Текст книги "Заклинание для хамелеона"

– А теперь угрожает! – проскрежетала она, и ее стройный обнаженный торс прикрыли боевые доспехи амазонки.

Бинк пожал плечами, встал и шумно высморкался:

– Прощай, чародейка.

Она окинула его внимательным взглядом:

– Я недооценила твой ум, Бинк. Разумеется, я могу предложить тебе и большее – ты только скажи, чего ты хочешь.

– Я хочу видеть доброго волшебника.

Ярость ее вспыхнула с новой силой:

– Я тебя уничтожу!

Бинк повернулся к ней спиной и зашагал прочь.

Оглушительно треснул хрустальный потолок, вокруг Бинка посыпались осколки. Он не стал обращать на них внимания, зная, что они ненастоящие, а просто продолжал идти, отчаянно подавляя страх.

Раздался зловещий скрежет, словно обрушился каменный свод. Бинк заставил себя не смотреть наверх. Стены содрогнулись и рухнули. Обвалилась крыша. Грохот стоял оглушительный. Бинка завалило обломками, но он шел сквозь них, ничего не ощущая. Несмотря на удушливую вонь пыли и штукатурки и грохочущую лавину обломков, дворец рушился только понарошку. Однако же Ирис была прямо-таки гением иллюзии! Ее творения обманывали все органы чувств, кроме осязания, потому что сейчас у нее под рукой не было ничего осязаемого, чему можно было бы придать свойства другого предмета. Этому разрушению недоставало основательности.

Он налетел на какую-то стену. Ошеломленный не только от толчка, он потер щеку и прищурился, всматриваясь. Дощатая стенка с облупившейся краской. Настоящая стенка от настоящего дома. Прежде ее скрывала иллюзия, но теперь реальность проступала четче. Конечно, Ирис могла сделать эту стенку хрустальной, золотой или даже склизко-слизняковой на ощупь. Но ее иллюзия рушилась. Теперь Бинк может найти выход.

Он ощупью передвигался вдоль стены, отключая внимание от жутких картин разрушения и не менее жуткого грохота и надеясь, что Ирис не придет в голову изменить ощущение стены и тем самым обмануть его, сбить с пути. А вдруг вместо шершавой поверхности его рука упрется в капкан или в колючки?

Бинк нащупал невидимую дверь и открыл ее. Ура, получилось! Он обернулся и увидел Ирис, та стояла во всем великолепии женской ярости: несколько полноватая дама второй свежести, в засаленном халате и папильотках. Все пышные прелести, которыми он налюбовался, когда она щеголяла перед ним в своем откровенном наряде, остались при ней, но у сорокалетней женщины они выглядели далеко не столь соблазнительно, как у юной красотки, пусть и ненастоящей.

Бинк шагнул за порог. Сверкали молнии, гремел гром – от этого он беспрерывно вздрагивал. Но он напомнил себе, что Ирис управляет иллюзиями, а не погодой, и смело ступил прямо в грозу.

На него обрушился ливень с градом. Он ощутил на теле холодные уколы капель и хлесткие укусы градин – но им не хватало вещественности: Бинк нисколько не промок, и синяков от ударов на нем не оставалось. Магия Ирис проявлялась во всем блеске, но у иллюзии есть свои границы, к тому же Бинк не верил собственным глазам, и это заметно ослабляло эффект.

Внезапно раздался рев дракона. Бинк снова вздрогнул. Прямо на него неслась крылатая огнедышащая страхолюдина – и не просто паровик вроде провального, а самый доподлинный огнемет. Якобы доподлинный. А может, не якобы? Скорее всего, это иллюзия, но рисковать не стоило. Бинк бросился искать укрытие.

Дракон спикировал и пронесся мимо. Бинк ощутил воздушную волну и жар драконьего пламени. Он так и не определил, что это за дракон, однако это можно установить по действиям самой твари. Среди драконов настоящие огнеметы славились непроходимой тупостью, поскольку от жара у них спекались мозги. Если эта тварь начнет действовать с умом…

Дракон незамедлительно развернулся и пошел на второй заход. Бинк крутанулся вправо и тут же прыгнул влево. Дракон на это не купился и тут же выправил курс. Здесь ощущался ум чародейки, а не тупого животного.

Сердце Бинка бешено колотилось, но он заставил себя выпрямиться и спокойно встретить надвигающуюся опасность лицом к лицу. Он поднял вверх руку и сложил пальцы в кукиш. Дракон раззявил пасть и выдохнул невероятных размеров облако из огня и дыма. Оно окутало Бинка, опалило ему волосы… и исчезло, не причинив ни малейшего вреда.

Он рискнул – и выиграл. В победе он почти не сомневался, но тело его неуемно дрожало, переживая случившееся: все органы чувств приняли иллюзию за чистую монету. Только мозг встал на сторону хозяина и не позволил ни превратить его в дрожащий комок страха, послушный воле чародейки, ни бросить навстречу настоящей опасности. Иллюзии способны убить – но только если принимать их всерьез.

Бинк двинулся дальше, уже более уверенно. Если бы поблизости водился настоящий дракон, в иллюзорных не было бы нужды, так что все драконы здесь мнимые.

Он споткнулся. Иллюзии могут насолить ему и другим способом: скроют от взгляда опасные места, и тогда он рискует свалиться в пропасть или в колодец. Придется смотреть в оба, причем в буквальном смысле.

Глядя себе под ноги, он стал легче проницать иллюзию. Талант у Ирис поразительно сильный, но, распространяясь на целый остров, он ложится, так сказать, тонким слоем. На большой площади чародейке трудно сосредоточиться, и ее иллюзии блекнут. Дворец оказался убогой лачугой, каких он много повидал на своем пути. Да и зачем строить настоящий добротный дом, когда с помощью иллюзии можно запросто соорудить его из любого сарая?

Изменилась и одежда, предоставленная ему чародейкой. Оказалось, что он щеголяет в домотканой женской накидке и, как он с отвращением убедился, в дамских панталончиках. Шелковых, кокетливых, с кружавчиками. А вот изящный носовой платочек оказался подлинным. Должно быть, чародейка все же баловала себя кое-чем настоящим, и кружевные платочки были ей как раз по средствам. И панталончики.

Он остановился в сомнении. Не стоит ли вернуться и забрать свою одежду? Встречаться с Ирис не очень хотелось. Но путешествовать по Глухомани в таком наряде?! А если еще кого-нибудь повстречаешь?

И Бинк представил себе, как он является к доброму волшебнику Хамфри и просит удостоить его ответом.

БИНК: Господин мой, я прошел через весь Ксанф, подвергаясь бесчисленным опасностям, дабы попросить…

ВОЛШЕБНИК: Новое платье? Лифчик? Ха-ха-ха!

Бинк вздохнул, чувствуя, что опять краснеет, и повернул назад.

Ирис заметила его, едва он вошел в хижину. В ее лице блеснула искорка надежды – и это искреннее выражение чувства показалось ему привлекательнее любых иллюзий. Подлинные проявления чувств не оставляли его равнодушным. В этот миг он почувствовал себя законченным мерзавцем.

– Передумал? – спросила она и внезапно вновь предстала перед ним во всем великолепии юности. Вокруг нее образовался кусочек блистающего дворца.

Это моментально отрезвило Бинка. Она – существо насквозь искусственное, а он предпочитает реальность, даже если это реальность жалкой хижины посреди бурьяна. В конце концов, большинство фермеров Ксанфа живут не лучше. Но, когда иллюзия становится необходимой подпоркой в жизни, сама жизнь утрачивает ценность.

– Просто одежду свою забрать хочу, – сказал Бинк. Хотя решение его было твердо, он чувствовал себя негодяем – нарушил такие блистательные планы!

Он направился в ванную, которая предстала перед ним пристроенным к лачуге чуланом. Потрясший его воображение туалет оказался заурядным сортиром – доска с дыркой, а вокруг весело жужжат мухи. Ванна обернулась простым корытом, из которого поят лошадей. Как же он душ-то принимал? Вон стоит ведро. Может, он сам поливал из ведра себе на голову, не ведая о том? На полу кучей валялись его одежда и рюкзак.

Бинк начал переодеваться, но обнаружил, что никакой двери в чулане нет, а Ирис стоит и смотрит на него. Неужели и в тот раз подглядывала? Коли так, следует воспринять это как комплимент: после того ее действия стали значительно более откровенными и недвусмысленно плотскими.

Взгляд его вновь упал на ведро. Но ведь кто-то же лил на него воду во время купания, и теперь он был уверен, что делал это не сам. А кроме него это могла быть только… Ой-ой-ой!

Но еще раз демонстрировать ей свои стати он не собирался, хотя было ясно, что в этом смысле никаких тайн от чародейки у него не осталось. Он подобрал вещички и направился к двери.

– Бинк…

Дом был непригляден: дощатые стены с облупившейся краской, солома на полу, сквозь щели пробивается свет. Но сама чародейка была великолепна. Роскошная дева лет восемнадцати и почти без одежды.

– Что ты желаешь видеть в женщине? – спросила она. – Пышность форм? – Ее фигура обрела невероятно соблазнительные формы, а талия сделалась восхитительно тоненькой. – Молодость? – Она мгновенно стала четырнадцатилетней, худенькой и невинной. – Зрелость? – Ирис сделалась сама собой, но в прекрасном платье. – Деловитость? – Она предстала двадцатипятилетней, в строгом костюме, миловидной, но деловой. – Боевитость? – И вновь амазонка, крепко сбитая, но симпатичная.

– Не знаю, – признался Бинк. – Да и не хотелось бы выбирать. Иногда одного хочется, иногда другого.

– Так можешь иметь все, – сказала Ирис, вновь обернувшись девочкой-подростком. – Ни одна другая женщина тебе такого не даст.

И вдруг Бинк ощутил сильнейшее желание остаться. Он понял, что частенько ему хотелось именно этого, хотя он никогда не смел признаться даже самому себе. У чародейки сильнейшая магия, ничего не скажешь, с такой он еще не сталкивался. Конечно, это иллюзия – ну и что? В Ксанфе иллюзий полным-полно, и на совершенно законных основаниях; поди разберись, что реально, а что нет. И более того, иллюзии – важная составная часть реальности Ксанфа. Ирис может дать ему отнюдь не иллюзорное богатство, власть, полноправное гражданство, а сама будет для него той женщиной, какую он только пожелает. Любой.

И более того, со временем при грамотном приложении своих иллюзий Ирис сможет творить объективную реальность. Сможет построить настоящий хрустальный дворец со всеми причиндалами – королевская власть обеспечит ей такую возможность. Если взглянуть на дело с такой стороны, она предлагает нечто отнюдь не иллюзорное, а ее магия – лишь средство для достижения вполне материальной цели.

Но что на самом деле таит ее коварный ум? Ее тайные помыслы могут оказаться совсем небезобидными. Бинк никогда не сумеет до конца понять ее, а стало быть, не сможет и доверять до конца. Кстати, нельзя быть уверенным, что из нее получится такая уж хорошая королева: блеск власти интересует ее куда больше, нежели благополучие Ксанфа.

– Прости меня, – сказал он и отвернулся.

Ирис не стала удерживать его. Не было ни рушащегося дворца, ни бушующей стихии. Она примирилась с его решением – и как раз поэтому Бинк вновь ощутил сильнейшее желание возвратиться к ней. Ее нельзя назвать воплощением зла, она просто женщина с яркой мечтой. И она предложила честную сделку. Едва улеглась буря в ее душе, она нашла в себе мудрость примириться с неизбежным. Но Бинк заставил себя идти не оборачиваясь, доверившись своей логике, а не переменчивым чувствам.

Он вышел к подгнившим мосткам, к которым была привязана лодка с веслами. На вид довольно утлая, но раз уж она доставила его сюда, то и отсюда вывезет.

Бинк шагнул в лодку и оказался в луже. Посудина протекала. Схватив ржавое ведро, он принялся вычерпывать воду, потом сел и взялся за весла.

Чтобы управляться с такой лодчонкой и одновременно разыгрывать из себя королеву, Ирис пришлось приложить немало изобретательности. Магия ее определенно дополнялась здравым смыслом и практической сметкой. Наверное, из нее все же могла бы получиться неплохая правительница Ксанфа. Ей нужно лишь отыскать подходящего мужчину, который согласился бы с ней сотрудничать.

Почему же все-таки он отказался? Работая веслами и глядя на удаляющийся остров иллюзий, Бинк тщательно осмыслял мотивы своего поступка. Кое-что лежало на поверхности, но, несомненно, имелись и более глубокие основания для такого решения, какие-то принципы, через которые он, сам того не сознавая, переступить не мог. Одной памяти о Сабрине было недостаточно – как женщина Ирис ни в чем Сабрине не уступает, а талантом превосходит многократно. Должно быть что-то еще, не вполне осознанное, но очень сильное. Что же это? Да любовь к Ксанфу!

Он не мог позволить себе стать орудием упадка своей родины. Хотя нынешний король слаб и немощен и от этого возникает множество проблем, Бинк все же хранит верность существующему порядку. Дни анархии и права сильного ушли в прошлое; сейчас есть установленные процедуры передачи власти, и их необходимо соблюдать. Да, он готов на все, чтобы остаться в Ксанфе, – на все, кроме измены.

Океан был безмятежен. Крутой скалистый берег оказался очередной иллюзией – перед Бинком возник вполне реальный пляжик, правда, совсем не там, где он плюхнулся в воду. У края Провала в море вдавалась длинная каменистая гряда, должно быть, по ней он и бежал перед своим вынужденным купанием.

Бинк пристал к берегу к югу от Провала. Теперь надо бы вернуть лодку чародейке, но как?

А никак! Если у нее нет запасной лодки, то за этой ей придется сплавать. Это прискорбно, но возвращаться на остров иллюзий у него не было ни малейшего желания. С ее-то талантами Ирис без труда распугает всех морских тварей, а пловчиха она хоть куда – в этом Бинк почему-то не сомневался.

Он переоделся в свою подсохшую, хоть и просоленную одежду, набросил на плечи рюкзак и повернулся лицом к закату.

Глава 5. Источник

К югу от Провала местность оказалась куда более пересеченной, чем с северной стороны. Холмы сменились настоящими горами. Самые высокие вершины венчались белоснежными шапками. Узкие проходы были забиты почти непролазными зарослями, и Бинку то и дело приходилось пускаться в обход. Помимо обычных неприятностей, как от крапивы или щекотихи, неизвестные Бинку растения таили неведомые опасности – кто знает, какой магией они обладают? И одиноко растущую путану следует обходить за версту, а тут этих тварей целые рощи. Рисковать ни к чему.

Так что, когда перед ним вырастал очередной клок джунглей, Бинк поворачивал назад и искал другую дорогу. Избегал он и самых проторенных тропок: они вызывали подозрения. Поэтому он старался держаться на границе джунглей и открытой местности, но нередко это оказывался самый труднопроходимый путь – бесплодные, выжженные солнцем скалы, крутые горные склоны, высокие плато, продуваемые всеми ветрами. Места, презираемые даже магическими растениями, а уж люди туда и подавно не сунутся, разве что стремящийся избежать всяких напастей путник. Один такой участок оказался взлетно-посадочной полосой для громадного крылатого дракона; неудивительно, что других хищников в округе не водилось. Бинк продвигался очень медленно и не рассчитывал в ближайшие дни добраться до замка доброго волшебника.

Он подыскал себе ямку, защищенную от ветра грудой камней, набрал хвороста на подстилку и устроился на ночлег. Теперь он сожалел, что отказался от предложения чародейки провести в ее дворце хотя бы одну ночь. Там определенно было бы уютней.

Но он понимал, что остаться на острове не мог. После одной ночи он бы оттуда не ушел вообще. Во всяком случае, не ушел бы свободным человеком. И Сабрина бы его не простила. Уже то, что он сожалеет об упущенной возможности, и не только в связи с уютным ночлегом, означает, что эта ночь стала бы для него роковой.

Ему пришлось напомнить себе об этом не один раз, прежде чем он уснул, дрожа от холода. И приснился ему хрустальный дворец. Он моментально проснулся и во второй раз задремал не скоро. Преодоленное искушение – не ахти какая радость, когда мерзнешь в одиночку под открытым небом. Завтра надо будет во что бы то ни стало отыскать одеяльное дерево и горлянок с горячим супом.

На третье утро своего путешествия по Южному Ксанфу Бинк двинулся вдоль горного хребта. Это был единственный доступный путь на запад. После нескольких безуспешных попыток он срезал себе новый посох – первые выбранные им деревца отводили его прочь от себя с помощью отворотной магии. Наверняка были и другие, но тех он попросту не видел – они защищались непримечайными чарами. А одно воспользовалось отталкиванием: как только Бинк пытался рубануть ствол ножом, острие непременно уходило куда-то в сторону.

Он уже целый час шагал с новым посохом, а сам все раздумывал о природной избирательности магии. Лучше всех выживают растения с самыми действенными чарами, и они становятся самыми распространенными. А с другой стороны, часто ли сюда заглядывают сбившиеся с пути странники с ножами? Потом Бинк сообразил, что мог бы с большой пользой употребить чары, которые не давали его ножу дотронуться до дерева. Если бы удалось вырезать из того дерева посох, разве не стал бы этот посох отражать все нападения на своего владельца? Судя по всему, эти чары предназначены для защиты от драконов, бобров и других животных, а не от ножей. А драконоотталкивающий посох совсем не помешал бы. Но нет, если бы он срезал посох, дерево бы погибло, а вместе с ним и чары. А вот семечко такого дерева…

Однако не стоит тратить время и возвращаться к тому дереву. По пути наверняка попадутся такие же. Нужно только попробовать срезать новый посох и посмотреть, какое дерево будет отталкивать нож. Возможно, удастся выкопать маленькое деревце и донести его до дома живым и не утратившим свою магию.

Бинк стал спускаться по горному склону, проверяя встречные деревья. Это оказалось опаснее, чем он предполагал. Когда нож приближался к нежной коре деревьев, это вызывало у них весьма бурную реакцию. Одно забросало Бинка тяжелыми плодами, едва не угодив по голове, другое брызнуло сонным зельем, чуть было не положившим конец его путешествию. Но ни одного деревца с отталкивающими чарами!

При одном крупном дереве жила дриада, очень миленькая лесная нимфа, похожая на Ирис в ее четырнадцатилетнем облике. Однако она весьма бойко обрушила на Бинка поток слов из весьма недамского лексикона.

– Если охота резать беззащитных, то режь своих! – голосила она. – Вон солдат полудохлый в канаве валяется, так поди и отрежь ему…

К счастью, она постеснялась завершить свой экспромт. Дриадам не полагается знать такие слова.

Раненый солдат? Бинк отыскал канаву и тщательно осмотрел ее. И точно – на дне лежал мужчина в военном мундире и жалобно стонал. На спине его запеклась кровь.

– Я пришел с миром, – проговорил Бинк. – Если позволишь, я помогу тебе.

В прежние времена Ксанф испытывал потребность в настоящей армии, но теперь солдаты по большей части служили королевскими посыльными. Но мундир и профессиональную гордость они сохранили.

– Помоги мне! – чуть слышно пролепетал мужчина. – Я в долгу не останусь… может быть.

Бинк понял, что теперь может без опаски подойти к раненому. Ранение было тяжелым, солдат потерял много крови. Он буквально горел в лихорадке.

– Сам я не могу тебе помочь. Я не лекарь, и, если я хотя бы сдвину тебя с места, ты можешь умереть. Я принесу лекарство… Только одолжи мне свой меч.

Если солдат позволяет взять свой меч, значит, он совсем плох.

– Возвращайся поскорее… или не возвращайся вовсе, – прошептал раненый, пододвинув меч к Бинку рукоятью вперед.

Бинк взял тяжелый меч, выкарабкался из канавы и подошел к дриадиному дереву.

– Мне нужна магия, – сказал он, – кроветворная, затягивающая раны, снимающая лихорадку – словом, целебная. Ну-ка, быстро говори, где ее найти, а не то срублю твое дерево!

– Не смей! – в ужасе вскричала она.

Бинк с угрожающим видом замахнулся мечом. В этот миг он напомнил самому себе Зяму, деревенского заклинателя мечей, и содрогнулся от отвращения.

– Не надо! Я все скажу! – завизжала нимфа.

– Добро! Говори, – произнес Бинк с облегчением, на самом деле, у него едва ли хватило бы жестокости завалить беззащитное дерево. Тогда погубил бы и дриаду и ничего при этом не добился. Дриады – существа безобидные и на вид симпатичные, так что вовсе ни к чему их изводить и дома их лесные рушить.

– Пройдешь на запад три мили. Там Целебный источник. Его вода исцеляет все.

Бинк призадумался.

– Ты не все сказала, – заявил он и вновь поднял меч. – В чем подвох?

– Мне запрещено говорить! – воскликнула дриада. – Всякий, кто проболтается… Проклятие…

Бинк размахнулся, сделав вид, что сейчас рубанет по стволу. Дриада вскрикнула с таким беспредельным отчаянием, что он опустил руку. Дома он сам полез в драку, защищая Джустина, так мог ли он теперь изувечить дерево?

– Ладно. Пусть будет проклятие, рискну, – сказал он и направился на запад.

Вскоре он нашел тропку, ведущую в том направлении. Похоже, никаких приворотных чар она не имела, а просто была протоптана животными. Поэтому он пошел по ней, хотя и не без опаски – не один же он знает путь к источнику! По мере приближения тревога возрастала. В чем же все-таки здесь подвох, о каком проклятии говорила нимфа? Эх, узнать бы, прежде чем рисковать собой или напоить раненого солдата!

Ксанф – страна магии, но у магии свои законы, свои условия. Играть с ней опасно, если не знаешь природу тех или иных чар. Если эта вода и вправду может исцелить солдата, значит, источник обладает исключительной силой. А помощь такого рода безвозмездной не бывает.

Он отыскал источник в низинке под огромным раскидистым желудевым деревом. Мощь дерева свидетельствовала в пользу воды – вряд ли она ядовитая. Но с ней может быть связана угроза иного свойства. Допустим, в источнике прячется речное чудище, используя целебную воду как приманку. Раненые или умирающие животные – легкая добыча. А слухи о целебной силе воды влекли бы их сюда со всей округи.

Но времени дождаться и проверить свои подозрения у Бинка не было. Солдату надо помочь немедленно – или станет слишком поздно, так что риск неизбежен.

Бинк медленно и осторожно подошел к источнику. На вид вода была прохладной и чистой. Он опустил в нее фляжку, не снимая другой руки с рукоятки меча. Но ничего не случилось: не вылезло из глубин зловещее щупальце, стремясь схватить его.

Бинк поглядел на наполненную фляжку, и ему пришла в голову такая мысль: если вода не ядовита, это еще не значит, что она целебная. Какой смысл нести ее солдату, если она ничем ему не поможет?

Ответить на вопрос можно было только одним путем. К тому же сильно хотелось пить. Бинк поднес флягу ко рту и глотнул.

Вода холодная, вкусная. Он глотнул еще. А как освежает! Нет, не может такая вода быть ядовитой!

Он вновь опустил флягу в источник и смотрел, как на поверхность поднимаются пузырьки. Из-за них он не видел своей левой руки, находящейся под водой. Точнее, видел, но как-то искаженно: отсюда казалось, что на ней есть все пальцы. Без пальца, потерянного еще в детстве, Бинк не сильно страдал, но вид якобы целой руки был ему неприятен, словно источник издевался над ним.

Бинк поднял флягу – и едва не выронил ее. Палец был на месте! Целый и невредимый, будто и не было в детстве никакого увечья.

Бинк изумленно пошевелил пальцем, пощупал его. Ущипнул – больно! Сомневаться нечего, палец самый настоящий.

Воистину магический источник! Так быстро, безболезненно, незаметно вернул то, что было отрублено пятнадцать лет назад, – значит, исцелит все, что угодно!

А простуду? Бинк шмыгнул носом – все чисто. Выходит, источник и насморк вылечил.

Этому источнику можно дать самые лучшие рекомендации. Сильная, мощная магия. Если бы источник был человеком, он получил бы звание волшебника первой гильдии.

Но тут в Бинке вновь взыграла природная осторожность. Он ведь до сих пор не разобрался, в чем тут подвох и что за проклятие связано с источником. Почему никто не имеет права раскрыть секрет источника? И в чем он заключается, этот секрет? Очевидно, не в его целебных свойствах: о них дриада без колебаний поведала Бинку, и он может рассказать кому захочет. А проклятие никак не связано с речным чудищем: никто на Бинка не напал, и теперь, испив из источника и преисполнившись здоровья и сил, он сумеет постоять за себя гораздо лучше, так что, по всей вероятности, никаких монстров здесь не водится.

Но это еще не значит, что нет никакой опасности – просто она не столь очевидна, как думалось. А потаенная опасность куда страшнее. Можно спастись от огненного дракона и тут же пасть жертвой сонного морока в Дремучем лесу.

Солдат умирал, каждое мгновение было на вес золота, и все же Бинк не спешил. Сначала надо разобраться с этим делом, иначе подвергнешь и себя, и солдата неизмеримо большей опасности. Хоть и гласит народная мудрость, что дареному единорогу в зубы не смотрят, но лучше все же посмотреть, а то неприятностей не оберешься.

Бинк опустился на колени перед источником и вгляделся в глубину. В самые, так сказать, зубы.

– О, Целебный источник, – тихо проговорил он, – я пришел сюда во имя спасения другого. Пользы для себя я не искал, хотя и получил ее. И я заклинаю тебя: открой мне свою тайну, дабы я ненароком не совершил ошибки.

В силу подобного заклинания Бинк верил слабо, зная, что никакой личной магией подкрепить его не может, но ничего другого придумать не получалось. Он просто не мог принять столь великий дар, не попытавшись хотя бы узнать, что с него причитается за это. А бесплатными бывают только гадости.

В глубине источника что-то заклубилось. Бинк ощутил силу его магии – будто через дырочку заглянул в другой мир. Да у этого источника есть и самосознание, и гордость. Духовное поле источника сомкнулось вокруг Бинка, погрузило его в себя и наполнило сознание безмолвными словами: «Кто изопьет из меня, да не поступит мне во вред, да не лишится всех благ, дарованных мною».

Вот так! Самый обычный оберег, только и всего. Однако в исполнении ох как непрост! Кто возьмется определить, какие поступки будут во вред источнику, какие нет? Кто, кроме самого источника? Определенно, в этой округе не должно быть никаких порубок: они нарушат природное равновесие, изменят климат. Никаких шахт и раскопов – упадет водоносный горизонт, источник загрязнится. Даже запрет на разглашение тайны источника не лишен смысла, ведь, зная цену заранее, люди с незначительными травмами и хворями могут и не захотеть исцеляться водами источника. Шахтеры и лесорубы точно не станут пить из него и тем самым избегнут ответственности за свои действия. Но каждый поступок – как камень, брошенный в воду, а его последствия – как круги на воде. Со временем распространятся во всему Ксанфу.

Допустим, источник решит, что его интересам косвенно угрожают какие-то действия короля, например, введение налога на вырубки, что вынудит лесорубов валить больше леса. Тогда источник заставит тех, кто им пользовался, выступить против короля или даже убить его? Человек, обязанный источнику жизнью, вполне может пойти на такое.

Теоретически этот волшебный источник может в корне изменить все общественное устройство Ксанфа, даже стать фактическим правителем страны. Но интересы одного отдельно взятого источника не обязательно совпадают с интересами человеческого населения Ксанфа. И все же, скорее всего, магия источника столь далеко не простирается, ведь в таком случае она должна не уступать по силе всей остальной магии Ксанфа, вместе взятой. Но со временем она себя проявит. Следовательно, пользование источником становится вопросом этики.

– Я не могу пойти на такое соглашение, – сказал Бинк в глубину. – Я не испытываю к тебе никакой неприязни, но не могу дать обязательства действовать только в твоих интересах. Благо Ксанфа в целом для меня превыше всего, так что забирай свои дары, а я пошел.

Источник разгневался, его темные глубины заклокотали. Вновь поднялось магическое поле, окутало Бинка. Сейчас он заплатит за свою дерзость.

Но поле опало, словно стихшая буря, оставив его целым и невредимым. Палец остался на месте, и простуда не вернулась. Бинк заставил источник раскрыть карты – и одержал победу.

Или нет? Может быть, источник отберет свои дары тогда, когда Бинк станет явно действовать ему во вред. Что ж, дары не так уж и велики, и такое наказание он сумеет пережить. И, разумеется, страх за возможные последствия не заставит его пойти против совести и убеждений.

Бинк выпрямился, не выпуская из рук меча, перекинул через плечо ремешок фляги и обернулся.

К нему подползала химера.

Бинк замахнулся мечом, хотя и не умел толком им пользоваться. Химеры чрезвычайно опасны!

Но тут он увидел, что страшилище находится в весьма плачевном состоянии. Изо рта львиной головы свисал язык, козлиная была вовсе без сознания, а змеиная, расположенная на кончике хвоста, волочилась по земле. Тварь на брюхе ползла к источнику, оставляя за собой кровавый след.

Бинк посторонился, пропуская ее. В таком состоянии даже химера вызывала у него только жалость. Никогда еще ему не доводилось видеть живое существо в таких муках. Не считая раненого солдата.

Химера доползла до воды и, опустив в нее львиную голову, принялась судорожно лакать.

Изменения произошли мгновенно. Козлиная голова стремительно очнулась, встрепенулась, повернулась на тонкой шее, расположенной посередине спины, и злобно уставилась на Бинка. Змеиная голова зашипела.

Сомнений не оставалось: химера полностью выздоровела. И стала очень опасна. Этот тип чудовищ ненавидит все человеческое. Она шагнула к Бинку, который стоял, сжимая обеими руками меч и выставив его перед собой. Он знал, что сражаться бессмысленно. Однако, если он ранит монстра, у него появится шанс убежать, прежде чем химера вновь доползет до источника и во второй раз поправит пошатнувшееся здоровье.

Но тварь неожиданно отвернулась, так и не напав. Бинк вздохнул с облегчением. Да, он изобразил из себя бесстрашного героя, но меньше всего на свете ему хотелось ввязаться в драку с таким чудовищем в присутствии недружелюбно настроенного источника.

Бинк понял, что в окрестностях источника действует своего рода перемирие. Не в интересах источника было превращать это место в арену боевых схваток и засад хищников, поэтому охота и драки здесь под запретом. К счастью для Бинка!

Он вскарабкался по склону и направился на восток. Оставалось надеяться, что солдат еще жив.

Жив! Крепкий мужичок, как и подобает солдату, держался до последнего. Бинк напоил его из фляжки и полил водой на рану. И солдат резко исцелился.

– Что ты такое сотворил? – воскликнул он. – Меня как будто и не ранили в спину!

Они вдвоем поднялись на холм.

– Я принес воды из волшебного источника, – пояснил Бинк. Возле дерева дриады он замедлил шаг. – К нему меня любезно направила эта услужливая нимфа.

– Спасибо тебе, нимфа, – сказал солдат. – Если могу быть тебе чем-то полезен…

– Катись колбаской, – отрезала нимфа, косясь на меч в руках Бинка.

Они вняли ее совету.

– Теперь тебе нельзя делать ничего такого, что может повредить Целебному источнику, – сказал Бинк. – И никому не рассказывай, чего потребовал источник в обмен на свою помощь. А если расскажешь, снова окажешься в канаве с дыркой в спине. Я решил, что такая цена тебя устроит.