Текст книги "Все ее страхи"

Глава 3

Она действительно узнала об этом, но, правда, в конце следующего дня.

Она проснулась рано, в комнате все еще было темно. Она понимала, что нужно попытаться поспать немного дольше, чтобы перестроиться на бостонское время, но организм полностью проснулся и настойчиво требовал кофе.

Пришлось потратить немного времени, но она все же отыскала кофе, кофеварку и разобралась, как все это работает. Пока готовился кофе, она снова обошла огромную квартиру. В окна начинал проникать слабый утренний свет. Из центральной гостиной – самой большой комнаты в квартире – открывался замечательный вид на реку Чарльз, которая неспешно катила свои воды в сумрачном рассвете, и по ее спокойной глади расстилались облака тумана. Дальше, через реку и соседнюю дорогу, раскинулся пешеходный мостик.

Гостиная выглядела так, как будто ее подготовили для коктейльной вечеринки. Об этом свидетельствовали расставленные стулья, а также два больших дивана, стоящих друг напротив друга, а между ними – кофейный столик со стеклянной поверхностью. Кейт ненавидела такую мебель. Когда она ставила что-нибудь на стеклянный стол, ее не покидала мысль, что он должен сию же минуту разбиться вдребезги, ну или, по крайней мере, расколоться. Она всегда жила следующим моментом, причем моментом трагическим. По этой причине она ненавидела низкие перила, дорогу с оживленным движением и официантов, таскающих высокие стопки посуды. Подобные вещи всегда беспокоили, вызывая фобию, но с другой стороны, пятью годами ранее произошел случай с Джорджем, и ее жизнь изменилась навсегда. Она не могла выйти из дома больше года. Нет, хуже. Она не могла даже представить себе, как выходит из дома. Страх и горе сделали ее неподвижной. Родители вместе с врачами медленно вытаскивали Кейт из этой дыры, и жизнь приобретала смысл. Для нее было немыслимо, что она может осуществить поездку в Штаты, оказаться в огромной квартире со стеклянным столиком. Она не любила стеклянные столы, но научилась с ними сосуществовать.

В гостиной не было телевизора, и она ужаснулась, предположив, что в квартире может вообще не оказаться телевизора. Затем вспомнила, как Кэрол Вэлентайн произносила слово «кабинет», имя в виду комнату, обшитую мореными деревянными панелями, с мягким кожаным диваном. Несколько мгновений она не могла вспомнить, где же этот кабинет, – он был за коридором, ведущим к двум гостевым спальням. Она оказалась права: телевизор нашелся – гигантский экран прятался за деревянными дверьми встроенной книжной полки. Перед диваном на столике (к счастью, не стеклянном) поверх ламинированного списка, в котором значилось не меньше ста каналов, лежал универсальный пульт.

В кабинете также стоял большой деревянный письменный стол, и Кейт заметила на нем записку. В ней значилось имя беспроводной сети («Ангелочек») и пароль. Это натолкнуло ее на мысль, что следовало бы дать о себе знать родителям, а также написать Корбину, чтобы убедиться, что он нормально добрался до ее квартиры.

Кейт достала из чемодана ноутбук и адаптер, заскочила на кухню за кружкой черного кофе и вернулась в кабинет. Девушка в очередной раз поразилась размерам квартиры. Она села за стол, кожаное кресло заскрипело. Ей пришло много писем, большей частью спам, но одно было от мамы и еще одно – от Корбина. Первым она открыла письмо от брата:

«Кейт,

Водитель всего несколько раз неправильно повернул, но в конце мы все же отыскали твою прекрасную квартиру. Прочел твою чрезвычайно содержательную записку. Стыдно, что я не написал такую же для тебя, и мне нет оправдания, но как только я привыкну к смене часовых поясов, вышлю исчерпывающий список хороших баров и ресторанов неподалеку от моей квартиры. Обещаю.

Небольшой вопрос: смотрю, у тебя есть стиралка, но нет сушилки. Я что-то пропустил?

Более подробно расскажу потом. Я предвкушаю эти следующие шесть месяцев.

Корбин».

Кейт ответила:

«Я тоже. Когда зашла к тебе, подумала, что ошиблась квартирой. Так пышно! Честное слово, мне стыдно за мою жалкую квартиру со стиралкой и сушилкой «два в одном». Вот почему ты сбит с толку. Инструкция к ней, кажется, в ящике слева от мойки. Однако помни: не стоит ожидать сухой одежды в день стирки. Пожалуйста, не стесняйся писать мне по любому вопросу. Я действительно в восторге от твоей квартиры. С наилучшими пожеланиями, Кейт.

P.S. Спасибо за отличное шампанское, которое, конечно же, уже выпито».

Следующим Кейт прочла сообщение от мамы: «Горжусь тобой, милая» – и тоже ответила на него. Она потягивала свой кофе – он был куда лучше растворимого, к которому она привыкла. Издалека донеслись звуки полицейской сирены, и вдруг она вспомнила ночь и отблески синих маячков на потолке. Явь или сон? Какое-то время она не понимала, и ее снова наполнило чувство страха – то самое, которое охватило ее, когда она нашла в сумочке таблетки, будучи уверенной, что их там нет. «Я схожу с ума? – спросила она себя и тут же ответила: – Нет, это был не сон». Безусловно, что-то происходило. Может, с той девушкой из соседней квартиры действительно случилась беда.

Кейт распаковала свои туалетные принадлежности, затем приняла душ в ванной, смежной со спальней. Он был огромен. Прямо с потолка на нее низвергались мощные потоки воды. Кейт снова вспомнила о своей квартире в Лондоне и о ванне, преобразованной в душ с резиновым шлангом, который всегда выпадал из держателя. Приняв душ, Кейт надела темные колготки, любимое платье из магазина «Боден» и решила бросить вызов внешнему миру. Перед приездом в Бостон она изучила гугл-карты окрестностей и определила местоположение ближайшей аптеки и рынка. Она намеревалась выйти и приобрести предметы первой необходимости, чтобы пережить следующие несколько дней. В понедельник у нее начинались занятия в Институте графики в Кембридже, а до него около пяти остановок на метро. Нельзя сказать, что она ожидала поездки с нетерпением, но была уверена, что справится: Лондоне она проводила подобные тренинги с врачом.

– Метро – это выбор, – говорила Кейт Теодоре. – Такси я могу взять в любом случае.

– Мы всегда делаем выбор, ведь так? – отвечала врач.

Когда Кейт впервые встретилась с Теодорой, безмятежный северный акцент крайне раздражал ее, но она привыкла, точно так же как привыкла к ореолу ее курчавых волос и лиловым джемперам.

– Ну, я предпочитаю не прыгать с парашютом. Вы же не заставите меня, правда?

– Нет, я не стану принуждать вас к экстремальным действиям, но хотела бы убедить пользоваться подземкой, подниматься на десятый этаж на лифте и совершать перелеты. Все это часть полноценной жизни, не так ли, Кейт?

Конечно же, она была права. Жизнь переполнена тесными пространствами и перекрытыми выходами. Она научится справляться с трудностями.

Кейт вышла из квартиры, закрыв за собой дверь. Она замедлила шаг и превратилась в большое ухо, когда проходила мимо двери пропавшей девушки, но так ничего и не услышала. Спустилась в вестибюль, прошла мимо привратника, который сменил Боба, и вышла прямо во двор. Небо было серым и волнистым, а свет таким сумеречным, что Кейт даже встревожилась – не проспала ли она весь день? Ноздри уловили запах сигаретного дыма. Кейт бросила курить сразу после университета, но ей по-прежнему нравился табачный дух. Она поискала источник запаха и увидела мужчину, сидящего на краю центрального фонтана во дворе. Он затушил сигарету о плиту. Кейт как раз проходила мимо него, когда он начал подыматься.

– Извините, – смутился он, показывая на погасшую сигарету.

– Мне все равно, – сказала Кейт, останавливаясь и глядя на него. Он был худой, почти костлявый, но с широкими плечами. На узком лице доминировал большой нос с горбинкой. У него были серовато-зеленые глубоко запавшие глаза, а кожа лица была покрыта редкими оспинами. По идее, он должен выглядеть уродливо, но ничего подобного не наблюдалось. Его нестандартные черты формировали печальное и красивое лицо.

– На самом деле я не курю. Бросил. Но вот нашел сигарету в ящике стола и представил, как выкуриваю ее, чтобы напомнить себе, как это ужасно.

Голос был глубоким и приветливым, и Кейт, которая не успела акклиматизироваться и все еще путалась во времени, почувствовала слабость в ногах.

– Неужто ужасно? – спросила она.

– Нет, конечно же нет. Было здорово.

– Курение – это здорово, – согласилась Кейт.

И почему они общаются как старые друзья? Неужели в Америке так разговаривают с незнакомцами?

– Вы курите?

– Было дело. Бросила. Пришлось нелегко.

– Как вы это сделали?

– Просто не курила.

Мужчина засмеялся. У него были пугающе белые зубы – верхние ровные, а нижние немного искривленные.

– Я Алан Черни.

– Кейт, временно живу здесь. – Она вдруг решила проявить осторожность и не стала называть свою фамилию.

– Вы англичанка? – поинтересовался он.

– Да. Остановилась в квартире кузена, а он – в моей лондонской.

– Вы в какой квартире? – Глаза Алана Черни бегло просканировали здание.

Кейт кивнула в направлении своего крыла:

– Э-э-э, резиденция Корбина Делла. Наверху.

– А, северное крыло. Я живу на другой стороне, третий этаж. Я знаю Корбина. Немножко.

– Вы знаете его лучше меня. Мы никогда с ним не встречались.

– Забавно, – рассмеялся Алан. – Как так вышло?

Кейт рассказала ему историю, упуская то обстоятельство, что к этой поездке ее частично побудила потребность преодолеть травмы прошлого.

– Хорошая сделка, – сказал Алан. – Довольно милые апартаменты.

– Вы долго здесь живете?

– Немногим больше года. Переехал сюда с богатой подругой, а она ушла, и теперь я не могу себе позволить такое жилье, так что пора подыскать новое место.

– Жаль.

– Чего жаль? – лукаво улыбнулся он. – Что я остался без девушки или что мне придется выехать?

Кейт расхохоталась:

– Не знаю. И то и другое.

Он приподнял брови:

– А мне как жаль! Вот привык к богатой девушке и красивой квартире, а в следующем месяце – уже один и в какой-то лачуге.

– Что-то вроде того.

Порыв ветра подхватил мокрый желтый лист с той части двора, которая была вымощена кирпичом, и прилепил его к ботинку Кейт. Она наклонилась, чтобы прогнать непрошеного гостя, а когда выпрямилась – наступила минута тишины. Кейт поняла, что разговаривает с незнакомцем почти пятнадцать минут.

– Ладно, – вздохнула она и запнулась. Отвела от него взгляд и почувствовала, как щеки заливаются румянцем. На один короткий миг Кейт показалось, что, если он попросит, она последует за ним куда угодно – в его апартаменты, прямиком в постель. Он был красив, да, даже большой крючковатый нос его не портил. И она пошла бы за ним, поскольку возникло такое чувство, будто они давно друг друга знают.

– Вам нужно идти, – произнес он ее мысль.

– Да. – И они оба захохотали.

– Я обитаю в квартире 3L, – объявил он. – Похоже, не скоро съеду, так что еще увидимся.

– Отлично, – сказала Кейт.

Она отошла на два шага и остановилась:

– Вы не знаете девушку по имени Одри Маршалл? Она живет здесь.

Алан вскинул бровь:

– Я действительно знаю Одри. Точнее, знаю, кто она. На самом же деле мы незнакомы.

– Когда я въезжала прошлым вечером, ее искала подруга. Беспокоилась, что Одри пропала.

Кейт надеялась, что он как-то успокоит ее, но вместо этого услышала:

– Звучит не очень хорошо. Она не из тех, кто пропадает.

– Что вы имеете ввиду?

– Ой, даже не знаю. Наверное, то, что она постоянно где-то рядом. Я всегда ее вижу. Часто. Уверен, что она вернется.

Кейт достала из сумки распечатанную карту окрестностей, хотя на прошлой неделе так тщательно ее изучила, что могла запросто обойтись без нее. Она пошла вниз по Бери-стрит, свернула на Чарльз-стрит и решила заглянуть в «Старбакс» – там она позавтракала сэндвичем и выпила кофе. Вторая чашка была ошибкой – она стала напряженной и очень нервничала, совершая покупки в престижном продовольственном магазине с узкими, заставленными товаром проходами. Она планировала закупить ингредиенты на свою любимую пасту с копченым лососем, но, почувствовав приближение паники, взяла только буханку хлеба из бездрожжевого теста, сыр чеддер, пакет молока и две бутылки красного вина. На улице теплый дождик смешался с порывистым ветром. Приятно было ощущать его на коже после душного магазина, и она медленно пошла назад вдоль Чарльз-стрит, отмечая, что здесь есть хорошо освещенный приветливый бар, а также кофейня, где не такое столпотворение, как в «Старбаксе».

Она умышленно пошла через освещенную газовыми фонарями улицу, которая вела обратно на холм, к Бери-стрит, и продолжила бродить по окраинам городского сада Паблик-гарден. Сумка с продуктами обрывала руки, но ей очень хотелось увидеть знаменитый парк[4]4
  Паблик-гарден, основанный в 1837 году, стал первым общественным ботаническим садом в США.


[Закрыть]. Дождь набирал силу, и родители спешно уводили детей от выстроенных в ряд бронзовых уточек. В пруду мерцали ивы. Она почти вошла в парк, но передумала. Она пробудет здесь полгода – успеет еще.

Кейт заскочила в вестибюль. Представилась швейцару по имени Санибел – худому мужчине с высокими скулами и черными волосами. Он предложил помочь с сумками, но она отказалась:

– Нет, спасибо, – улыбнулась Кейт. Белый кот, сидевший на стойке регистрации, спрыгнул на пол и потерся о ее ноги.

– Это Сандерс, – прокомментировал швейцар.

– Ваш?

– Нет-нет. Его хозяйка – миссис Гальперин. Сверху. – Он кивнул в направлении квартиры Кейт. – Хотя он любит бродить по всему дому, чего не скажешь о миссис Гальперин.

Кейт пошла вверх по лестнице, Сандерс побежал следом. Кэрол Вэлентайн упоминала Флоренс Гальперин – она жила в том же крыле, что и Кейт. Проходя мимо ее квартиры, девушка заметила, как дверь со скрипом открылась, вероятно для Сандерса, но кот пошел за Кейт и даже умудрился проскользнуть в ее квартиру, хотя она и пыталась преградить ему путь ногой.

Она сложила купленные продукты и пошла искать Сандерса. Кот по-хозяйски запрыгнул на подоконник и наблюдал в окно за каплями дождя. Кейт резко подхватила его, ожидая, что он начнет вырываться, но четвероногий гость положил голову ей на плечо и тихо замурлыкал. Кейт недолюбливала кошек, но к этому созданию почувствовала некую расположенность, что, впрочем, не помешало выдворить его:

– Ты ошибся квартирой, Сандерс, – сказала она и, бросив его на ковер в коридоре, быстро закрыла дверь.

Кейт пошла в спальню и достала альбом, который привезла с собой из Лондона. Совершенно новый – то, что нужно, чтобы ознаменовать начало ее пребывания в новой стране. Она вытащила угольный карандаш из новой пачки, села на пышно укрытый коврами пол и решила нарисовать Сандерса. Однако вместо кота на бумаге появилось лицо Алана Черни. Оно получилось почти идеальным, но чего-то не хватало: глаза размещены слишком близко друг к другу, волосы немного длиннее, чем нужно. Она достала ластик и подправила рисунок. Понадобилось больше времени, чтобы исправить эскиз, чем на сам портрет, но в итоге все вышло удачно. Она написала его имя, ниже – дату и еще добавила: «БОСТОН, МАССАЧУСЕТС». Она рисовала портреты почти всех людей, которые встречались на ее жизненном пути. У нее была кипа таких альбомов, самые первые – из начальной школы. Она часто перелистывала их, особенно когда не выходила из дома. Это как читать дневник – здесь были лица близких друзей, зарисованные спустя несколько часов после их первой встречи, и лица людей, о которых она позабыла. Глядя на портрет Алана, она пыталась спрогнозировать, узнает ли его через десять лет. А может быть, это портрет ее будущего мужа, нарисованный в день встречи? Вероятнее всего, первое.

Она перевернула лист, закрыла глаза и попыталась представить Кэрол Вэлентайн – старушку, которая показывала ей квартиру. Вспомнила ее глаза, лоб, волосы, шею, но рот и нос всплывали в памяти не очень отчетливо. И вместо того чтобы нарисовать старушку, Кейт изобразила себя. Она прекрасно помнила, как выглядела тем утром в зеркале ванной. Недавно остриженные волосы с одной стороны убраны за ухо. Немного опухшие глаза – сказался длительный обезвоживающий перелет. Она пририсовала себе улыбку – получилась испуганная гримаса взволнованной подружки невесты, которая собирается произнести речь. Настроение передано не совсем точно, но она оставила все как есть. Она почти никогда не подправляла автопортреты.

Следующий лист она посвятила Санибелу – привратнику, с которым только что познакомилась. Она не стала рисовать лицо, а изобразила его в полный рост у стойки регистрации. А внизу еще добавила Сандерса. Раньше она не увлекалась котами, и Сандерс не получился – он выглядел каким-то свирепым, хотя на самом деле был каким угодно, но точно не свирепым.

Кейт закинула альбом под кровать и встала – голод снова позвал на кухню. Она сделала себе бутерброд с сыром и с удовольствием съела. Хотела было открыть вино, но передумала. За окном хлестал дождь, и ей представился художник, взбалтывающий аэрозольную краску перед холстом. Она какое-то время всматривалась в кухонное окно, размышляя о том, как ей хорошо в этих апартаментах. И не потому, что они роскошны: ей нравились высокие потолки и большие окна, она могла здесь дышать. Она решила приготовить себе чай, но вспомнила, что забыла его купить. Правда, потом нашла коробку «Рэд роуз» в одном из высоких буфетов. Наполнила чайник водой, поставила на газовую плиту, пошла в гостиную и стала рассматривать книжные полки, встроенные в стену. Здесь были добротные издания – большей частью в твердом переплете, хотя нашлась целая полка с книгами американского писателя Джона Данна Макдональда в мягкой обложке. Она вытащила одну. «Темнее, чем янтарь». Приключения Трэвиса Макги. На обложке – сочная картинка с изображением сексапильной девушки в коротком топике. Страницы пожелтели от времени. «Книги, должно быть, принадлежали отцу Корбина, – подумала Кейт. – А где же книги Корбина? Были ли они у него?» Под чтивом о Трэвисе Макги располагались другие детективы в мягком переплете. Она достала роман «Перелом» английского писателя Дика Фрэнсиса – кажется, она его еще не читала – и отправилась к длинному бежевому дивану, стоящему под самым большим окном комнаты. Она улеглась, прочла первые несколько абзацев, после чего глаза сами собой закрылись, – и она моментально уснула.

Ей снился парк, пруд, укрытый рябью, и яростный дождь. Она стоит под ивой, под ее желтыми ветвями. На другой стороне пруда – Джордж Дэниэлз. Кейт не удивилась, что он в Бостоне и до сих пор жив – в ее снах он всегда жив и всегда приходит за ней. Внезапно он замечает ее, спрятавшуюся под ивой, и начинает переплывать пруд. Кейт держит винтовку, и, когда Джордж выходит из воды, мокрый и улыбающийся, она несколько раз стреляет в него, но пули лишь оставляют след на рубашке и больше ничего. Одна из пуль попадает ему в подбородок, а он смахивает ее, как слепня, и продолжает идти.

От ужаса она проснулась, шея и грудь покрылись испариной. В воздухе висел запах чего-то горького и острого. Вспомнив о чайнике, она вскочила с дивана и побежала на кухню. Дик Фрэнсис со стуком упал на пол. Чайник выкипел и начал подгорать. Она открыла пошире окно и, ухватив дымящуюся посудину полотенцем, выставила на подоконник. Капли дождя падали с неба на горячий металл, и чайник активно возмущался, издавая резкие шипящие звуки. Капал дождь, и капали слезы из глаз Кейт. Она вспомнила свой сон. Джордж в парке и пули, оставляющие царапины на его рубашке. Кейт глупо улыбнулась, понимая, что в ее снах он последовал за ней в Америку. Конечно же, он поехал за ней. Если бы ее сны были царством, то Джордж оставался бы там королем всю жизнь.

Когда чайник перестал шипеть, она убрала его с подоконника. Дно полностью почернело, так что придется покупать новый. Метал все еще оставался теплым, потому она поставила его в глубокую мойку из нержавейки и вернулась на диван. На этот раз, прежде чем снова уснуть, она успела прочесть половину книги.

Ее разбудил стук в дверь. Она моментально проснулась, не понимая, как долго спала и который теперь час. За окном все еще было светло, но в квартире стало темно и уныло. Снова послышался стук – все громче и громче. Она встала, в коленном суставе что-то хрустнуло. Сколько же она проспала?

Кейт подошла к двери и заглянула в глазок. Она ожидала увидеть Алана, но там оказалось лицо женщины с короткой прической, кофейного цвета кожей и карими глазами, в которых отсутствовал интерес. «Полиция», – догадалась Кейт. «Одри Маршалл мертва», – раздался в голове тихий голос. Это Джордж Дэниэлз шептал у нее в мозгу. Кейт распахнула дверь.