Текст книги "Красная атака, белое сопротивление. 1917–1918"

Но Краснов был не из тех людей, что могли легко смириться с поражением. Неудача немцев на Балканах дала понять, что ему придется сменить «ориентацию». Со своей характерной «гибкостью» он попытался спасти ситуацию. 19 ноября он послал Г. П. Иванова в того же генерала Сазонова в Яссы, чтобы наладить контакт с генералом д'Эспере. Вместо д'Эспере донские делегаты нашли генерала Бертелло и передали ему письмо атамана. Это письмо было типичным продуктом литературной эквилибристики Краснова, очень похожим на то раннее письмо, что он написал германскому императору. Он заявил, что только союз Антанты может спасти Россию от большевизма, и перечислил все блестящие битвы Антанты. Он мудро заменил прежние примеры битв: вместо упоминания о сотрудничестве с Наполеоном или об Англо-бурской войне, он вспомнил сражение 1914–1916 годов, когда русские, а главное, казачьи армии «спасли Францию».

Он понимал, что союз Антанты поддержит Деникина, поэтому главной целью письма было спасти самого себя. Он также сделал совершенно нереальное предложение назначить командующим Южной армией генерала Д. Г. Щербачева или Н. И. Иванова. Конечно, если бы даже союз Антанты и захотел сместить генерала Деникина, человека, остававшегося верным и преданным Англии и Франции, ради прогерманского Краснова, они просто были бы не в состоянии сделать этого. Наиболее примечательным было то, что ни Иванов, ни Щербачев не хотели занять место Деникина, поэтому в итоге Краснову пришлось сдаться. Основанием для такой слепой ненависти Краснова к Деникину было его желание вверить командование антибольшевистской армией Иванову, человеку, чей опыт он мало ценил и которому удалось проявить себя неспособным управлять даже небольшой и злополучной Южной армией.

Казачьим делегатам оказали очень холодной прием. Антанта только что наладила контакт с лидерами Добровольческой армии, поняв и приняв точку зрения Деникина по поводу единого командования. Нападки Иванова и Сазонова на Деникина произвели на Бертелло такое плохое впечатление, что он даже отказался посылать представителей в Новочеркасск.

Несмотря на то что Краснов делал все возможное, чтобы не оказаться под властью Деникина, он отчаянно нуждался в помощи Добровольческой армии. Немцы эвакуировались с территории Украины, а войска Антанты все еще не появились. Казачьим армиям пришлось занять важные стратегические города, такие как Луганск и Мариуполь, до прихода большевиков, чтобы сохранить стабильность на фронте. Для этого Краснов послал полки из царицынского сектора, тем самым отказавшись от взятия этого города в ближайшем будущем. Позже в ноябре тем не менее ему пришлось обратиться в Екатеринодар за помощью. Впервые он попросил бронепоезд и тяжелое оружие, а позже – прислать ему солдат.

Изменения в отношениях между Добровольческой армией и Доном заставили Деникина яростнее бороться за единое командование. Он всегда придерживался этого принципа, и сейчас он чувствовал, что пришло время воплотить его в жизнь. Он выделил кое-какое военное снаряжение для атамана и послал дивизию под командованием Май-Маевского сражаться в Донецкий бассейн, но Краснов понимал, что ощутимая помощь Добровольческой армии будет оказана только в том случае, если он признает главенство Деникина. Краснов колебался, пытался отсрочить принятие важного решения. 26 ноября он послал в Екатеринодар делегацию, чтобы обсудить важные проблемы, но предупредил своих представителей, генерала Полякова, Свечина и Грекова, что следует обходить вопрос о подчинении Добровольческой армии. Поэтому переговоры не принесли никаких плодов, а две стороны просто повторили старые аргументы. Кроме признания необходимости, что Россию на мирной конференции должна представлять единая делегация, к другим соглашениям так и не пришли.

Именно интервенция Антанты способствовала дальнейшему развитию зашедшим в тупик отношений между Деникиным и Красновым Представители Антанты четко дали понять, что поддерживают позицию Деникина. Генерал Пуль был особенно настойчив. Один раз он дошел до того, что прямо спросил Деникина, хочет ли тот, чтобы Антанта силой заставила Краснова уйти в отставку «ради всеобщего блага». Деникин рассудительно отказался. В знак недовольства политикой Краснова в течение некоторого времени Франция и Англия не делали попыток наладить прямой контакт с Новочеркасском. Только 8 декабря несколько невысоких по рангу английских и французских офицеров посетили столицу Дона. Краснов, человек со склонностью к театральности, организовал прием, который произвел хорошее впечатление на иностранцев, доложивших об этом своим начальникам, находящимся в Екатеринодаре. Этот доклад тем не менее не изменил позиции английских и французских офицеров, прикомандированных к штабу Добровольческой армии.

Так как военное положение Донской армии в дальнейшем усугубилась, а оппоненты Краснова среди донских политиков винили его в неприятностях Войска, он решил обратиться к генералу Пулю. Он послал англичанину письмо, в котором просил его изучить достижения Дона лично. Он не мог удержаться и не упомянуть «интриганов в Екатеринодаре», которые его оклеветали. Как и в предыдущем своем письме к генералу д'Эспере, он написал, что единое командование должно быть вверено кому-либо, за исключением генерала Деникина.

Так как жалобы одного русского генерала на другого произвели на Бертелло плохое впечатление, они разозлили и генерала Пуля. За дипломатически вежливыми фразами ответа Пуля любой сможет разглядеть презрение, которое он питал к атаману.

«Если я принужден буду возвратиться и донести своему правительству, что между русскими генералами существует зависть и недоверие, это произведет очень тяжелое впечатление и, наверно, уменьшит вероятность оказания помощи союзниками. Я бы предпочел донести, что Ваше Превосходительство проявили себя столь великим патриотом, что готовы поступиться собственными желаниями для блага России и согласиться служить под начальством генерала Деникина».

Также в этом письме Пуль говорил о том, что его правительство поручило ему наладить контакт с генералом Деникиным, который, по мнению английского правительства, являлся вождем русской национальной армии, сражающейся с большевиками. Таким образом, Пуль давал понять, что не может признать независимую власть ни одной другой армии в Южной России. Тем не менее Пуль изъявил желание встретиться с Красновым в неформальной обстановке. Еще одним ударом для атамана было то, что Пуль писал, что генерал Драгомиров, представитель генерала Деникина, также будет присутствовать на этой встрече.

Встреча прошла в станице Кущевке 26 декабря. Ее начало было очень неприятным. На железнодорожном вокзале Кущевки поезд Пуля, следовавший из Екатеринодара, и поезд Краснова, идущий из Новочеркасска, оказались примерно в одно время. Пуль, пытаясь избежать впечатления, что это официальный визит, что, в свою очередь, могло быть воспринято как некая форма признания независимости Дона, хотел, чтобы Краснов пришел в его вагон. Краснов наотрез отказался. Он сказал одному из помощников генерала Пуля:

«Передайте генералу Пулю, что я являюсь выборным главою свободного пятимиллионного народа. Ему не нужны ни ваши пушки, ни ружья, ни амуниция – он имеет все свое, и он убрал от себя большевиков. Завтра он заключит мир с большевиками и будет жить отлично. Но нам нужно спасти Россию, и вот для этого-то нам нужна помощь союзников, и они обязаны ее оказать. С генералом Пулем будет разговаривать суверенный глава сильного и могучего народа, и он требует к себе известного уважения. Генерал Пуль обязан явиться ко мне. Я не замедлю с ответным визитом к нему».

Два поезда стояли на путях друг возле друга к великому соблазну любопытных. Время тянулось напряженно; помощники бегали между поездами, надеясь, что хотя бы одна сторона уступит. Наконец, атаман приказал прицепить паровоз к своему поезду, он решил ехать обратно в Ростов. К нему явился переводчик генерала Пуля полковник Звягинцев и сказал, что генерал Пуль согласен придти для переговоров в вагон к атаману.

Это принесло Краснову некоторое удовлетворение. В течение трехчасовой беседы Драгомиров, от имени Деникина, требовал полного подчинения донских войск. Пуль поддерживал Драгомирова. Краснов, осознав, что его борьба обречена на поражение, попытался спасти то, что еще было возможно: он согласен признать подчинение своей армии главнокомандующему Добровольческой армией, но она должна войти в нее как совершенно самостоятельное формирование. Он хотел, чтобы отношения между казачьими войсками и штабом Добровольческой армии строились не иначе как через атамана. Это предложение было неприемлемым для Добровольческой армии, которая не хотела, чтобы Донская армия вошла в Добровольческую армию не как нечто целое, а подчинилась полностью, как когда-то кубанские казаки.

Значение встречи в Кущевке было таким: атаман понял, что он не может ждать помощи из-за границы, пока не примет условия Деникина. Генерал Щербачев, вернувшийся из Румынии в Екатеринодар, пользовался как доверием Краснова, так и Деникина, поэтому взял на себя обязанность их примирить.

8 января 1919 года Щербачев подготовил встречу на железнодорожном вокзале в Торговой. Атаман Краснов, генералы С. В. Денисов, И. А. Поляков, А. А. Смагин представляли Дон; Деникин, Драгомиров, Романовский и Энгельке представляли Добровольческую армию. Щербачев также входил в состав делегации Добровольческой армии, но, по сути, был нейтральным посредником. Знаменательно то, что в разговоре не участвовали кубанские казаки; возможно, русские генералы боялись, что кубанские казаки могут поддержать позицию Краснова. То, что кубанские представители не присутствовали на такой важной конференции, насторожило атамана Краснова. Он начал думать, что, как только он примет условия Деникина, с ним перестанут считаться.

Но казаки были не в том положении, чтобы сопротивляться. Пока вопрос единого командования никак не мог решиться, большевики одерживали победы, и к январю 1919 года они грозили вторгнуться на территорию Войска. Чем дольше атаман выжидал, тем меньше казаки сопротивлялись большевикам и тем слабее становилась его позиция на переговорах.

По ряду вопросов соглашение было достигнуто сразу. Краснов согласился с решением общих финансовых вопросов, иностранных дел, железнодорожного устройства, почтовой службы и управления юстиции. Он сказал, что Дон окажет финансовую поддержку объединенным армиям и, таким образом, сможет участвовать в решении всех финансовых вопросов. Можно было предвидеть то, что возникшие споры касались самого положения казачьих войск в составе объединенной армии. Казаки хотели сохранить степень автономности, а Деникин требовал полного подчинения. Обсуждение двух вопросов спровоцировало острые ссоры: Краснов настаивал на сохранении права назначать офицеров в Донской армии, тогда как русские генералы считали это нарушением принципа единого командования; также Добровольческая армия хотела получить право на военную собственность и снаряжение, оставшееся на Донском фронте, в то время как казаки хотели оставить это себе.

Много времени было потрачено на взаимные обвинения. Донские делегаты, понимая, что потерпели поражение в долгом соперничестве с Добровольческой армией, постоянно вспоминали старые обиды. Повторно они обвиняли лидеров Добровольческой армии в том, что они приютили их политических врагов, что усугубляли раскол на Дону. Самым непреклонным казачьим генералом был генерал Денисов. Как-то он не выдержал.

«Единое командование Добровольческой армии! – сказал Денисов. – Покажите казаку хорошо сорганизованные сильные добровольческие части на его Донском фронте, покажите их перевес над ним, и он примет единое командование русского генерала. А пока он знает 100-тысячную Донскую армию, 30-тысячную Кубанскую армию и только 10 тысяч добровольцев-офицеров, он никогда не поймет, почему он должен подчиняться добровольцам, – он, принесший все в жертву защиты и спасения Родины. Вы настолько не стесняетесь с казаками, что ни одного кубанца не пригласили на наше совещание».

Переговоры постоянно заходили в неизбежный тупик. Два раза, видя бесплодность добиться искреннего признания единого командования в его лице, Деникин хотел прекратить переговоры, но всякий раз генералы Щербачев и Смагин его останавливали. На встрече не удалось решить все поставленные проблемы, и она закончилась приказом генерала Деникина и ответным приказом атамана Краснова, противоречащим первому. Приказ Деникина был краток:

«Приказ главнокомандующего Вооруженными силами Южной России: с согласия атаманов Всевеликого Донского войска и Кубани я беру на себя командование всеми сухопутными и морскими силами, действующими в Южной России.

Генерал-лейтенант Деникин».

Конечно, Филимонов, не присутствующий на заседании, не мог выразить своего согласия. Атаман отдал свой собственный приказ:

«Объявляя этот приказ главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России Донским армиям, подтверждаю, что по соглашению моему с генералом Деникиным конституция Всевеликого войска Донского, Большим войсковым Кругом утвержденная, нарушена не будет. Достояние Дона, вопросы о земле и недрах, условия быта и службы Донской армии этим командованием затронуты не будут, но делается это с весьма разумною целью достижения единства действий против большевиков».

Донской атаман, генерал от кавалерии Краснов.

Таким образом, ни одна сторона не сдалась. Деникин категорически не признавал конституцию Дона и автономию Донской армии. Что будет с военным снаряжением, оставшимся на Донском фронте, и кто будет иметь право назначать офицеров в Донской армии, оставалось открытыми вопросами. Все надеялись, что эти проблемы будут решены в будущем. Обе стороны были недовольны этим сомнительным договором: Драгомиров боялся, что приказ Краснова аннулирует приказ Деникина, а Денисов сказал, что Краснов подписал смертный приговор Донскому войску.

Даже в такой сомнительной форме соглашение в Торговой имело грандиозные последствия. Донская армия оказалась под командованием людей, стремящихся к национальной цели, которые не были бы удовлетворены защитой лишь границ Войска, а хотели освободить Москву, Петроград и всю страну от большевиков. Территория, контролируемая Деникиным, сильно увеличилась; объединение дало возможность более эффективно использовать ресурсы и войска до сих пор разделенных армий. Добровольческая армия пополнилась казачьими кавалерийскими полками, а Донской фронт был укреплен добровольческой пехотой. Объединение двух армий дало возможность выработать крупномасштабную стратегию, что очень пошло на пользу Белому движению.

Формирование вооруженных сил Южной России сделало необходимым полную реорганизацию армии. Основная масса Добровольческой армии, сражавшаяся на Северном Кавказе, стала Кавказской Добровольческой армией под командованием генерала Врангеля. Кроме Кавказской Добровольческой армии и Донской армии, под командование Деникина попала Крымская армия и добровольческий отряд Одессы. Объединение Донской и Добровольческой армий стало новой главой в истории Белого движения Южной России; это движение стало набирать силу и стало более сложным.

Капитуляция Краснова перед Деникиным не спасла его политическую карьеру, а также не решила важных проблем Дона. Главной причиной принятия Красновым единого командования было обещание быстрой помощи союза Антанты, но Антанта его разочаровала. Ситуация на фронте стала быстро ухудшаться; дисциплина так низко пала, что приказы атамана часто вообще не выполнялись, а войска покидали поле боя. Подчинение атамана Деникину не утихомирило его политических оппонентов на Круге. Они заявляли, что пока «германофил» Краснов не будет отправлен в отставку, Антанта не пошлет помощь. Аргумент на самом деле был неверен, все переговоры со странами Антанты происходили через штаб в Екатеринодаре, но казакам он казался убедительным.

Между Деникиным и Красновым было высказано слишком много острых слов, чтобы они после этого смогли вместе успешно работать. Краснов был очень уязвлен своим поражением, к тому же его окружали такие люди, как Денисов и Поляков, которые были еще более фанатичными врагами генерала Деникина, чем он сам. Деникин, с другой стороны, не мог простить Краснова за то, что тот пытался восстановить против него Франше д'Эспере и Пуля. Когда Краснов попросил Деникина поддержать его перед своей оппозицией на Кругу, Деникин помочь не захотел. Он заявил, что разногласия на Кругу – это внутренние дела Войска, в которые он не хочет вмешиваться.

Проблема в конце концов была решена отставкой Краснова. Круг, собранный 14 февраля, требовал отставки Денисова и Полякова. Краснов правильно расценил это требование как отсутствие веры в его руководство. Он сказал оппонентам, что если они будут настаивать на отставке его ближайших помощников, то он умывает руки. Собрание проголосовало против него.

Распространение влияния Добровольческой армии: Киев, Одесса и Крым

В первый год своего существования Добровольческая армия была региональной организацией, несмотря на свои национальные претензии. Но внезапно, после прекращения военных действий на Западе, ее влияние сильно возросло в результате серии побед, моральной поддержки стран Антанты, германской эвакуации и объединения с Донской армией.

За 1918 год тысячи русских офицеров бежали от советского режима на территории, контролируемые немцами, на Украину и в Крым. Добровольческая армия рассматривала этих людей как потенциальных бойцов, поэтому послала к ним своих доверенных представителей, чтобы те собрали их и уговорили идти на Кубань. Таким образом, были сформированы небольшие полки, состоящие из офицеров, которые номинально являлись членами Добровольческой армии, но из-за плохой связи были практически полностью отрезаны от главных сил. Из-за отсутствия власти, причиной которого стало быстрое германское отступление, эти отрезанные команды имели огромное значение, так как действовали они от имени Добровольческой армии, поднимая ее авторитет во время невероятно запутанной Гражданской войны на Украине и Крыму.

Как только поражение Германии в Первой мировой войне стало очевидным, гетман Скоропадский, так же как и атаман Краснов, попытался сохранить свой режим, сменив политику. Он надеялся добиться хорошего расположения стран Антанты, уволив тех министров кабинета, что больше всех скомпрометировали себя, сотрудничая с немцами. Но недовольство режимом Скоропадского было слишком велико, и его враги стали действовать так быстро, как только могли. В апреле 1918 года немцы уничтожили Раду, сочтя ее действия слишком радикальными. Теперь ведущие фигуры распущенной Рады сформировали социалистический и националистический Украинский национальный союз, во главе которого встала Директория из пяти человек. Директория организовала свою штаб-квартиру в Белой Церкви, находящейся всего в 80 километрах от Киева. Армия, возглавляемая Семеном Петлюрой, очень быстро росла и стала представлять серьезную угрозу для Скоропадского.

Гетман, находясь в отчаянном положении, возлагал все свои надежды на русских офицеров, проживающих на Украине. Ради них он пренебрег идеей украинского национализма. 19 ноября он назначил командующим своими армиями генерала графа Келлера, человека, который придерживался таких монархических взглядов, что отказался служить и под началом Временного правительства, и под началом генерала Деникина. Келлер, видимо, ошибочно понимал свое назначение. Он считал, что должен стать диктатором и немедленно внести серьезные политические изменения: он окружил себя реакционными политиками и провозгласил Украину частью неделимой монархической России.

Так как почти вся небольшая украинская армия перешла на сторону Петлюры, армия Келлера состояла преимущественно из русских офицеров. В сложившейся ситуации для него было жизненно важно наладить сотрудничество с генералом Ломновским, представителем Деникина в Киеве. Деникин, встревоженный быстрым ростом украинской национальной армии, с неохотой дал свое согласие офицерским отрядам, сформированным под эгидой Добровольческой армии, сражаться против Петлюры. Но так как связь между Екатеринодаром и Киевом была неустойчивой, ответственность за решение о командовании офицерами легла на Ломновского. Его дилемма заключалась в том, что, поддержав Келлера, он отождествит Россию с реакционным и монархическим режимом. С другой стороны, он понимал, что любая альтернатива режиму Скоропадского и Келлера будет еще хуже. Ломновский решил дилемму, подчинив офицерские отряды графу Келлеру, без объявления, что эти отряды являются частью Добровольческой армии и без флага армии. Ломновский, слабый и нерешительный человек, не имея авторитета среди офицеров, не был убедителен, поэтому многие офицеры предпочли покинуть свои отряды, нежели сражаться за Скоропадского.

Служба Келлера продлилась недолго. 26 ноября Скоропадский отправил его в отставку за «превышение полномочий» и заменил его генералом князем Долгоруковым. Но это замена оказалась еще хуже. Долгоруков разделял политические взгляды Келлера и был самой недипломатичной личностью. Сразу после того, как он принял на себя командование украинскими войсками, отношения с Добровольческой армией сильно ухудшились. Он не признавал власть представителей Добровольческой армии и вместо того, чтобы убеждать, просто объявил призыв всех офицеров в армию. Киевские кадета усугубляли ситуацию, распуская слухи, что Ломновский хочет занять место Долгорукова. Долгоруков, естественно, был обеспокоен этим и, чтобы сохранить свой авторитет, 6 декабря приказал арестовать Ломновского. Этот арест сослужил хорошую службу Добровольческой армии, так как теперь офицеры могли защищать Киев от Петлюры и в то же время не ассоциировать себя с реакционной политикой Скоропадского и Долгорукова. Из-за постоянных протестов консервативных деятелей Долгоруков вскоре освободил Ломновского, который согласился продолжить сотрудничество.

Но дни режима Скоропадского были сочтены. Нескольким тысячам русских офицеров, оставшихся сражаться за него, едва хватало сил поддерживать порядок в Киеве. На территории остальной страны его режим просто-напросто исчез. Из-за своей ненависти к Скоропадскому тысячи крестьян присоединились к войскам Директории. Не важно как дезорганизованы и недисциплинированы были эти войска, их численное превосходство было таким, что их невозможно было остановить. 14 декабря, после прихода к соглашению с немцами, которые хотели поскорее закончить свою эвакуацию и потому обещали сохранять нейтралитет, армия Директории под командованием генерала Коновальца вошла в украинскую столицу, встретив там лишь очаговое сопротивление. Полторы тысячи русских оказались в заключении в Педагогическом музее; у них отобрали оружие, и они считались военнопленными. Украинские националисты, которые не хотели противоречий с союзом Антанты, обращались с пленными офицерами очень хорошо. Парадоксально, но именно немцы оказывали самую существенную поддержку русским военнопленным, предлагая всем желающим выехать в Германию. Многие офицеры из Педагогического музея воспользовались этой возможностью; другие же отбыли в Одессу и там присоединились к добровольческим формированиям, а некоторым даже удалось попасть через Дон на Кубань и присоединиться к основным войскам.

Победа войск Директории положила конец влиянию Добровольческой армии в Киеве. Следующее сражение на Украине происходило между Директорией и большевиками. В этом сражении Добровольческая армия не встала ни на одну сторону.

Пока Одесса была все еще оккупирована австрийцами и немцами, представителем Деникина, адмиралом Ненюковым был сформирован добровольческий отряд, состоящий из полуторы тысячи солдат. Перед Ненюковым встала та же дилемма, что и перед Ломновским, и разрешилась она точно так же: когда войска Петлюры угрожали городу, он временно отдал свои войска в подчинение генералу Бискупскому, военному управляющему Скоропадского. Но русские офицеры одни были не в состоянии защитить Одессу, а украинцы не хотели сражаться против Директории. 8 декабря добровольцы послали Деникину телеграмму с просьбой о помощи, но Добровольческая армия, которая в это время сражалась на Северном Кавказе, только что отправила дивизию Краснову и уже больше не могла выделить ничего. При сложившихся обстоятельствах Бискупский капитулировал, и 11 декабря петлюровцы вошли в город без боя.

Несколько отрядов польского легиона, которые оказались в Одессе, спасли русских от судьбы киевских добровольцев. Поляки оцепили часть города как «нейтральную зону», где русские войска смогли перегруппироваться. В. В. Шульгин и генерал Гришин-Алмазов, представляющие Добровольческую армию на конференции Яссы – Одесса, принимали активное участие в реорганизации. Позже Шульгин уговорил Ненюкова передать командование Гришину-Алмазову, которого он считал энергичным молодым человеком, более подходящим для такого задания.

17 декабря давно обещанные французские оккупационные войска высадились в Одесском порту. Затем добровольцы с помощью французской поддержки с моря очистили город от украинских войск, значительно превосходящих по численности.

Таким образом, французская оккупация стала для добровольцев наиболее выгодной: сразу же в день прибытия интервенты объединились с ними, чтобы сражаться против украинцев. Принеся относительно небольшие жертвы, власть Деникина распространилась на один из главных городов Южной России, который обещал стать основным источником пополнения и связывающим звеном с остальным миром.

Всплески надежды и оптимизма периодически возникали за все время существования Добровольческой армии. А вот причин разочарования стоит коснуться особо. Французы лишь смутно понимали всю сложность ситуации в России, и у них не было согласованной политики. Они не понимали глубину разногласий внутри антибольшевистского лагеря. Их командиры прибыли в Россию с расплывчатыми инструкциями поддержать всех патриотов России, и они понятия не имели, что существует так много разных понятий слова «патриотизм». Бориу встал на сторону Добровольческой армии, но в январе его место занял генерал д'Ансельм, интерпретирующий полученные инструкции по-другому и планирующий наладить контакты с Директорией. Он тщетно пытался сделать все, чтобы помирить сторонников Деникина и приверженцев Директории, поддерживая то одну сторону, то другую. Генерал д'Ансельм сместил Гришина-Алмазова с поста в военном правительстве и назначил своего начальника штаба, полковника Фриденберга. Факт, что французы не воспринимают Добровольческую армию как единственного законного наследника императорской России, вызвал глубокое разочарование в Екатеринодаре.

Но главным разочарованием для белогвардейцев стало то, что французы не хотели сражаться. Моральный дух в их войсках был невероятно низким, у них никогда не было достаточно людей, чтобы принимать участие в серьезных операциях или попытаться расширить сферу своего влияния, оккупировав большую территорию. Из-за недостатка воли к борьбе французское пребывание в Южной России скорее было катастрофой.

Генерал С. Сулкевич был вторым Скоропадским, только в Крыму. Он поддерживал землевладельцев, пытающихся вернуть свои земли, потерянные в 1917 и 1918 годах, также он сотрудничал с оккупационными войсками, посылая продовольствие в Германию. Уже зная, что эвакуация немцев неизбежна, и осознавая, что ему не хватает местной поддержки, 17 ноября Сулкевич обратился к Деникину с просьбой о помощи. Деникин не имел ни желания, ни возможности помогать прогерманскому генералу.

С точки зрения Добровольческой армии политическая ситуация в Крыму была куда более выгодней, чем на Украине. Здесь альтернативой прогерманскому, консервативному режиму был не социалистический и сепаратистский, а либеральное кадетское правительство, с которым армия легко смогла бы найти общий язык. Так как немцы в спешке отступали, Сулкевич, найдя свое положение безнадежным, мирно передал бразды правления С. С. Криму, кадетскому политику, избранному организацией «Крымские земства». Крим назначил своим министром иностранных дел М. М. Винавера, который в то время находился в Екатеринодаре. Винавер воспользовался возможностью и уговорил Деникина послать полк в Крым в знак поддержки нового правительства. (На самом деле было отправлено лишь 600 солдат, но позже помощь увеличилась до четырех с половиной тысяч.) По просьбе Винавера Деникин опубликовал указ для населения Крыма, в котором обещал, что добровольцы не будут вмешиваться в местные дела и не будут использовать реакционные методы.

Когда французские войска высадились в Одессе, они также высадили десант и в Севастополе. Деникин предполагал, что французы защитят полуостров, и послал своих солдат, только чтобы воодушевить офицеров. Так как Крым был самым популярным местом, где скрывались тысячи офицеров, бежавших из большевистской России, надежды Деникина были велики. Но, так же как Киев и Одесса, Крым сильно его разочаровал.

Набор привлек лишь нескольких добровольцев. Генерал Корвин-Круковский, представитель Деникина, издал приказ о всеобщей мобилизации офицеров. Кадетское правительство восприняло его как нарушение обещания армии не вмешиваться в местные дела и выразило протест. Деникин разозлился и отправил Корвин-Круковского в отставку, но он был разочарован поступком правительства и считал, что теперь набор пополнения стал невозможен. Отношения между кадетами и добровольцами постепенно ухудшались. Кадетам лишь в Крыму за всю Гражданскую войну удалось сформировать свое собственное правительство, и теперь они хотели воплотить в жизнь либеральные и демократические принципы своей партии. Они верили, что сослужат великую службу России, если смогут доказать, что их принципы работают на практике. Они позволили социалистическим организациям работать открыто – на самом деле некоторые социалисты вошли в правительство – и использовали немногочисленные войска, чтобы избавиться от большевиков. Это был сложный период, чтобы устанавливать либеральный режим. Солдаты Добровольческой армии, чье число на Крымском полуострове сильно увеличивалось, были приведены в ярость тем, что они называли «слабостью» правительства и часто пренебрегали его желаниями. Слабо обоснованные реакционные взгляды офицеров, их мародерство неизбежно дискредитировали кадетов, которые из-за пассивности французов полностью зависели от поддержки Добровольческой армии.