Текст книги "Возлюбленная"

Усталость истощала ее. Время стерлось. Она плыла. Было совершенно темно. Чарли испугалась. Она попыталась проснуться, но не могла. Она попыталась сесть, но не могла пошевелиться.

– Расслабьтесь, Чарли.

Ее тело и эта темнота, казалось, слились воедино.

– Сейчас мы возвратимся назад, Чарли, возвратимся значительно дальше. – Его спокойный голос плавал вокруг нее и, казалось, окружал ее, вроде воздуха. – Сейчас мы должны вернуться в прошлое, во время до вашего рождения. Вы плывете в темноте, плывете в пространстве, в вакууме, все спокойно, мирно, у вас нет никаких тревог, Чарли, вы сейчас едины со своей душой, вы свободны, невесомы, свободны от земной жизни.

Мрачное молчание влекло ее за собой.

– Сейчас вы едины со своей душой. У вас есть полный набор воспоминаний. Время бежит в обратном направлении. Вы свободны в поисках воспоминаний о любом времени.

Затягивающим водоворотом кружилась вокруг нее темнота.

– Теперь думайте о предыдущей жизни, Чарли. Вспомните о своей смерти. Припомните, как вы умерли.

Ее объял ужас. Она начала вертеться, беспомощная, крутящаяся в утекающей куда-то воде, все быстрее и быстрее, подобно какому-то насекомому, утягиваемому в отверстие раковины. Она боролась, колотила по воде, ее руки скользили, крутились еще быстрее, а ее все засасывало вниз, вниз…

Потом она оказалась в ослепительно-белом свете. Солнечный свет нещадно бил сверху, истязая ее, прижимая ее к какому-то холму, стараясь вмять ее в холм, растереть об него. Уныние наполнило ее. Безмерная тяжесть уныния и отчаяния.

– Где вы находитесь?

– На каком-то холме.

– Сколько вам лет?

– Н-не знаю.

– Как вас зовут?

– Н-не знаю.

– У вас есть братья или сестры? Родители?

– Н-не знаю.

– Вы узнаете этот холм?

– Нет.

– Какого цвета ваши волосы?

Она выщипнула несколько волосков.

– Коричневые.

– Вы работаете? Учитесь в школе?

– Н-не знаю. Я не хочу быть здесь.

– Я полагаю, что у вас есть какое-то образование? В какой школе вы учились?

Чарли посмотрела вверх. Сквозь деревья ей были видны тучи. Слезы скользили по ее лицу.

– Почему вы плачете?

Под ее ногами почва была мягкой, слишком мягкой. Она погружалась в нее. Чарли шагнула вперед, и ее левая нога с хлюпаньем освободилась, а правая застряла. Чарли потянула ногу, и та выскользнула из туфли. Опустившись на колени, она погрузила руку в болотистую жижу и стала тянуть.

– Моя туфля. На мне не те туфли. Я должна была быть в сапожках.

– Почему вы плачете? Где вы?

– Н-не знаю.

– Сколько вам лет? Скажите мне, сколько вам лет. Когда у вас в последний раз был день рождения?

– Н-не знаю.

Она снова засунула ногу в туфлю и заковыляла дальше. Что-то задело ее руку, что-то острое, с жесткими краями, от чего она не могла избавиться. Она упала, и это нечто острой болью вонзилось ей в ладонь. Чарли переложила это в другую руку, какую-то маленькую металлическую консервную банку, и поднялась, с усилием вытягивая себя вверх, отталкивая от спины небо, словно оно было рухнувшим на нее тентом. Что-то дребезжало внутри банки. А сверху послышался шум струящейся воды, и Чарли заставила себя идти дальше, сквозь деревья, с хлюпаньем пробиваясь вверх.

– Что вы несете?

Среди звуков леса голос был отдаленным. Чарли приостановилась и огляделась в темноте деревьев. За ней внимательно наблюдал кролик. И ворона. Внезапно щебетание птиц оборвалось, и наступила полная тишина. И вода тоже остановилась. Появилось ощущение, будто все это королевство животных наблюдает за ней. Тропинка раздваивалась, и Чарли знала, что ей надо идти направо. Она шла дальше сквозь густые заросли папоротника, хрустевшего под ее ногами.

Очертание какого-то камня вырисовывалось среди деревьев, но было неясным из-за слез, наполнивших ее глаза и стекавших по щекам. У основания камня тропка стала сухой, идти по ней было легче. Продолжая забираться наверх, Чарли увидела еще один странный отвесный камень, выдолбленный в центре и по форме напоминавший сердце.

Тяжело дыша от напряжения и всхлипывая, Чарли карабкалась к нему. Огромный гранитный камень на краю небольшого обрыва выглядел так, словно мог опрокинуться в любую секунду. А тропинка шла ниже обрыва, а потом, позади обрыва, вокруг, к вершине. С этой стороны камень тоже походил на сердце, хотя и менее отчетливо. Он казался отсюда даже больше, чем снизу. В нем было добрых футов восемь высоты и футов шесть в поперечнике. Чарли хорошо знала его. Камень был покрыт вырезанными надписями, инициалами, и они тоже были ей знакомы.

«П. любит Э. Крис люб. Лени. Мэри и Уилф. Дэн и Рози. Эдвард любит Гвенни. Д. любит Б. Дж.».

– Вы узнаете какие-нибудь из инициалов?

Она сглотнула слюну, уставившись вниз на «Д. любит Б. Дж.», и еще сильнее стиснула банку в руках. Подойдя к кустарнику позади камня, она опустилась на колени, ослепленная на некоторое время слезами. Потом она разгребла увядшие листья и выкопала норку в сырой земле. Когда глубина норки стала около фута, Чарли положила туда банку, забросала ее землей и накрыла листьями.

– Почему вы закопали это?

Поднявшись и утоптав землю ногами, Чарли побрела через кустарник, к крутому берегу, в направлении небольшого водопада. Она уже чувствовала капельки воды на лице, руках и ногах, и по мере того как подходила ближе, вытянув вперед испачканные руки, эти капли превращались в непрерывные и все более плотные, пока она не оказалась у самого водопада. Поток брызг сначала показался приятным, но потом крошечные иголки воды обрели тяжесть, пока, наконец, своей тяжестью не стали причинять ей боль.

Чарли попыталась отодвинуться, но натолкнулась на стену и завертелась волчком. Ее же лицо смотрело на нее из зеркала.

– Комната, – вымолвила она, но странно: ее лицо в зеркале не шевельнулось. – Мне не нравится эта комната, – сказала она.

– В какой комнате вы находитесь?

– Мне не нравится комната. Я не желаю быть здесь.

– Где это?

– Она мне не нравится. Я не хочу быть здесь. Пожалуйста, я не хочу быть здесь. Пожалуйста, заберите меня отсюда.

В зеркале позади нее вырисовывалась какая-то фигура.

– Нет!

Зеркало взорвалось паутинообразными трещинами. Зазубренный осколок упал к ее ногам.

– Заберите меня отсюда! Заберите меня отсюда! Вон отсюда! Пожалуйста, заберите меня отсюда! – Изо всех сил она колотила себя кулаками. Ужас душил ее, зажимая голос. – Побыстрее, вон отсюда! Пожалуйста, заберите меня отсюда! Пожалуйста! О, пожалуйста!

…Чье-то лицо с тревогой смотрело на нее.

– Чарли, просыпайтесь. Все в порядке.

Ужас все еще захлестывал ее. Она отчаянно билась на кушетке.

– Чарли, все в порядке.

Это странное лицо с пробором. Бакенбарды. Глаза, похожие на булавочные головки, под толстыми линзами очков. Все исчезло, и раздался щелчок. Яркий свет разлился вокруг нее, а потом над ней снова возникло это лицо.

– Все хорошо, Чарли. Вы в безопасности.

Она чувствовала себя так, словно лежала в воде, и она стекала по ее лицу, по шее, плечам, животу. Чарли вытянула руки и, оттолкнув одеяло, сразу ощутила холод. Она все еще лежала в изнеможении и смотрела вверх, в его близорукие глаза.

– Что… – Ей потребовалось сделать усилие, чтобы заговорить. – Что случилось?

– Вы заново переживали что-то неприятное в вашей прошлой жизни, – мягко сказал он. – Это хорошо. Лишь заново переживая отрицательный опыт предыдущих жизней, мы можем освободиться от травм, воспоминания о которых сохраняются в телесной оболочке.

В горле Чарли стоял удушающий ком страха.

– Это ужасно, – сказала она. – Кошмарно. Не было никакого смысла… как в дурном сне.

– Сна здесь не было. Вы находились в прошлой жизни. – Он посмотрел на часы. – Боюсь, на этом нам придется остановиться. Мы превысили время, и у меня назначен другой сеанс. Я передам вам записи.

– Я думала… у меня в распоряжении два часа.

– Сейчас три часа дня, – сказал он.

– Три?! Это невозможно! Значит, прошло около трех часов? Да я же находилась здесь всего несколько минут… ну, десять минут… не может быть, чтобы…

– Путешествие в предыдущие жизни требует времени. Вы находились здесь довольно продолжительное время.

Чарли покачала головой, сбитая с толку, и попыталась двинуться, но чувствовала себя совершенно опустошенной.

– Необходимо провести еще один сеанс, – сказал он. – Мы не должны оставлять это в таком виде, с открытой раной. Надо выяснить побольше.

Она уставилась на него, с трудом приходя в себя.

– Вы разговаривали не своим голосом. Попробуем выяснить, кем вы были и что вы там зарывали в банке. И что терроризировало вас.

– Почему? – вымолвила она.

Ее голос прозвучал как писк ужаса затравленной твари, застигнутой ночью на открытом пространстве, вдали от своего гнезда, от своего логова, от своей матери…

– Предыдущие жизни – часть нашей души, Чарли. Когда мы возвращаемся туда, мы как бы взбаламучиваем их, переступаем узы времени. Я не хочу, чтобы вы начали блуждать в своих воспоминаниях или внезапно испугались и не знали отчего. Может быть, вы обнаружите, что многие ваши нынешние страхи имеют отношение к происшествию в другой жизни. Если мы поймем, что произошло, выясним причину, то сможем помочь вам.

– А если мы не сумеем этого сделать?

– Мы не должны останавливаться на полпути, – сказал он. – Не думаю, что это было бы мудро.

Он улыбнулся с некоторым самодовольством, чем расстроил ее. Она дрожала, потому что страх продолжал блуждать в ее жилах.

– Я все-таки не понимаю…

– Поймете, – сказал он. – Вы все поймете.

13

– Мы были знакомы раньше, – сказала Лаура. – В одной из предыдущих жизней. – Она приблизила рюмку к своим губам и внимательно посмотрела в его глаза. – Мы были любовниками.

Том покраснел, отвел глаза в сторону, потом снова взглянул: она все еще смотрела на него. Он поднял рюмку и усмехнулся.

– Когда?

– Какое приятное вино, – сказала она заплетающимся языком.

– Тридцать восемь лет бывает только однажды.

– Вы в этом уверены? – Она чокнулась с ним.

Чарли наблюдала за Томом и Лаурой, сидевшими в тени подвесных ламп, в конце двух столов, которые они соединили вместе, и думала, о чем это они столь серьезно разговаривают. Положив локти на стол, Лаура наклонилась к Тому. В белом жакете с большой кварцевой брошью она выглядела прекрасной, и, в сравнении с ней, Чарли почувствовала себя просто замарашкой. Ее огорчало, что она прибавила в весе с тех пор, как они переехали, хотя и совсем немного.

Над столом плавал дым от жарящегося мяса. Из динамика, который Том взял в гостиной, мягко звучал голос Боба Дилана. Том всегда на свой день рождения заводил старые пластинки.

– Летучие мыши обычно висят вверх ногами. Вам это известно? – едва различила Чарли из-за болтовни вокруг голос Ричарда Ховарта.

– Вы просто молодцы, что так быстро устроили прием, – сказал Майкл Ом, сидевший справа от нее.

Его мексиканские усы, как бы компенсируя расширяющееся на макушке пятно лысины, становились все гуще и гуще. Он подтолкнул свои очки в красной оправе повыше на изогнутый нос. Один из партнеров Тома. На вид нетипичный. А архитекторы выглядели как банкиры. Перемены. Жизнь безмолвно утекала, словно песок сквозь пальцы.

Чарли вздрагивала. Дневная жара бабьего лета ушла, и темноту наполнила влажная прохлада. Гости натягивали на себя пуловеры, потирали руки. Скоро им придется перебираться в дом.

Лучший приятель Тома Ричард Ховарт был здесь со своей подружкой Луизой, архитектором-декоратором по интерьерам. Джон Орпен, бухгалтер Тома, и его жена Сью пытались разговорить совершенно пьяного Джулиана Гарфилд-Хэмпсена. В ответ на предложение Чарли пригласить Хью для Лауры Том подал неплохую мысль о Джулиане и Зоэ. Чарли была рада, что он стремился завести друзей среди соседей.

Лаура не обращала внимания на Хью. Сватовство всегда было для нее трудным делом. Она, кажется, сама не знала, чего хотела. Не желая сохранить брак, который можно было бы спасти, и не объяснив Чарли почему, Лаура неистово сражалась за опеку над двумя своими девочками, отправив их между тем в школу-пансион: ей-де надо заняться собственным магазином.

– Как вы находите это место в сравнении с Лондоном? – спросил Майкл Ом, утерев усы после супа.

– Здесь все чужое, – ответила Чарли. – Но зато приятно познакомиться с матушкой природой. И кроме того, этим утром мы на завтрак ели свои яйца… и это только начало. Мы тут сажаем всевозможные овощи. Некоторые из местных магазинов могут довести до истерики. Здесь продают только один сорт хлеба – белый, ломтиками. Вы можете себе представить такое?

– Джиллер – просто жулик! Настоящий мошенник!

Взрыв смеха донесся из кресла Хью Боксера, с другого конца стола. Он сидел ссутулившись, в смятой парусиновой куртке, глаза его неистово сверкали. На суховатой коже его лица явственно проступали морщины.

– Да как вы можете говорить такое? – Зоэ Гарфилд-Хэмпсен возбужденно попискивала тонким девичьим голоском, и ее груди от негодования едва ли не выпрыгивали из низкого выреза платья. – Я видела его собственными глазами, видела, как он это делал!

Одна из подвесных ламп замигала, на мгновение погасла и снова загорелась, с угрожающим треском. Боб Дилан смолк на полуслове, за столом потускнело. Чарли посмотрела на дом. Огни погасли и там. Потом разом отключились две подвесные лампы, погрузив их всех во мрак. Чарли ощутила порыв холодного воздуха, словно за ее спиной распахнулась дверца холодильника. Кто-то завыл, как призрак.

– Замыкание на всей линии, – сказал Том. – Сейчас я исправлю. Не пройдет и секунды. – Раздался звук разбитого стекла. – Тьфу ты, сволочь! – выругался он.

Джон Орпен чиркнул зажигалкой и приподнял стеклянную крышку подвесной лампы, висевшей прямо перед ним.

– Фитиль слишком низок.

Он зажег лампу и поднял ее вверх. Все одобрительно зашумели, когда в доме разом загорелись несколько огней и снова запел Боб Дилан. Том вернулся из дома.

– Мы здесь поменяли всю проводку, – сказал он, – но электрики что-то напутали.

– Наверно, сделали слишком чувствительное соединение, – пробормотал Майкл Ом.

– Суп был совершенно великолепен, – сказала Сью. – Не могли бы вы дать рецепт?

Чарли принялась убирать со стола. Лаура последовала за ней в кухню с большой стопкой тарелок, которые она рискованно поставила на стеллаж, приспущенный Чарли. Посмотрев на каркас на шкивах для сушки одежды, она потянула за шнур. Каркас поднялся и опустился, закачавшись над ними. Лаура была навеселе, и Чарли удивилась: прежде подруга редко пила много.

– Ка-к-кое отличное место. Тебе повезло! Ужасно завидую! – Она снова потянула за шнур, каркас поднялся и опустился, и Чарли почувствовала легкое раздражение. – Так скажи-ка мне, как у тебя прошло с Эрнестом Джиббоном? Что ты о нем думаешь?

Тени от перекладин каркаса покачивались по полу, пока Чарли загружала тарелки в посудомоечную машину.

– Думаю, что он страшноватый.

– Он замечательный! – с негодованием пробубнила Лаура. – Так-к-кой очаровательный мужчина!

– Том послушал записи… во всяком случае, кусочки из них. Он говорит, что Джиббон подсовывал мне мысли.

– Он никогда такого не делает. У него потрясающая репутация.

– И все же я была шокирована, это похоже на жульничество. После его сеанса я чувствовала себя запуганной, но что странно – хочется вернуться назад и выяснить, что произойдет дальше.

Лаура снова потянула за шнур.

– Нет, я не думаю, что это жульничество.

Каркас жалобно заскрипел и с грохотом обрушился на пол. Лаура с удивительной для пьяной женщины резвостью отпрыгнула, с треском врезавшись в холодильник. В ошеломленном молчании Чарли уставилась на дело рук своей подруги.

– Извини, – сказала Лаура, с досадой глядя на шнур. – Я забыла его закрепить.

Том перевернул над огнем свиные отбивные и сосиски. На красных угольках плевался и шипел жир. Щурясь от палящего жара и дыма, Том проткнул пару картофелин в кожуре и перевернул каждый из сладких плодов, потом нетвердо отступил назад и сделал большой глоток вина. Отблески ламп и затененные фигуры за столом мелькали от него примерно ярдах в пятидесяти, но темнота и действие спиртного не позволяли разглядеть лица.

Чьи-то руки обвили его талию.

– Привет, – спокойно и просто сказала она.

Он почувствовал запах ее духов, ощутил легкий нажим рук.

– Еще не совсем готово, – сказал он, поворачиваясь.

Глаза Лауры в упор смотрели на него, ее рот изогнулся в улыбке в слабых отблесках угольков. Она прошептала:

– Мне нравится смотреть на тебя.

Он растерянно улыбнулся:

– Я часто замечал твой взгляд с другого конца комнаты на вечеринках. Мне нравится, когда ты смотришь на меня.

Сначала его касались кончики ее пальцев, потом, нежно стискивая, ее пальцы обвились вокруг его тела. Они с Лаурой, должно быть, тоже были в тени. Он на это надеялся.

Лаура вытянулась на носках туфель и прижала свои мягкие губы к его губам. «Куда мягче, чем у Чарли», – подумал он, прежде чем отстраниться, взять ее запястье и повести за дерево. На этот раз их поцелуй длился дольше, и он прижал ее к дереву, внезапно охваченный порывом пьяной похоти. Его рука скользнула под ее жакет, под блузку, пальцы бегали по грудям, в то время как она старательно терлась бедрами о его твердеющую мужскую плоть. Том отстранился и озорно скосил глаза.

– Что мы делаем?

– Балуемся.

Она дерзко улыбнулась и, обхватив его голову, поцеловала. Рука Тома блуждала под юбкой, по нейлону колготок и гладкой коже живота, а потом проскользнула внутрь и прошлась по обнаженной коже ягодиц. Он попытался спустить колготки, на что она закачала головой, все еще целуя его и шепча:

– Ух… Ох… нет!

Оторвавшись от нее, он украдкой посмотрел за дерево.

– Мы могли бы быстренько подрыгать коленками.

– Нет!

Он неумело возился с колготками.

– Перестань! – сказала она. – Ты разве не чувствуешь, там что-то подгорает.

Том повернулся к огню. Пламя плясало вокруг отбивных.

– Черт подери!

– Мне лучше вернуться и присоединиться к остальным, – сказала Лаура. – Где у вас туалет?

– Наименее пещерный наверху лестницы, повернешь налево – и вторая дверь справа.

Все запели заздравную, когда Чарли вынесла испеченный деревенским булочником торт, украшенный для такого случая орнаментом, и надпись «С днем рождения, Том», несмотря на лес свечей, просматривалась. Ветер задул большинство из них, а потом Том загасил остальные. Раздался шум аплодисментов и хриплые крики: «Тост! Тост!»

Его лицо превратилось в колеблющееся пятно. Чарли почувствовала глубокое беспокойство. Запах жареного мяса раздражал ее. Языки пламени с горящих угольков лизали чернильную темноту. Тишина сжималась вокруг нее, постепенно вытесняя улыбающиеся лица, крики и смех.

Она была здесь раньше. И видела вот эти огоньки. Видела того старика, ковыляющего между деревьями по направлению к ней. А девушка карабкалась вверх, к той скале, с консервной банкой в руке и плакала.

– Готов отдать пенни, чтобы узнать, о чем вы думаете.

Она испуганно обернулась. На месте Майкла Ома сидел улыбающийся Хью.

– Извините, – сказала она, вздрагивая и потирая руки. – Холодновато. Не перейти ли нам в дом?

– Скоро перейдем.

– Вы помните, Хью, разговор в трактире, ну, по поводу старых привидений?

– Да, – сказал он, вынимая изо рта трубку. – Ничего, если я…

– Я люблю трубочный дым, – сказала она. – А вы когда-нибудь возвращались в прошлые жизни?

– Под гипнозом?

– Да.

Он куснул черенок трубки и приподнял голову. Глаза его сузились. Он понизил голос:

– Я же говорил вам, вокруг масса любителей. Не ввязывайтесь вы в это.

– А я думала, что вы верите в перевоплощение.

– Я не верю в игры с оккультными явлениями.

– Игры?

Будто остатки сухого льда крутились в ее венах. Хью беспокойно оглядывался.

– Извините меня за автомобиль, – сказал он, внезапно меняя тему разговора.

Автомобиль «триумф». Жевательная резинка. Она попыталась взять свою рюмку, но рука так сильно дрожала, что Чарли едва ее не опрокинула. Она почувствовала, что щеки ее заливает краска.

– Я должен заплатить вам компенсацию за парковку, – сказал он.

– Нет-нет. Совсем не должны. Это же… ну, словом, вы можете оставить его там.

Во рту ее стоял мятный привкус. Жевательная резинка. Послышался глухой стук, что-то зазвенело. Хью наклонился и подобрал ее вилку.

– О, спасибо… – Она вытерла вилку своей салфеткой. – Ради бога, держите там автомобиль столько, сколько пожелаете.

– Еще несколько дней мне бы не помешали. – Он разжег трубку старой зажигалкой. Порыв ветра выхватил из трубки горячий пепел, и Хью прикрыл рукой чашечку трубки. – Вы уже основательно изучили здешние окрестности?

– Нет, не вполне.

– Они представляют весьма интересную часть планеты, богатую старыми энергетическими потоками. Это место принято считать совершенно обреченным.

– Ведьмы на помеле, да?

– Что-то в этом роде. – Он ухмыльнулся и пососал трубку. – Вы ходили к Желанным камням?

– Где они?

– Это довольно приятная прогулка. Вы поднимаетесь вверх через лесок по дальней стороне пруда, после болотистого кусочка идете от развилки вправо и дальше по прямой.

– Почему они называются Желанными камнями?

– Это языческие священные камни… я не знаю, каким образом язычники затащили их туда, если только они не вырубили их прямо из самого холма… У местных жителей есть поверье, что, если вам что-то очень сильно понадобится, принесите камням подарок.

– Жертву?

Его трубка погасла.

– Нет, не живую жертву, но это должно быть что-то личное. – Его зажигалка заклацала, и он втянул пламя вниз, в чашечку трубки. Когда густой голубоватый дымок поплыл над ее головой, Чарли осторожно потянула носом. – А если вы хотите, чтобы ваша любовь была вечной, вы должны вырезать свои имена на камне Возлюбленных. И если ваша любовь угасает, вы приносите камню дар, и он снова приводит все в порядок.

– А как выглядит этот камень? – спросила она после некоторого молчания.

– Вы его ни за что не пропустите. По форме он похож на сердце.