Текст книги "Красная атака, белое сопротивление. 1917–1918"

Когда в апреле 1919 года французы отступили, добровольческие войска были слишком слабы, чтобы защищать Крым, и правительство не пользовалось авторитетом. Большевики захватили полуостров с относительной легкостью.

Заключение

Окончание войны в Европе положило начало новому периоду русской Гражданской войны, периоду, характеризующемуся высокой степенью вовлеченности сторон. Падение прогерманских правительств и возрастающая иностранная интервенция расширили зоны сражений, теперь они происходили на территориях, до этого момента нетронутых. Но интервенция лишь ускорила развитие тенденций, ранее уже существовавших.

В первые месяцы после революции большевиков на обеих сторонах были лишь небольшие армии. Большевики не могли себе позволить иметь больше чем 50 тысяч вооруженных ко времени своей победы, и даже в середине 1918 года лишь 50 тысяч чехословаков контролировали Сибирь. Преобладающее большинство русских людей не желали ничего, кроме того, чтобы избежать вовлечения в междоусобицу. Между январем и апрелем 1918 года в Петрограде набралось только 18 тысяч добровольцев, вдохновленных призовом Ленина: «Социалистическое отечество в опасности!», готовых защищать новый режим от иностранных и отечественных врагов. В этот же период только один из ста бывших царских офицеров примыкал к Белому движению. Их неприятие происходящего было так велико, что должно было неизбежно побудить их к этому шагу. Так как большевики пытались установить свой режим на территории всей страны, борьба прямо касалось всех слоев населения. Поскольку обе стороны объявили военный призыв, то во второй половине 1918 года все больше и больше людей стали осознавать, что остаться в стороне от войны невозможно.

Конец 1918 года стал поворотным моментом в судьбе Добровольческой армии. Перед армией стояла сложная, но очень важная задача: очистить Северный Кавказ от большевиков для того, чтобы таким образом обеспечить себе надежный тыл и иметь возможность пойти на север в 1919 году. 8 января 1919 года в ее состав вошли донские казаки, которые сыграли значительную роль в походе на Москву осенью того же года. Также армия была вовлечена в Гражданскую войну на Украине и в Крыму. Она участвовала в процессе создания местной администрации и политических институтов.

Число солдат в Добровольческой армии за 1918 год увеличилось десятикратно, и лишь такой рост ее состава мог сделать победу реальной. Но отрицательным аспектом появления такого количества новых бойцов стало то, что ее однородность исчезла. Казаки, вступившие в армию во время 1-го и 2-го Кубанских походов, преследовали другие цели, в отличие от добровольцев, прибывших в Новочеркасск в конце 1917 года. А мобилизованные крестьяне не разделяли ни взглядов офицеров, ни взглядов казаков.

1918 год стал для Добровольческой армии периодом успехов и ощутимых достижений. Армия выросла, территория, находящаяся под ее контролем, увеличилась, она приобрела национальное и даже международное значение. Семена, брошенные в 1918 году, дали богатый урожай на следующий год, так как поход на Москву был бы невозможен без предварительной подготовки. Изучение политической линии армии в 1918 году дает возможность понять причины ее поражения. В военном отношении добровольцам удалось сотворить чудо, но они полностью провалились в политическом. Достижения блестящих военных кампаний ощущались сильно и сразу, а цену за политические промахи пришлось заплатить позже.

Возможно, одним из главных успехов армии стало ее выживание в невероятно тяжелые времена Ледяного похода. Немного армий такого же состава в мировой истории добились бы так много и в таких же тяжелых условиях, как Добровольческая армия в период с февраля по май 1918 года. В эти месяцы, и некоторое время после, белогвардейцы громили большевиков, в несколько раз превосходящих по численности. Армия одерживала победу, так как ее командиры хотели этого, а ее солдаты с готовностью шли на риск, отдавая свою жизнь. Хотя можно найти этому и другое объяснение: большевистские войска на Северном Кавказе были дезорганизованы, плохо экипированы, им не хватало достойных командиров. В последние же годы войны белогвардейцам пришлось столкнуться с гораздо лучше подготовленными армиями.

Но исход гражданской войны не может решаться лишь военным фактором. Если война – это продолжение дипломатии, то гражданская война – это продолжение политики. Лидеры Добровольческой армии были настолько плохими политиками, что не понимали даже природу войны, которую вели. Они не разбирались в политике до такой степени, что даже считали, что ее просто можно игнорировать. Такое поведение, основанное на самообмане, стало причиной катастрофы.

Хороший политик знает и может выразить свои цели, он знает, как и когда идти на компромисс, он может реально оценить баланс сил и отличить достижимое от недостижимого. По этому критерию лидеры Добровольческой армии провалились.

Их неспособность определить реальные цели была, возможно, главной причиной провала. В первый период Гражданской войны было бы очень хорошим шагом принять политическую программу. Генералы считали, что более конкретная цель, чем просто сражаться с немцами и большевиками, как их агентами, станет помехой развитию широкого национального фронта. Но время шло, и этот аргумент все больше терял смысл. Национальное единство, очевидно, так и не проявилось, а армия, вопреки желаниям ее верхов, стала ассоциироваться с реакционностью в общественном сознании. Отказавшись решать щекотливые вопросы, генералы сыграли на руку своему врагу. Армия даже не попыталась завоевать доверие большинства русских людей, крестьянства. В борьбе казаков с иногородними добровольцы всегда становились на сторону казаков. В 1918 году армия не провела ни одной земельной реформы. Ленин же, наоборот, опубликовал Декрет о земле в первый же день советского правления. Наверняка Ленин бы с легкостью разрешил крестьянам захватить землю, в то время как Деникин не мог придерживаться такой политики, так как получал основную поддержку от консерваторов, среди которых были помещики. Но, даже учитывая сложное положение Деникина, можно сказать, что он сделал далеко не все, чтобы нейтрализовать негатив в армии и завоевать одобрение неприсоединившихся.

Ни один другой промах не был так значителен, как неспособность Деникина объединить антибольшевистский лагерь. Так как генералы часто поддавались личным антипатиям, даже в командовании армии не было единства. Корнилов и Деникин ненавидели друг друга и не могли работать вместе. Некоторые считают, что главной причиной неудавшегося сотрудничества между Доном и Добровольческой армией была несовместимость личностей Деникина и Краснова. (Ленин и Троцкий, чьи отношения до 1917 года были не лучше, чем отношения между Корниловым и Алексеевым, все же смогли достичь компромисса: Троцкий безоговорочно признавал власть Ленина, а Ленин в свою очередь закрывал глаза на ошибки прошлого Троцкого. Конечно, Троцкий и Сталин не любили друг друга еще больше, чем Деникин с Красновым, но у большевиков была общая идеология, которая объединяла их, и Ленин, чья власть признавалась всеми.)

Генералы также не склонялись ни вправо, ни влево: монархист Гурко и социалист Савинков покинули штаб добровольцев одинаково разочарованными. Деникин, следуя своей негибкой политической линии, ни с кем не шел на компромисс, его мало кто поддерживал. (Приходит на ум визит крестьянского анархиста Нестора Махно к Ленину. Различия в образовании, целях и темпераментах Ленина и Махно были больше, чем у Деникина и Гурко, Алексеева и Савинкова, но Махно покинул Москву с сильным желанием работать с новым режимом, и во время Гражданской войны анархистские банды нанесли белогвардейцам гораздо больший вред, чем красным.)

Изучение Белого движения в Южной России – это анализ разногласий. Конечно, не вся вина за отсутствие единства должна пасть на плечи лидеров Добровольческой армии. После падения Российской империи национальные меньшинства, живущие на периферии, фактически получили независимость. Эти люди исповедовали национализм, который был raison d'etre для их новых независимых государств и единства, необходимого для борьбы с большевиками.

Таким образом, новые правительства были введены в заблуждение своими же лозунгами и забыли, что, только сотрудничая между собой, они смогут защитить свою независимость. Националистические страсти стали причиной яростных споров между Доном и Украиной, по поводу владения Таганрогом, а постоянные войны между кавказскими республиками вдохновили Грузию несправедливо желать присоединить к себе Сочи.

Но вина генералов в Екатеринодаре была больше, чем всех правительств новых независимых государств. Именно Добровольческая армия должна была объединить антибольшевистский лагерь, так как являлась единственной организацией, преследующей национальные цели, но Деникин и его соратники были еще больше ослеплены узким национализмом, чем правительства в Новочеркасске, Тифлисе и Киеве. Так как армия не представила политической программы, ее цель нельзя было определить конкретнее, чем сражение за «единую и неделимую Россию». Русский национализм, оплот Белого движения, только встревожил казаков, украинцев и грузин. Отказ от помощи грузин вследствие конфликта из-за Сочи был просто неадекватным, в перспективе всероссийской войны. Неспособность отличить главное от второстепенного, недостаток понимания положения других, отказ идти на компромисс сделали невозможным объединение антибольшевистского лагеря под командованием Добровольческой армии.

Не больше мудрости генералы проявили и в отношениях с иностранцами. Они никогда не скрывали своей ненависти к Германии; это не дало им возможность извлечь выгоду из германской помощи, отпугнуло потенциальных соратников, которые слишком серьезно воспринимали намерение сражаться с немцами и которые не хотели этого делать. Как оказалось, Германия проиграла войну, и, возможно, Добровольческая армия выиграла оттого, что так бескомпромиссно к ней относилась. Но похоже, что если бы результат войны был другим, то эти люди высоких идеалов вряд ли бы изменили свою политику. Другой стороной медали было самодовольство, заставившее Екатеринодар так сильно зависеть от стран Антанты. Слишком большие надежды привели к горькому разочарованию и плохим отношениям с представителями Англии и Франции. Люди, с трудом понимающие проблемы России, о международных делах знали еще меньше.

Военные оказались плохими политиками, так как их образование и воспитание не подготовило к задачам, которые им пришлось решать. Настроения в последние годы XIX века сделали их подозрительными к интеллигенции, которая воспринималась только как радикальная и революционная, поскольку, как воспитанники военных училищ, они отрицали не только радикализм, но и политику в целом. Пропасть между интеллигенцией и политиками, с одной стороны, и офицерами – с другой еще больше углубилась во времена Временного правительства: офицеры и политики обвиняли друг друга в своих неудачах. Предубеждения вождей Добровольческой армии против политиков уходили корнями в прошлое так далеко, что гражданские не назначались ни на какие ответственные посты в ее администрации. Белое движение в Южной России оставалось единственной чисто военной организацией.

Часто говорят, что самой серьезной болезнью Белого движения было отсутствие идеологии. Но как можно было ожидать, что офицеры смирятся с презрением к политике и безоговорочно примут созданную политическую и социалистическую систему? Для офицеров революция и Гражданская война были трагедией не только потому, что была уничтожена Россия, которую они любили, но еще и потому, что им пришлось столкнуться с социальными и политическими вопросами. Неудивительно, что во всех сложных ситуациях они не могли найти лучшей цели, чем сражаться за Россию, и воспринимали своих оппонентов как немецких агентов. Поэтому вся ненависть вылилась на тех, кто разрушил их священный и привычный мир, – на социалистов и коммунистов.

Возможно, белогвардейцам было суждено потерпеть поражение в Гражданской войне в любом случае. Возможно, ни один самый дальновидный лидер не смог бы одержать победу над крестьянством. Возможно, было немыслимо объединить все антибольшевистские силы страны, так как разница в менталитете и целях была слишком большой. Скорее всего, у Белого движения, ведомого заурядными личностями, неспособными подняться над своими предубеждениями, никогда и не было шанса.