Текст книги "Коко"

15. Встреча с Лолой в парке

1

Что до Конора, то весь треп насчет Бугис-стрит чушь собачья. Таксист, который забирал их из ресторана, показал на эту улицу: в пятидесяти футах от своего начала Бугис-стрит выглядела местечком как раз для таких типов, как Андерхилл[78]78
  Пpeждe чeм cтaть тopгoвым цeнтpoм, райончик Бугиc-стpит пользовался дурной славой и был известен морякам всего мира своим разгульным весельем. В середине 1980-х годов основную улицу Бугис-стрит полностью снесли, а на ее месте появилась новая. Теперь она сверкает чистотой, ее прежнее название сохранилось, но вот давним «почитателям» она совсем не приглянулась – видимо, потому что потеряла «забулдыжный» шарм.


[Закрыть]. Огни гирлянд – бегущие и мигающие, яркий неон реклам и барных вывесок, плотные людские потоки и водовороты. Но едва оказавшись среди них, видишь, что это за люди, и понимаешь, что у Тима Андерхилла не может быть с ними ничего общего. Седоволосые дамы с дряблыми, обвисшими плечами, идущие за ручку со спутниками с «черепашьими» лицами и в мешковатых шортах и «Сапп-хоуз»[79]79
  Товарный знак эластичных чулок производства корпорации «Кайзер-Рот». В названии игра слов (англ.): hose = колготки, suppose = «на всякий случай, авось».


[Закрыть]. На их лицах преобладало растерянное, почти детское выражение, свойственное туристам в любом уголке мира: будто все, за что цеплялся взгляд, – не более реально, чем телевизионный рекламный ролик. Едва ли не половина людей, прохаживающихся по Бугис-стрит, явно прибыли на автобусах компании «Джасмин Фар-Ист Тур», припаркованных у начала улицы. Далеко впереди над головами гуляющих толп виднелся бледно-голубой стяг, cвисающий с длинного шеста, который держала улыбающаяся молодая блондинка в хрустящем накрахмаленном блейзере такого же бледно-голубого цвета.

Если бы такая же толпа любителей яичницы с беконом прошлась по Южному Норуолку, Конор наверняка бы не смог игнорировать их, как игнорировала другая половина людей на Бугис-стрит. Из баров и магазинчиков туда и обратно шустро сновали продувного вида мальчишки. С гордым видом по улице взад-вперед парочками расхаживали проститутки в париках и обтягивающих платьях, и если вы искали развлечений в Сингапуре, вы пришли в нужное место: Конор не сомневался, что у девочек хорошо развито избирательное зрение и простых туристов-зевак они просто не замечали.

В неспешную мелодию песни Портера Вагонера[80]80
  Портер Вагонер (1927–2007) – американский певец в стиле кантри.


[Закрыть] вдруг ввинтились «Стоунз» композицией «Джампинг Джек Флэш», и обе они, словно объединившись, пытались бороться с непередаваемо странным кошачьим концертом – должно быть, китайской оперой: сверлящие слух визгливые голоса забивали мелодию, от чего у самой выдержанной собаки мозги бы съехали набекрень. Подобные шумовые эффекты летели из маленьких динамиков над входом каждого бара, обычно над головой призывно машущих зазывал. От этой какофонии у Конора разболелась голова. Вероятно, бренди после ужина в «Пайн корт» не помогло, даже если это и было «XO» – «прямо жидкое золото», по словам Гарри Биверса. Конор шагал за Биверсом и Майком Пулом, и казалось, будто ударники лупят по тарелкам прямо у него под ухом.

– Можно начать прямо отсюда, – предложил Майк.

Он повернулся к первому же бару на их стороне улицы – «Песне Востока». Едва они стали приближаться, швейцар у входа приосанился и принялся махать руками и кричать:

– Заходите в «Песню Востока»! Лучший бар на Бугис-стрит! Американцы все ходят только сюда!

Около входа маленький щуплый старичок в грязной белой блузе вздрогнул и как бы проснулся к жизни, растянул рот в улыбке, обнажив редкие желтые зубы, и театрально повел рукой в сторону стоявшего рядом стенда с фотографиями в рамках. Это были черно-белые снимки, глянцевые, восемь на двенадцать, с именами, напечатанными на белой полоске чуть выше нижней рамки кадра. Аврора, Роза, Дон, Роуз, Горячие Губки, Ночная Птица, Шалунья и другие чуть приоткрывали губы, изящно гнули шеи – будто лучившиеся чувственностью лица восточных красавиц в облаке мягких черных волос, выщипанные брови над своенравными глазами.

– Четыре доллара, – объявил старик.

Гарри Биверс схватил Конора за предплечье и буквально втащил его за тяжелую дверь бара. Прохладный кондиционированный воздух охладил влажный от пота лоб Конора, он рывком освободил руку от хватки Биверса. Сидевшие парочками похожие на диких уток американцы с улыбками обернулись на них.

– Так, здесь ловить нечего, – сразу решил Биверс. – Это просто забегаловка на стоянке туристических автобусов. Самый первый бар на улице – единственное место, где эти ротозеи чувствуют себя в безопасности.

– Давай спросим на всякий, – сказал Пул.

По меньшей мере всю первую половину помещения бара оккупировали американские пары возрастом в среднем от шестидесяти до семидесяти. Кто-то едва слышно бренчал на фортепьяно. В общем гуле голосов Конор отчетливо выделил женский, обратившийся к кому-то «сынок» и спрашивавший, где его бейдж. Не сразу до Конора дошло, что женщина обращается к нему.

– Бейджик следует носить, парень, мы же одна веселая компания! – Конор опустил взгляд на загорелое, все в морщинках лицо женщины, которая приветливо улыбалась ему: на ее груди красовался бейдж с надписью: «Привет! Я Этель с тура „Веселая Жасмин“!»

Конор перевел взгляд – у нее за спиной сидели двое старичков в очках без оправы. Они выглядели как те врачи в самолете, только взгляд этих казался менее благожелательным: на нем была футболка с надписью «Эйджент оранж» и он ничуть не походил на члена туристической группы тура «Веселая Жасмин».

Конор увидел, как Биверс и Пул подходят к барной стойке, где крепкий мужчина в бархатной бабочке подавал напитки, мыл стаканы и говорил что-то как бы одной стороной рта – делая все это одновременно. Конор нашел в нем сходство с Джимми Ла. В дальней части бара как будто царил совсем иной мир. Здесь за круглыми столиками сидели группки китайских мужчин, наливая себе бренди из магнумов[81]81
  Магнум – большая винная бутылка (2 кварты = 2,25 л).


[Закрыть], громко подначивая друг друга и бесцельно заговаривая с девушками, проходящими мимо их столиков. Далеко позади, у дальней стены, черноволосый мужчина в смокинге, не похожий ни на китайца, ни на европейца, сидел за рояль-миньоном и напевал песню, слова которой Конор расслышать не мог.

Он протиснулся мимо женщины, продолжавшей издавать бессмысленные жизнерадостные звуки, и добрался до бара как раз в тот момент, когда Майки достал из конверта одну из фотографий Андерхилла.

– А не выпить ли нам? Водка со льдом, пожалуйста.

Бармен моргнул, и на стойке перед Конором появился наполненный до краев стакан. Конор заметил, что перед Биверсом уже стоял такой же.

– Не знаю такого, – заявил бармен. – Пять долларов.

– Может, вспомните, как видели его много лет назад? – спросил Биверс. – Впервые он стал появляться здесь примерно в шестьдесят девятом-семидесятом.

– Слишком давно. Я был маленький. В школу ходил. К священникам.[82]82
  В Сингапуре большинство католических школ частично финансируются Министерством образования, что делает их правительственными.


[Закрыть]

– Взгляните еще разок, – попросил Биверс.

Бармен вытянул из пальцев Пула фотографию и хорошенько вгляделся в нее.

– Он священник. Называли Отец-Жеребец. Я с ним не знаком.

Как только они вернулись во влажную духоту улицы, Гарри Биверс на шаг обогнал двоих друзей и остановился, развернувшись к ним лицом, сунув руки в карманы и подняв плечи.

– Как хотите, но меня, честно говоря, от этого места уже мутит. Ни малейшего шанса на то, что Андерхилл все еще здесь. Нутром чую, надо ехать в Тайбэй – этот город больше ему подходит. Можете мне поверить.

Пул рассмеялся:

– Не торопись, мы же только начали. На этой улице еще как минимум два десятка баров, и в одном из них кто-то наверняка его вспомнит.

– К бабке не ходи, – поддержал его Конор, еще больше уверенный в этом после доброй порции водки.

– О, галерка вдруг разродилась собственным мнением, – хмыкнул Биверс.

– Ты так славно оттянулся в Тайбэе, вот тебя туда и тянет опять, – сказал Конор. – Это охренительно очевидно! – Он тяжело шагнул в сторону, чтобы не налететь на Биверса.

– Лучший бар! Лучше не бывает! – напрягали глотки привратники соседних баров.

Конор почувствовал, что рубашка уже липнет к спине.

– Так, кто там следующий – «Свингтайм»? – Биверс подошел не к Конору, а к Майку Пулу, и Конор с облегчением подумал, что Биверс не стал рисковать с ним связываться.

– Хорошо, давайте обстреляем старый добрый «Свингтайм», – согласился Пул.

Биверс склонился в ироничном поклоне, толкнул дверь и позволил обоим друзьям пройти в бар первыми.

За «Свингтаймом» пришла очередь «Уинджаммера», за ним последовал «Гинза», потом – «Парящий дракон» и «Бар с мордобоем». «Последний оправдал свое название», – подумал Конор: так его отец называл любую забегаловку с шаткими табуретами и драными обивками полукабинетов, полом, настолько замусоренным, что его невозможно было разглядеть, и пьяными оборванцами, сидевшими за барной стойкой. Биверс невольно застонал, когда один из пьяниц, едва волоча ноги, следом за другим таким же вошел в кабинку мужского туалета и, судя по прилетевшим оттуда звукам, начал выкручивать ему руки. Бармен с плоским лицом лишь скользнул взглядом по фотографии Андерхилла.

«Теперь понятно, – подумал Конор, – почему туристы „Веселой Жасмин“ обосновались в самом начале улицы».

Биверс, похоже, совсем приуныл и уже был готов предложить сдаться и возвращаться в отель, но Пул все продолжал водить их из бара в бар. Конор восхищался тем, как он, не падая духом, шел вперед.

В баре «Лягушка-бык» парни, сидевшие за столиками, были настолько пьяны, что напоминали статуи. На стенах висели движущиеся картины водопадов. В «Кокпите» Конор наконец заметил, что по меньшей мере половина проституток здесь вовсе не женщины. Костлявые коленки и широкие плечи – это были мужчины. Он заржал – мужики с большими сиськами и аппетитными попками – и едва ли не с ног до головы забрызгал пивом возмущенного Гарри Биверса.

– Этого парня я знаю, – заявил бармен. – Он еще раз взглянул на лицо Андерхилла и заулыбался.

– Давно его видел? – спросил Конор.

Биверс отвернулся, вытирая рукав.

– Он здесь появляется? – спросил Майк.

– Нет, он ходить в другой место, я там работал. «Гуляка Чарли». Покупать всем выпивку.

– Уверен, что это именно он?

– Еще бы! Это Андахилл. Он заходил туда пару лет, давно было. Тратил много денег. Еще ходил в «Парящий дракон» – до смены хозяина. Я работал по ночам, видеть его часто. Говорить, говорить, говорить. И пить, пить, пить. Настоящая писател! Показать мне книга, что-то про животное…

– «Увидеть зверя».

– Зверя, точно!

Когда Пул спросил бармена, знает ли он, где сейчас Андерхилл, тот покачал головой и сказал, что с прежних времен все изменилось.

– Попробуйте спросить в «Маунтджой», прямо через улицу. Там настоящие старожилы. Может, кто-то и есть, кто помнить Андахилла с тех времен, как я.

– А он вам нравился, да?

– Долго, – ответил бармен. – Да, Андахилл мне долго нравился.

2

Конору стало не по себе почти сразу же, как они переступили порог бара «Лорд и леди Маунтджой», и он не мог понять отчего. Здесь было спокойно. В полукабинетах вдоль стен или за небольшими квадратными столиками, расставленными на скользком на вид паркете танцпола, сидели трезвые мужчины в темных костюмах и белых рубашках.

В этом заведении не было «приходящих» проституток, только мужчины в костюмах и галстуках да один довольно живописный тип – в блестящей блузе, закрепленными фиксатором волосами торчком и чуть ли не сотней свободно повязанных шейных платков он «зависал» за самым дальним столиком.

– Да расслабься ты ради бога, – сказал Биверс Конору. – Тебя понос пробрал или что?

– Не знаю, никогда не видел, – сказал бармен, едва взглянув на фотографию. Он был похож на молодую китайскую версию Керли, лысого балбеса из сериала «Три балбеса»[83]83
  «Три балбеса» – трио американских артистов водевиля, а также комедийных актеров, период активности которых пришелся на 1922—1970-е годы. Известны по своим ролям в 190 короткометражных фильмах студии Columbia Pictures, которые регулярно транслировались на телевидении с 1958 года.


[Закрыть].

– Бармен из заведения напротив сообщил нам, что этот человек бывал здесь, – сказал Биверс, навалившись грудью на барную стойку. – Мы детективы из Нью-Йорка, и для многих людей очень важно, чтобы мы нашли этого человека.

– Бармен… откуда? – когда Биверс произнес слово «детективы», на лицо его собеседника словно упал свинцовый щит, сделав его заметно меньше похожим на Керли.

– Из «Кокпита», – ответил Майк и зло искоса посмотрел на Биверса, а тот пожал плечами и принялся крутить пальцами пепельницу.

Бармен пожал плечами.

– Здесь есть кто-нибудь, кто может помнить этого человека? Кто в те годы часто бывал в районе Бугис-стрит?

– Билли, – ответил бармен. – Он тут с тех пор, как эту улицу заасфальтировали.

У Конора упало сердце. Он понял и кто этот Билли, и что желания говорить с этим типом у него не было ни малейшего.

– Сидит в конце, – сказал бармен, подтвердив опасения Биверса. – Угостите его выпивкой, он не кусается.

– Ага, видок у него дружелюбный, – проговорил Биверс.

За дальним столиком в самом конце зала Билли расправил плечи и пригладил ладонями волосы. Когда они подошли, неся свои напитки и двойной «Чивас Ригал» для него, он положил руки на колени и просиял.

– О, вы купили мне рюмашечку, как любезно с вашей стороны, – промурлыкал Билли.

«Явно не китаец, – подумал Конор, – но кто же тогда?» Глаза Билли можно было бы назвать миндалевидными, но под густым макияжем рассмотреть было трудно. Кожа у парня была очень бледной, и говорил он с британским акцентом. Язык тела говорил о том, что в его оболочке заключена и прекрасно себя чувствует женщина. Билл поднес к губам стакан, сделал глоточек и осторожно опустил на стол.

– Надеюсь, джентльмены составят мне компанию?

Майк Пул занял место напротив Билли, а Гарри Биверс придвинул стул рядом с ним. Конору пришлось усесться на скамейку рядом с Билли, и тот повернулся к нему лицом и взмахнул ресницами.

– Джентльмены, вы впервые здесь, на Бугис-стрит? И, возможно, это ваш первый вечер в Сингапуре? Быть может, вы ищете развлечения экзотического характера? Увы, в нашем городе осталось совсем мало чего-то… изысканного. Но это ничего, ведь каждый может найти то, что пожелает, надо лишь знать, где искать.

И снова взгляд из-под полуприкрытых век на поежившегося Конора.

– Мы разыскиваем кое-кого, – сказал Пул.

– Мы… – подхватил было Биверс, но умолк, в изумлении посмотрев на Пула, который наступил ему на ногу.

– Молодой человек за стойкой, – продолжил Пул, – предположил, что лучше всех нам можете помочь именно вы. Человек, которого мы ищем, жил или же до сих пор живет в Сингапуре и много времени проводил на этой улице лет десять-пятнадцать назад.

– Давненько… – протянул Билли. Он опустил глаза, склонил голову. – У этого человека есть имя?

– Тим Андерхилл, – ответил Пул и выложил фотографию на стол рядом со стаканом Билли. Билли зажмурился.

– Что, узнаете?

– Возможно.

Пул толкнул по столу банкноту в десять сингапурских долларов, и Билли ловко смахнул ее в карман.

– Сдается мне, что этого джентльмена я знала, – Билли делал вид, будто тщательно изучает лицо на снимке. – Незаурядный был мужчина, а?

– Мы его старые друзья, – продолжил Майк, – и думаем, что он нуждается в нашей помощи. Вот почему мы здесь. Мы будем признательны за любую информацию, которую вы сможете нам предоставить.

– О, с тех пор все так переменилось… – заговорил Билли. – Вся улица, буквально… Впрочем, вряд ли вам удастся понять это. – В печальной задумчивости он некоторое время смотрел на фотографию. – «Цветочки»! Этот человек обожал «цветочки» и словно был создан для них, не так ли? «Цветочки» то, «цветочки» се… А на войне он был солдатом.

Пул кивнул:

– Мы познакомились с ним во Вьетнаме.

– Красивое место… было когда-то, – сказал Билли. – Свобода и раскованность… – и напугал Конора, обратившись к нему: – Приходилось бывать в Сайгоне, котик? – Конор кивнул и, набрав полный рот водки, проглотил залпом. – Кое-кто из лучших наших девочек работали там. Нынче не осталось никого. Задули ветра перемен. Для них там стало слишком холодно. Стоит ли их судить за это, не правда ли?

Никто ему не ответил.

– Вот и я говорю: не стоит. Они жили ради удовольствия, ради наслаждений, ради иллюзий. Нельзя их винить только за то, что они не желают вкалывать где-то от звонка до звонка, не так ли? Вот они и разбежались. Большинство наших старых друзей отправились в Амстердам. В тамошних лучших клубах, таких как, например, «Кит Кэт», их встретили с распростертыми объятиями. Бывали ли вы, господа, в клубе «Кит Кэт»?

– Как насчет Андерхилла? – напомнил Биверс.

– Все в зеркалах, три сцены, хрустальные люстры, все самое лучшее. Мне частенько описывали это место. И поговаривают, даже в Париже не сыщешь ничего похожего на «Кит Кэт», – он снова отпил глоточек скотча.

– Послушай, ты знаешь, где искать Андерхилла, или мы тут просто дурака валяем? – не выдержал Конор.

Ответом ему была еще одна вкрадчиво-нежная улыбка Билли.

– Кое-кто из работавших здесь… затейниц до сих пор в Сингапуре. Рекомендую вам посмотреть выступление Лолы. Только работает она не в таких жалких остатках от Бугис-стрит, а в солидных клубах, – Билли сделал паузу. – Она так… артистична! Вам понравится ее выступление.

3

Четырьмя днями ранее Пумо и Мэгги Ла завтракали в «Ла Грасерии». Неожиданно Мэгги захихикала над первой полосой номера «Нью-Йорк пост». (Тино испытывал сентиментальную привязанность к этому ресторанчику: здесь он частенько читал и перечитывал последнюю страницу «Виллидж воис».) Каждый из них прикупил себе газеты в киоске на Шестой авеню, и сейчас Тина с головой окунулся в обзоры ресторанов, но смешок Мэгги отвлек его.

– Нашла что-то забавное в этой паршивой газетенке?

– Заголовки у них – закачаешься, – ответила Мэгги и повернула таблоид к нему.

«В аэропорту убит яппи», – прочел Тина.

– Случайный порядок слов, – продолжила Тина. – Как хочешь, так и расставляй. Например, «Яппи убит в аэропорту» или «Убит в аэропорту яппи». Как бы там ни было, всегда так приятно узнать о кончине молодого горожанина с высшим образованием и солидными доходами.

Тина поискал в «Таймсе» и нашел рассказ об этом происшествии в разделе «Метрополитан». Клемент У. Ирвин, 29 лет, инвестиционный банкир, чей доход исчислялся шестизначной цифрой и которого коллеги по бизнесу считали «суперзвездой», был найден зарезанным в мужском туалете, что рядом со стойками оформления багажа авиакомпании «Пан Америкен» в аэропорту имени Джона Кеннеди. В газете Мэгги была фотография человека с одутловатым лицом и маленькими широко расставленными глазами за темными очками в массивной оправе. Казалось, в чертах его лица запечатлено равное количество аппетита и агрессии. Подпись под фотографией гласила: «Финансовый гений, яппи Клемент У. Ирвин». На внутренних полосах газеты были фотографии таунхауса на Восточной 63-й улице, особняка на Маунт-авеню в Хэмпстеде, штат Коннектикут, и невысокого просторного пляжного домика на острове Сен-Мартен. В статье же «Пост», а не в «Таймсе», высказывалось предположение, что Ирвин был убит либо сотрудником аэропорта, либо попутчиком, летевшим с ним из Сан-Франциско.

На следующее утро после обхода баров Бугис-стрит Конор Линклейтер проглотил две таблетки аспирина и опорожнил треть бутылки «Пепто-Бисмола»[84]84
  Pepto-Bismol – безрецептурный противоязвенный и противодиарейный лекарственный препарат.


[Закрыть], принял душ, надел джинсы и рубашку с короткими рукавами, после чего присоединился к двум друзьям, ждавшим его в кофейне «Марко Поло».

– Что так долго? – поинтересовался Биверс.

Они с Майклом азартно уплетали самый странный на вид завтрак, который когда-либо видел Конор. Тосты, яйца и прочее – все как обычно, но на столе также стояли миски с белой клейкой пастообразной кашицей, в которой виднелось множество зеленых и желтых хреновинок и еще какая-то жирная гадкая дрянь, которую можно было бы принять за куриные яйца, не будь они зелеными. И Майк, и Биверс как будто отважились попробовать не более одной-двух ложек этой субстанции.

– Что-то немного мутит с утра, думаю, откажусь от завтрака, – сказал Конор. – А кстати, что это за хрень?

– Лучше не спрашивай, – ответил Гарри.

– Ты приболел или просто перебрал вчера? – спросил Майк.

– Похоже, все вместе.

– Диарея?

– Я выпил бочку «Пепто-Бисмола». – Подошел официант, и Конор заказал кофе, подчеркнув: – Американский кофе.

Биверс улыбнулся ему и пустил по столу сложенный номер «Стрэйтс таймс»:

– Взгляни-ка и скажи, что думаешь.

Конор пробежал глазами заголовки о новых очистных сооружениях, о росте банковских кредитов небанковским клиентам, об ожидаемой перегрузке движения по мостам в новогодний праздник и, наконец, в середине страницы увидел нужный заголовок: «Двойное убийство в пустующем бунгало».

«Американский журналист по имени Роберто Ортис, – читал Конор, – найден зверски убитым в бунгало на Плантэйшн-роуд. Там же было обнаружено тело молодой женщины, идентифицированной лишь как малайзийская проститутка. По информации судебных патологоанатомов, трупы, найденные в состоянии разложения, были мертвы примерно десять дней. Бунгало находится в собственности профессора Ли Лау Фенгу и пустует уже год, в течение которого профессор преподавал в университете Джакарты. Тело мистера Ортиса было изуродовано уже после смерти, наступившей в результате огнестрельных ранений. Женщина, личность которой не установлена, также скончалась от огнестрельных ран. Мистер Ортис был журналистом и автором двух книг – «Пусти по миру соседа: политика Соединенных Штатов в Гондурасе» и «Вьетнам: путешествие по личным мотивам». По словам полиции, у них имеется улика, доказывающая связь этого преступления с несколькими другими, совершенными в Сингапуре в течение прошлого года».

– Какая такая улика? – спросил Конор.

– Держу пари, речь о картах Коко, – сказал Биверс. – Наконец-то они включили голову и стали осторожничать. Думаете, проболтались бы они в прессе о такой детали, случись это в Нью-Йорке? Я вас умоляю. Там пишут, «было изуродовано». Сколько вы готовы поставить на то, что ему выкололи глаза и отрезали уши? Андерхилл за работой, друзья мои. Мы прибыли в нужное место.

– Господи, – проговорил Конор. – И что теперь? Я думал, мы будем… ну, искать…

– Так мы ищем, – сказал Пул. – Я в сувенирном магазине набрал все брошюры и путеводители, и мы как раз собираемся попытаться выяснить, где работает эта Лола, если, конечно, она работает. Продавцы в магазине не признавались, что слышали о ком-либо по имени Лола, так что придется все выяснять самим.

– Но мы же утром вроде собирались осмотреть места, где нашли тела других убитых, – сказал Биверс. – Бунгало, в котором нашли Мартинсонов, и это бунгало, и отель «Гудвуд парк».

– Может, стоит поговорить с полицией и выяснить, были ли обнаружены карты на телах новых жертв?

– Лично у меня нет никакого желания сдавать Андерхилла полиции, – сказал Биверс. – А у вас? Я в том смысле, что мы вроде не за этим сюда приехали.

– Мы пока не знаем, его ли это рук дело, – сказал Пул. – Мы даже не знаем, в Сингапуре ли он еще.

– Не надо гадить у себя на заднем дворе. Теперь ты это понял, Майкл?

Пул просматривал страницу за страницей «Стрэйтс таймс».

– Да здесь он, здесь, – возразил Конор. – До сих пор носит свою дурацкую старую бандану. Толстый стал, как боров. Каждый вечер напивается вдрызг. Владеет цветочным магазином. В подручных у него хорошенькие мальчики, которых он достает до усрачки байками о том, чем занимался во Вьетнаме. И, как всегда, все обожают этого старого стервеца.

– Мечтай, мечтай, – сказал Биверс.

Пул принялся за другую газету, перелистывая страницы с размеренностью метронома.

– Время от времени он ныряет в свой кабинет, или что там у него, и потеет над новой главой.

– Время от времени он запирается в заброшенном здании и выбивает из кого-нибудь душу вон.

– Этим яйцам действительно сто лет? – спросил Конор: он читал меню, пока Биверс разглагольствовал. – А что это за зеленая бурда?

– Чай, – ответил ему Пул.

Десять минут спустя в «Вечернем Сингапуре», одном из взятых в сувенирной лавке дешевых путеводителей по ночной жизни Сингапура, Пул наткнулся на неброскую рекламу «Сказочной Лолы». Выступление Лолы анонсировалось в ночном клубе под названием «Пепперминт», расположенном у черта на рогах, – так далеко от центра, что адрес его не попал на карту Биверса.

Все трое как по команде уставились на крошечную черно-белую фотографию китайца с девичьим лицом, выщипанными бровями и высоким начесом.

– Что-то мне поплохело, – проговорил Конор.

Он позеленел, как столетнее яйцо из меню, и Пул заставил его пообещать, что он проведет весь день в своем номере и обратится к гостиничному врачу.

4

Майкл и сам не знал, что ожидал от осмотра мест преступлений, как и не мог предвидеть, что полезного может услышать от Лолы, но чувствовал, что посещение домов, где погибли люди, возможно, помогло бы ему представить, как это произошло.

Вдвоем с Биверсом они менее чем за десять минут дошагали до виллы на Нассим Хилл, где убили Мартинсонов.

– По крайней мере, место выбрал красивое, – проговорил Биверс.

Окруженная деревьями вилла стояла на небольшой возвышенности. Красная черепичная крыша, золотистая штукатурка стен и большие окна – этот дом мог быть одним из тех, что вчера утром из окна отеля видел Майкл. Даже не верилось, что здесь зверски убили двоих людей.

Держась в тени деревьев, чтобы солнце не слепило глаза, Пул и Биверс подошли к вилле и заглянули в комнату, напоминающую длинную прямоугольную пещеру. В самом центре на деревянном полу, покрытом пухлыми клубками пыли, похожими на грязную вату, кто-то будто разлил коричневую краску, а затем предпринял неловкую попытку затереть ее, – отчетливо просматривалось широкое, неправильной формы пятно, окруженное мелкими пятнышками и брызгами.

И тут Пул заметил в окне между его собственным отражением и отражением Биверса неясное, будто призрачное, третье и подпрыгнул, почувствовав себя как ребенок, пойманный на краже.

– Извините меня, пожалуйста, – заговорил незнакомый мужчина. – Я не хотел вас испугать.

Это был крупный китаец в черном шелковом костюме и блестящих черных лоферах[85]85
  Туфли без шнурков, по форме напоминают мокасины, но отличаются от них наличием подошвы и низкого широкого каблука.


[Закрыть] с бахромой.

– Вас интересует этот дом?

– А вы владелец? – ответил вопросом Пул. Китаец возник словно ниоткуда, как хорошо одетый призрак.

– Не только владелец, я еще и сосед! – он махнул рукой в сторону другой виллы, едва видимой за деревьями неподалеку вверх по склону холма. – Я увидел, как вы подходить и подумал о защита от вандализм. Иногда молодые люди приходят сюда, забираются в пустующее здание – молодежь ведь везде одинаковый, верно? – Он рассмеялся, издав серию низких, похожих на лай звуков. – Но когда я видеть вас, я знаю, вы не вандалы.

– Конечно, никакие мы не вандалы, – с легким раздражением сказал Биверс. Он взглянул на Пула и решил не говорить, что они детективы из Нью-Йорка. – Погибшие здесь были нашими друзьями, и поскольку мы приехали в Сингапур как туристы, то решили взглянуть на место, где все произошло.

– Какое несчастье… – посочувствовал мужчина. – Ваша утрата – и моя утрата.

– Вы очень добры, – ответил Пул.

– Я говорю с коммерческая точка зрения. После случившегося никто не хочет даже смотреть на дом. А если бы и захотели, то никого не пустить внутрь показать, потому что полиция опечатала его! – он показал на забрызганное дождем желтое уведомление и печать на входной двери. – Мы даже не можем смыть пятна крови! Ох, простите, пожалуйста, я не подумал! Я сожалею о том, что случилось с вашими друзьями, и искренне сочувствую ваше горе. – Он выпрямился и в смущении отступил на несколько шагов назад. – В Сент-Луисе сейчас, наверное, холодно? Вам нравится сингапурская погода?

– Так вы ничего не слышали? – спросил Биверс.

– В ту ночь ничего. Но в другие – слышал разные вещи много раз.

– Много раз? – переспросил Пул.

– Слышал его много недель. Подросток. Шумел не слишком. Только один мальчик, проскальзывал туда и обратно ночью, как тень. Ни разу не поймал его.

– Но вы его видели?

– Однажды. Со спины. Я спустился сюда из мой дом и увидел: он шел через деревья гибискуса. Я его окликнул, но он не остановился. А вы бы остановились? Он был маленький – совсем мальчик. Я позвонил в полицию, но они не смогли найти его, чтобы не пускать сюда. Я запер дом, но он всегда находил способ туда забраться.

– Это был китаец?

– Конечно. Ну… я так думаю – я же видел его только со спины.

– Думаете, это он совершил убийства? – спросил Пул.

– Не знаю. Сам я сомневаюсь, но – не знаю. Он казался таким безобидным.

– А что вы подразумевали, когда сказали, что «слышали» его?

– Я слышал, как он напевал себе под нос.

– И что же он напевал? – спросил Пул.

– Песенку на иностранном языке, – рассказывал владелец дома. – Это был ни один из китайский диалект, это был не французский и не английский… Я все гадал, может даже, это польский! Звучало это так, знаете… ох… – Он прыснул со смеху. – Ну, примерно: «Рип-а-рип-а-рип-а-ло». – Почти без мелодии протянул китаец и снова рассмеялся. – Заунывно так. Два или три раза я слышал, что песня доноситься из этого дома. Я тогда сидел у себя во дворе и спускаться сюда так тихо, как только мог, но он всегда слышал, когда я подходил, и прятался, пока я не уходил, – мужчина помедлил. – В конце концов я смириться с ним.

– Вы смирились со взломщиком? – спросил Биверс.

– Видите ли, я стал думать о мальчик как о домашнем питомце. Ведь по сути он жил здесь как одинокий маленький зверек. Вреда не чинил никакого – просто пел свою грустную песенку: ««Рип-а-рип-а-рип-а-ло».

Китаец выглядел каким-то потерянным. Пул попытался представить себе американского олигарха – в черном шелковом костюме и кожаных, с бахромой, лоферах, – который выглядел бы потерянным… но не преуспел.

– Полагаю, он ушел до убийств, – мужчина взглянул на часы. – Что-нибудь еще?

Домовладелец помахал на прощание рукой, когда Майк и Биверс спускались к Нассим Хилл, и все продолжал махать, когда они свернули на Орчард-роуд, чтобы там поймать такси.

Как только водитель показал им на «Гудвуд парк», они поняли, где было обнаружено тело Клайва Маккенны. Белое здание отеля стояло на возвышенности, крутым зеленым склоном обращенной вниз к окраинам делового района города. Выбравшись из такси, Пул и Биверс прошли через кустарник на краю обрыва и посмотрели вниз. Крутой склон покрывали заросли какого-то жесткого темно-зеленого растения, похожего на мирт, которые через равные промежутки пересекали низкие живые изгороди.

– Он заманил его сюда, – сказал Биверс. – Наверное, встретились в баре. Потом – пошли, мол, проветримся. В ход идет нож. Прощай, Клайв. Интересно, удастся ли узнать что-нибудь полезное на ресепшне отеля, – голос Биверса звучал до странности жизнерадостно, будто он едва ли не праздновал убийство.

У стойки регистрации Биверс спросил:

– Не регистрировался ли в вашем отеле мистер Андерхилл приблизительно в тот период времени, когда произошло убийство мистера Маккенны? – Он держал в руке сложенную десятидолларовую банкноту.

Портье нагнулся и защелкал клавишами компьютерного терминала, стоявшего под стойкой регистрации. Немного погодя он огорчил Майкла Пула, сообщив, что мистер Тимоти Андерхилл забронировал номер и его приезд ожидался за шесть дней до того, как было обнаружено тело Клайва Маккенны, однако мистер Тимоти Андерхилл в отель не прибыл.

– Бинго! – сказал Биверс, и портье потянулся было к банкноте, но Гарри убрал руку вне пределов досягаемости. – У вас есть адрес Андерхилла?