Текст книги "Диверсант, аристократ, мститель: История графа Ларошфуко, ставшего кошмаром для нацистов во Франции"

Глава 6

Весной 1938 г. в умах забрезжила новая идея. Гитлер только что проглотил свою родную Австрию и уже примеривался к другим странам. Некоторые в британском правительстве заговорили о так называемой тайной войне – возможном противоядии от нацистской угрозы. Втайне от общественности были созданы три ведомства. Первое, подотчетное МИДу и впоследствии получившее название Комитет политической войны, занялось разработкой и координацией пропаганды с целью влияния на умонастроения немцев. Вторым была секция D, подразделение МИ-6: его сотрудники подыскивали в Германии объекты, уязвимые для диверсий, и присматривались к потенциальным исполнителям. Третье поначалу состояло лишь из двух офицеров и машинистки, но стало прообразом будущего MI(R), или Military Intelligence (Research)[25]25
  Military Intelligence (Research) – подразделение британского военного министерства (War Office), созданное в 1938 г. для изучения потенциала партизанской войны. Входившая в его состав секция MIR(c) в ноябре 1940 г. была преобразована в отдел министерства обороны MD1, известный также как «Магазин игрушек Черчилля». MD1 напрямую подчинялся Черчиллю и занимался разработкой специального оружия и оборудования для нерегулярных военных операций.


[Закрыть] – департамента исследований военной разведки. Там изучали, как партизанская война с ее легким снаряжением, тактикой уклонения и молниеносными рейдами может изменить лицо грядущих конфликтов.

Секция D занималась разработкой взрывателей замедленного действия и убеждала высокопоставленных чиновников в необходимости создать секретное агентство для организации диверсий за рубежом. По словам одного из авторов, по тем временам это была «неслыханная концепция». MI(R) закладывал теоретическую базу обучения иностранных бойцов партизанским методам – идея не менее революционная и захватывающая. Ведь такая сверхдержава, как Великобритания, сама постоянно страдала от подобных угроз.

Собственно, партизанская война стара как мир. Еще в 66 г., по свидетельству историка Иосифа Флавия, иудеи, «растягиваясь по отлогим сторонам дороги» близ Бет-Хорона, обдавали римское войско «градом стрел», вынудив имперские легионы отступить. Во времена Пелопоннесской войны «быстроногие» и «легковооруженные» (по словам Фукидида) этолийцы наголову разбили закованных в броню афинян. Испанские герильерос (guerrilla по-испански – «малая война») за семь лет Пиренейской кампании, с 1807 по 1814 г., изгнали из страны армию Наполеона. Сама же Британия потерпела поражение сначала от американских повстанцев – их ополчение, ничем не выделяясь, растворялось среди мирного населения, – а затем от пуштунских племен, чьи «булавочные уколы и набеги» аукались колонизаторам вплоть до обретения Индией независимости. Наконец, на рубеже XIX–XX вв. британцы едва не проиграли неуловимым бурам в Южной Африке.

Асимметричная война была настолько привычным явлением, что первое руководство по противодействию повстанцам появилось еще в VII в. А самый знаменитый «партизанский» трактат – «Семь столпов мудрости» Т. Э. Лоуренса, книга, основанная на опыте автора, который в годы Первой мировой помогал разрозненным бедуинским племенам изгнать турок с Ближнего Востока. К началу Второй мировой иные товарищи Лоуренса были еще в строю, однако ведомства, поддерживавшие их, приказали долго жить. Поэтому в мае 1940 г., когда положение во Франции стало угрожающим, британские военные чиновники обратили взоры к новорожденным секции D и MI(R). Военному министерству была предложена идея создать «особую организацию» для разжигания «масштабного восстания на захваченных [Германией] территориях».

2 июля, когда Франция капитулировала, оставив Британию в гордом одиночестве против континента, кишащего нацистами, министр экономической войны Хью Далтон написал министру иностранных дел лорду Галифаксу письмо, развивавшее тему прежней рекомендации:

«Нам необходимо организовать сопротивление на оккупированных врагом землях… Этот "демократический интернационал" должен полагаться на множество методов, включая диверсии на фабриках и военных объектах, стачки и саботаж, непрерывную пропаганду, теракты против предателей и нацистских главарей, бойкоты и беспорядки… Нужна новая организация, которая будет координировать, вдохновлять, контролировать и поддерживать граждан угнетенных стран – непосредственных участников борьбы. Нам нужны абсолютная секретность, определенный фанатизм, готовность работать с людьми разных национальностей, полная политическая благонадежность… Организация, на мой взгляд, должна быть полностью независима от военной машины».

Две недели кабинет спорил о создании этой секретной структуры. Наконец уходящий в отставку премьер-министр Невилл Чемберлен, тот самый, что умиротворял Гитлера в 1938 г., скормив ему Чехословакию, подписал один из своих последних документов под грифом «Совершенно секретно». Знай о нем публика – возможно, и подпорченная репутация премьера пошла бы на поправку. Чемберлен постановил, что властью премьер-министра «надлежит незамедлительно создать новую организацию для координации всех подрывных действий и саботажа против врага за рубежом… Эта организация будет именоваться Управлением специальных операций».

Этот документ и стал учредительной хартией Special Operations Executive (SOE), или УСО, а его строки – открыто или завуалированно – возлагали на новорожденное ведомство целый ворох задач. Во-первых, УСО предстояло обучать разношерстных иностранцев, наводнивших Британию, всем тонкостям военного дела – как общепринятым, так и не слишком. А затем – забрасывать диверсантов в оккупированные страны, где им предстояло ликвидировать высокопоставленных нацистов, устраивать диверсии на заводах, производящих оружие для вермахта, пускать под откос эшелоны с военными грузами и вербовать в ряды борцов за свободу местных жителей, придерживающихся нужных убеждений. Кроме того, УСО планировало доставлять в тыл врага, к известным лагерям Сопротивления, тонны оружия, боеприпасов и взрывчатки, а также финансово поддерживать повстанцев. Так эти люди могли бы продолжать партизанскую войну и привлекать в свои ряды всех, кто хотел сражаться с оккупантами, но в силу обстоятельств не мог перебраться в Лондон.

В самом деле, мир еще не видел ничего подобного УСО. Да, партизанская война стара как мир, но раньше ее вели разрозненные, зачастую угнетенные народы, а не могучая иностранная держава, готовая сначала обучить и вооружить повстанцев, а затем забросить их на родину с задачей сбросить ярмо нацизма. Уже одно это делает УСО уникальным детищем военной истории. Но амбиции ведомства простирались еще дальше, и здесь стоит вновь вспомнить о Т. Э. Лоуренсе. Он был духовным отцом УСО, но в Аравийской пустыне 1917–1918 гг. действовал по наитию, полагаясь на собственную смекалку. Порой начальство понятия не имело, чем он занят. УСО же, напротив, планировало до мелочей продумывать и контролировать действия тысяч своих «Лоуренсов», сея смуту в масштабах целой страны, а то и континента.

От размаха этой идеи захватывало дух. Уинстон Черчилль, ставший премьер-министром в день германского блицкрига во Франции, был от нее в полном восторге. Она перекликалась с его собственной биографией: в конце концов, и в его собственную биографию была вплетена некоторая партизанщина.

Черчилль обожал рассказывать о своих приключениях на Кубе в 1895 г., куда он отправился по заданию лондонской The Daily Graphic. Там он воочию наблюдал, как повстанцы изгоняли поработителей, взрывая железнодорожные пути, по которым передвигался испанский генералитет, и нападая на форты, когда враг меньше всего этого ожидал. «Они везде и нигде», – говорил Черчиллю один испанский офицер дрожащим голосом.

Ту же тактику Черчилль наблюдал в Индии, сражаясь младшим лейтенантом с мятежниками, восставшими против британского контроля над Малакандским перевалом. А потом – в Кейптауне в 1899 г.: он прибыл туда, чтобы освещать Англо-бурскую войну для The Morning Post. Однажды партизаны пустили под откос поезд, в котором ехал Черчилль, и открыли шквальный огонь. Чудом уцелев, он все же угодил в плен вместе с полусотней товарищей по несчастью. Их отконвоировали в лагерь для офицеров в Претории. Последующая одиссея Черчилля – дерзкий побег из лагеря и переход в 480 км к границе Португальской Восточной Африки без компаса, провизии и знания африкаанс – пересказывалась в Лондоне как легенда и сделала ему имя. Помимо этого громкого имени с ним на всю жизнь осталась убежденность: в грядущих войнах Великобритании понадобятся отряды особого назначения, легкие и стремительные.

Неудивительно, что следующие 20 лет Черчилль поддерживал тесные контакты с разного рода повстанцами. Он не раз ездил с Лоуренсом в Каир, тайно перечислял миллионы фунтов стерлингов царскому офицеру-морфинисту, стремившемуся свергнуть большевиков[26]26
  Уинстон Черчилль, будучи военным министром Великобритании в 1919–1921 г., активно поддерживал Белое движение в борьбе с большевиками. Судя по контексту, этим «царским офицером» был адмирал Александр Колчак (1874–1920), Верховный правитель России в 1918–1920 гг., которому Черчилль особенно благоволил и даже называл его «моим Колчаком» в письме американскому президенту В. Вильсону. Слухи о злоупотреблении Колчаком морфием, однако, не имеют достоверных подтверждений.


[Закрыть], и даже однажды обедал с Майклом Коллинзом, легендарным борцом за независимость Ирландии.

Все эти годы восхищение партизанами не покидало Черчилля. И в 1940 г., когда Британии грозило нацистское вторжение, новоиспеченный премьер-министр, 30 лет водивший дружбу с повстанцами из пяти стран, решил создать армию по образу и подобию партизанской. «Пришло время поджечь Европу!» – провозгласил он, учреждая УСО. Для Черчилля Управление специальных операций было не просто последним средством противостоять Гитлеру. Это была квинтэссенция его богатого военного опыта, наглядное подтверждение давней идеи: даже самая могучая армия, подобная немецкой, уязвима перед ударами летучих партизанских отрядов. Этих людей, обученных не хуже британских коммандос, предстояло забросить в тыл врага, чтобы они жалили, словно шершни, и тут же растворялись среди мирного населения. Везде и нигде.

Несмотря на плотный график, Черчилль находил время для встреч с агентами УСО, приезжавшими в Лондон. Но, как и о шифровальщиках из Блетчли-Парка[27]27
  Блетчли-Парк (англ. Bletchley Park) – особняк в графстве Бакингемшир, где в годы Второй мировой войны располагалось главное шифровальное подразделение Великобритании – Правительственная школа кодов и шифров. Здесь велась работа по дешифровке секретных кодов стран Оси, в том числе в рамках операции «Ультра» по взлому шифров немецкой машины «Энигма». Успехи дешифровщиков Блетчли-Парка внесли значительный вклад в победу над нацистской Германией.


[Закрыть], перехватывавших немецкие разведданные, о деятельности и далеко идущих планах УСО Черчилль не мог сказать ни слова. Когда военное министерство одобрило создание этой организации, Черчилль настоял на том, чтобы в «ордерную ведомость»[28]28
  Ордерная ведомость (англ. order paper) – ежедневный документ, также известный как «Порядок ведения дел в Палате общин», публикуемый в дни заседаний нижней палаты британского парламента. Он содержит повестку дня заседания, вопросы, ходатайства, уведомления и другую информацию, касающуюся работы Палаты общин.


[Закрыть] Палаты общин не вносилось никаких записей о новой спецслужбе. Часть расходов на УСО покрывалась из секретных фондов, неподотчетных парламенту.

«Эксцентричное английское ведомство… Поначалу кажется нелепым, а со временем представляется в высшей степени разумным», – напишет позднее историк УСО М. Р. Д. Фут. Взять хотя бы то, что надзор за Управлением возложили на малоизвестную структуру – министерство экономической войны. Любой другой лидер забрал бы УСО под свое крыло, как поступил Рузвельт с УСС – Управлением стратегических служб, предтечей ЦРУ. Но Черчилль хотел, чтобы новорожденная спецслужба была свободна. Оттого он и отказался ею руководить, заодно объяснив, почему эту ношу не стоит взваливать на себя и военному ведомству. Черчилль был убежден – ничто так или иначе связанное с УСО не должно отдавать «традиционной» войной. В теории шефство над его детищем могла взять одна из существующих разведслужб, но Черчилль затаил обиду на МИ-6 после провала миссии секции D в Стокгольме. Премьер расценил тот случай как доказательство: нельзя доверять руководство Управлением специальных операций прежним разведывательным структурам.

Неудивительно, что УСО не пользовалось особой симпатией собратьев по шпионскому ремеслу. Черчилль даже организовал межведомственный комитет, призванный наладить сотрудничество. Увы, тот собрался дважды и канул в небытие – старые службы люто возненавидели выскочку. Отчасти это было неизбежно. МИ-6 полностью зависела от тайного сбора разведданных за рубежом, а УСО, опираясь на эти же данные, в буквальном смысле прорубало себе путь через Европу огнем и мечом. В МИ-6 недоумевали: Великобритания что, пытается подорвать свои собственные усилия?

Впрочем, нередко неприязнь походила на обычную мелочную ревность – многим казалось, что Черчилль лелеет УСО, как любимое дитя. Отвергнутые пасынки из МИ-6 обижались и злорадствовали при любой неудаче конкурентов. «УСО в полной заднице! – восторгался Клод Дэнси, замглавы агентства, узнав, что гестапо накрыло огромную сеть Сопротивления, поддерживаемую Управлением. – Немцы косят их направо и налево». МИ-6 принялась уговаривать Черчилля упразднить УСО, но премьер-министр, как всегда, стоял горой за своих любимцев.

Лютовали и ВВС. Их руководители всю войну твердили, что не могут выделить достаточно самолетов для миссий УСО: затея представлялась им неэффективной, если не сказать бессмысленной. «Ваша работа – лотерея, которая может принести нам ценный выигрыш, а может не дать ничего, – сказал один из командиров сотруднику Управления. – А мои бомбардировки не лотерея». Но Десмонд Мортон, офицер МИ-6, который в 1930-х снабжал Черчилля сырой развединформацией, говорил, что премьер-министр всегда обожал «странные операции» с туманными, но заманчивыми перспективами. Черчилль во всем опирался на свой богатый опыт, позволяя воспоминаниям – выцветшим фото космополитов-диверсантов и пылких авантюристов – влиять на текущие решения. Он верил, что в укромных уголках оккупированной Европы по-прежнему живут точно такие же вольнодумцы, как в дни его юности.

Глава 7

Робера де Ларошфуко заворожили те крохи сведений об УСО, что ему удалось раздобыть. Асимметричная, невиданная прежде война, которую вело Управление, отвечало юношескому максимализму Робера. Он мечтал покрыть свое имя неувядаемой славой – такой, какой не снискал еще ни один Ларошфуко. И неплохо повеселиться в процессе. Покидая резиденцию де Голля на Карлтон-Гарденс, Робер уже чувствовал, что репутация УСО затмевает славу «Сражающейся Франции». Да что там – любой боевой силы в мире! Ведь на счету Управления уже значились две крупнейшие победы союзников в Европе.

Первая – убийство Рейнхарда Гейдриха, архитектора «окончательного решения еврейского вопроса». Два чешских агента метнули в его «мерседес» бомбу с контактным взрывателем, когда машина, визжа покрышками, вписывалась в крутой поворот на пражской улочке. Вторая – диверсия на заводе Norsk Hydro в Норвегии, где немцы производили тяжелую воду, ключевой компонент для ядерного оружия. Девять норвежских агентов УСО просочились на считавшуюся неприступной территорию, затерянную высоко в горах. Обнаружив в подвале цистерны с тяжелой водой, они заложили бомбы с часовым механизмом. Затем, прихватив с собой охранявшего цех норвежского ученого, диверсанты вернулись тем же путем и с благоговейным трепетом взирали на взрыв. И все это – без единого выстрела!

Когда Робер де Ларошфуко снова встретился с Эриком Пике-Уиксом, он сказал, что хочет присоединиться к этой секретной организации, чьи агенты не боятся идти туда, куда не рискует сунуться никто другой. Пике-Уикс одобрительно улыбнулся. Робер был аристократом с авантюрной жилкой, а в УСО брали самых разных людей – среди 13 000 его агентов по всему миру можно было найти кого угодно, «от сутенеров до принцесс», как писал один историк. Но Пике-Уикс дал понять, что сейчас, в 1943 г., его агентство особенно остро нуждается в определенном типе бойцов. Важнее аристократического происхождения Робера и даже его лихой удали была национальность. УСО позарез нужны были французы.

Соображения географической близости, стратегической, военной и политической значимости Франции для Британии имели исключительное значение. Это отражала и организационная структура УСО: делами большинства оккупированных государств заведовала какая-нибудь одна секция Управления. Франции же, как считало руководство агентства, требовалось шесть.

Две из них выполняли львиную долю работы и оставили самый заметный след в истории. Секция F была основана в 1940 г. Ее костяк составляли двуязычные британские агенты, забрасываемые во Францию для организации подполья. Секция F дала УСО немало блестящих оперативников, но вскоре Управление вышло за ее рамки. Причиной тому стала серьезная ошибка, допущенная в начале войны. Секция F возомнила себя самодостаточной и отказалась сотрудничать с голлистской «Сражающейся Францией». Собственно, F называли в Управлении «независимой французской секцией», а штабу де Голля и вовсе сообщили, что никакой такой секции не существует. Когда же правда всплыла, голлисты пришли в ярость. Итогом скандала стало создание в недрах УСО еще одной французской секции – RF.

Эта секция работала рука об руку со «Сражающейся Францией». УСО учредило ее в мае 1941-го, уступив политической необходимости: кто-то должен был поладить с де Голлем. Но по мере того как мировая схватка набирала обороты, RF, пожалуй, даже затмила секцию F. Особенно когда французы хлынули в Лондон, требуя аудиенции у генерала. Де Голль совместил кураторство над RF с собственной разведслужбой – Центральным бюро разведки и действия (Bureau central de renseignements et d'action, сокращенно BCRA).

Эрик Пике-Уикс, человек с глуповатой улыбкой, возглавил RF летом 1941 г. Его штаб-квартира на Дорсет-сквер, 1 располагалась в двух шагах от голлистского оплота на Карлтон-Гарденс. RF и разведка «Сражающейся Франции» сотрудничали настолько тесно, что многие миссии «размывались» и приобретали французский колорит. Порой даже сам Пике-Уикс не мог провести четкую грань.

Поначалу RF была «смехотворно крохотной», вспоминал Пике-Уикс. Но со временем организация разрослась до пяти сотен агентов, если не больше, причем среди них были как мужчины, так и женщины. Впрочем, точное число назвать трудно, поскольку лояльность многих сотрудников была весьма условной и ситуативной. Так или иначе, именно RF убедила Черчилля выделить французскому Сопротивлению самолеты и горы оружия. RF организовывала вчетверо больше парашютных сбросов, чем секция F. И RF первой завербовала легендарного Жана Мулена[29]29
  Жан Мулен (1899–1943) – французский политик и один из главных героев французского Сопротивления. В 1930-х гг. занимал различные административные должности, с 1936 г. – замминистра ВВС, с 1939-го – префект департамента Эр и Луар. С начала войны активно участвовал в Сопротивлении. В 1941 г. встретился в Лондоне с де Голлем, обучался прыжкам с парашютом и владению оружием. В 1943 г. возглавил Национальный совет Сопротивления. Арестован гестапо, подвергнут пыткам и умер на пути в концлагерь.


[Закрыть], создавшего по всей стране мощнейшую сеть Сопротивления: за его голову немцы готовы были отдать любые деньги.

Создав ведомство, Эрик Пике-Уикс раздувал пламя, пока оно, взметнувшись до небес, не застлало полмира клубами дыма. Эта титаническая работа измотала его вконец. К моменту знакомства с Робером де Ларошфуко Пике-Уикс уже болел туберкулезом. Врачи велели ему оставить пост и перейти на щадящий восьмичасовой график, однако Эрик слишком любил свое дело. Вот почему, едва Робер вышел от де Голля, Пике-Уикс вызвал юношу к себе.

Эрик предложил Роберу войти в состав отдела «действий» – диверсионного подразделения, особой оперативной группы, которую «Сражающаяся Франция» курировала совместно с секцией RF. Ларошфуко становился британским агентом, но, ввиду запутанной иерархии RF, мог с полным правом именоваться борцом французского Сопротивления. Элитным бойцом-диверсантом.

Если, конечно, ему удастся осилить программу подготовки, многозначительно добавил Пике-Уикс.

Глава 8

Первым делом новобранцев начали гонять в походы. Каждое утро Робер и другие стажеры, успешно прошедшие психологический отбор УСО и проверку личных качеств, вставали в 6:00 и выходили на марш-броски. Поначалу – на два-три километра, но вскоре дистанция увеличивалась до 25–30 км. За спинами у рекрутов висели туго набитые рюкзаки. Все это происходило в Инчмери близ Саутгемптона, на берегу Ла-Манша в Южной Англии – там, где проходили базовую подготовку агенты секции RF. Впрочем, Ларошфуко об этом не догадывался: УСО из соображений безопасности скрывало от иностранцев многие детали тренировок. Сам Робер, например, пребывал в уверенности, что его натаскивали в Манчестере (а это добрых 300 км к северу).

У секретной службы и впрямь имелось немало тайн. Уже после войны ветераны УСО вспоминали, что в учебных лагерях их делили на группы по национальности или специализации (радисты, промышленные диверсанты и т. д.), но имен друг друга стажеры не знали. Только псевдонимы. Всякое письмо домой подвергалось цензуре. Даже изматывающие переходы служили скрытой цели: инструкторы приглядывались, нет ли среди рекрутов пьяниц или наркоманов, непригодных к тайной работе.

Базовый курс длился около трех недель[30]30
  Данные о продолжительности разнятся. Фут (SOE in France) пишет, например, что базовая подготовка занимала от двух до четырех недель. – Прим. авт.


[Закрыть], после чего началась настоящая диверсионная подготовка. Робера отправили в Шотландию, на дикое и захватывающее дух западное побережье Инвернессшира. Укромные поместья, которые облюбовало здешнее начальство, были хорошо знакомы шефу УСО Колину Габбинсу и, по выражению одного историка спецслужб, «надежно укрыты от посторонних глаз». В Инвернессшире было мало дорог, а неподалеку располагалась военно-морская база, из-за чего Адмиралтейство объявило весь район закрытой зоной. Впрочем, не всем эта глушь казалась идеальной. Как-то по осени один голландский агент назвал Инвернессшир «жалким, бесплодным краем, где почти нет людей, а с хмурого неба, вечно затянутого тучами, вечно льет дождь… Самое что ни на есть унылое место!»

Ларошфуко и около трех десятков его товарищей учились навыкам, по которым можно было судить о характере предстоящих боевых операций. Спрыгивать с поезда, идущего со скоростью 50 км в час, и скатываться под откос без единой царапины. Ползти по-пластунски под свист самых настоящих пуль. Инструкторы поощряли попытки незаметно сбежать из лагеря, показывали стажерам, как выживать в условиях дикой природы, заставляли учиться читать карты и понимать, что показывает компас. Сотрудники УСО выдали Роберу и прочим телефонный номер на случай чрезвычайной ситуации, но, конечно, не сообщили, кого пригласить к аппарату.

Будущих агентов обучали диверсиям самого разного типа. Главным «учебным» взрывчатым веществом был циклонит[31]31
  Циклонит (RDX, гексоген) – мощное взрывчатое вещество, широко применявшееся в боеприпасах и подрывных зарядах во время Второй мировой войны. По взрывной силе примерно в 1,5 раза превосходит тротил.


[Закрыть], смешанный с пластичной основой, – идеальный выбор для новичков: не взорвется, даже если по нему палить из автомата. Чтобы рвануло, нужен детонатор внутри самой массы взрывчатого вещества. Зато лепить из него можно было что угодно, как из теста. Просто находка для начинающего подрывника![32]32
  Подполковник Джордж Рим (англ. George T. Rheam; 1900–1996) – британский офицер. Разработал множество инновационных диверсионных методик и считается отцом-основателем современного промышленного саботажа.


[Закрыть]

Занятия по промышленному саботажу вел настоящий профессионал – подполковник Джордж Т. Рим. Когда агенты заканчивали базовый курс боевой подготовки, их распределяли по узким специализациям. Особым спросом пользовалась школа подрывного дела в рамках продвинутой программы учебного центра специальной подготовки УСО под названием «Станция XVII» (Брикендонбери, графство Хартфордшир). Мрачный, нелюдимый, чуть ли не зловещий с виду Рим оказался блестящим наставником. Он не только учил взрывать поезда, мосты и железнодорожные пути – излюбленные мишени диверсантов со времен Лоуренса Аравийского, – но и развивал в учениках нестандартное мышление: когда, где и как лучше всего рвануть для максимального эффекта.

К примеру, пустив под откос поезд или обрушив мост, важно не забыть заминировать подъемные краны, без которых немцы не расчистят завалы. Это надолго застопорит нацистскую военную машину. Можно подорвать линию электропередач до самого горизонта – а можно ограничиться единственным трансформатором, питающим всю цепь.

Уничтожение целого завода по производству боеприпасов, вероятно, поднимет дух народа оккупированной страны. Но куда полезнее подорвать один-единственный цех, производящий уникальные, незаменимые детали. А для этого нужно как следует разбираться в тонкостях инженерии и промышленной архитектуры. Историк УСО М. Р. Д. Фут писал: «Всякий, кто прошел школу [Рима], начинал смотреть на заводы и фабрики совсем по-другому. Он без труда вычислял ключевые станки и механизмы, а затем решал, как вывести их из строя при помощи небольшого количества взрывчатки, заложенной в нужных местах». Это Рим обучал тех норвежских агентов, которые впоследствии подорвали цех Norsk Hydro по производству тяжелой воды.

Подполковник учил, что бомбы могут принимать самый неожиданный облик, а эффект от взрыва не всегда измеряется материальным уроном. Однажды полевые агенты УСО нашпиговали пластиковой взрывчаткой крысиные трупики. Операция, в общем-то, провалилась, но немецкая администрация еще долго закидывала местную тайную полицию дохлыми грызунами, пытаясь угадать по ним национальную принадлежность диверсантов. Как-то раз оперативники УСО замаскировали взрывчатку под каменный уголь. Когда ничего не подозревавший немец забросил его в топку, крошечные бомбы не только разворотили цех, но и до смерти перепугали рабочих, не решавшихся выходить в свою смену. Рим обожал такие выдумки.

Искусство рукопашного боя в школе УСО было столь же вдохновенным – и столь же свирепым. В основу легли наработки Уильяма Ферберна и Эрика Сайкса, двух бывших полицейских из Шанхая, патрулировавших портовый город в пору, когда он слыл, пожалуй, самым опасным в мире. Ферберн был мастером множества боевых искусств, а еще освоил французский сават, корнуэльскую борьбу и английский бокс. Сайкс же считался лучшим стрелком среди своих современников. Ларошфуко был потрясен уроками этого тандема.

В первые годы войны Ферберн и Сайкс знакомились с очередным набором курсантов весьма экстравагантным образом. Встав на верхней ступени парадной лестницы в одном из поместий Инвернессшира, они кубарем скатывались вниз на глазах у новобранцев. Лихо приземлившись на две ноги в боевой стойке, с пистолетом в одной руке и ножом в другой, инструкторы поднимались во весь рост, позволяя будущим агентам как следует рассмотреть себя.

Старшему из них, поджарому и крепкому Ферберну, было под 60. За плечами у него было свыше шести сотен уличных драк в Шанхае. Теперь, спустя четверть века, муштруя стажеров Управления специальных операций, он по-прежнему отделывался скупыми замечаниями: «Всади нож сюда» или «А теперь ткни большим пальцем ему в глаз». Сайкс, 56 лет, вел себя иначе. Знакомые сравнивали его с епископом на пенсии: он был приземистым, в отличие от Ферберна, зато куда более приветливым. Новобранцы предпочитали обращаться с расспросами именно к нему, поскольку суровость Ферберна не слишком располагала к общению. Оба носили очки и боевую форму с ремнем из прочного текстиля.

К весне 1943 г., когда в Инвернессшир прибыл Робер де Ларошфуко, Сайкс и Ферберн успели обновить учебную программу, обогатив ее опытом полевых агентов. Впрочем, к тому времени Ферберн уже перебрался на специальный тренировочный полигон в Канаде, и Сайкс рулил всем в одиночку. Однако их общий почерк все равно чувствовался.

Ларошфуко и другие многообещающие агенты учились стрелять из кольта 45-го калибра, слегка приседая и целясь «от живота», как любил Сайкс. Два быстрых хлопка – ведь стремительный выстрел ценнее меткого, а меткость приложится с практикой. Сайкс объяснял, как держать в напряжении нижнюю часть тела, одновременно расслабив, но сбалансировав верхнюю. И как, падая, умудриться застрелить четверых.

А еще Сайкс построил для своих подопечных-недоассасинов настоящий «дом ужасов». Ворвавшись в спальню, курсант встречал манекен на пружинах, имитирующий выпад противника. Нужно было молниеносно всадить в него пулю, а то и не одну. В следующий миг распахивался люк в полу, являя новую порцию кукол. Другие выскакивали из-под столов. В голову будущего агента летели бутылки и стулья. Палить полагалось во все, что движется. И постоянно быть начеку: назавтра тебя ждал совсем другой «дом ужасов», потом – третий, четвертый, пятый. Враги прыгали из-под потолка, возникали из-под земли – до жути реалистичные и изобретательные в своих атаках. И всякий раз наставник оценивал старание и меткость стрелков.

Еще в Шанхае Ферберн и Сайкс сконструировали нож с лезвием достаточно тонким, чтобы пронзить человека, практически без следа, но при этом достаточно прочным, чтобы достать до внутренних органов. Курсанты УСО приучались носить клинок в ножнах на левом бедре (правый карман был предназначен для пистолета) и наносить им удар, словно рисуя кистью: одним росчерком снизу вверх, от паха до подбородка. Таким образом противник получал чудовищные увечья. Ларошфуко уяснил: в ближнем бою человек, хорошо владеющий ножом, опаснее любого стрелка. По сути, против ножа есть лишь одна надежная защита – деревянный стул, повернутый ножками к врагу.

Этот прием входил в арсенал самообороны, которой обучали Ферберн и Сайкс (сам Ферберн называл их методику «дракой в канаве»). Главный постулат гласил: все может стать оружием. Лопатой или киркой, которые полагались солдатам многих армий мира, запросто можно проломить череп. Жалкая 10-сантиметровая палочка – отличная «тыкалка», удары которой куда болезненнее тумаков. Угол спичечного коробка, зажатый между средним и безымянным пальцами, способен распороть кожу при обычном ударе кулаком. А уж апперкот в нос – с таким-то «сюрпризом» – запросто отправит противника на тот свет. Свернутую газету тоже не стоит недооценивать.

Особое внимание уделялось неожиданным приемам – «тихому убийству», как их окрестили: нападение начиналось с маневра без оружия, а завершалось стремительным взмахом ножа – и противник оставался с перерезанной глоткой. Впрочем, порой и нож был ни к чему. Например, резкий удар ладонями по ушам противника способен порвать барабанные перепонки, а то и вызвать контузию. Если бьешь противника открытой ладонью в нос, стоит попытаться выдавить ему глаза пальцами. А если враг на земле, на него можно прыгнуть, всадив оба каблука ему в солнечное сплетение: как минимум он надолго останется без воздуха, как максимум получит разрыв внутренних органов. Или, скажем, захват со спины: нужно резко надавить противнику на основание черепа. Это парализует жертву, если не убьет. Удар прямо в кадык тоже может оказаться смертельным.

И так далее и тому подобное – бей в пах, выкручивай жертве большие пальцы, ломай ей хребет… «Ваша цель – убить противника как можно быстрее, – гласила методичка УСО. – Пленный, как правило, обуза и источник опасности». Сам Ферберн писал: «Большинство наших методов жестоко до крайности. Они вдохновлены дзюдо, но, в отличие от дзюдо, не признают никаких условностей и правил… Они… позволяют даже хлипкому юнцу одолеть гораздо более сильного противника».

Эти техники получили такую известность, что в 1942 г. немцы выпустили пособие по противодействию «варварским», как они выражались, приемам «тихого убийства». Более того, некоторые историки считают, что именно с ними связан пресловутый «приказ о коммандос», отданный Гитлером в октябре 1942 г. Фюрер распорядился казнить всех захваченных в плен участников диверсионных групп союзников, и толчком к такому жестокому решению, похоже, стало либо прочтение методички УСО, либо знакомство с ее ключевыми положениями. «Из перехваченных приказов следует, – заявил Гитлер, – что солдатам [союзников] предписано убивать безоружных пленных, если те кажутся обузой или помехой в достижении целей. Нам попадались инструкции, прямо требующие расправы над заключенными».

Приказ фюрера немедля казнить пленных бойцов спецназа нарушал Женевскую конвенцию, но методы Ферберна и Сайкса, если начистоту, тоже не отличались гуманностью. Похоже, Гитлер подразумевал именно агентов УСО, когда провозгласил: «Отныне всякие террористы и диверсанты англичан и их пособников, которые сражаются не как солдаты, а как бандиты, будут и рассматриваться германскими войсками как бандиты. Где бы они ни появились, их станут беспощадно истреблять в бою».