Текст книги "Травма глазами ребенка. Восстановление и поддержка эмоционального здоровья у детей"

Ваш ребенок может быть пока не способен вербально выражать соматические жалобы. Поскольку они не в состоянии сказать вам, что болит, младенцы и малыши могут просто стать беспокойными или капризными, как в период прорезывания зубов. Физические симптомы характерны для травмы в любом возрасте. Однако у маленьких детей наиболее уязвима область ЖКТ, что проявляется диареей или запорами, частыми болями в животе и головными болями. Другим признаком стресса, хотя и несколько менее распространенным, является появление высокой температуры и озноба неинфекционного происхождения. Поверхностное дыхание или, наоборот, гипервентиляция могут являться симптомами травматического стресса. И то и другое может ограничить приток кислорода к мозгу и телу, вызывая усталость и вялость, которые иногда ошибочно принимают за лень.

Следствием острой травмы могут быть также серьезные проблемы с кормлением или приемом пищи. Даже внезапное расставание, например связанное с переездом или возвращением родителей на постоянную работу, может нарушить нормальный режим питания ребенка. Пример этого можно увидеть в следующей истории о Сандре.

Маленькая девочка, которая не могла есть

Давайте посмотрим, что случилось с живой, любознательной Сандрой, когда ей едва минуло четыре года. С самого рождения Сандра жила со своей большой семьей в доме бабушки и дедушки. Несмотря на близость с мамой и папой, Сандра была очень привязана к своей бабушке, получая от нее дополнительную безопасность и заботу. Отец Сандры, Рикардо, очень много работал, чтобы купить дом для своей растущей семьи. Когда покупка наконец совершилась, все были очень взволнованы. Все, кроме Сандры. Переехав в их новый дом, она очень страдала от разлуки с бабушкой и своей старой комнатой.

Вместо того чтобы радоваться своей красочной новой комнате и большому заднему двору, она сосредоточилась только на одном – как вернуться к бабушке. Тело Сандры было так напряжено, что она почти не могла есть и с трудом засыпала. Серьезно встревоженные родители девочки позвонили мне. Она не только не ела, но и вела себя не как обычно. Единственной рекомендацией педиатра было – давать Сандре жидкое питание, чтобы она не умерла с голоду! Ее мама, Стефани, шла на всевозможные уловки, чтобы заставить Сандру есть твердую пищу, но уже более трех месяцев девочка ничего не ела – ни кусочка даже своей любимой еды!

Когда Сандра вошла в мой кабинет, было понятно, что я ее нисколько не интересую, равно как и все игрушки в моем кабинете, и предметы для художественного творчества. Она казалась испуганной, грустной и замкнутой – определенно не тем жизнерадостным ребенком, каким была несколько месяцев назад. Ее глаза не осматривали комнату. Вместо этого она крепко прижимала к себе своего плюшевого мишку. Сандра не хотела говорить ни о своем новом доме, ни о бабушке. Она кивнула головой, подтверждая, что ей очень грустно, но слез не было… сначала. Ее эмоции также были скованны.

Я достал альбом для рисования и цветные карандаши, с небольшой помощью Сандра нарисовала очень простой дом. Рисование и осознание того, что я больше не собираюсь задавать ей никаких вопросов, помогли девочке немного расслабиться. Затем мы вместе нашли печальное сердечко медвежонка Тедди и его животик, который не мог есть. Вскоре Сандра указала на то место в своем животе, где еда не могла пройти вниз. Я попросил ее положить руку на это «место, где застревает» сначала у своего плюшевого мишки, а затем на своем теле. С ее разрешения я нежно накрыл ее руку своей, в то время как она сидела рядом с отцом. Я нисколько не удивился тому, насколько напряженным был ее животик, как будто все органы тела держались изо всех сил. Сандра не объявляла голодовку. Это сжатие было непроизвольным. Дело не в том, что она не хотела есть, – она не могла есть!

Потребовалось всего два сеанса с Сандрой и ее родителями, чтобы научить их, как терпеливо и мягко прикасаться к животику Сандры, чтобы он постепенно расслабился. Она нарисовала всех «призраков», которые жили в ее новом доме, и наконец появились слезы, давая выход ее чувствам. Стефани позвонила мне и сказала, что мало-помалу Сандра снова начала есть. И все никак не могла наесться своей любимой едой – сладким мексиканским хлебом, который пекла ее бабушка. Через довольно непродолжительное время Сандра начала есть полноценную еду. Но это еще не все. Отец Сандры описал замечательную перемену, произошедшую с его дочерью, следующими словами: «Она похожа на цветок, распустившийся посреди ночи».

Все дети школьного возраста демонстрируют вариации общих симптомов травмы, которые были подробно описаны ранее в этой главе: гипервозбуждение, диссоциация, зажатость и отключение (или оцепенение), сопровождающиеся чувством беспомощности. Эта возрастная группа (примерно от пяти до одиннадцати лет) также подвержена повторному переживанию травматического события, нарушениям сна, соматическим жалобам и непоследовательному поведению, которое обычно перемежается появлением новых страхов и агрессией. Они часто подвержены беспокойству, визуализируют «наихудший возможный сценарий», который скорее фантастичен, чем правдоподобен. Именно эта возрастная группа придумывает суеверные стишки и считалочки для игр наподобие такой: «Не наступай на трещину – получишь от жизни затрещину!»

У этой возрастной группы больше доступных ресурсов: у них больше развиты языковые и логические навыки, моральное сознание и альтруизм. Кроме того, поскольку это дети школьного возраста, на них возлагается больше требований и обязанностей по концентрации и обучению. Из-за перечисленных факторов у многих детей, переживших травму, признаки и симптомы могут проявиться (или стать более выраженными) в школе – вследствие дополнительного давления, связанного с успеваемостью и социализацией.

Часто учителя первыми замечают симптомы травмы, когда те проявляются в классе и на игровой площадке. Иногда такая симптоматика диагностируется как «школьная фобия», СДВГ, депрессия или расстройство поведения. Главы одиннадцатая и двенадцатая написаны специально для учителей, школьных консультантов и психологов, а также всех, кто хочет лучше понять, как помочь учащимся в школьной среде. В условиях эскалации насилия в школах как никогда важно, чтобы преподаватели были способны выявлять учащихся, неспособных самостоятельно справиться с ситуацией, и имели необходимые инструменты для вмешательства до того, как произойдет серьезный кризис или вспышка насилия.

Так же, как и малыши, дети постарше часто воспроизводят детали травмирующего события во время игры. Поскольку у них более развиты языковые навыки, они часто воспроизводят действие, одновременно рассказывая историю о том, что произошло, повторяя это снова и снова. Страх и беспомощность часто проявляются как неорганизованное или возбужденное поведение. Хотя ребенок может рассказать о событии, он обычно не способен выразить свои чувства словами или даже точно понять, что именно чувствует. В этом случае ответы односложны: «перепуган», «расстроен», «потрясен».

Детей этого возраста может интересовать нечто большее, чем просто детали самого события. Они могут быть сосредоточены на пересказе своих собственных действий или неспособности действовать во время произошедшего события. Они могут чувствовать себя ответственными за случившееся и страдать от чувства вины или стыда, которые они хранят в глубокой тайне, зачастую отдаляясь от семьи и друзей. Они думают, что, если бы они сделали что-то по-другому, этой «ужасной вещи» никогда бы не случилось. Это особенно верно в таких случаях, как смерть и развод.

Ленор Терр, доктор медицинских наук, психиатр, известный исследователь травмы и автор книги «Слишком боюсь, чтобы плакать» (Too Scared to Cry), пишет, что у детей школьного возраста, как правило, меньше проявляются симптомы избегания и оцепенения. Они больше общаются через рассказывание историй и игру. Наряду с этим Терр отметила такой феномен, как «формирование предзнаменований», когда ребенок полагает, что определенные признаки являются предупреждением о травматическом событии, которое произошло и может повториться снова¹. Это связано с магическим мышлением детей младшего школьного возраста.

Удивительные новые эмоции

Благодаря более сложному духовно-нравственному развитию дети школьного возраста думают не только о себе, но и о других. Они могут беспокоиться о членах своей семьи или о других жертвах произошедшей трагедии. Если один из родителей пострадал, они могут опасаться, что другой тоже может пострадать. Дети с тревогой следят за поведением родителей. Поскольку у них более развито чувство будущего, они могут впервые испытывать страхи по поводу безопасности, опасаясь, что их будущее разрушено, что им больше не на что надеяться или даже что у них не будет будущего! Дети данной возрастной группы иногда пугаются собственного чувства горя, которое зачастую испытывают впервые.

Еще одним удивительным новым чувством может быть желание отомстить. Вспомните Кертиса, ученика средней школы, упомянутого во второй главе, который хотел «пнуть кого-нибудь – кого угодно» после того, как стал свидетелем сцены насилия на автобусной остановке. Эти новые эмоции могут сбивать с толку детей в тот период, когда их личность еще только формируется. Им понадобится ваша поддержка, чтобы разобраться во всех тех ощущениях, эмоциях, мыслях и образах, которые переполняют их днем и ночью.

Симптоматика часто проявляется там, где ребенок находится в окружении других людей, например в классе или на игровой площадке. Признаки травмы могут проявить себя в виде неспособности сосредоточиться, выполнить задание или эффективно переработать новую информацию, что затрудняет процесс обучения, вплоть до неспособности к нему.

Хроническое гипервозбуждение может быстро перерасти в сверхбдительность. В школе признаки этого могут проявляться в виде беспокойства, усиленного стартл-рефлекса, испуганных бегающих глаз, которые реагируют на малейший шум или движение в классе. Учителя могут сообщить вам, что ваш ребенок – навязчивый болтун, неспособный усидеть за своим столом (боязнь окружающих), легко отвлекающийся непоседа или хулиган, который «всегда всех задирает» или «ищет, кого бы укусить» (в случае детского сада).

Отключение и диссоциация могут проявляться как невнимательность, вялость и «мечтательность», а в социальных взаимодействиях – как крайняя застенчивость, замкнутость и даже самоизоляция. Например, нет ничего необычного в том, что дети, подвергшиеся сексуальному насилию, на детской площадке часто играют в одиночестве.

Исследования показали, что в формировании симптомов у детей школьного возраста имеются гендерные различия. Мальчики склонны к экстернализации симптомов, а девочки – к их интернализации.

Это означает, что мальчики чаще проявляют свой гнев вовне, нанося удары, издеваясь и дразнясь. Они могут пытаться маскировать свои страхи, участвуя в опасных действиях. Девочки же обращают свой гнев вовнутрь, что приводит к депрессивным состояниям, соматической симптоматике, тревожности и самоуничижению.

Реакция оцепенения часто избавляет ребенка от первоначального воздействия травматического события, катастрофического (например, взрыв) или рядового (например, велосипедная авария), через механизм физиологического шока и диссоциации. Это временное «нечувствие» (на самом деле опосредованное внутренней секрецией опиатов – эндорфинов) служит для подавления ужасной физической и эмоциональной боли, вызванной произошедшим событием. Давайте рассмотрим это на примере Сюзи.

Шок Сюзи

Сюзи впервые скатилась на велосипеде с очень крутого холма. Это было так захватывающе, что она решила это повторить! Во второй раз педали начали двигаться намного быстрее, чем ее ноги, и вскоре велосипед вышел из-под контроля и в конце концов врезался в отбойник на тротуаре. Велосипед резко остановился, а Сюзи перелетела через руль и приземлилась лицом на твердый асфальт.

После этого несчастного случая, с содранной кожей на лице, поцарапанная и истекающая кровью, ошеломленная маленькая девочка оставалась оцепеневшей и неподвижной. Она была потрясена, но ничего не чувствовала. Сосед поднял Сюзи с тротуара и понес вверх по крутому склону к ее дому. Сюзи была в шоке. Все ее слезы были где-то внутри, намертво заморожены. Они даже не успели сформироваться.

Когда мать Сюзи увидела, что все кости целы и дочь может стоять, она похвалила ее, сказав: «Какая хорошая девочка – ты даже не плачешь!» Мать была просто потрясена, увидев окровавленное лицо дочери. Испытывая облегчение от того, что Сюзи не была серьезно ранена, но сама все еще находясь в шоке, мама не заметила бледности, слабости и ужаса, написанных на лице дочери и выраженных в языке ее тела. Сюзи обмякла, глубоко внутри у нее застыло много слез, но из-за замороженного, диссоциированного состояния они были не в состоянии пролиться. Ее тело было в ступоре, и она не могла чувствовать свои эмоции или боль от ран из-за выброса эндорфинов и адреналина. Если бы девочку поддержали и пожалели, слезы Сюзи в конце концов пролились бы через несколько минут после падения, а не десятилетия спустя, как это на самом деле произошло. Тогда же Сюзи снова начала кататься на своем велосипеде, но теперь она была напряжена и скована, вцепившись в руль «изо всех сил».

Уже будучи взрослой, Сюзи рассказала, что после той аварии на велосипеде, когда ей было семь лет, она стала чувствовала себя неловкой и неуклюжей, перестала посещать уроки танцев и потеряла уверенность в своей физической ловкости. Став взрослой, Сюзи продолжала ездить на велосипеде, но была «всегда настороже» и чувствовала, что «не способна быть на уровне своих друзей». У нее было несколько серьезных падений, и, наконец, она окончательно убрала свой велосипед после того, как заработала травму плеча в результате последнего из них.

Сюзи недавно проработала свой шок, который в течение стольких лет все еще оставался в ее теле. Когда слезы потекли по ее лицу, она сказала, что почувствовала легкое жжение – жжение от ссадин на лице, которого она никогда раньше не чувствовала. Затем лицо ее смягчилось. Постепенно Сюзи обрела уверенность в себе. Однажды она с широкой улыбкой сообщила, что купила новый велосипед и начала ездить на нем – на этот раз с вновь обретенным чувством свободы и легкости!

Реакция «оцепенения» является жизненно важным механизмом выживания. Во второй части книги вы узнаете, что нужно говорить и делать, чтобы мягко помочь ребенку, который проявляет признаки оцепенения. Используя образы животных (например, игра «притвориться мертвым»), вы можете дать понять ребенку, что это естественная стадия процесса исцеления. Это поможет ему почувствовать себя лучше, когда он все еще находится в наиболее уязвимом и беспомощном состоянии. Также отрадно знать, что за совсем небольшое количество времени и при должном терпении это состояние «отпустит» и все вскоре закончится широкой улыбкой – как в истории Сюзи, но без необходимости ждать двадцать лет!

Шокирующее число взрослых страдали от симптомов и (или) обращались за лечением (медицинским или психологическим) после того, как стали жертвами издевательств и жестокого обращения. Большинство травмирующих событий, предшествовавших таким обращениям, произошли не во взрослом возрасте, а в детском и подростковом. Доктор философии Дин Килпатрик и его коллеги провели телефонные опросы 4023 мальчиков и девочек (от двенадцати до семнадцати лет), задавая им тщательно сформулированные вопросы об основных травматических переживаниях в их жизни, чтобы выявить случаи сексуального и физического насилия, а также личного опыта наблюдения за насилием (не в кино или по телевизору). Это исследование показало, что «достаточно высокий процент подростков – почти половина – пережили какое-либо травматическое событие в подростковом возрасте». Сорок процентов из них были свидетелями насилия².

Важно отметить, что те подростки, которые были свидетелями насилия, в три раза чаще злоупотребляли психоактивными веществами. Сообщалось также о некоторых гендерных различиях. Девочки, у которых наблюдались внутренние симптомы травмы (абстиненция, депрессия, соматические расстройства) или внешние симптомы (раздражительность, неповиновение, отыгрывание), чаще злоупотребляли психоактивными веществами, чем девочки, у которых подобные симптомы отсутствовали; в то время как у мальчиков только экстернализирующее поведение коррелировало со злоупотреблением психоактивными веществами.

Те, кто подвергался физическому насилию, в два раза чаще страдали клинической депрессией; в то же время жертвы сексуального насилия на 80% чаще страдали от синдрома посттравматического стресса, чем другие подростки. По некоторым оценкам, почти пятая часть подростков в США страдает эмоциональными расстройствами. Печально, но факт.

Подростковый возраст – нелегкое время даже при самых благоприятных обстоятельствах. Все шутки об «ужасных двухлетках» опять актуальны для «ужасных подростков», только теперь помноженные на гормональный хаос в выросших телах, обладатели которых скоро будут бегать на свидания и водить машины. Естественное подростковое развитие может быть хаотичным и сбивать с толку как детей, так и их родителей. На детей школьного возраста давят не только обязанности, связанные с учебой, – перед ними стоят дополнительные задачи: развитие своей личности, планирование своего будущего и сексуальное развитие. Они также подвергаются сильному давлению со стороны своей социальной группы, ценности которой зачастую сталкиваются с семейными идеалами.

Плюс ко всему вышесказанному симптоматика у подростков схожа с симптоматикой взрослых. Они склонны к повторному переживанию событий и прилагают все усилия, чтобы избежать действий, мыслей и чувств, которые вызывают воспоминания о них. Если подростки не проработают свои неприятные воспоминания, они пойдут на все, чтобы заглушить их. По этой причине в качестве механизмов избегания, самолечения и совладания подростки, пережившие травму, часто обращаются к наркотикам, алкоголю, никотину, беспорядочному сексу и опасному поведению. Бессонница, раздражительность, депрессия, тревога и невнимательность проявляются у них, как правило, гораздо сильнее, чем у их младших братьев и сестер. Все это может приводить к прогулам, плохим оценкам и вызывающему поведению, которое обычно воспринимается взрослыми как «поведение назло». Депрессия и тревога у подростков часто являются симптомами травматического стресса. К сожалению, как и гиперактивность у детей младшего возраста, эти состояния обычно лечат медикаментозно, а не путем проработки нерешенных проблем, лежащих в основе симптоматики.

У меня есть маленький мозг, который надежно спрятан в моей голове… и еще один, который витает в воздухе! Этот следует за мной и играет со мной. Другой меня смущает… тот, что у меня в голове.

Безымянная тринадцатилетняя девочка из Уганды

Как упоминалось ранее, подростки пойдут на многое, пытаясь избежать мыслей, чувств и ситуаций, которые вызывают воспоминания о неприятном событии (или, как альтернатива, пытаясь воспроизвести травму). Проверка устойчивости границ и ограничений наряду с их преодолением является неотъемлемой частью поведения подростков. Однако любое воспроизведение травмы влечет за собой ее дальнейшее обострение. И когда энергия возбуждения выходит из «зоны толерантности», молодые люди часто ищут способы заглушить ее едой, наркотиками, сексом и музыкой. Однако некоторым подросткам не требуется «заниматься самолечением» с помощью запрещенных веществ и опасных действий (хотя они часто это делают). В случае перенесенного ранее сексуального и физического насилия включаются собственные химические механизмы одурманивания организма, которые помогают облегчить боль и временно избавиться от ужасных воспоминаний. Или, как вариант, некоторые дети могут порезать или иным образом поранить себя, чтобы уменьшить свою боль и, как это ни парадоксально, получить некоторый контроль над своими чувствами. Многие специалисты считают, что порезы повышают уровень нейромедиатора дофамина.

Исследования, проведенные Джеральдом Хютером в Германии, показывают, что самопорезы могут быть неадекватной попыткой регуляции гормональной и нервной системы³.

Когда энергия возбуждения в форме, например, тревоги или нервозности достигает невыносимого уровня, может возникнуть диссоциация – надежный механизм организма, не позволяющий ребенку чувствовать, что он сходит с ума. Диссоциация позволяет отделить ужасающие переживания от повседневной реальности. Это похоже на электрический предохранитель, который удерживает электрическую мощность здания в пределах заданных параметров и не допускает их превышения во избежание пожара (или как на подводной лодке задраивают двери отсека, в который попала торпеда, чтобы предотвратить затопление всей подводной лодки). При диссоциации разум и тело разделяются так, что часть или все воспоминания о неприятном опыте отключаются. Таким образом, когда болезненные напоминания проникают в сознание, их можно мгновенно отклонить – как будто их не существует. Это происходит не по воле подростка, а непроизвольно и служит для предотвращения «перегруза» и возможного нервного срыва.

Диссоциация может быть незначительной: кратковременный провал внимания, витание в облаках, «не от мира сего». В наиболее серьезных, хотя и редких случаях диссоциация может приводить к длительным периодам амнезии или принятию различных «субличностей». Например, различные части психики могут отыгрывать, переключаясь между нанесением удара и получением удара. При этом жертва и агрессор не осознают друг друга. Чаще всего диссоциация ощущается как пребывание где-то вне собственного тела. Подростки описывают это так: «ощущение, что я нахожусь на потолке и оттуда смотрю на себя», или «часть меня находится на другой стороне комнаты», или «ощущение, что я не весь здесь». Иногда подросток не будет знать, как он попал в то или иное место или даже где он находится. Такое состояние называется «диссоциативная фуга». Часто диссоциация возникает после флешбэка или при появлении ужасающей мысли, образа или чувства, как в следующем примере со старшеклассницей по имени Глория.

Глория

Одиннадцатиклассница по имени Глория так описывала мир, в котором она жила с тех пор, как ее отец покончил с собой, когда ей было два года (он застрелился в соседней комнате): «Я не могу контролировать свои выходы из тела: они происходят сами собой. Я боюсь идти спать, я вижу картины в своей голове. Когда это становится уже чересчур, я как бы куда-то уплываю». В этом кошмаре она жила постоянно. Чувство безопасности Глории разлетелось на куски в очень раннем возрасте. Жуткое воспоминание, запечатленное в самом ее существе, заставило ее замереть во времени, как будто оно все еще происходило. Не в силах жить в настоящем, Глория чувствовала себя все более изолированной от своих одноклассников и непохожей на них. На ее страдания не обратили внимание ни учителя, ни школьные психологи – до тех пор, пока Глория, одаренный подросток, не стала хронически прогуливать занятия, что привело к снижению ее успеваемости.

Отрицание – это легкая форма диссоциации. Это трюкач, который заставляет и детей, и взрослых восклицать: «Я в порядке» или «Все в порядке», когда их спрашивают об их состоянии. Даже врачи и психологи, проводящие обследование, часто повторяют, как припев: «Ничего страшного, с ним (с ней) все будет в порядке».

Вуди Аллен выразил суть диссоциации так: «Я не боюсь смерти – я просто не хочу при этом присутствовать». Насторожитесь! В основе всей защиты, которую обеспечивают диссоциация и отрицание, лежит сильная травма. Подросток может надеть маску спокойствия, но важно помнить, что на самом деле он может быть в сильно возбужденном состоянии, находящемся вне пределов его собственного осознания. Все, что требуется, – это простое напоминание: звук, запах или даже время года, когда произошло событие, – и хрупкая оболочка разлетится, а из-под нее хлынет целый каскад ощущений, мыслей и чувств, как мы увидим это в следующем примере с Элизабет.

Элизабет

В 2002 году пятнадцатилетняя девушка по имени Элизабет была похищена из своего дома в Солт-Лейк-Сити. Она подвергалась сексуальному насилию и систематическим пыткам со стороны своего похитителя и его жены. Когда ее нашли и вернули родителям, все, кто участвовал в ее освобождении, были поражены тем, насколько «сильной» и «спокойной» она была. Сейчас вы наверняка уже понимаете, что это были отрицание и диссоциация в действии!

Не обращая внимания на состояние Элизабет, следователи потребовали, чтобы она поехала с ними в то место, где пережила свой кошмарный опыт. Это, конечно, разбередило весь ее ужас, скрытый глубоко внутри. Одна из газет сообщила, что девочка «страдает от бессонницы, терзается воспоминаниями и чувством вины за то, что не попыталась сбежать». Далее в статье говорилось, что «Элизабет, кажется, смеется с друзьями или своими братьями и сестрами, и вдруг ее глаза стекленеют и она проваливается в состояние, напоминающее дремоту».

Именно оцепенение и неспособность предпринять хоть что-нибудь помешали Элизабет сбежать от своих похитителей.

Неподвижность, оцепенение, чувство беспомощности и диссоциация – это непроизвольные психофизиологические реакции на опыт, превышающий наши силы. Длительность их должна быть ограничена по времени. Это защитная реакция опоссума (маленького, медлительного, довольно незащищенного маленького существа), который не может убежать от своих хищников, или мыши, которая притворяется мертвой, будучи пойманной кошкой. Когда опасность минует, опоссум ретируется в укрытие, а мышь шмыгает в норку. Люди обладают способностями, идентичными другим млекопитающим, но не догадываются об этом! Когда замороженная огромная энергия, порожденная рефлексами «бей – беги», начинает высвобождаться, она может показаться поистине пугающей без нежного голоса взрослого, который помог бы ребенку почувствовать себя в безопасности. Ребенку нужно объяснить, что возникающие сильные ощущения являются нормальными, и затем помочь ему обрести достаточную уверенность в себе, чтобы принять эти непроизвольные реакции.

Понятно, почему Элизабет чувствовала себя озадаченной и смущенной из-за того, что не пыталась сбежать. По мере того как ее состояние оцепенения и неподвижности проходило, она, возможно, и начинала ощущать некие позывы к бегству, которые не могла чувствовать тогда, пребывая в оцепенении. Симптомы стыда и вины возникают как нормальная часть выхода из оцепенения. Тело может находиться в состоянии беспомощности, но, в отличие от других млекопитающих, человеческий разум все равно продолжает выносить суждения. Эти сильные чувства беспомощности и уязвимости могут быть чрезвычайно болезненными, особенно для подростков, когда их личность и репутация поставлены на карту. Во второй части книги вы узнаете о важной роли, которую взрослые могут сыграть в оказании помощи детям на этом решающем этапе исцеления.

Когда оцепенение, неподвижность и сопровождающее их чувство беспомощности не проходят, они могут проявляться в виде целого ряда физических и эмоциональных симптомов. Поведенческие симптомы проявляются как у подростков, так и у детей школьного возраста. Дети, «застрявшие» в состоянии беспомощности, как правило, не стремятся пробовать что-то новое и не проявляют творческих наклонностей. Другими показательными признаками являются раздражительность, прилипчивость, отчужденность и депрессия. В школе учителя могут отмечать у такого ребенка отсутствие мотивации, неспособность завершать задания, трудности с переходом к новым задачам. Физические признаки – это вялость, скрюченная или обмякшая поза (тело, лежащее на столе, как тряпичная кукла) или жалобы на постоянную усталость. Вашему ребенку также может быть тяжело справляться с трудными задачами, он легко сдается, из-за чего его, возможно незаслуженно, называют «лодырем» или «лентяем».