Текст книги "Восемь идеальных убийств"

Глава 10

Хотя я давно уже не читаю современных детективов, но все равно в теме. Хорошо представляю, что «Исчезнувшая» Гиллиан Флинн[52]52
  «Исчезнувшая» – самый популярный роман американской писательницы Гиллиан Флинн (р. 1971), яркий пример литературного приема под названием «ненадежный рассказчик» – только в самом конце выясняется, что персонажи предоставляли читателю искаженные сведения. В частности, дневник главной героини, на основании которого можно было бы трактовать описываемые события, оказывается поддельным.


[Закрыть] произвела настоящий переворот в отрасли, что так называемые «ненадежные рассказчики» стали вдруг крайне популярны среди читателей наряду с «семейным саспенсом» и вообще книгами, которые ставят вопрос: можем ли мы вообще доверять хоть кому-нибудь, даже самым близким для нас людям? Некоторые прочитанные мною рецензии подают это так, будто это совсем недавний феномен, будто сюжет, построенный на раскрытии супружеских секретов, представляет собой нечто совершенно новое, или что недомолвки, а то и откровенная ложь со стороны рассказчика не были тем краеугольным камнем, на котором вот уже более века стоят психологические триллеры. Та, от имени которой ведется повествование в «Ребекке»[53]53
  «Ребекка» – роман английской писательницы Дафны Дюморье (1907–1979), который сразу принес автору популярность и считается одной из ее лучших работ, а также одним из лучших детективных романов всех времен.


[Закрыть] – романе, опубликованном еще в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, – даже не называет читателям своего имени.

Может, после всех этих лет, проведенных в вымышленных литературных царствах, построенных на обмане, я и предубежден, но вся штука в том, что я в равной степени не доверяю ни книжным повествователям, ни реальным людям в своей реальной жизни. Нам никогда не получить полной правды, о ком бы ни шла речь. Когда мы впервые встречаем кого-то, то даже перед тем, как будут произнесены какие-то слова, уже присутствуют ложь и полуправда. Одежда, которую мы носим, предназначена для того, чтобы прикрыть правду о собственном теле, а также нарисовать тот образ, который мы хотим показать окружающим. Все это не более чем фабрикация, что в прямом, что в переносном смысле этого слова.

Так что я ничуть не был удивлен, обнаружив тайный дневник своей жены, и столь же не удивился, когда в нем нашлись вещи, о которых она мне никогда не рассказывала. А не рассказывала она мне много чего. Для целей данного повествования – моего повествования – я не буду углубляться абсолютно во все, что открылось мне в ходе чтения дневника. Она не хотела, чтобы об этом знал весь мир, и я тоже не хочу.

Но мне все-таки надо изложить, что произошло между Клэр и Эриком Этвеллом. Неудивительно, что у них все-таки была сексуальная связь. Но не какая-то там романтическая. У Клэр развилась зависимость к кокаину, и по прошествии какого-то времени, в течение которого Этвелл подавал его к столу бесплатно, он начал требовать денег. У нас с ней был один общий банковский счет на двоих – для квартплаты, всяких хозяйственных расходов, для отпуска, – но у каждого имелись и свои личные счета. И ее полностью истощился на протяжении каких-то трех недель. После этого Клэр стала расплачиваться с Этвеллом сексуальными услугами. Это была его идея. Не буду вдаваться в детали, но кое-что из того, что он от нее требовал, было действительно унизительно. В какой-то момент Клэр рассказала ему о своем печальном опыте с мистером Клифтоном, тем учителем физики. «Я увидела в глазах у Эрика неприкрытое возбуждение», – написала она после этого.

Я дочитал остаток дневника, а потом на следующие выходные поехал на Уолден-понд[54]54
  Уолден-понд – обмелевший пруд с крохотным островком посередине, на котором располагалась хижина Генри Дэвида Торо (писателя, философа, общественного деятеля, уроженца Конкорда), в которой он поселился летом 1845 года и провел больше двух лет в надежде обрести более объективное понимание общества. На этот эксперимент Торо сподвигло его увлечение трансцендентальной философией, согласно которой человек лишь тогда получает возможность проявить свои лучшие стороны, когда он не зависит от других людей.


[Закрыть], что в Конкорде, через Саутвелл. Вокруг было практически пусто – на улице десять градусов, пруд замерз, серовато-белые небеса над головой. Прошел по тропе, поднимающейся на крутой берег над прудом, нашел открытую полянку, после чего облил дневник керосином, поджег его – и втаптывал остатки в землю, пока от тетрадки не остался лишь кратер из черной сажи в снегу и разлетающийся по воздуху серый пепел.

Я никогда не жалел, что уничтожил дневник Клэр, хотя иногда, до этого дня, сожалел, что прочел его. Когда я переехал из нашей квартиры в студию на Бикон-Хилл, то избавился и от всего прочего, что осталось от Клэр, – ее одежды, мебели, которую она купила для нашего обиталища, ее школьных альбомов. Сохранил лишь пару ее книг: «Излом времени»[55]55
  «Излом времени» – детский фантастический роман американской писательницы Мадлен Л’Энгл (1918–2007), впервые опубликованный в 1962 г. и ныне опять популярный благодаря одноименному фильму 2018 г.


[Закрыть], оставшийся у нее с детских времен, да сборник избранных стихотворений Энн Секстон[56]56
  Энн Секстон (1928–1974) – американская поэтесса и писательница, известная благодаря своей предельно откровенной и сокровенной лирике, лауреат Пулитцеровской премии 1967 г.


[Закрыть] с комментариями – дешевое издание в бумажной обложке, которое она купила для занятий еще первокурсницей Бостонского университета. Теперь эта книга всегда лежит у меня на прикроватном столике. Иногда я перечитываю стихотворения из нее, но в основном рассматриваю заметки и примитивные почеркушки Клэр на полях, строчки и слова, которые она подчеркнула. Иногда касаюсь вдавленных линий, которые ее шариковая ручка оставила на бумаге.

В основном в нынешние дни мне просто нравится, что эта книга у меня есть и всегда под рукой. Вот уже пять лет прошло, как не стало моей жены, но теперь я куда чаще обращаюсь к Клэр, у себя в голове, чем сразу после ее гибели. Говорил я с ней и в тот вечер, когда забрался в постель с «Убийством Роджера Экройда» Агаты Кристи, – рассказал ей про список и визит агента Малви и каково это было перечитывать эти книги опять.

* * *

Проснулся я около половины девятого утра, удивленный, что вообще удалось хоть сколько-то поспать. Перед сном я забыл задернуть шторы, и квартиру заливал жесткий солнечный свет. Я выглянул в окно на изломанную линию крыш напротив, теперь покрытых снегом, со свисающими с карнизов сосульками. На стеклах снаружи расползлась паутина наледи, и улица внизу была серовато-бледной, что означало невероятный холод снаружи. Я глянул в телефон, погодный информер в котором на настоящий момент показывал один градус выше нуля[57]57
  Минус 17 градусов по Цельсию.


[Закрыть]. Совсем было собрался отправить сообщения по электронке Эмили и Брендону, поставить их в известность, что на сегодня они могут взять отгул, что слишком холодно, чтобы просить их являться на работу, но в последний момент передумал.

Как следует закутавшись, отправился по Чарльз-стрит в соседнее кафе, в котором готовили овсянку. И уже сидел там за угловым столиком, изучая оставленный кем-то экземпляр «Глоуб»[58]58
  «Глоуб» – ежедневная газета «Бостон глоуб», крупнейшая в городе.


[Закрыть], когда зазвонил мобильник.

– Малколм, это Гвен.

– Привет! – отозвался я.

– Вы не спите?

– Нет-нет. Уже завтракаю. Подумываю вот пойти в магазин. Вы всё еще в Бостоне?

– Нет, вчера днем уже приехала домой, и пришли все книги, которые я заказывала, так что этой ночью читала «Незнакомцев в поезде».

– Ну и?..

– Очень хотелось бы с вами насчет нее переговорить. Сейчас нормально?

– А можно я перезвоню, когда доберусь до магазина? – попросил я. Только что принесли овсянку, над глубокой тарелкой поднимался пар.

– Конечно, – сказала Гвен. – Буду ждать звонка.

Покончив с завтраком, я направился в «Старых чертей». Эмили была уже на месте, а Ниро накормлен.

– Раненько ты, – заметил я.

– Не забывай, что я и уйду пораньше.

– Ах да, – сказал я, хотя действительно об этом забыл.

– Мистер Попович опять жаловался, – сообщила Эмили, потирая руки. – Он хочет вернуть свой последний заказ.

– Целиком?

– Угу. Говорит, что все книги неправильно оценены.

Дэвид Попович – это коллекционер, проживающий в Нью-Мексико, но всем нам в магазине казалось, что с равным успехом он мог обитать на соседней улице. Он тоннами покупал у нас книги и всегда по крайней мере половину возвращал. Чтобы пожаловаться, Попович иногда звонил, но в основном посылал ядовитые имейлы.

– Пошли его подальше, – сказал я.

– Что?!

– Напиши ему, что мы возьмем назад все, от чего он отказывается, но что больше он ничего через нас заказывать не будет. Он меня уже достал.

– Ты серьезно?

– Да. Хочешь, сам ему напишу?

– Нет, буду только рада. Поставить тебя в копию?

– Конечно, – ответил я. Изгнание Поповича из наших покупательских рядов наверняка несколько подкосит нас в финансовом смысле, но на тот момент мне было на это совершенно плевать. И никаких угрызений совести я не испытывал.

Прежде чем перезвонить Гвен, я отправил письмо по электронке пиарщице в «Рэндом хаус»[59]59
  «Рэндом хаус» – американское издательство, одно из крупнейших в мире и первое по тиражам малоформатных книг в бумажной обложке.


[Закрыть], которую давно игнорировал, и подтвердил дату встречи их автора с читателями в марте. А потом открыл застекленную витрину, вытащил оттуда экземпляр первого издания «Незнакомцев в поезде» и взял ее с собой к телефону. Обложка у нее была темно-синяя, мрачная, но броская: мужское лицо крупным планом и нездорового вида женщина с рыжими волосами.

Гвен сняла трубку после первого же гудка.

– Привет, Гвен, – произнес я, и это почти что фамильярное обращение прозвучало странновато в моих устах.

– Спасибо, что перезвонили. Итак, насчет этой книги…

– Что думаете?

– Сурово. Я знала сюжет, из фильма. Но книга совсем другая. Мрачней, как мне кажется, и разве оба мужчины совершили убийства в фильме?

Я постарался припомнить.

– Не думаю, – произнес я в конце концов. – Нет, точно нет. По-моему, главный персонаж фильма – теннисист – едва не убил отца, но все-таки не убил. Это наверняка имеет бо́льшее отношение к продюсерскому кодексу, чем к тому, что на самом деле задумывал Хичкок[60]60
  Альфред Джозеф Хичкок (1899–1980) – британский и американский кинорежиссер, продюсер, сценарист, классик триллера и саспенса, поставивший в том числе и «Незнакомцев в поезде».


[Закрыть]. Вряд ли они допустили бы, чтобы кто-то из персонажей совершил убийство и вышел сухим из воды. – Книгу я не перечитывал уже много лет, равно как не пересматривал фильм, но неплохо помнил и то и другое.

– Ну да, «кодекс Хейса»[61]61
  Кодекс Американской ассоциации кинокомпаний, также известный как «кодекс Хейса» – этический кодекс производства фильмов в Голливуде, принятый в 1930 г. и фактически играющий роль нравственной цензуры.


[Закрыть], – произнесла она. – Было бы только все так и в реальной жизни…

– Точно.

– Но только в книге никакой он не теннисист.

– Кто?

– Гай. Главный герой. Он архитектор.

– Ах да, – сказал я. – Полезно было прочитать книгу?

– В вашем списке вы упомянули, что, по вашему мнению, это просто прекрасный образчик идеального убийства, – сказала Гвен, проигнорировав мой вопрос. – Что конкретно вы имели в виду?

– Это идеальное убийство, – попробовал объяснить я, – поскольку когда вы обмениваетесь убийством с кем-то другим, практически с совершенно посторонним человеком, тогда нет и никакой связи между убийцами и их жертвами. В результате комар носу не подточит.

– Как раз именно об этом я и подумала, – сказала Гвен. – Что действительно хитро в убийстве в этой книге, – продолжала она, – так это, что человека, совершившего его, никак нельзя привязать к преступлению. Но это не имеет никакого отношения к методу.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Бруно убивает жену Гая в Луна-парке. Душит ее до смерти. Но в этом нет ничего хитрого. Я опять подумала насчет тех правил Чарли. Так что, как если б вы были Чарли, просветите меня: как бы вы тогда совершили убийство на основе «Незнакомцев в поезде»?

– Теперь понимаю, о чем это вы… Это было бы крайне сложно.

– Верно. Вы можете просто задушить кого-нибудь в Луна-парке, но это никак не будет следовать философии этого преступления.

– Чарли пришлось бы найти кого-то, кто совершил бы убийство вместо него.

– Как раз это я и подумала, но вообще-то совсем необязательно, – сказала она. – Будь я Чарли и если б попыталась скопировать «Незнакомцев в поезде», тогда выбрала бы в качестве жертвы того, кого и так, скорее всего, целая куча народу мечтает убить. С ходу мне в голову ничего конкретного не приходит, но, предположим, того, кто только что прошел через скандальный развод, или…

– Кого-нибудь вроде того мужика из Нью-Йорка, который кинул всех на деньги? – предположил я.

– Берни Мэйдоффа?[62]62
  Бернард Мейдофф (р. 1938) – американский бизнесмен, бывший председатель совета директоров фондовой биржи NASDAQ. В некотором роде американский Мавроди – в 2008 г. был обвинен в создании, возможно, крупнейшей в мировой истории финансовой пирамиды и приговорен к 150 годам тюремного заключения.


[Закрыть]

– Ну да, его.

– Он сойдет, но, наверное, в данном случае слишком уж много людей, которые мечтают его прикончить. Пожалуй, я скорее поставила бы на плохой развод, на что-то лишь слегка публичное. Потом подождала бы, пока отвергнутый супруг не сольется с горизонта, и совершила бы убийство. По-моему, это был бы лучший способ выказать уважение книге.

– Да, в этом есть смысл, – признал я.

– Я тоже так думаю. Стоит присмотреться. А как насчет вас – возникли у вас за ночь какие-нибудь новые мысли?

– Вчера я довольно сильно устал, да и ночь до этого тоже ведь практически не спал. Так что нет. Но обязательно буду думать и дальше.

– Спасибо, – сказала Гвен. – Вы очень помогли.

А потом добавила, чуток другим тоном:

– Не забудьте отправить мне информацию о своих авиарейсах в Лондон этой осенью.

– Сегодня же отправлю, – пообещал я.

После того как я повесил трубку, появился Ниро, постукивая коготками по твердому паркету, и устроился у меня под ногами. Я в некотором оцепенении посмотрел на него, обдумывая телефонный разговор, который только что закончил.

– Готово! – послышался голос Эмили, и я обернулся – она подходила ко мне, с редкой для себя ухмылкой на лице.

– Что готово?

– Отправила имейл Поповичу. Он будет в шоке.

– Вид у тебя довольный.

– Нет, я… сам ведь знаешь, как он меня всегда достает.

– Все нормально. Честно говоря, я думаю, что он нуждается в нас больше, чем мы нуждаемся в нем. Покупатель далеко не всегда прав, сама ведь в курсе.

Эмили опять ухмыльнулась, после чего спросила:

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Нормально. А что?

– Ой, да ничего. Какой-то ты рассеянный, вот и всё… Я подумала, мало ли что случилось.

Это было настолько для нее нехарактерно – выказывать подобный интерес к моей персоне, и я осознал, что, наверное, и впрямь веду себя как-то заметно по-другому. Я всегда считал себя человеком выдержанным, тем, кто особо не выдает своих чувств, и меня обеспокоило, что это может оказаться не так.

– Ничего, если я пойду пройдусь? – спросил я. – Прикроешь тут тылы?

– Конечно.

– Я ненадолго, – заверил я.

Снаружи по-прежнему был жуткий дубак, но показалось солнце, по небу разлилась жесткая безжалостная синева. Тротуары успели расчистить, и я двинулся пешком в сторону Чарльз-стрит, подумывая заглянуть в Паблик-гарден[63]63
  Паблик-гарден («Общественный сад») – большой парк в центре Бостона.


[Закрыть]. Из головы не шел наш с Гвен разговор про «Незнакомцев в поезде» – книгу, о которой я много лет изо всех сил старался не думать.

В парке оказалось больше народу, чем я предполагал, учитывая температуру. Какой-то папаша сметал снег с одной из бронзовых фигур композиции «Уступи дорогу утятам», чтобы усадить на нее своего малолетнего отпрыска и сделать фотку. Я, должно быть, уже тысячу раз проходил мимо этих выстроившихся вереницей утят, и всякий раз тут находился родитель или целая группа родителей, усаживающих своих детей в позу для фото. Летом тут даже очередь частенько выстраивалась. И я всегда терялся в догадках, что родители в этом находят, зачем столь настойчиво пытаются документально запечатлеть данный конкретный момент. Сам не будучи родителем, вправду не понимаю. Вообще-то это была тема, которую мы с Клэр никогда не затрагивали, – дети. Я всегда говорил себе, что решать в первую очередь ей – хотя, может, она ожидала, что это как раз я первым подниму этот вопрос…

Я обошел вокруг замерзшего пруда – ветер теперь кружил в основном сухие листья – и понемногу стал поворачивать обратно в сторону магазина. Я не был такой уж невинной овечкой, пусть даже иногда и позволял себе роскошь думать, что это так. И если Гвен Малви открыла правду, тогда мне не остается ничего другого, кроме как это принять.

Глава 11

Я уже знал, что обязательно убью Эрика Этвелла, еще в тот момент, когда закончил читать дневник Клэр. Но мне понадобился еще не один месяц, чтобы набраться храбрости и признаться в этом самому себе.

Я также понимал, что когда Этвелл будет мертв, я тут же стану первым подозреваемым. Когда моя жена погибла в аварии, она ехала как раз из его дома. Этвелл признался в том, что это он снабдил Клэр наркотиками, обнаруженными в ее организме, и полиция, вне всяких сомнений, уже также определила, что у Клэр Кершоу, в девичестве Мэллори, была интрижка с богатым владельцем инновационного центра «Черный амбар».

Я подумывал о том, чтобы нанять кого-нибудь для убийства Этвелла, после чего позаботиться о том, чтобы оказаться как можно дальше (за пределами страны?), когда это произойдет. Но находилось слишком много причин, почему это могло не получиться. Для начала, я сомневался, что у меня найдется достаточная сумма, чтобы нанять профессионального киллера, а даже если я ее вдруг каким-то образом наскребу, все станет ясно любому, кто решит проверить мой вдруг опустевший банковский счет. Да и поддерживать подобную профессию особо не хотелось. Тот, кто убивает людей за деньги, – это не тот человек, с которым я хотел бы иметь какое-то дело; а потом, это давало бы ему слишком много власти над моей собственной жизнью.

Так что я решил, что киллера нанимать не буду. Но мысль о том, чтобы оказаться как можно дальше в момент гибели Эрика Этвелла, мне действительно нравилась.

Годом ранее, где-то в две тысячи девятом, к нам в магазин зашла какая-то молодая женщина с целой стопкой невероятно ценных первых изданий. Среди них были в основном не детективы, хотя имелось издание «Приключений Шерлока Холмса» тысяча восемьсот девяносто второго года от «Харпер энд Бразерз», при виде которого я буквально заболел от тоски. Всего здесь было около десятка книг – включая первые издания Марка Твена, которые наверняка стоили немереные тысячи, – а эта женщина со свалявшимися волосами и покрытыми струпьями губами принесла их в драном полиэтиленовом пакете из супермаркета. Я спросил, откуда они у нее.

– Вам они что, не нужны? – вопросом на вопрос ответила она.

– Нет, если только вы не скажете, где взяли их.

Она вышла из магазина так же быстро, как и вошла. Задним числом я начал жалеть, что просто не купил их у нее, потратив все деньги, что были в кассе. Тогда у меня появилась бы возможность отыскать владельца – она наверняка обокрала чей-то дом – и вернуть книги. Хотя я все-таки позвонил в полицию и сообщил о происшедшем, и там мне пообещали внимательно присмотреться ко всем сообщениям об украденных книгах. Больше они на связь не выходили, и ту молодую женщину я тоже больше никогда не видел. В то время в «Старых чертях» работал некто Рик Мёрфи, по выходным. Рик был коллекционер и интересовался в основном всем, имеющим отношение к ужастикам.

Я рассказал ему о женщине, которая приходила с редкими первыми изданиями.

– Она может попытаться продать их в Интернете, – предположил Рик.

– Да не особо похожа она на того, кто лазает по интернетам…

– Хотя стоит проверить, – сказал он. – Есть один симпатичный сайтик, скорее из темной части сети, где люди продают коллекционные вещицы из-под прилавка.

Рик, который на неделе работал айтишником в одной страховой компании, показал мне сайт под названием «Дакбург»[64]64
  Дакбург – вымышленный «Утиный город» из диснеевской мультсерии «Утиные истории», хотя в названии сайта есть явная игра слов: duck («утиный») и dark («темный») звучат по-английски практически одинаково.


[Закрыть]. По мне, так выглядел он совершенно невразумительно, чем-то напоминая старинные «доски объявлений» на заре Интернета, но Рик быстро нашел раздел, в котором на продажу предлагались редкие коллекционные издания. Все абсолютно анонимно. Мы запустили поиск по некоторым книгам, которые приносила нам та девица, но ничего не выскочило.

– А что тут еще есть? – спросил я.

– Ого, джентльмен заинтересовался? В основном это просто пространство для чата на условиях анонимности. Сказать по правде, это не настоящая «Темная сеть», но вполне себе близко.

Рик ушел за очередной гигантской бутылью своей любимой газировки, а я по-быстрому занес страницу в «избранное». Подумал, что можно будет потом туда заглянуть, но так и не дошли руки.

После того как в конце две тысячи десятого года решил убить Эрика Этвелла, я заглянул в «избранное» и обнаружил, что та ссылка по-прежнему в списке. Как-то ночью я провел несколько часов после закрытия магазина, исследуя различные разделы темного сайта и создав себе фальшивую личность, которую окрестил «Берт Клинг»[65]65
  Берт Клинг – персонаж из серии детективных романов «87-й полицейский участок» американского писателя Эда Макбейна, «крутой коп», ветеран корейской войны.


[Закрыть]. А потом залогинился под этим именем на портале под названием «Менялка», тематика которого не уточнялась, но который, судя по всему, предназначался для любителей сексуальных утех. Шестидесятилетний мужчина желает купить тебе на 1000 долларов шмоток. Только молодые и сексуальные. Не возражаешь, если я сопровожу тебя в раздевалку? Трогать не буду, только смотреть. Но имелись также и предложения вроде: Ищу уборщицу, которая не против, чтобы ей платили окси[66]66
  Окси (оксиконтин) – рецептурный анальгетик на основе синтетических опиоидных наркотиков, по воздействию на организм в десятки раз эффективнее героина. Бесконтрольно назначаемый врачами оксиконтин и его основа оксикодон (уличное название – «окси») являются одной из главных причин эпидемии наркотической зависимости в США (т. н. «опиоидного кризиса»), официально признанной национальным бедствием.


[Закрыть].

Открыв диалоговое окно, я написал: Есть тут фанаты «Незнакомцев в поезде»? Хотел бы предложить взаимовыгодный обмен. Нажал на «отправить» и вышел с сайта.

Повторял себе, что следует выждать как минимум полные сутки, прежде чем зайти туда опять, но выдержал только половину, двенадцать часов. В магазине в тот день было затишье, и я без помех опять залогинился на «Дакбурге» под своим новым ником. Там меня уже ждал ответ: Обожаю эту книжку! С удовольствием обсудил бы. Не перейдешь в приват?

О’кей, – ответил я, щелкая на значок, который делал наш чат видимым только для двух его участников. Через два часа поступило новое сообщение: Что задумал?

Я написал: Есть кое-кто, кто заслуживает, чтобы исчезнуть с лица земли. Хотя сам этого сделать не могу.

Почему-то я так и не сумел заставить себя написать слово «умереть».

У меня такая же проблема, – ответили мне практически незамедлительно.

Давай тогда поможем друг другу, о’кей?

О’кей.

Сердце колотилось как бешеное, уши горели. Меня заманивают в ловушку? Такое не исключалось, но все, что от меня требовалось, – это просто предоставить информацию на Эрика Этвелла, не мою собственную. Минут через пять я решил, что дело того стоит.

Я напечатал: Эрик Этвелл, Эльсинор-стрит, 255, Саутвелл, Массачусетс. В любое время от 6 до 12 февраля.

Упомянутую неделю я собирался провести на конференции букинистов в Сарасоте, штат Флорида. Билеты были уже куплены.

Я смотрел на экран, по-моему, целый час, хотя на самом деле, скорее всего, прошло всего минут десять. Наконец появилось сообщение. Норман Чейни, Комьюнити-роуд, 42, Тикхилл, Нью-Гемпшир. В любое время от 12 до 19 марта. После этого секунд через тридцать выскочило еще одно сообщение: Больше не связываемся.

Заметано, – ответил я. Потом переписал адрес Нормана Чейни на обратную сторону нашей фирменной закладки для книг и вышел с сайта. Из того, что мне удалось понять о политике «Дакбурга», теперь наша переписка исчезнет навсегда. Эта была успокаивающая мысль, хоть я и сомневался, что она соответствует действительности.

Сделав глубокий вдох, я осознал, что едва ли дышал все эти последние двадцать минут. Уставился на имя с адресом и совсем уже собрался забить их в поисковую строку на экране компьютера, но вовремя остановился. Нужно быть поосторожней с такими вещами. Есть и другие способы разузнать, что это за личность. На данный момент хватит и одного только имени. Должен признать, я был рад, что это имя человека, которого мне предстояло убить. И еще был очень рад, что мой ход – не первый. Все ясно и четко: мне останется лишь просто выполнить свою часть сделки, если Эрик Этвелл умрет, пока я буду находиться в Сарасоте.

* * *

В феврале две тысячи одиннадцатого года я отправился на намеченную конференцию. Раньше я никогда не бывал в Сарасоте и просто влюбился в ее центр, застроенный старыми кирпичными зданиями. Совершил паломничество к дому Джона Д. Макдональда на островок Сиеста-Ки, поглядел сквозь запертые ворота на модерновое строение середины прошлого века, окруженное буйной растительностью. Даже посетил несколько презентаций и поужинал с одним из своих немногих друзей в букинистическом мире, Шелли Бингэм, которая некогда владела букинистическим магазином на Гарвард-сквер, прежде чем удалиться «на покой» в Брейдентон, Флорида, и открыть такую же торговую точку на территории еженедельного блошиного рынка на острове Анна-Мария. Мы выпили мартини в клубе «Гейтор», и после второй Шелли спросила:

– Мэл, я была просто раздавлена, когда услышала про Клэр в прошлом году. Как ты вообще?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но вместо этого разрыдался, достаточно громко, чтобы несколько голов разом повернулись ко мне. Внезапность и сила слез шокировали меня самого. Я встал и направился в туалет в глубине темного бара, где привел себя в порядок, а потом вернулся к стойке и произнес:

– Прости за это, Шел.

– Да что ты!.. Зря я подняла эту тему. Давай-ка лучше еще выпьем и поговорим про книги, которые сейчас читаем.

Уже позже тем же вечером, оставшись в одиночестве в своем гостиничном номере, я вытащил свой лэптоп и заглянул на сайт «Бостон глоуб». Главное место здесь занимала статья о приобретении новых игроков «Ред сокс»[67]67
  «Бостон ред сокс» – профессиональная бейсбольная команда, выступающая в Главной бейсбольной лиге.


[Закрыть], как обычно в межсезонье, но второй по значению шла как раз статья о некой подозрительной смерти в Саутвелле. Имя жертвы полиция пока не называла. Так и подмывало посидеть над лэптопом, постоянно обновляя страницу сайта, пока не выплывет имя Эрика Этвелла, но вместо этого я постарался заставить себя поспать. Открыл окно в своем номере и улегся в постель под единственной простыней, прислушиваясь к легкому ветерку да грузовикам, время от времени грохочущим на автостраде неподалеку. Где-то перед самым рассветом все-таки провалился в сон и проснулся через пару часов, весь липкий от пота, с туго обмотавшейся вокруг меня простыней. Опять открыл сайт «Глоуб». Обнаруженное тело было опознано как принадлежащее Эрику Этвеллу, выдающемуся местному предпринимателю и спонсору молодых предпринимательских талантов. После того как меня стошнило в туалете номера, я улегся обратно в постель и на какой-то миг насладился тем фактом, что Эрик Этвелл наконец получил то, чего давно заслуживал.

Ко времени возвращения в Бостон я уже выяснил, что в ночь на четверг кто-то из домочадцев Эрика Этвелла сообщил в полицию о его исчезновении. Ранее днем он отправился на одну из своих ежедневных прогулок, да так и не вернулся. На следующий день полиция организовала поиски, в ходе которых тело Этвелла обнаружили неподалеку от пешеходной тропы на территории заповедника, примерно в миле от его дома. В него вогнали несколько пуль; забрали бумажник и мобильник вместе с дорогущими наушниками. Полиция расследовала возможность ограбления и просила о помощи ближайших соседей. Не видел ли кто чего-нибудь подозрительного? Не слышал ли выстрелы?

Далее в статье упоминалось, что Этвелл был известным филантропом, испытывавшим острый интерес к местному миру искусства и постоянно собирающим всяких непризнанных гениев и потенциальных жертвователей на своей перестроенной ферме в Саутвелле. Наркотики в статье не упоминались, равно как и домогательства к слабому полу; о роли Этвелла в автотранспортном происшествии с Клэр Мэллори тоже ни слова. Это меня обрадовало. Прошла уже неделя, и я уже начинал верить, что никто так и не провел никакой связи между мной и Этвеллом. А потом, в воскресенье днем, валяясь дома с простудой, я вдруг с удивлением услышал звонок домофона. Даже еще не успев ответить, уже уверился, что это полиция – пришла меня забирать. Постарался взять себя в руки. И это действительно оказалась полиция – высокая, угрюмого вида женщина-детектив по фамилии Джеймс, – но она явно не выглядела как офицер полиции, готовый произвести арест. Она сказала, что ей надо по-быстрому задать несколько вопросов. Я впустил ее в квартиру, и Джеймс объяснила мне, что она детектив бостонской полиции, которая проверяет кое-какие обстоятельства нераскрытого убийства в Саутвелле.

– Вы знаете Эрика Этвелла? – спросила она, присаживаясь на краешек дивана.

– Лично я – нет, но моя жена знала его. К сожалению.

– Почему к сожалению?

– Не сомневаюсь, что вы уже и сами знаете, потому-то и пришли. Моя жена как-то снимала видео для Эрика Этвелла, и после этого они подружились. Она… Клэр… моя жена погибла в автомобильной аварии, возвращаясь домой из его дома в Саутвелле.

– И вы вините в этом происшествии Эрика Этвелла?

– Да, по крайней мере, частично. Я знаю, что моя жена сразу после знакомства с ним стала употреблять наркотики.

Детектив медленно кивнула.

– Это он ее снабжал?

– Вот именно. Послушайте, я понимаю, к чему весь этот разговор… Я ненавижу… ненавидел… Эрика Этвелла. Но я не имею никакого отношения к его смерти. Дело в том, что у моей жены регулярно возникали проблемы с наркотиками и алкоголем. Он не заставлял ее попробовать наркотики. Это не он ее с ними познакомил. Это было исключительно решение моей жены. Я прощаю его. Это далось мне нелегко, но после того, что произошло, я все-таки в конце концов принял решение простить его.

– И что вы сейчас чувствуете, когда знаете, что его убили?

Я уставился в потолок, словно задумавшись.

– Честно говоря, и сам не знаю. Я говорю правду, когда утверждаю, что простил его, но это не означает, что он мне нравился. Мне и не печально, и не особо радостно. Вот примерно так. Если быть окончательно честным, то я думаю, что нечто подобное его уже давно поджидало.

– Так что вы считаете, что его кто-то убил за то… чтобы за что-то отомстить, наверное?

– Вы хотите сказать, не считаю ли я, что его убили преднамеренно… а не просто чтобы обчистить?

– Верно, именно это я и хочу сказать. – Детектив на диване была совершенно неподвижна, едва ли хоть раз пошевелилась.

– Это приходило мне в голову. Конечно. Не могу представить, чтобы моя жена была единственной, кому он давал наркотики. И она наверняка была не единственной, кому он начал выставлять счета после того, как подсадил на наркоту. Он наверняка проделывал это и с другими людьми. – Как только я произнес эти слова, то сразу осознал, что это нечто большее, чем я изначально собирался сказать детективу. Было что-то такое в ее молчаливом присутствии, что просто заставляло меня не закрывать рта.

Она опять кивнула и, когда осознала, что я вдруг замолчал, произнесла:

– Дело кончилось тем, что ваша жена стала давать Этвеллу много денег? Денег, которых у вас не было?

– У нас с женой были отдельные банковские счета, так что в то время я был не в курсе. Но да, она стала платить Этвеллу деньги за наркотики.

– Простите, что вынуждена спрашивать, мистер Кершоу, но, насколько вам известно, имелась ли какая-то сексуальная связь между вашей супругой и Этвеллом?

Я помедлил. Какая-то часть меня просто-таки жаждала поведать этой женщине-детективу все, что я узнал из дневника Клэр, но при этом я прекрасно понимал, что чем больше расскажу, тем яснее вылезет наружу тот факт, что у меня имелся серьезный мотив желать смерти Этвеллу. В итоге туманно произнес:

– Даже не знаю, сказать по правде… Подозреваю, что могла быть.

От этих слов горло у меня слегка сжалось, словно я собирался расплакаться, и я прижал к глазу запястье.

– Ясно, – сказала детектив.

– Она не была самой собой, – произнес я, неспособный остановиться. – В смысле, из-за наркотиков. – Вытер слезу со щеки.

– Я понимаю. Простите, что пришла сюда и вынуждаю вновь через все это проходить, мистер Кершоу. Терпеть не могу это делать, но расследование такого рода всегда связано с исключением возможных подозреваемых. Помните, где вы находились днем восьмого февраля?

– Вообще-то во Флориде. На конференции.

– О! – выдохнула детектив с почти что довольным видом. – А что это была за конференция?

– По букинистической книготорговле. У меня магазин старой книги здесь, в Бостоне.

– Ну да, «Старые черти». Я бывала там.

– В самом деле? Любите детективы?

– Иногда, – произнесла детектив и впервые с того момента, как шагнула в мою квартиру, нормально, по-человечески улыбнулась. – Я приходила на читательскую встречу с Сарой Парецки[68]68
  Сара Парецки (р. 1947) – американская писательница, успех которой обеспечила серийная героиня ее романов – частный детектив, дочь иммигрантки из Италии и потомка иммигрантов из Польши Виктория Ифигения Варшавски.


[Закрыть]. Где-то с год назад это было?