Текст книги "Титус, наследник Сан-Маринский"

8. Пир феодалов

Раскаленное полуденное солнце безжалостно терзало гору Титано своими иглами-лучами, и даже в обычно прохладных каменных залах нельзя было укрыться от растекающейся повсюду духоты. Ветер совсем поник, воздух прогревался, как стоячая вода. Через окно, выходившее в сад, время от времени слышался глухой стук – не выдержав жары, падали только начавшие краснеть яблоки. Титус, у которого прямо с утра разболелась голова, сунулся было в замковый дворик проветриться. Но тут же сбежал обратно, почувствовав, что его словно засовывают в дышащую жаром каменную печь. Краем уха он успел поймать причитания двух крестьян, приехавших в замок на какие-то работы. Они обсуждали в тени крепостной стены навалившуюся на Сан-Марино засуху и горящие на севере леса. Да, не зря ему сегодня все время чудится запах гари…

Пожалев леса, Титус вяло упрекнул себя в том, что уже пятый день подряд не занимается погодой – и вообще ничем не занимается. История с картиной нагнала на него тоскливое, безвольное оцепенение. Да, страх ушел – но вместе с ним еще что-то. Уверенность, что именно он, наследник Сан-Маринский, заправляет всем происходящим вокруг. Может, где-то есть другое перо? Или еще некий волшебный предмет, влияющий на ход событий?.. В любом случае дождь вызвать он все-таки еще может. Нормальный такой ливень, что стоит стеной и способен за пару часов смыть висящее повсюду тяжелое, душное марево. Может быть, заодно оживит засохшее вдохновение, вернет размякшего творца к рукописи. Из-за жары мыслями прямо с раннего утра овладевает чудовищная лень и все, чего хочется, – это впасть в спячку. В голову приходят только мертвые, фальшивые слова, потому-то он никак не отправит свое второе «я» в путешествие. Хорошо, что особой срочности в этом вопросе пока нет. С той кошмарной ночи, когда невесть кто разнес в пух и прах библиотеку, все вроде пошло на лад. Они с двойником снова вместе вкусно ужинают, заводят длинные разговоры о том о сем и даже как-то сходили на рыбалку. Наследник Сан-Маринский, представьте, изволил поймать на две рыбины больше… Хотя, конечно, что-то все-таки поменялось. Иногда Титус улавливает в двойнике, этой собственной копии, загадочную примесь – тяжелую, радиоактивную, облучающую невидимыми вредоносными частицами…

Вернувшись к себе и устроившись за столом, Титус твердо решил: сейчас или никогда.

«Пора, пора, – как заклинание повторял наследник, перелистывая страницы. – Главный герой явно засиделся без дела, а когда человек бездельничает, ему в голову обязательно лезет всякая ерунда. Вот почему, как ни крути, моему брату нужно как можно быстрее отправиться в длительное путешествие, которое прославит его имя».

С именем, кстати, была загвоздка. Уже не раз Титус пытался добавить в рукопись эту несущественную деталь. Однако ничего не получалось – все приходившие в голову имена казались искусственными и смешными. Все, кроме имени Титус. В конце концов он решил, что двойник вполне может отправиться в путешествие и без имени. А после первого же славного подвига, как обычно поступали странствующие рыцари, возьмет себе какое-нибудь громкое прозвище. К примеру, Рыцарь Драконьи Зубы… Это, правда, походило больше на рекламу средневековой зубной клиники. Титус фыркнул и опять вернулся к карте. Для начала, наверное, надо организовать рыцарский турнир. Чтобы далеко не ходить, пусть он пройдет в Сан-Марино. Туда Титус сможет отправиться лично вместе с двойником, чтобы воочию наблюдать его победы и пополнять рукопись подробными описаниями рыцарских боев. Да-да, мелкие, но хорошо цепляющие читателя детали… А после турнира, который его двойник, конечно же, должен триумфально выиграть, пусть он отправится куда-нибудь подальше. Например, на корабле. Возможно, победителю турнира предложат поучаствовать в новой военной кампании. По пути герой разгонит орды обнаглевших морских пиратов… И вот что важно не упустить – в Сан-Марино у него появится прекрасная дама сердца, которая с нетерпением будет ожидать его возвращения с горячих африканских берегов. Может быть, в ее объятиях он позабудет о своих претензиях на титул наследника и Волшебное перо…

Воодушевившийся Титус бегло набрасывал план следующей главы, когда в комнату, перед тем демонстративно громко постучавшись, вошел двойник.

– Все работаешь? – спросил он как-то неприятно, по-кошачьи прищурившись. – Бумаги, чернила… Думаешь, это кому-нибудь нужно? Тебе, братец, неплохо бы съездить на войну, где сразу понимаешь, что к чему. Там, поверь мне, ты бы и не вспомнил о своих бумажках. Там – настоящая жизнь! Можно годы сидеть за столом и понять так гораздо меньше, чем за тот момент, когда мимо твоего уха, едва не задев его, пролетает сарацинская стрела!

– Да? – делано лениво переспросил Титус, прикрывая чистым листом исписанные страницы рукописи, на которые весьма беспардонно косился его гость. – Что же, может, ты и прав. Тем более что от писания портятся глаза и перо натирает мозоль на пальце… Знаешь, меня тоже утомило это неблагодарное занятие. Потому завтра мы устраиваем в замке грандиозный пир, о котором ты так давно мечтал. Разливное море вин, отборные яства, толпы слуг, прекрасные дамы и все такое…

Тут он немного приподнял чистый лист бумаги и покосился на свои наброски.

– Н-да… Приедут гости. Феодалы из Союза прибрежных городов. Целых пять высокородных сеньоров с челядью. Каждый просто неповторим в своем роде… В общем, весь высший свет побережья соберется здесь, в этих стенах. Ты доволен?

Двойник подозрительно покосился на Титуса, увлеченно расписывающего соблазны разгульной жизни.

– А, собственно… по какому поводу устраивается празднество?

– По поводу твоего, мой дорогой брат, отбытия в далекое путешествие, – деловито сказал Титус, опуская глаза и черкая что-то бессмысленное своим пером на белом листе бумаги. – Чтобы хоть как-то скрасить мне горечь расставания с тобой.

Даже не глядя на двойника, можно было догадаться, что тот просто рассвирепел.

– Путешествие? Я же тебе говорил, что не собираюсь ни в какое путешествие!

Лицо у него стало бледным-бледным, по глазам перебегали злобные огоньки. Очень они Титусу не понравились. Наследник, однако, был готов к такому повороту. Сказал ласково, косясь на Волшебное перо:

– Настроению свойственно меняться. Думаю, что наступит послезавтра и тебя потянет в дорогу. Да так, что ты ничего не сможешь с этим поделать.

Тут Титус осекся, осознав, что сказал слишком много. Но двойник, похоже, размышлял о своем.

– Как меня зовут? – набычившись и делая шаг к столу, спросил он. – Почему ты скрываешь мое имя? Пользуешься тем, что после удара по голове я многое забыл? Уж не потому ли, что этот замок и владения принадлежат мне? Кто из нас старший брат? Кто родился первым? Для близнецов даже минута имеет значение! Отвечай!

Вот, оно, прорвалось. Титус испытал бессознательное облегчение – не зря он сел за рукопись, чтобы отправить двойника подальше от себя. Добром бы все это не кончилось, точно… Хотя, конечно, можно понять главного героя его книги. Приехать с кровавой войны, погрузиться в комфорт местной жизни, а затем вновь, словно очнувшись после приятного сна, занырнуть в круговорот передряг и опасностей… Н-да, можно будет выстроить на том целую психологическую линию… Герой, озлобившийся по причине того, что вынужден вечно странствовать и не способен найти себе пристанища…

– Не знаю, какой ветер навеял тебе все эти мысли, – ответил он двойнику вслух. – Вроде бы и ветра никакого нет. Может, на тебя плохо действует жара? Ночью, говорят, должен быть дождь…

После того Титус демонстративно развернулся на стуле спиной к двери и принялся изучать собственные каракули. Однако, как ни пыхтел наследник в этот день над рукописью, ничего путного на бумагу не легло. Незадолго до захода солнца, так и не измыслив, куда отправится главный герой после рыцарского турнира в Сан-Марино, Титус быстро сотворил обещанный ночной дождь, попросил у Мюллера вина и отправился с ним на вершину Титано. Там удобно пристроился на теплом плоском камне и, раскупорив темно-зеленую с пузатым горлышком бутылку, жадно отхлебнул из нее. Стремительно темнело, вдоль линии невидимого уже побережья там и здесь светляками зажигались желтые огни костров. Возможно, именно вино подогрело его интерес, но внезапно ему очень захотелось узнать, что же происходит там, у моря. Подавшись вперед и щуря близорукие глаза, Титус принялся жадно рассматривать далекие огоньки на горизонте. Где-то жили своей жизнью придуманные им люди, которые сейчас, отработав честно день в поле или мастерской, спокойно ложились спать, даже не подозревая о сидящем на вершине горы Титано творце. Хотя… Разве это он на самом деле создал их? Нет, вся сила, вылепившая этот мир, она внутри Волшебного пера. Любой, кто возьмет перо, сможет повторить подобное. Остается один вопрос – зачем Архивариус отдал перо ему? Он что, немощный? Сам водить им по бумаге не может? Или слишком велик для такой черной работы?.. Одним глотком наследник допил бутылку и аккуратно поставил ее около камня. На востоке полыхнула яркая голубая вспышка – к Сан-Марино приближалась вызванная им гроза. Позже донесся глухой раскат грома. Слава богу, смоет всю эту ненавистную жару, потушит пожары, от которых страдают бедные крестьяне. Яблоки опять же смогут вызреть до конца… Небо озарилось яркими всполохами где-то уже совсем близко. Титус вздрогнул от испуга – и тут его осенило. Так вот в чем замысел старика! Мир, который он должен описать, уже придуман! Идея о нем запрятана в Титусе с рождения, как сундук с сокровищами на необитаемом острове. Нужно извлечь ее из себя и запустить этот мир, как запускают часы с маятником, подтянув перед тем вверх гири. Почему гири не желает подтягивать собственноручно его сиятельство Архивариус? Возможно, ему просто неинтересно, потому что он знает все и наперед. А вот понаблюдать, как некая посредственность тычется, словно котенок, туда-сюда… Появляется неопределенность, начинается игра… Играть, судя по всему, Архивариус большой охотник… Все это выглядело столь похоже на правду, что приступ вдохновения захлестнул Титуса вместе с обрушившимся на замок ливнем. В ту ночь наследник жадно, торопливо писал под шум дождевых потоков почти до самого рассвета. А под утро, задремав прямо за столом, даже не почувствовал, как Мюллер заботливо препроводил сонного Титуса до кровати. Потом слуга быстро просмотрел один за другим свежеисписанные листы, усмехнулся и одним движением губ задул оплывшие свечи.

Когда на следующий день Титус пришел в себя, яркое солнце уже вторглось в самые темные углы его комнаты. Во дворе замка кто-то радостно и самозабвенно орал. В районе кухни с треском и проклятиями кололи дрова, оттуда тянуло дымом и запахом жареного мяса. Крохотная серая птичка, заняв, как сцену, подоконник приоткрытого окна, заливала все вокруг своей песенкой, наверное красивой, но чересчур громкой для его похмельной головы. «Кажется, я здорово проспал, – подумал наследник, оценив масштабы солнечного наступления и замерив уровень головной боли. – Кстати, а где Мюллер? Почему, черт возьми, он меня не разбудил? Ведь на сегодня у нас запланирован грандиозный пир. Если не ошибаюсь, времени просто в обрез».

Титус весьма смутно помнил – ночью он много писал о празднике, который закатит вассалам щедрый герцог Сан-Маринский. Голова походила изнутри на турецкую баню: из клубов пара время от времени проступали какие-то загадочные предметы и тут же снова растворялись в нем. Проклиная выпитое накануне вино трехсотлетней выдержки, наследник соскочил с кровати и резво бросился к рукописи, желая узнать ближайшее будущее. Но добраться до стола не успел: кто-то с грохотом, возможно ногой, открыл дверь в его комнату.

– Мюллер? Это ты? – робко выдавил из себя Титус, страшась обернуться. Конечно, он прекрасно понимал, что благородный старый слуга даже под страхом смерти не стал бы подобным образом заходить в его покои.

Ответа не было. Не ожидая ничего хорошего, наследник заставил себя посмотреть назад. На пороге возвышалась высоченная фигура в фиолетовом бархатном костюме трудноописуемого покроя. Над белым воротничком рубашки Титус увидел черные глаза, одновременно сумасшедшие и веселые, острый горбатый нос и копну взлохмаченных темных волос.

– Что, нравится костюмчик? – неожиданно спросил гость, выговаривая каждое слово с непостижимым самодовольством. – Знаешь, сколько стоит? Дороже, чем та паршивая деревенька на подъезде к вашему замку.

И он назвал цифру, от которой бережливый Мюллер упал бы, наверное, в обморок.

«Кто этот тип? – лихорадочно думал тем временем Титус. – И что мне с ним делать?»

– Кстати, забыл представиться, – сообщил гость, вторгаясь дальше в комнату и удобно располагаясь в заляпанных навозом башмаках прямо на теплой разобранной постели Титуса. – Я Большой Феодал. Запомни – не просто какой-то там феодал, а Большой Феодал. Многие путают, и от этого с ними случаются неприятности. Я приехал сюда на пир, который устраивает его светлость наследник Сан-Маринский, сеньор нашего города, и вот хожу, осматриваю замок. Кстати, нельзя ли будет перекусить уже сейчас? Ты, судя по всему, заведуешь местной кухней. Похоже, ваш хозяин крайне добр, раз позволяет своим слугам дрыхнуть до полудня…

Титус начал что-то смутно припоминать. Покосился на рукопись, лежавшую на столе. Надо же было сотворить такого типа! И ведь ничего уже не исправишь… Как бы его отсюда повежливее вышвырнуть? Гость тем временем смерил наследника насмешливым взглядом черных глаз и опять весьма самодовольно сказал:

– А! Я ведь угадал? Вяленые туши, мешки с зерном и корзины с куриными яйцами… Бумаги на столе – запись приходов и расходов, три воза грудинки купили, один съели, два украли, а хозяину записал, что мясо испортилось! Я, дружок, гениален во многих отношениях, но больше всего горжусь своим умением читать по человеческим лицам. Вот твое лицо – круглое, белое, совсем не озабоченное великими замыслами. Здесь у всех такие лица… Прямо сонное царство какое-то. Кнута вам не хватает! Настоящего хозяина! Кстати, я бы основательно перестроил этот паршивый замок…

Тут наследник наконец вспомнил. Большой Феодал – правитель Замирканда, самого южного из прибрежных городов герцогства, человек неукротимой энергии, одним своим появлением способный расшевелить страну средних размеров. «Да, такой расшевелит все что угодно, – подумал Титус, слушая план перестройки собственного замка. – Он меня самого отсюда выселит».

– Я уже присмотрел для себя флигелек. Там всего четыре небольшие комнаты, – сказал тем временем Большой Феодал. – Для себя и своей жены. Мы с удовольствием погостим здесь пару недель, пока идет турнир. А может, и подольше. Думаю, уговорить твоего хозяина особого труда не составит, учитывая мое природное обаяние…

Последняя тирада отчего-то сильно разозлила Титуса. Присмотрел флигелек! Вот наглец! Еще вчера тебя в природе не существовало, а сегодня уже хамишь собственному творцу! Даже не пришлось напрягаться и фальшивить, чтобы выдать негодующим голосом:

– Слезьте с моей кровати и пойдите вон! Вы… Вы знаете, кто я? Вы ведь даже не удосужились о том спросить!

С каждым произнесенным словом голос Титуса звучал все грознее, а глаза Большого Феодала раскрывались все шире. Кажется, осмотрев повнимательнее комнату еще раз, он начал о чем-то догадываться. Следующей фразой Титус оправдал самые худшие его ожидания:

– Я Титус, наследник Сан-Маринский!

Большой Феодал сразу весь обмяк, как будто уменьшился в размерах, а затем кулем свалился с Титусовой кровати.

– Я… я не хотел, – лепетал он, судорожно пытаясь пригладить место, на котором только что располагался его зад. – Все будет исправлено! Ничего личного, сеньор! Ваш замок просто великолепен! Более того, восхитителен! Там внизу подарки на подводах… Репа и другие овощи… Сушеная рыба… Прошу это учесть при рассмотрении… Я… Я…

Спина гостя, который, восторженно глядя на Титуса, задом пятился к выходу, встретилась с закрытой дверью. Не отрывая взгляда от сеньора и по-прежнему счастливо улыбаясь, Большой Феодал нашарил кольцо, приоткрыл дверь и кубарем выкатился из Титусовой спальни.

Сам Титус, отдышавшись после своей гневной эскапады, неожиданно обнаружил, что у него отличное настроение. Похоже, вчера ночью из-под Волшебного пера вышел весьма колоритный персонаж. Да-да, самый первый живой характер в рукописи! Читатель такого проныру наверняка бы запомнил! Наследник в возбуждении прошелся пару раз туда-обратно по комнате, затем выглянул в окно и несколько минут с интересом наблюдал за происходящим во дворе, запруженном подводами и каретами. У парадного входа собралась толпа разодетых господ, беседовавших с двойником. Он попробовал вслушаться в их разговор, однако тут в дверь деликатно постучали знакомым стуком.

– Мюллер! – гаркнул Титус в ответ на стук, с отвращением разглядывая грязные следы, оставшиеся на полу от Большого Феодала. – Почему ко мне в спальню шастают все кому не лень?

Пока старый слуга с виноватым видом вычищал грязь и накрывал завтрак, Титус, во избежание новых сюрпризов, внимательно перечитывал написанное ночью. Нет, вроде все было по делу. Портреты и жизненный путь гостей-феодалов. Торжественность и великолепие пиршественного действа. Теплые слова прощального напутствия в адрес двойника. Отбытие брата при общем стечении народа завтрашним утром…

– Кто-то еще приехал? – спросил Титус Мюллера, водворяя пачку бумаги обратно на стол.

– Конечно, сир, все пятеро прибыли как миленькие, – с готовностью хохотнул Мюллер. – Куда же им деться, если вы их самолично пригласили? Остальные у крыльца с вашим братцем общаются. Он, кажется, готовился к их приезду. Откуда только узнал? Вышел с утра разодетый прямо к воротам… Первым изволил приехать сюда кавалер Хартманн. Так вот, он брата вашего за вас принял. Слез с лошади, припал на одно колено и все такое. А братец ваш молчок, словно так и надо. Я уж к нему подошел, говорю, нехорошо это, хозяин узнает – рассердится. Он зашипел на меня и сразу с глаз долой пропал. Пришлось мне кавалеру Хартманну самому объяснять, что к чему.

Хотя Титусу рассказ этот сильно не понравился, козни главного героя романа уже не смущали наследника. Очень скоро двойник отправится в путь, и все встанет на свои места. Каждый займется собственным делом. Закрутится сюжет книги, начнется история мира, придуманного Архивариусом. Сегодня он, Титус, самолично толкнет маятник, торжественно разрежет ленточку… Чем ближе был вечер, тем сильнее подступало непонятное волнение. За час до пира, когда Мюллер торжественно внес в комнату праздничный наряд наследника, сердце Титуса выстукивало нечто промежуточное между барабанной дробью и галопом. Церемония одевания, походившая скорее на священный обряд, только усилила ожидание чего-то невероятно важного, ради которого он, собственно, и очутился здесь.

– Нравится, сир?

Без тени фальши Мюллер смотрел на разодетого наследника с почтением, переходившим в обожание.

– Мюллер, Мюллер, – пожурил Титус слугу, подходя к тусклому зеркалу, покрытому паутиной черных трещин. – Не платье красит человека, а наоборот. Хотя, конечно, это и правда нечто… нечто…

Подобрать нужные слова в самом деле было непросто. Задачка определенно не для начинающего писателя. Титуса облачили в роскошный, покрытый золотыми узорами упленд – широкое и длинное платье с безразмерными рукавами. Также в комплект праздничного одеяния входили золотистая бархатная шапка, пояс с вычурным кошельком в виде раковины и остроносые кожаные туфли. На плечи ему легла узорная золотая цепь с подвеской-гербом герцогства Сан-Маринского. Все вместе это вызывало поначалу ощущение физической тяжести и неудобства. Однако стоило взглянуть на себя в зеркало, как Титус ощутил жгучую гордость за то, что именно он, а не кто-то там еще получил право распоряжаться Волшебным пером.

– Говоришь, мой братец пытался выдать себя за наследника? – спросил он у окончательно разомлевшего от восторга Мюллера. – Сейчас они поймут разницу!

Тут, повинуясь внезапно захватившему его порыву, Титус сунул зачем-то Волшебное перо в карман платья.

Гости-феодалы, челядь местная и приезжая, даже собаки – все-все уже ожидали наследника. Двухстворчатая дверь, скрывающая за собой главный зал замка, беззвучно распахнулась перед Титусом, как по мановению волшебной палочки. С верхней галереи открылся вид на запруженный пестрой толпой зал, уши заполнило бессмысленное жужжание сотен голосов. Многие тут же задрали головы, с любопытством уставившись на него, другие начали тыкать пальцами, пытаясь привлечь внимание остальных. Довольно быстро воцарилась полная тишина. Мюллер, как аист, торжественно вышагивая на длинных ногах, подошел к деревянным перилам, выгнул грудь колесом и торжественно проорал на весь зал:

– Ты-ытус, на-а-аслед-ни-ик Са-а-ан-Ма-арин-скы-ый!

Ответом был шелест платьев и скрип мебели. Гости, привстав со стульев и лавок, поклонились наследнику до пояса. Титус, смутившись, начал торопливо спускаться в зал. По пути запутался в упленде и чуть кубарем не скатился с лестницы. К счастью, этого, кажется, никто не заметил. Гости-вассалы, для которых рядом со столом наследника накрыли свой отдельный стол, стояли как солдаты на плацу все то время, пока Титус шествовал вниз. Большой Феодал и вовсе так вытягивался в струнку, что походил на ракету, которая вот-вот должна взлететь. Титус направился прямо к нему и, подойдя вплотную, ткнул под нос рукавом сверкающего золотом упленда:

– Что, хорош костюмчик?

– Хо-хо-рош! Просто великолепен! – льстиво пролепетал Большой Феодал, еще сильнее вытягиваясь вверх, счастливо улыбаясь и выкатывая глаза. – У меня такого никогда не будет!

Титусу захотелось дать ему щелчка по носу, но он все-таки сдержался. Торжественно дошагал до своего стола, набрал в легкие побольше воздуха и прокричал что-то вроде приветственного слова:

– Дороги-ие го-ости! Мы собрались здесь, чтобы вместе проводить в далекий путь моего любимого брата! Завтра он отправится исследовать неизведанные и опасные окраины мира! Давайте сделаем так, чтобы перед лицом испытаний, сражаясь с великанами или чудовищами, мой брат вспоминал этот чудесный вечер! Чем веселее будет вам сегодня, тем легче перенесет он бесчисленные испытания, которые выпадут на его долю. Очень на вас надеюсь! Добро пожаловать!

Тут запас воздуха в легких у наследника окончательно иссяк, в горле пересохло, и он надрывно закашлялся. На его счастье, грянула музыка, и вслед за тем воцарился немыслимый шум, который теперь не сумел бы усмирить и десяток герольдов с трубами. Весьма довольный своим многозначительным экспромтом, Титус уселся в резное деревянное кресло с широкими подлокотниками, которое, как и накрытый для него стол, стояло на небольшом возвышении. От прочих столов его отличала еще и огромная серебряная ладья, в которой была аккуратно сложена расшитая золотом салфетка с гербом Сан-Марино. С трудом поднимая утяжеленные уплендом руки, Титус завязал на шее салфетку и с чувством добротно сделавшего свою работу мастера окинул взглядом огромный зал, пока еще освещенный солнечным светом, проникавшим сюда через витражи из цветного стекла. На пространстве, равном по площади, наверное, половине футбольного поля, за составленными из досок столами уместилось до двухсот человек гостей и придворных. По воле Титуса все чины и ранги, за исключением гостей-феодалов и двойника, безбожно перемешались друг с другом. Стражники и рыцари, фрейлины и прачки демократично сидели локоть к локтю. Всем подали одинаковый столовый набор – толстую прямоугольную тарелку из черствого хлеба, оловянную кружку, нож и ложку. Угощение, похоже, запаздывало, и гости, разливая из медных кувшинов вино, бросали нетерпеливые взгляды на вереницу переминавшихся с ноги на ногу слуг в красных шапках. Те, в свою очередь, дожидались команды Мюллера отправляться на кухню. Сам Мюллер принимал доклад от повара в фартуке такого цвета, что Титус вскользь подумал о насущной необходимости улучшения санитарных условий в замке. Что именно эти двое обсуждали, услышать, понятное дело, было нельзя, однако Мюллер с видом инфарктника то и дело хватался за сердце и отчаянно жестикулировал. Могло показаться, будто слуга пытается дирижировать музыкантами на галерее, которые изо всех сил дули в свои скрипучие трубы и дергали струны средневековых инструментов, чьи названия Титус уже позабыл. Прошла минута, другая, и Мюллер наконец важным жестом дал долгожданный сигнал. К общей радости гостей и сновавших по залу длинноухих поджарых псов, слуги рысью ринулись на кухню. К столам Титуса и его гостей-феодалов немедленно принесли тазы, кувшины и полотенца, предложив вымыть руки пахнущей мятой водой. Зажурчало красное вино, наполняя тягучей струей бездонный кубок наследника Сан-Маринского.

– Ваша светлость, позвольте представить вам гостей…

Лицо Мюллера выглядело чересчур напыщенно, будто он в самом деле воображал себя дирижером всего происходящего. «Фальшивишь, мой друг, безбожно переигрываешь!» – едва не выпалил с хохотом Титус. В голове весело шумело от только что выпитого вина.

– Конечно же, позволяю, Мюллер, – сказал он вслух. – Вот только у меня чувство, что я с ними уже хорошо знаком…

Тут Титус не удержался и самодовольно хохотнул, похлопав по карману, где лежало Волшебное перо.

– Это как вам будет угодно, сир, – невозмутимо ответил Мюллер. – Однако традиция есть традиция.

Вслед за тем, наклонившись к Титусову уху, едва слышно прошептал наследнику:

– На вашем месте, сир, я бы вел себя поосторожнее и не распространялся особо о своих секретах. Тем более что это не только ваш секрет.

Титус, отнюдь не ожидавший от Мюллера подобного выговора, подвис, а слуга, не дав ему опомниться, провозгласил, перекрикивая адский шум:

– Кавалер Хартманн…

Из-за соседнего стола поднялся загорелый рыцарь среднего роста с холодными голубыми глазами и такой же холодной белозубой улыбкой.

«Как они умудряются сохранять тут зубы без зубных щеток? – подумал Титус, милостиво улыбнувшись вассалу. – Ах да, он же только вчера родился. Видимо, я так написал в рукописи…»

Ночью, воодушевленный грозой и вином, Титус, помимо раскрытия замысла Архивариуса, пришел к другому гениальному заключению – в тот самый момент, когда бутылка с остатками вина, выскользнув из рук, через секунду перестала существовать, превратившись в тысячу осколков. Чтобы заполнить рукопись правдоподобными характерами, совсем не обязательно размножать до бесконечности собственно наследника Сан-Маринского. Можно пойти иным путем. Разбить себя, как он только что разбил эту бутылку. Ведь любой из нас – будто солнечный свет, вроде бы однородный, но легко превращающийся в спектрографе в набор разноцветных линий. В нем, Титусе, тоже прячется бездна оригинальных характеров. Надо лишь присмотреться, занырнуть в себя поглубже. И вуаля – вот они, вокруг, будто толпа прохожих на улице, снуют туда-сюда. Твои страхи, желания, переживания, воспоминания и мечты. Такие не уживающиеся друг с другом, будто принадлежат двум-трем десяткам разных людей. Но, дорогой, все это ты. Строго говоря, нет никакого Титуса – есть сумма составляющих его персонажей. Их можно вылавливать для рукописи по отдельности, можно скрещивать, подобно тому, как художник, смешивая краски, получает совсем иной оттенок… Так, с использованием нехитрых приемов бытового психоанализа, и явились на свет пятеро его вассалов.

Хартманн был типаж, который Титус не единожды пытался взрастить в себе – впрочем, безуспешно. Железный человек, начисто лишенный эмоций и невероятно эффективный в достижении поставленных целей. Уже даже не человек, пусть еще не машина.

– Сеньор Москито!

Хитрая, непонятно что выражающая физиономия. Круглые очки в железной оправе. Гладкие манеры и отличного покроя костюм. Работая в прошлой жизни в турфирме, Титус отправлял на Багамы миллионера-нефтяника с похожей скучной внешностью. Неожиданно они разговорились. Миллионер рассказал невероятную историю – то ли вымышленную, то ли и вправду настоящую. Его еще пятилетним ребенком похитили у родителей и отвезли куда-то в Азию, где пытались вырастить из белого мальчишки профессионального убийцу. Тщательно изучив за десять лет это ремесло, он, видимо в качестве выпускного экзамена, перебил всех своих похитителей, забрал кучу денег и драгоценностей и вернулся на родину.

– Граф Разлуцкий!

Разлуцкий? Ах да! В прошлой жизни наследник обожал Достоевского. Потому, наверное, и захотелось, чтобы при дворе появился персонаж с загадочной русской душой… Что ж, добро пожаловать в герцогство Сан-Маринское. Климат у нас точно гостеприимнее, чем в Петербурге… Цепкий взгляд, плотно сжатый, молчаливый рот. Парень, кажется, в самом деле получился себе на уме. Надо будет прописать в рукописи, над какими вечными проблемами он размышляет…

– Счастливый Барон!

Обладатель этого чудесного имени поднялся из кресла при помощи слуги. Было заметно, что он не лишен некоторых достоинств, но в данный момент точно определить их представлялось делом крайне затруднительным, так как Счастливый Барон был изрядно пьян. Сторонний наблюдатель мог бы отметить лишь его длинный горбатый нос.

– В… ф… впечатлен, – пробормотал он тем не менее. – В… фпечатлен вашим замком. Особенно винными погребами.

Титус сначала хотел рассмеяться, но потом обиделся. Приехал к своему сеньору и напился как свинья. Будь я настоящим феодалом, ты бы уже лежал на соломе где-нибудь в погребах. Причем не винных.

– Очень польщен, – сухо ответил ему наследник. – Надеюсь, вы будете в состоянии оценить также и местную кухню.

Возможно, к раздражению по поводу столь беспардонного поведения примешивалось также что-то личное. Счастливый барон подозрительно походил на босса Титуса в туристическом бюро – безобидного и бесполезного сибарита, устраивавшего с сотрудниками регулярные попойки в офисе и по кругу, чисто из спортивного интереса, спавшего с сотрудницами.

– Большой Феодал! – продолжил тем временем Мюллер. Потом коротко и тихо добавил: – С супругой.

– Мы уже успели познакомиться, – едко прокомментировал Титус, припоминая, что Большой Феодал, кажется, явился как антипод собственной Титусовой лени и прокрастинации. – У нашего гостя есть несколько уникальных достоинств – например, читать по лицам. По моему лицу он прочитал, что я заправляю в замке стряпней и заготовкой провианта.

Большой Феодал лишь угодливо хихикнул в ответ. В поле зрения попала также его супруга – худая невысокая дама с короткой мальчишеской стрижкой и своевольным лицом. Она сделала поклон с таким видом, словно Титус только что одолжил у нее сотню золотых санмаринов.