюбивы, до того бесстыдно раздражительны, легкомысленно горды, что просто непонятно: на что они надеются и кто за ними пойдет?<…> Все, что есть в России чуть-чуть самобытного, им ненавистно, так что они его отрицают и тотчас же с наслаждением обращают в карикатуру»[93]93
  Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Л., 1985, т. XVIII, с. 210.


[Закрыть].

Западничество, с его русофобией, породило так называемый «нигилизм». Колоссальное влияние на него оказал известный анархист М.А. Бакунин. Выходец из старинного дворянского рода, Бакунин призывал «Русь к топору», говорил, что союзником революционера является уголовный элемент, живя за границей, сошелся со злейшими врагами России, пытался устраивать анархические революции в странах Европы. Бакунин был одним из первых русских популяризаторов антиморали, популяризаторов сатаны. Бакунин, совместно со своим поклонником С.Г. Нечаевым, составил так называемый «Катехизис революционера», который стал руководством к действию для сотен нигилистов.[94]94
  Интересно, что текст «Катехизиса» был основан на текстах итальянских карбонариев, которые, в свою очередь, являлись текстами масонских клятв. Но это становится совершенно объяснимым, когда узнаешь, что Бакунин на вершине своей деятельности был возведен в одну из высших, 32-ю степень, франк-масонства.


[Закрыть]

«В этой революции, – говорилось в “Катехизисе”, – нам придется разбудить дьявола, чтобы возбудить самые низкие страсти. Революционер – человек обреченный. Все нежные чувства родства, любви, дружбы, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в революционере. Он не революционер, если ему чего-либо жалко в этом мире. Он знает только одну науку – науку разрушения. Он презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционным делом, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью его полезности в деле всеразрушительной практической революции. Революционер не должен останавливаться перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру. Все и вся должны быть ему ненавистны. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий: первая категория – неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен список таких осужденных, по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих».[95]95
  Лурье Ф.М. Созидатель разрушения. 1994, с. 106.


[Закрыть]

В своей работе «Принципы революции» Бакунин продолжал: «Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность, – яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет все в равной мере»[96]96
  Истоки зла (тайна коммунизма). М., 2000, с. 15.


[Закрыть].

Бакунина, чье выступление Достоевский слышал в Женеве, писатель охарактеризовал так: «Бакунин – старый, гнилой мешок бредней. Ему легко детей хоть в нужнике топить».

Реформы Императора Александра II дали возможность включиться в политическую жизнь так называемым «разночинцам». Если раньше высшие круги, в основном, философствовали о переделе жизни, то разночинцы приступили к осуществлению этого передела. «Нигилизм» привел к еще большему углублению раскола в русском обществе, поскольку был еще более непримиримой идеологией. Если декабристские и «западнические» круги хотя бы на словах говорили о Христе и христианстве, то в идеологии «нигилистов» мы уже видим черты «воинственного безбожия». В православной России появляются организации «Ад» нигилиста Н.А. Ишутина, «Народная расправа» С.Г. Нечаева, «Черный передел», общество Н.В. Чайковского, наконец, «Земля и Воля». К.Н. Леонтьев пишет, что в революционном кружке Петрашевского «задуман был безбожный и кровавый переворот. После неудачи глупого заговора этого, когда по милости Императора Николая заговорщики были не казнены, а только все сосланы в Сибирь – рассказывали, будто бы эти молодые люди ненавидели не только Царскую власть и сословный строй в России, но и религию до того, что приобрели Плащаницу и рубили ее на куски; а про Петрашевского говорили знавшие его лично люди, что он нарочно часто проходил мимо тех лавок, где на столиках стояли выставленные для продажи иконы, и нарочно же задевал их длинным воротником шинели, чтобы они падали на землю».[97]97
  Россия перед вторым Пришествием. Т. 2, с. 110.


[Закрыть]

Чайковский назвал свой кружок «Орден рыцарей», который по своей организации был похож на секту. Сам Чайковский посещал сектантов и даже стал членом секты, провозгласившей своей целью создание «богочеловечества». «Как подобало такой цели, – пишет британский историк Дж. Хоскинг, – движение носило характер воинственной религии. Берви-Флеровский, социолог, работы которого пользовались популярностью среди радикалов, пришел к пониманию, что “успеха можно ожидать, только когда охвативший молодежь взрыв энтузиазма будет превращен в постоянное и неискоренимое чувство. Непрерывно думая об этом, я пришел к убеждению, что успех можно будет завоевать только одним путем – созданием новой религии”»[98]98
  Хоскинг Дж. Россия: народ и Империя. Смоленск, 2000, с. 363.


[Закрыть]

У Ишутина мы также видим все признаки ордено-масонской структуры, где тайные цели меньшинства основываются на невежестве и фанатизме большинства. Так, Ишутин создал «Организацию», на собраниях которых молодежь читала Новый Завет и историю русских сект. Большинство не знало, что в недрах организации существует тайное подразделение «Ад», единственной целью которого было убийство государственных чиновников.