Текст книги "Сознание за пределами жизни. Наука о жизни после смерти"

Людям кажется, будто их довольно резко затягивает в темноту, которую они описывают как замкнутое пространство, пустоту, некий колодец. Примерно 15 % ощущают свое пребывание в этом темном пространстве как пугающее.

А потом все потемнело, но не из-за потери сознания, потому что мои воспоминания отчетливы как никогда… Пока я вглядывался в эту темноту, ее цвет сменился с черного на темно-синий – не темный, а цвет насыщенной кобальтовой синевы, от которого захватывало дух…

Вскоре я очутился в темном пространстве вроде туннеля, который казался бесконечным. Вернуться обратно я не мог, но перспектива пройти сквозь этот туннель внушала столь же отчетливый страх. Выберусь ли я? Или задохнусь где-нибудь на полпути? Понимаете, в этом туннеле не хватало места, он был в самом деле тесным. После того как я долгое время – и более чем ужасное – протискивался сквозь этот тоннель, в конце появился проблеск света, и после упорной борьбы я очутился – или обнаружил, что нахожусь, – в абсолютном сиянии, которое словно окутывало меня.

Опыт туннеля

Крошечная светящаяся точка появляется в этом темном пространстве, и людей зачастую притягивает к ней с невероятной скоростью. Так они рассказывают про опыт пребывания в туннеле.

Люди движутся сквозь темное, иногда многоцветное или закрученное спиралью узкое пространство, в некоторых случаях в сопровождении видимых или невидимых сущностей или под музыку. По мере приближения людей к свету он постепенно усиливается, пока не становится исключительно ярким, но не слепит глаза. В конце концов этот свет окутывает людей, они чувствуют себя полностью поглощенными им. Этот процесс сопровождается неописуемым ощущением блаженства, безусловной любви и приятия. Прохождение сквозь туннель выглядит переходом из нашего физического мира в другое измерение, где время и расстояние уже не играют роли. Это ощущение движения через туннель к свету стало почти синонимом околосмертного опыта.

Мне казалось, я соскальзываю в глубину иного состояния сознания. Иначе говоря, мое сознание перемещалось, в то время как мое тело оставалось неподвижным на постели. Я видел мое тело, но не чувствовал его. Если можно так выразиться, меня засасывало. И я попал в чрезвычайно темный, длинный, спиралевидный туннель, который поначалу напугал меня, но показался чем-то знакомым. Я парил в этом спиралевидном туннеле, и чем дальше или выше перемещался, тем светлее в нем становилось. Оттенок света изменился, стал густым лилово-фиолетовым. «Сверху», надо мной, я видел исключительно яркое белое сияние. Вращаясь, я летел к нему.

Иероним Босх. Блаженные и проклятые (Видения загробного мира): Восхождение в эмпирей. 1500–1504. Италия. Венеция. Дворец дожей

…

Мне казалось, я покинула свое тело и теперь двигаюсь вверх. Сквозь крышу. Выше больницы. Все вокруг уменьшалось в размерах, я начала набирать скорость. Вокруг все потемнело, только несколько звезд неслись навстречу мне, и я отметила, что они разного цвета. Глядеть по сторонам было некогда, настолько быстро я перемещалась. Движение замедлилось, когда я увидела, что попала как будто внутрь песочных часов и что меня «засасывает» в отверстие. Потом я поняла, что не только меня – целый поток полупрозрачных существ направлялся в ту же сторону, что и я, а другой поток – в противоположную. Позднее, когда я задумалась о реинкарнации, меня осенило, что именно ею может объясняться второй поток. Как только я пролетела сквозь отверстие, все начало меняться. Первым возникло это ощущение – настолько волнующее, что я вряд ли смогу описать его. Меня ошеломило чувство умиротворения, какого я никогда не испытывала на земле… Поразительное чувство любви нахлынуло на меня – не земное чувство, довольно привычное мне, а нечто неописуемое. Над собой я видела яркий свет, по пути к нему слышала прекрасную музыку и видела краски, каких раньше никогда не встречала. Как и в случае с чувствами, которые я только что описала, у меня сложилось впечатление, что это совершенно иное измерение. И если в нем чего-то и не хватало, то наших, земных представлений о времени! Мне предстало то, что можно назвать улучшенным или расширенным видением этого иного измерения. По пути вверх, к всеохватывающему сиянию, я видела множество других «сущностей», которые тоже направлялись туда. Когда я уже почти достигла этого света, какая-то преграда перед ним остановила меня и не пустила дальше…

…

Вдруг ни с того ни с сего мне стало ясно, что я умерла. Это осознание поразило меня. Я витала на высоте футов двадцати над своим телом, все еще лежащим на операционном столе. Меня окружали врачи, переговаривались друг с другом, но голосов я не слышала. Я увидела также мужа, ждущего на банкетке в полутемной комнате где-то в больнице. Он нервничал. Вертел в руках сигарету. И уже в следующий миг я обнаружила, что лечу через какой-то туннель. Он был невероятно длинный, я летела по нему головой вперед. Туннель был, в сущности, горизонтальным, но с небольшим наклоном вверх. И футов десяти в диаметре. Я слышала какой-то свистящий звук, будто ветер шумел в ушах, видела вдали яркий свет, к которому меня притягивало, но он все еще находился далеко от меня. Все это время я чувствовала себя напуганной, бессильной и одинокой, потому что никто не знал, что я осознала свою смерть. Мне хотелось или вернуться, или не сознавать, что я умерла. Но очевидно: в этом вопросе выбора у меня не было… Свет, к которому я приближалась, был таким, какого я прежде никогда не видела, он отличался от других – например, от солнечного. Свет был белым и чрезвычайно ярким, но смотреть на него я могла с легкостью.

Пугающий ОСО

Примерно 1–2 % людей, получивших ОСО, задерживаются в пугающем темном пространстве, откуда не могут выбраться. К их ужасу, они обнаруживают, что их еще глубже затягивает в бездонный мрак. В этой страшной атмосфере ОСО и заканчивается: прямо из нее люди возвращаются в собственное тело. Этот опыт полностью лишен позитивных эмоций, в дальнейшем он вызывает глубокое чувство вины. Известно, что такой ужасающий ОСО обычно вызывает длительную и стойкую эмоциональную травму. Неудивительно, что его стали называть «опытом ада». Точное количество людей, испытавших такой пугающий ОСО, неизвестно, так как они зачастую умалчивают о нем из чувства вины и стыда. Однако если они в состоянии принять и осмыслить этот негативный опыт, они тоже в конечном итоге демонстрируют позитивные изменения [18]. Исследование Эванса Буша показало, что люди, сталкивающиеся с подобным пугающим опытом, не обязательно плохие. Одно из возможных объяснений заключается в том, что у каждого есть негативные черты характера и что во время пугающего ОСО один или несколько таких негативных аспектов усиливаются для дальнейшего анализа. Негативная черта характера не определяет человека всецело, но от этого опыт не становится менее напряженным.

Вдруг я остановился в этом темном туннеле и начал падать с огромной скоростью – все быстрее, быстрее и быстрее. Будто меня в буквальном смысле слова бросили головой вперед в эту черную дыру. Тьма была кромешная, я ничего не видел. В падении я стал слышать крики, визг, душераздирающий, жуткий, ужасный смех, потом ощутил самый омерзительный смрад, какой только можно себе вообразить, и чернота сменилась огнем… Всевозможные отвратительные с виду и жуткие существа, одно страшнее другого, силились схватить меня… Я взмолился к Богу пощадить меня… И вдруг очнулся от голосов женщин-врачей «скорой помощи», которые реанимировали меня…

Далее представлен рассказ о пребывании в потустороннем мире, происходившем во время всеобъемлющего ОСО Джорджа Ритчи, чуть не умершего в двадцатилетнем возрасте, когда он был студентом-медиком. В этом рассказе прослеживается поразительное сходство с описанием ада из «Божественной комедии» Данте.

Мы снова пришли в движение. Покинули базу флота с окружающей ее сетью неказистых улиц и баров, и очутились в измерении, где перемещения, казалось, не занимали нисколько времени, на краю широкой плоской равнины… Я не видел ни одной живой души – ни мужчин, ни женщин. Равнина была заполнена и даже забита полчищами призрачных бестелесных существ… Все эти тысячи были, по-видимому, не более материальны, чем я сам. И я еще никогда не видел настолько раздраженных, озлобленных и совершенно несчастных существ.

«Господи Иисусе! – воскликнул я. – Где мы?»

Повсюду, куда ни глянь, люди только и делали что дрались насмерть, корчились, наносили удары, молотили кулаками…

Хотя они в буквальном смысле слова топтались друг у друга на головах, казалось, будто каждый месит воздух; наконец я сообразил, что они, разумеется, не могли задеть друг друга по-настоящему, ведь они были бесплотными…

Если я и раньше подозревал, что вижу ад, то теперь был в этом уверен. Вплоть до этого момента превратности перед моими глазами заключались в связи с физическим миром, к которому мы уже не принадлежали. А теперь я увидел, что существовали оковы и другого рода… Эти существа выглядели увязнувшими в привычках разума и эмоций, в ненависти, похоти, деструктивном мышлении.

Еще омерзительнее укусов и пинков, которыми они обменивались, были сексуальные надругательства, совершаемые многими в виде лихорадочной пантомимы… Любая мысль, какой бы мимолетной или невольной она ни была, мгновенно воплощалась повсюду вокруг того, кому она явилась, выраженная очевиднее, чем сделали бы слова…

И мысли, проявляющиеся чаще всего, имели отношение к большей осведомленности, или способностям, или предыстории самого мыслителя…

«Каково это было бы, – во внезапной панике подумал я, – вечно жить там, где мои самые сокровенные мысли уже ни от кого не скрыты? И ничем не спрячешь их, не замаскируешь, не притворишься, будто представляешь из себя то, чем на самом деле не являешься». Невыносимо…

Может быть, на протяжении веков или секунд каждое находящееся там существо искало компании других, настолько же полных гордыни и ненависти, как оно само, пока все они не составили это общество проклятых…

Этого я не знал наверняка. Все, что я видел отчетливо, – что ни одно из этих существ, грызущихся на равнине, не было забыто. За ними присматривали, наблюдали, о них беспокоились. И столь же очевидным был факт, что ни одно из них не знало об этом [19].

Люди часто видят себя среди изумительных пейзажей с дивными красками, удивительными цветами, иногда – с невыразимо прекрасной музыкой. Некоторые видят огромные города и грандиозные строения.

То, что я видел, было слишком прекрасно, чтобы описать словами: я смотрел на великолепный ландшафт, полный цветов и других растений, названий которым не знал. Казалось, расстояние до него – сотни миль. Но я все видел отчетливо даже без очков, хотя в реальной жизни у меня плохое зрение. Все было и далеким, и близким. И удивительно прекрасным. Лучше всего было бы назвать увиденное «божественным зрелищем».

Я прибыл в некое царство – по крайней мере, об этом говорило его благоухание. Атмосфера, если так можно ее назвать, была божественной, сладко пахнущей цветами, совершенно трехмерной и в тысячи раз более прекрасной, чем мое излюбленное место отдыха весной.

Гамлет: Отец!.. Мне кажется, его я вижу.

Горацио: Где, принц?

Гамлет: В очах моей души, Горацио[1]1
  Пер. М. Лозинского. – Прим. пер.


[Закрыть].

В. Шекспир. Гамлет

Некоторые люди осознают присутствие покойных друзей или родных, которые тоже явно узнают их. Иногда эти усопшие выглядят здоровыми, даже если запомнились тяжелобольными и немощными, какими были накануне смерти. Если они скончались в очень юном возрасте, они видятся молодыми, но повзрослевшими. Некоторые носители ОСО видят людей, с которыми никогда прежде не встречались и о смерти которых ранее не знали. Они ощущают прочную связь с мыслями и чувствами людей, умерших в прошлом.

Во время моего ОСО после остановки сердца я видела и мою умершую бабушку, и мужчину, который смотрел на меня ласково, однако я его не знала. Спустя более десяти лет мать призналась мне перед смертью, что я родилась от внебрачной связи; моим биологическим отцом был еврей, которого выслали из страны и убили во время Второй мировой войны. Мама показала мне фотографию. Оказалось, незнакомец, которого я видела десятью годами ранее во время ОСО, – мой биологический отец.

…

В возрасте шестнадцати лет я попал в серьезную аварию на мотоцикле. Я провел в коме почти три недели. За время пребывания в коме я приобрел опыт удивительной силы… я приблизился к какой-то железной ограде. За ней стоял господин Ван дер Г., отец лучшего друга моих родителей. Он объяснил, что дальше мне нельзя. Я должен вернуться, потому что мое время еще не пришло… Когда я, очнувшись, рассказал об этом родителям, они сообщили мне, что, пока я лежал в коме, господин Ван дер Г. умер и был похоронен. Я никак не мог знать о его смерти.

…

Вдруг я узнал всех этих родственников. С виду им всем было лет тридцать пять, в том числе и младшему брату, которого я никогда не видел, потому что он умер двухлетним во время войны, еще до моего рождения. Он очень повзрослел. Мои родители тоже были там и улыбались мне, как остальные.

 
Я в тверди был, где свет их восприят
Всего полней; но вел бы речь напрасно
О виденном вернувшийся назад[2]2
  Пер. М. Лозинского. – Прим. пер.


[Закрыть].
 

Данте. Божественная комедия. Рай

Этот свет описывают как чрезвычайно яркий, но не слепящий, а проникающий повсюду. Людей неотвратимо влечет к этому свету, он обычно полностью окутывает их. Иногда этот свет воспринимается как сущность, которую некоторые отождествляют с Иисусом, с ангелом, с неким сияющим существом. В выборе названия для этой светящейся сущности определяющую роль играет религиозная предыстория рассказчика. Носители опыта неизменно сообщают о прямом общении с этой сущностью, как если бы оно читало их мысли и отвечало им телепатически. Будучи окутанными этим светом, люди ощущают полное приятие и безусловную любовь, обладают доступом к глубинным знаниям и мудрости.

На самые глубокомысленные вопросы они получают ответ раньше, чем успевают задать их.

Вдалеке я видел свет, какого никогда не видывал на земле. Такой чистый, яркий, совершенный. Я понял, что это существо, к которому я должен приблизиться. Не знаю, как это произошло. Мне не приходилось задумываться, я знал все. Проблем с передвижением больше не возникало. У меня больше не было тела. Этот мертвый груз исчез… Я проходил повсюду. И сразу же осознал: здесь нет ни времени, ни пространства. Здесь мы всегда в настоящем. Это принесло мне неизмеримое чувство покоя. Мне казалось, что я постиг Свет. Это вершина всего, что только есть здесь – энергии, особенно любви, тепла, красоты.

Я погрузился в ощущение абсолютной любви. Мне стало предельно ясно, почему у меня развился рак. Зачем я вообще пришел в этот мир. Какую роль играл в моей жизни каждый из членов моей семьи, как все мы укладывались в общую картину мира, и что такое жизнь в целом. Мои ясность мысли и проницательность в этом состоянии просто невозможно описать словами. Слова как будто умаляют этот опыт: я находился там, где понял, что есть нечто гораздо большее, чем мы в состоянии вообразить в нашем трехмерном мире. Я понял, что это был бесценный дар и что я всегда был окружен любящими духовными сущностями, сотканными из света.

В тот же самый момент, за долю секунды, я получил доступ ко всему кладезю знаний, ко всей полноте мудрости и понимания. Ко всем знаниям. К вселенским знаниям. Я понимал происхождение космоса, устройство Вселенной, причины людских поступков. Не только их благих действий, но и почему они причиняют друг другу боль, как нарочно, так и непреднамеренно. Войны и стихийные бедствия – все имеет цель и причину. У всего есть смысл. Я знал прошлое, настоящее и будущее. Я видел эволюцию. Все и вся эволюционирует и развивается совместно. Я видел и понимал – не вынося каких-либо суждений, – связь, обусловленность, логику и в некоторых случаях – основные последствия каждого отдельно взятого поступка. То есть понимал на всех уровнях и вплоть до мельчайших деталей… То, как работают всевозможные механические, электрические, электронные приборы, устройства, двигатели. Словом, все. Я знал и понимал все, что относится к математике, электронике, физике, ДНК, атомам, квантовой механике и квантовой физике… Я видел также, к чему ведет эволюция, какова ее конечная цель. Осознавал, что эта величественная картина включает не только меня, но и все и вся, каждое человеческое существо, каждую живую душу, каждое животное, каждую клетку, Землю и все другие планеты, Вселенную, космос, Свет. Все взаимосвязано и все едино. «Вижу! – радостно думал я. – Я понял. Все так просто. Так очевидно. Все имеет смысл…» Нет, унести с собой эти знания мне не позволили. Почему – не знаю… Может, нам не положено обладать такими всеобщими знаниями здесь и сейчас, в нашем материальном воплощении? Может, мы здесь для того, чтобы учиться? Или есть другая причина?

Обычно панораму жизни видят в присутствии света или сущности, состоящей из света. Просматривая панораму жизни, люди воспринимают не только каждый свой поступок или слово, но и каждую мысль из своего прошлого, и сознают, что все есть энергия, воздействующая на них самих и окружающих. Всю жизнь от самого рождения до настоящего момента можно пережить в качестве зрителя и действующего лица. При этом она становится не просто фильмом на повышенной скорости. Люди знают собственные и чужие былые мысли и чувства благодаря связи с воспоминаниями и эмоциями других людей. Просматривая панораму жизни, люди испытывают воздействие своих мыслей, слов и поступков на других в тот момент, когда эти мысли, слова и поступки возникли изначально, у них также появляется ощущение, что с ними поделились любовью или отказали в ней. Несмотря на обширное поле для конфликтов, никому не кажется, что их осуждают: люди понимают, как жили и как воздействовали на других. Они сознают, что каждая отдельно взятая мысль, слово или действие оказывают продолжительное влияние на окружающих и на них самих. Они говорят о космическом законе, согласно которому все предпринятое ими в отношении другого человека в конечном итоге отразится также и на них, и это относится как к любви и расположению, так и к насилию и агрессии.

Вся жизнь человека представляется для моментального просмотра; времени и расстояния словно не существует. Люди мгновенно переносятся в тот момент, на котором сосредотачивают внимание. Об этой панораме жизни они могут рассказывать часами и днями, даже если остановка сердца продолжалась всего пару минут. Кажется, что все существует и открыто для восприятия одновременно. Все и вся выглядит неразрывно связанным с вечным настоящим.

Вся моя жизнь до настоящего момента словно предстала передо мной в виде трехмерной панорамы, и каждое событие будто бы сопровождалось осознанием добра и зла или проникновением в его причины и следствия. На всем протяжении просмотра я не только видел все со своей точки зрения, но и знал, что думают все участники каждого события, будто их мысли вселились в меня. Это значит, что я видел не только то, что я сам делал или думал, но и то, как это влияло на других, будто бы смотрел всеведущим взглядом. Так что даже мысли, по-видимому, неуничтожимы. На всем протяжении просмотра подчеркивалось значение любви. Не могу сказать, долго ли продолжался этот показ и проникновение в смысл жизненных событий; возможно, довольно долго, потому что охватывал все до мелочей, и в то же время казалось, будто пролетела доля секунды, потому что я видел все сразу. Словно время и расстояние не существовали. Я был одновременно повсюду, иногда мое внимание сосредотачивалось на чем-нибудь, и тогда я переносился туда.

Для начала мне показали две моих предыдущих жизни. В первый раз я умер во время какого-то похода в Англию еще в древнеримскую эпоху. Я возглавлял отряд, сопровождающий группу пленниц к побережью, по пути к которому на нас напали коренные жители этих мест. Кроме того, я увидел свою смерть в Первой мировой войне. Я находился в военном самолете, видимо, в 1917 году, когда он вступил в воздушный бой с немецким самолетом. Меня сбили, я рухнул на нейтральную полосу. Семнадцатый год я называю потому, что с помощью снимков, сделанных в том году, мне удалось определить, что именно такие самолеты в то время состояли на вооружении английских воздушных сил. Зачем мне показали отрывки из этих двух жизней, я не знаю. И у меня нет никакой возможности подтвердить увиденное. Что я помню гораздо отчетливее, так это образы из моей последней, или, если хотите, текущей жизни. Сначала я стал свидетелем собственного рождения. Мне помог появиться на свет наш семейный врач – в отличие от моих братьев и сестер, которых принимала акушерка. Врач взял меня на руки и сказал моей матери следующие памятные слова: «Это особенный ребенок. Он вырастет или большим талантом, или редкостным негодяем». Я не стал ни тем, ни другим. Я видел мои первые шаги. Видел, как своими неразумными поступками ранил мамино сердце. Видел самого себя играющим с соседским псом Белло. Это был сторожевой пес, он охранял ферму. Огромный, слушался только своих хозяев. Но как ни странно, я совсем не боялся его, и он терпел все мои выходки. Время от времени я даже заползал к нему в конуру, чтобы вздремнуть. И не давался, когда хозяин собаки, фермер Маст, пытался вытащить меня оттуда. Такую же дружбу я водил с огромной лошадью по кличке Блез. Когда ее выпускали в поле, я пролезал под оградой из колючей проволоки, а она прибегала галопом и вставала передо мной на дыбы. Потом она часто валилась на землю, а я ползал между ее ног, приваливался к ее животу. Это зрелище ужасало тех, кто наблюдал его со стороны. Перед моим взором пролетели также мои школьные годы и учителя, которых я доводил. Особенно выделялись годы войны. Я увидел нескольких знакомых по лагерю, у которых иногда крал их жалкие запасы пищи, чтобы выжить. Но промелькнули передо мной и некоторые из моих хороших поступков. Я видел девушку-индонезийку, с которой прожил четыре года. Пережил заново всю силу пылкой любви, но был и один случай, когда я сильно обидел ее и думал, что она ничего не поняла. Оглядываясь в прошлое, я видел множество ситуаций, в которых, будучи военнослужащим, действовал весьма жестоко. Но во время ОСО ко мне явились также воспоминания о событиях, когда я, пренебрегая приказами, ставил милосердие превыше закона. В их числе было несколько случаев, которые давно стерлись из моей памяти. К примеру, были в моей жизни вещи, которые я воспринял как зло, а теперь вдруг оказалось, что это было благо. То же самое относилось к тем вещам, которые я всегда считал своей удачей, а теперь вдруг понял, что ошибался. Следующим эпизодом, который я подверг тщательному изучению, стал сентябрь 1944 года, битва за Арнем. На этот раз меня поразило то, что за краткий период перед моим мысленным взором прошло великое множество людей. Я видел многих из тех, кого доставил в госпиталь или кто умер у меня на руках. Многие уверяли, что с радостью примут меня, как только и я окажусь «по другую сторону». К моему удивлению, немца я увидел лишь одного. Это был немецкий солдат, вступивший в бой с английским солдатом, и эти двое ранили друг друга так тяжело, что оба умерли один за другим. Он отдал мне свой железный крест, который, как это ни удивительно, мне как-то удалось хранить всю жизнь. Мне он отдал его потому, что я дал ему несколько раз затянуться последней сигаретой его противника, англичанина. Оба умерли почти одновременно. То, что я дал ему покурить, было названо добрым делом, и я не понимаю почему, ведь я действовал по приказу или по просьбе англичанина. Лично я бы предпочел увидеть, как немец варится живьем в его собственной крови. Я что хочу сказать: там, наверху, судят по другим меркам, отличающихся от здешних, земных.