Текст книги "Сыны Каина: история серийных убийц от каменного века до наших дней"

Глава 6. Malleus maleficarum: как Великая охота на ведьм превратилась в серийную охоту на женщин

Признаки сделки с дьяволом всегда находили в интимных местах жертвы.

Макс Дашу. Власть демонологов и чудовищная логика пыток

Одновременно с эпидемией оборотничества разразилась еще более масштабная эпидемия ведьмовства, которая спровоцировала организованную кампанию с пытками, изнасилованиями и убийствами женщин. Патологическое и систематическое истребление женщин без преувеличения можно назвать спонсируемой церковью и государством формой серийных убийств.

В предыдущей главе я говорил, что охота на ведьм начинается, когда в обществе происходит раскол, и что она призвана объединить высший класс, создав иллюзию более масштабной угрозы, чем та, что является настоящей проблемой. В 1484 году Папа призвал церковные и светские власти во всем мире сотрудничать с инквизиторами и демонологами в борьбе против ведьм, оборотней, монстров и еретиков. В печать вышло печально известное женоненавистническое руководство по охоте на ведьм Malleus maleficarum («Молот ведьм»), написанное монахом доминиканского ордена Генрихом Крамером, в котором по неизвестным нам причинам было объявлено, что женщины способны вступать в сделки с дьяволом через сексуальные отношения и превращаться в опасных существ, обладающих чудодейственной силой и умением летать, а также практикующих черную магию. Особенно следует отметить то, что он утверждал, будто ведьмы – это уже не простые смертные, занимающиеся колдовством, но сверхъестественные твари, пожирающие детей и устраивающие в специальных убежищах (ковенах) тайные сборища (шабаши).

Тогдашняя Великая охота на ведьм похожа на один из айсбергов, что плывут в нашу сторону из мрака истории. То, что казалось с виду лишь очередным примером массового религиозного помешательства, на самом деле скрывало в себе нечто более зловещее: узаконенные систематические сексуальные пытки на почве парафилий и садистские убийства десятков тысяч женщин.

Как заметил историк Ангус Макларен, серийные убийства «в значительной степени обусловлены обществом, которое и произвело их на свет», и серийный убийца «будет не столько „лицом вне закона“, сколько „сверхсоциализированным“ человеком, который видит себя просто палачом, выносящим приговор тем, на кого указало общество»{191}191
  Angus McLaren.


[Закрыть]. Криминолог Марк Зельцер утверждает, что серийные убийцы берут пример с общества и вносят в процесс, названный им «миметическим принуждением», собственный кровавый вклад{192}192
  Mark Seltzer, Serial Killers, p. 1.


[Закрыть].

Если мы хотим взглянуть на культуру изнасилований и серийных убийств в ее худшем проявлении, то нам следует признать Великую охоту на ведьм с 1450 по 1650 год эпидемией серийных убийств.

Историки до сих пор озадачены вспышкой казней за колдовство в Европе в период эпохи Возрождения, пик которых приходится примерно на 1450–1650 гг. – период, известный как Великая охота на ведьм или просто Великая охота. Историки-феминистки называют охоту на ведьм истреблением женщин, или фемицидом, – целенаправленным систематическим убийством женщин мужчинами. Установлено, что в ходе охоты, или «женского холокоста», подверглись пыткам и были убиты более девяти миллионов женщин. Существовало мнение, что это был заговор патриархальных врачей-шарлатанов против конкуренток – повитух, владеющих знаниями о женском здоровье; впрочем, после того, как было обнаружено, что повитухи с готовностью сотрудничали, помогая в преследовании и пытках ведьм, историки его опровергли{193}193
  Barbara Ehrenreich and Deirdre English. Witches, Midwives & Nurses: A History of Women Healers. New York: Feminist Press at City University of New York, 1973; D. Harley. «Historians as Demonologists: The Myth of the Midwife-witch». Social History of Medicine, vol. 3, 1990, pp. 1–26.


[Закрыть].

Не буду вдаваться в детали судебных процессов над ведьмами, но отмечу один момент: недавние исследования подтвердили, что, хоть охота за женщинами и затронула большинство регионов Западной Европы, общее число казненных гораздо ниже, чем цифры «от сотни тысяч до миллиона убитых женщин», установленное некоторыми историками в 1980–1990-х. Последние исследования показывают, что пыткам и казням подверглось от сорока до ста тысяч человек, из которых примерно семьдесят пять процентов – женщины{194}194
  Jenny Gibbons. «Recent Developments in the Study of the Great European Witch Hunt». The Pomegranate, issue 5. Lammas: 1998, http://www.kersplebedeb.com/mystuff/feminist/gibbons_witch.html; Brian A. Pavlac. «Ten Common Errors and Myths About the Witch Hunts, Corrected and Commented», http://www.brianpavlac.org/witchhunts/werrors.html; Malcolm Gaskill. «The Pursuit of Reality: Recent Research into the History of Witchcraft». The Historical Journal, vol. 51, no. 4, 2008, pp. 1069–1088; Alan Charles Kors and Edward Peters. Witchcraft in Europe, 400–1700: A Documentary History. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2001, p. 17; Niek Koning. «Witchcraft Beliefs and Witch Hunts: An Interdisciplinary Explanation». Human Nature, no. 24, 2013, pp. 158–181.


[Закрыть]. Не миллионы, конечно, но все равно достаточно большое число (к слову, согласно недавним данным, предоставленным ФБР, женщины составляют 75,4 % жертв современных серийных убийц{195}195
  Robert J. Morton, Jennifer M. Tillman, and Stephanie J. Gaines. Serial Murder: Pathways for Investigation. Washington, DC: Federal Bureau of Investigation, Behavioral Analysis Unit, National Center for the Analysis of Violent Crime, US Department of Justice, 2014.


[Закрыть]).

Если взять самую низкую цифру в сорок тысяч казненных ведьм за двести лет, то получается, что за весь этот период убивали по одной женщине раз в несколько дней. Охота на ведьм стала поставленной на поток охотой на женщин, узаконенной церковью и государством, в рамках которой слаженно действовала весьма разношерстная команда исполнителей из числа мирян: демонологов, ученых, доморощенных умников, самозваных охотников, «экспертов» по пыткам, нотариусов, тюремщиков и так далее. И чаще всего бедных женщин не просто убивали, а сначала унижали, подвергали чудовищным пыткам, наносили им увечья и очень часто насиловали. Это были серийные убийства с одобрения государства и церкви. По-другому и не описать. Настоящий серийный фемицид, как выражаются многие историки-феминистки.

Согласно извращенным, патологически нездоровым сексуальным сценариям, составленным церковными инквизиторами, которые руководили допросами, обвиняемые в ведовстве женщины должны были признаться в половой связи с дьяволом. Расписанный в «Молоте ведьм» процесс допроса и выбивания признания в колдовстве от женщин словно вышел из сборника фантазий какого-нибудь серийного убийцы.

Безумный Крамер в своей инструкции пишет, что после взятия под стражу подозреваемых ведьм нужно раздеть догола, все волосы сбрить и обыскать, особенно наиболее потаенные места, «которые мы не решаемся назвать из чувства скромности». После того как инквизитор и его помощники свяжут и зафиксируют тело, его начинали протыкать иглами, царапать и щупать специальными инструментами для поиска «метки дьявола». В родинки и родимые пятна вонзали длинные иглы, так как они, по преданию, у ведьм нечувствительны к боли и не кровоточат. Однако если жертва реагировала на боль, то предполагали, что женщина притворялась. Кровотечение объявляли посланным бесами наваждением или же объясняли избытком «ведьминого молока», которое накапливалось, пока ведьма сидела в тюрьме вдали от своих родичей: считалось, что они высасывают друг у друга кровь из третьего «ведьминого соска» (бородавки).

К женским гениталиям применялись причудливые гинекологические зонды и орудия пыток. Например, «груша» представляла собой железный грушевидный фаллоимитатор с винтовым механизмом, который при повороте раскрывался как цветок с зазубренными лепестками. Его нагревали, вставляли во влагалище, анус или рот и медленно раскрывали. Плоть разрывали раскаленными клещами, а грудь калечили «ведьминым пауком» – острыми железными щипцами с зубцами, похожими на вилочные. К подмышкам и паху прикладывали горящие перья, пальцы погружали в кипящую воду или масло, а голову обливали спиртом и поджигали. От лжи подозреваемую ведьму «очищали» клизмами и спринцовками с кипящей водой или маслом.

Во Франции была в большом почете дыба, на которой растягивали обвиненную в колдовстве, пока не затрещат разрываемые связки, хрящи и кости. Обычным делом была порка; во влагалище и анус вставлялись раскаленные железные стержни – ими же порой выжигались глаза. «Ведьминский стул» представлял собой железный стул, в сиденье которого имелось отверстие. Под ним разводился огонь и медленно зажаривал гениталии привязанной жертвы. Для вырывания ногтей на руках и ногах использовался похожий на тиски с торчащими шипами инструмент «турко». Также обычными тисками давили большие пальцы рук и ног, пока из них не начинала сочиться кровь. «Испанский сапог» представлял собой две планки, закреплявшиеся от лодыжки до колена, со вставленными кольями, по которым медленно били тяжелым молотком, постепенно давя и ломая кости.

Имитация утопления, столь привычная для нашей современной охоты на ведьм, тогда проводилась в более жестокой форме: в горло запихивали длинный, завязанный узлами кусок ткани и заливали воду, иногда кипящую, после чего выдергивали наружу. Как правило, на десерт приберегалась печально известная дыба-страппадо с подвешиванием, на которую вздергивали женщину со связанными за спиной руками, отчего плечи, руки и локти выбивало из суставов, после чего ее резко отпускали. К ногам женщины привязывали груз весом от двадцати до сорока килограммов, что усиливало боль и дополнительно выворачивало бедра, ступни и колени{196}196
  Garland, «The Great Witch Hunt: The Persecution of Witches in England, 1550–1660», pp. 1168–1169.


[Закрыть].

В подобных вопиюще жестоких пытках воплощались садистские сексуальные фантазии и порывы. Наивно полагать, что раз за этим безумием стоит церковь, то ее служащие не опустятся до изнасилования или любых действий сексуального характера по отношению к заключенным женщинам. Они ведь, в конце концов, действовали согласно Божьей воле. Разве в «Молоте ведьм» не написано черным по белому, что подозреваемых ведьм следует раздеть руками «надежных почтенных женщин», а при допросе «судье и заседателям надо обратить внимание и на то, чтобы ведьма к ним не прикасалась, в особенности не дотрагивалась до запястья их рук»{197}197
  Kramer, Malleus Maleficarum, part 3, 211D, 214A.


[Закрыть]?

Кроме того, до недавнего времени считалось, что во время Холокоста (еще один пример спонсируемых государством серийных убийств) нацисты, из-за драконовских законов евгеники, запрещающих межрасовый секс с евреями, не насиловали своих жертв женского пола. Недавнее исследование положило этому мифу заслуженный конец{198}198
  Sonja M. Hedgepeth and Rochelle G. Saidel, eds. Sexual Violence Against Jewish Women During the Holocaust. Lebanon, NH: Brandeis University Press, 2010.


[Закрыть]. Строгие Нюрнбергские расовые законы Гитлера соблюдались нацистскими палачами, движимыми садистской похотью, так же, как и предписания «Молота ведьм» средневековыми женоненавистниками-охотниками за ведьмами, – то есть никак.

Неслучайно современная субкультура эротических ролевых игр БДСМ (бондаж, доминирование/дисциплина, садизм, мазохизм) выделяет «игры в подземелье» – пародию на эпоху Средневековья и Ренессанса – как главную психосексуальную тему. В ней отражаются двухвековые пыточные сессии, совершаемые охотниками на ведьм, отпечаток которых в коллективном культурном сознании обладает ярко выраженным эротическим подтекстом и влияет на наши сексуальные фантазии. Заглючившие строчки в коде культурной ДНК вынуждены мимикрировать, и социоисторическая травма спряталась за фасадом садистских фантазий. Конечно, в отличие от современной «игры в подземелье», во время Великой охоты все происходившее между охотником и ведьмой в настоящем подземелье осуществлялось без согласия на то последней.

Вот что об этом пишет историк и радикальная феминистка Мэри Дейли: «Очевидно, что преследователи издевались над психикой и телами ведьм, раздирая их на части. Желая облегчить пытки, ведьма была вынуждена сознаться в совершении тех действий, которые приписывали ей в своих сексуальных фантазиях судьи-мужчины. Они получали сексуальное удовлетворение от пыток, раздевания догола, наблюдения за групповым изнасилованием, вида ее искалеченного тела, вынужденного признания, подходящего под их эротические грезы, медленного угасания души и тела. Эти жуткие садисты создавали иллюзию существования каких-то других „дьяволов“, но на самом деле проецировали на них свои личные злые намерения, и это „зло“ на самом деле их зеркальное отражение…»

Дейли выделяет следующие моменты: «Существовала большая вероятность, что женщину, когда она раздевалась, насиловали подручные палача, как случилось с фрау Пеллер, женой судебного чиновника, на суде в городе Райнбах в 1631 году. Кстати говоря, в колдовстве ее обвинили из-за того, что ее сестра отказалась переспать с судьей Францем Бирманом, а это он председательствовал на процессах над ведьмами… Подобная предварительная пытка считалась столь незначительной, что во многих судебных записях ее опускали и отмечали просто: «Заключенная призналась без пытки»{199}199
  Mary Daly. Gyn/ecology: The Metaethics of Radical Feminism. Boston: Beacon Press, 1978, p. 136.


[Закрыть].

Историк Энн Л. Барстоу пишет: «Пытки, применяемые мужчинами в отношении женщин, допускают проявления садизма и безнаказанные сексуальные домогательства. Когда палач Жан Минар из Камвре подготавливал Альдегонд де Рю к сожжению на костре, он осмотрел ее изнутри: рот и parties honteuses (фр. «постыдные места»). Желая добиться признания от Катрины Буарезонн, священник несколько раз капал горячим жиром на глаза, подмышки, живот, бедра, сгибы локтей и «dans da nature» – т. е. во влагалище. Она умерла в тюрьме, и причиной, несомненно, послужили травмы. Заключенную в тюрьму женщину могли изнасиловать, как случилось с юной, еще не достигшей половой зрелости Катариной Латомией из Лотарингии: над ней надругались дважды прямо в камере, после чего она едва выжила, а в нападениях обвинили дьявола… Охота на ведьм была ничем иным, как охотой на женщин. Тюремщики, стражники и палачи получали садистское удовольствие от истязания заключенных девушек»{200}200
  Anne L. Barstow. «Women, Sexuality, and Oppression: The European Witchcraft Persecutions». Paper presented at the Conference of the American Historical Association, Washington, DC, December 1987.


[Закрыть].

Все эти омерзительные гинекологические орудия пыток – раскаленные железные щипцы, щупы, скребки, дробилки, когти, булавки и иглы – были предназначены для обезумевших охотников на ведьм, одержимых «злом», скрытым в женских гениталиях. В своей книге «Власть демонологов в Европе и чудовищная логика пыток в Раннее Новое время» историк Макс Дашу (Максин Хаммонд) пишет: «Осмотры гениталий при расследовании колдовства стали рутинной процедурой, и истинно верующие оправдывали это долгом. В тюрьме и пыточной камере преступники наедине с собой могли похвастаться и посмеяться друг с другом над своим «разоблачением колдовства». Любые физические отметины или особенности могли объявить знаками сделки с дьяволом, если же ничего такого не находилось, то они появлялись в ходе пыток. Мучители считали, что раз пойманные женщины – блудницы, то с ними можно совершенно безнаказанно творить все, что угодно.

Естественное строение вульвы и вагины охотники на ведьм считали отклонением от нормы и чем-то весьма подозрительным. В интимных местах жертвы всегда находили признаки сделки с дьяволом. Особенно досталось малым половым губам: их считали сосками, к которым прикладываются демонические любовники»{201}201
  Max Dashu. Reign of the Demonologists: The Diabolist Logic of Torture Trials in Early Modern Europe. 1998, http://www.suppressedhistories.net/secrethistory/demonologists.html.


[Закрыть].

Некоторые историки-феминистки называют происходившее фемицидом, и здесь они совершенно правы.

Так почему в судебных записях того времени отмечены лишь несколько сотен серийных убийц-оборотней? Скорее всего, потому, что «обычные» организованные сексуальные убийцы удачно попали в струю миметического принуждения и получили отличную работу с потоком доступных жертв, попадающих прямо к ним в руки в тюрьму, спонсируемую церковью и государством. Великая охота стала воплощением фантазий тех самых студентов, которые в ходе опроса признались, что изнасиловали бы женщину, «если бы за это ничего не было», только тут ничего и правда не было. И даже наоборот.

Некоторые из мужчин даже получали награду за каждую изнасилованную, замученную и убитую «ведьму», как, например, самопровозглашенный английский «Генеральный ведьмолов» Мэтью Хопкинс в 1640-х. В то время как средняя дневная заработная плата составляла шесть пенсов, Хопкинс выставлял счета деревням за «очищение» от ведьм на сумму от шести до двадцати пяти фунтов{202}202
  Gibbons. «Recent Developments in the Study of the Great European Witch Hunt», p. 1172.


[Закрыть]. Всего за один день в Челмсфорде в июле 1645 года Хопкинс приговорил к смерти за колдовство двадцать девять человек. В некоторых местах массовой казни подвергали сразу сорок – пятьдесят человек. Хопкинс настолько переборщил, что в конце концов парламентское расследование его деятельности вынудило его покинуть столь хлебную должность (по слухам, он сам был обвинен в колдовстве и повешен, но, вероятнее, ушел в отставку и потом мирно скончался){203}203
  John Stearne. A Confirmation and Discovery of Witchcraft. 1648.


[Закрыть].

Точно так же, как Древний Рим известен своими зрелищами на грани жизни и смерти, Ренессанс проложил широкую дорогу для серийных изнасилований, увечий, пыток и убийств женщин по разным причинам, будь то сведение счетов ревнивыми соседями или отвергнутыми женихами, захват имущества, устранение конкурентов и соперников или просто убийство ради садистского удовольствия.

Возможно, мы никогда не узнаем, сколько женщин убили таким образом, но на самом-то деле неважно, сколько их было – сорок тысяч, сто тысяч или даже маловероятная цифра в девять миллионов: главное, что каждая жертва, подвергшаяся казни и пыткам, неважно, мужчина или женщина, была абсолютно невиновна. Разразилась эпидемия серийных убийств женщин, порожденная традицией судебных изнасилований и пыток, официально разрешенных церковью и государством. Лучшего определения этим событиям, чем образец миметического принуждения массовых серийных убийств на сексуальной почве, лично я, право же, подобрать не могу.

Согласно историческим записям, после 1650 года первый всплеск серийных оборотней начинает угасать, наряду с постепенным прекращением охоты на ведьм. Если согласиться с мнением, что корень паранойи кроется в разделении правящих элит, то интересно отметить, что катастрофическая, практически мировая Тридцатилетняя война между католиками и протестантами, расколовшая европейскую цивилизацию, завершилась Вестфальским договором 1648 года, и именно после этого количество дел по колдовству и оборотничеству начало снижаться.[19]19
  Последней в Европе женщиной, подвергнутой смертной казни за ведьмовство, стала Анна Гёльди, служанка из Швейцарии: в 1782 году против нее было выдвинуто обвинение в сношении с дьяволом с целью отравления хозяйской дочери. В 2008-м совет Швейцарской протестантской церкви пересмотрел ее дело и отпустил ей грехи – правда, с опозданием на двести двадцать шесть лет.


[Закрыть]

Мирный договор необязательно должен был объединить правящую верхушку, однако он даровал ей «иммунитет» к религиозному инакомыслию и объявил, что отныне правитель сам волен решать, какого вероисповедания будет придерживаться его народ, без угрозы быть объявленным еретиком и пережить нападения со стороны соседей или представителей другого вероисповедания. С появлением понятия территориального суверенитета мирный договор дал начало новой системе международных отношений, которой мы пользуемся до сих пор и называем Вестфальской системой. После этого правители будут вести массы в бой не за веру, а ради наследования трона, колониальных завоеваний или – позднее – во имя той или иной политической идеологии. Чтобы вновь разразилась религиозная мировая война, нам пришлось ждать теракта 11 сентября.

Сообщения о серийных убийцах, теперь уже бандитах, пиратах, отравительницах и кланах каннибалов, продолжают появляться в исторических записях вплоть до XVIII века, но обычным сексуальным серийным убийцам суждено погрязнуть в безвестности вместе с ведьмами и оборотнями до конца XIX в.

Почему же в этот период в Европе и Северной Америке было так мало случаев сексуальных серийных убийств (если таковые вообще имели место)? Этот вопрос нуждается в долгом и тщательном поиске ответа, но я могу предположить, что это как-то связано с прекращением работы органов, охотящихся за ведьмами, которые записали серийных убийц в оборотни. Как только закончилась охота на ведьм, сошло на нет и преследование серийных ликантропов.

Что касается серийных убийц-палачей, нанятых когда-то церковью и государством, то, когда их лицензия на изнасилования, пытки и убийства истекла, как происходит с современными военными преступниками, они возвращались домой, становились любящими дедушками, выдающимися членами общества, после чего никого больше и пальцем не тронули – по крайней мере, без соизволения свыше.

Поскольку церковь перестала охотиться на ведьм, нет ничего удивительного в том, что количество убийств, задокументированных с 1650 по 1800 год, невелико. Организованной полицейской системы, которая принимала бы сообщения о преступлениях, совершенных против простолюдинов, которые составляют большинство населения и предположительно выступают жертвами, не существовало. Если вы, живя в то время, становились жертвой преступления или являлись членом семьи потерпевшего, бремя расследования лежало на вас самих. Нужно было собрать доказательства и представить их судье и присяжным, получить обвинительное заключение, оплатить ордер на арест, потом дать денег шерифу или констеблю, чтобы он арестовал подозреваемого, арендовать камеру в тюрьме и проплатить все дни вплоть до суда, на свои кровные доставить заключенного в суд и самостоятельно представить материалы дела. Государство вмешивалось в процесс и проводило казнь только в том случае, если у вас получалось этого добиться. На девяносто девять процентов правосудие приходилось вершить своими руками.

Не было ни полицейских управлений, ни прокуроров в том смысле, который мы вкладываем в эти слова сегодня, за исключением преследования за преступления против государства и церкви или интересов высших слоев общества. «Полиция» сосредотачивалась на таких вопросах, как уклонение от уплаты налогов, браконьерство и самозахват земли. Серийных же и любых других убийц, без сомнения, подвергали бесцеремонному самосуду родственники жертвы или члены ее общины, без передачи дела в судебную систему.

В период с 1650 по 1800 год сообщения о серийных убийцах, по-видимому, ограничивались бандитами, пиратами, грабителями с большой дороги и отравительницами – преступниками, которые как-то угрожали общественному порядку, чей-то собственности, свободе передвижения, производства и предпринимательства. Но «обычные» сексуальные серийные убийцы, нападавшие, как и сегодня, на «незначительных» жертв вроде крестьян, бродяг, проституток и нищих, привлекали внимание государственной полиции, лишь когда их преступления угрожали покою высшего класса или общественному порядку.

Только с приходом промышленной революции и выделением значительного среднего класса, который начал селиться в городе в непосредственной близости от обездоленных масс и маргинализованных слоев населения, государственная власть начала обращать внимание на преступность, в частности на серийные убийства представителей любых сословий, и создала сложную административную систему, призванную расследовать преступления против простолюдинов. Но главной целью было не добиться справедливости по отношению к бедным, а предотвратить распространение насилия от низшего (или, как его еще называли, «опасного») класса к среднему и высшему. По сей день критики обвиняют правоохранительные органы и органы государственной власти в том, что те уделяют мало внимания убийствам проституток, нищих, бездомных и других маргинальных, «незначительных» жертв по признаку их социального класса и/или расы, причем эти два явления часто неразделимы.

Существует также вопрос публичного освещения случаев серийных убийств, если они имели место, и сохранения этих записей. Напечатанные вручную памфлеты, в которых сообщалось о преследованиях ликантропов, были редки и труднодоступны. Газетная пресса и журналистика начали развиваться только в начале XIX в., с распространением всеобщей грамотности, а также появлением простых и эффективных паровых технологий: станков для массовой печати книг и новой дешевой бумаги, на которой можно было печатать новости и тиражировать их по цене, доступной для образованных масс, жаждущих развлечь себя известиями о крови и убийствах (известный трюк СМИ, сохранившийся до наших дней: «Чем больше крови, тем горячее новость»).

В 1830-х появился первый еженедельник с дешевыми ужастиками и новостной колонкой с уголовной хроникой, и его низкая цена вызвала в обществе тягу к популярным криминальным сводкам, которые ранее ограничивались устным творчеством греческого или елизаветинского театра или же печатались ограниченным тиражом, доступным отнюдь не каждому. Так зародились средства массовой информации и появился жанр криминальной документалистики.

Вероятно, в то время на душу населения приходилось столько же серийных убийц, сколько и сейчас, но обнаружить их и задержать было все так же трудно, так как действовали они без конкретного мотива. Серийных убийц выслеживали, убивали или предавали самосуду на месте, их убийства приписывались волкам или медведям либо объяснялись остаточными верованиями в сверхъестественных монстров.

Если дела о серийных убийствах и доходили до суда, то документы и протоколы могли быть легко утеряны в ходе истории во время любого из десятков гражданских восстаний или военных конфликтов, охватывавших Европу на протяжении веков (или даже в ходе работы обычного архивного хозяйства).

Когда в XVIII веке западная цивилизация начала входить в эпоху Просвещения, век науки и разума, сверхъестественный монстр-губитель, каким его описывала церковь, сменился светским серийным убийцей с психическими отклонениями – согласно зарождающейся судебной психиатрии. Параллельно с этим в административных ведомственных структурах росло и ширилось судебно-полицейское направление. К XIX веку охотников за оборотнями и ведьмами вроде Крамера и де Ланкра полностью вытеснят психиатры и криминологи (Р. фон Крафт-Эбинг, Ч. Ломброзо и А. Лакассань). На смену сверхъестественным силам пришли обычные, земные вещи.